Синдром попутчика

Синдром попутчика окончат.


«Нечаев!!! Ты куда!? У нас еще междусобойчик! Забыл?» – это обеспокоился, как всегда обстоятельный,  Петька Горюнов. Эхо его дрожащего тенорка огромным комом прокатилось по холлу Первого Медицинского и рассыпалось звонкими искрами беззаботного  Нечаевского смеха. «Отстань от человека,- прозвучал солидный бас Володи Резе, - не видишь, Сашку поджидает новое головокружительное создание, смотри, Петенька, видишь, вон там за той за колонной? Неа, – честно признался Горюнов –  ни фига не вижу, ни фига».  Его растерянная физиономия не оставила равнодушными окружающих и звонкий смех, грозящий перейти в не приличное ржание, снова потряс стены солидного учебного заведения.
На дворе стояла весна и это была только одна из причин, по которым Сашка Нечаев летал, как на крыльях. Он окончил институт так, как даже его мама не мечтала, с отличием. Его единственного, краснодипломника, Александра Нечаева распределили в лучшую клинику Питера и даже дали общежитие, а еще у него самая красивая девушка, с которой не стыдно будет показаться вечером на тусовке, посвященной окончанию института. Зря беспокоился Горюнов. Конечно, звезда курса, отличник, а по совместительству шалопай и заводила, будет на «междусобойчике». И они так зажгут, что Москве мало не покажется!!!!! Звездный полет Нечаева провожали многие десятки восхищенных глаз, и только одни смотрели на Сашку, как на небожителя…. Людочка Петрова. Маленькая серая мышка, которая в отличие от талантливого и яркого Нечаева проучилась все шесть лет и осталась незамеченной не только одногруппниками, но даже  одногруппницами. Единственный раз, очень давно, курсе на втором, чуть не сбив маленькую Петрову с ног, Нечаев равнодушно пробежал по ее лицу, незамысловатой одежке равнодушным взглядом и остановился на маленьком слониике в руках Людочки. «Эй, малая, это чего у тебя такое?» Людочка, чуть не теряя сознание от смущения за свой неказистый внешний вид и за дурацкого слоника, не разжимая губ, выдавила из себя тоненьким, голоском: « Это – оригами. – Чего, чего? Какая такая оригама?  - шутовски переспросил Нечаев, и обратился к своей спутнице, первой красавице на курсе Светочке Смирновой  – Свет, хочешь оригамку? – Светочка капризно сморщила свой напудренный носик и гнусавым голосом в тон вопроса пропела. --Нееее, зачем лишние бумажки в сумочке таскать? Сашенька, у меня и так ручки болят, а еще ножки, пойдем в кафешку, посидим!!!» Нечаев выхватил из рук ошарашенной Людочки слоника и со словами «на память» небрежно сунул его в карман роскошного кашемирового пальто. Оставалось загадкой, откуда у парня, приехавшего из какой-то глухой деревни было столько ума, наглости и денег. Что больше вызывало восхищение и зависть однокурсников - сказать трудно, но Нечаева знали все. Девушки были поголовно в него влюблены, а преподаватели восхищались глубиной и широтой его познаний. Мужская половина института с начала хотела проучить нахального «лимитчика» и «неумытого колхозника», но у парня оказались крепкие нервы и железные кулаки, поэтому  даже старшекурсники здоровались с Нечаевым за руку. Одним словом -- звезда. Блестяще отвечать на семинарах, играть на гитаре, перепить любого в институте, танцевать так, что захватывало дух – все было по плечу высокому стройному красавцу. Пока Людочка предавалась воспоминаниям, к ней тихонько подкрался Петька Горюнов, хлопнул перед носом девушки в ладоши и весело заржал: «О чем задумалась, красота неземная?- Людочка чуть не расплакалась от обиды – Отстань от меня!!». Но противный Горюнов не отставал и даже напротив, был очень расположен, продолжать веселиться: « Людочка, ты же с нами вечером идешь? Пожалуйста, пожалуйста, пять раз, пожалуйста, пойдем,– бубнил гадкий Горюнов, беря Людочку под локоток -…. Ведь без тебя праздник не праздник…»,- нервы Людочки не выдержали и крупные, позорные слезы градом покатились из глаз. Горюнов опешил: «Людка, ты чего, я же пошутил. Я не хотел.. – Он отпустил руки и Людочка молнией кинулась к дверям – Люд, подожди, я не хотел». Девушка, ничего не видя, неслась по городу так, как будто за ней гнались сразу десяток собак Баскервилей, ей было стыдно и обидно. Так опозориться, как девчонке разреветься на глазах у всех!!! Дура! Дура!!! Господи, главное, что бы Нечаев ничего не узнал!!!
«Куда!!! – Людочка не поняла, к кому относится окрик, только почувствовала, как ее кто-то больно дернул за руку – ты спятила?» – вопрос застал ее врасплох. Меньше всего ей сейчас хотелось думать: сдурела она или нет. Ей было больно и обидно. Голос вопрошающего показался странно знакомым. «Нечаев, черт бы его побрал!!» Людочке хотелось провалиться сквозь землю. Откуда он здесь!! А Нечаев, словно ничего не замечая, дергал Людочку за рукав и задавал уже в который раз одни и тот же вопрос: « Ты спятила? Да? Куда под грузовик прешь, не видишь ничего, слепая? Да? Он же из тебя чуть котлету не сделал!!!» Ноги у девушки подкосились, и она мягко плюхнулась на травку у дороги. Нечаев тяжело бухнулся рядом. Минут пять они сидели плечом к плечу и тряслись мелкой дрожью, ничего не замечая вокруг. Первым в себя пришел Саша: «Слушай, а я тебя помню, ты с нами на одном курсе училась. Подожди, – он почесал в затылке и задумчиво произнес: «оригамка», ой извини, я забыл, как тебя зовут, помню, что я всегда называл тебя «оригамка». У Людочки круги пошли перед глазами, он помнил ее и даже придумал ей смешное прозвище!!! Значит даже на нее, маленькую, серую мышку может обратить внимание небожитель! Слезы высохли сами собой. «Меня зовут Люда, и мы действительно учились на одном курсе и даже в одной группе» – она совсем тихо закончила свою тираду, самую длинную за все их знакомство. Нечаев встал, деловито отряхнул свои джинсы, потом легко, как пушинку поставил на ноги и девушку. «Обещай, что под колеса машин больше прыгать не будешь. Я ведь не супермэн, могу и не успеть в другой раз». Людочка с готовностью кивала головой. Она была согласна на все: прыгать под колеса, падать с небоскребов, все, что угодно, лишь бы он всегда был рядом, сидел с ней на травке плечом к плечу. Но время ушло, Саша заторопился, он вспомнил о вечеринке, о том, что еще не все сделано и, наскоро попрощавшись, быстро пошел прочь. Люда смотрела ему вслед и медленно опускалась с небес на землю. «Вечером приходи. Я буду ждать!!!- эти слова, как гром среди ясного неба оглушили, – весело махнув рукой, Саша Нечаев прокричал еще раз – Приходи, крестница. Ведь я тебя спас и теперь ты должна меня слушаться! Поняла, приходи!! – Я обязательно приду, – помахав в ответ, прошептала девушка, - обязательно».
Для Саши жизнь после окончания института полетела стрелой, даже домой, к маме заехать было некогда, отделался звонком и обещанием обязательно приехать, как только все устроиться. Ему нужно было появиться на новой работе, определиться в общежитие, познакомиться с начальством, персоналом, и, конечно же, девушками, которые как бабочки слетелись на свет обаяния молодого, смешливого и очень галантного интерна. Карьера стремительно шла в гору. Довольно скоро молодого, подающего надежды врача заметили, он стал любимцем многих солидных докторов, а о его трудолюбии, легком и веселом характере стали ходить легенды. «Пахарь» Нечаев рвал жилы на работе в больнице.  Он подрабатывал на «скорой» и делал все, что бы для окружающих Саша Нечаев всегда оставался легким, остроумным собеседником, «рубахой парнем», у которого в любое время можно занять денег, остаться ночевать в общежитии или весело и беззаботно протанцевать  в его компании целую ночь в клубе.
Прошло восемь лет. Александр Васильевич Нечаев – врач, зам. заведующего отделением, пошатываясь от усталости, плелся в ординаторскую после довольно тяжелого суточного дежурства. Работая « как проклятый», он часто забывал есть, а веселые сборища в общежитии не давали спать: « что-то часто стал беспокоить желудок, – думал доктор Нечаев, укладываясь на кушетку. Надо сделать УЗИ, как бы не язва». Последняя мысль не смогла сформироваться до конца, а доктор уже спал крепким сном измученного человека.
«Саша, Саша. Вставай! – кто-то настойчиво тряс Нечаева за плечо – прости, я знаю, ты очень устал, но больше некому… Все уже разъехались и не успеют вернуться, а там срочно…» Молоденькая медсестра, кажется Зоя, уже несколько минут пыталась привести Сашу в чувство. «Сашенька, миленький, вставай! Там дядьку привезли, у него кровотечение, а я не знаю, что делать…» Веселая пухленькая Зоя рыдала, растирая по щекам остатки туши. «Так, не реви, звони анестезиологам, готовьте операционную. Залатаем твоего дядьку, будет как новенький. – Он не мой, – пытаясь улыбаться, парировала Зоя. – Ну не твой, тогда пусть будет мой, – наигранно весело пошутил Александр – Пошли трудиться, плакса!».
Нечаев стоял у стола: операция была простой – « Так два шва и все будет ОК. – подбодрил себя доктор - сейчас можно будет пойти поспать…» Ассистент и сестры не сразу поняли:  что-то не так. Нечаев пошатнулся, неуклюже взмахнул рукой и рухнул на пол операционной. Сестры кинулись к врачу, но тут стало ясно, что падая, Нечаев скальпелем распорол больному брюшную полость, задел артерию и кровь фонтаном стала бить из разреза.
Саша пришел в себя на вторые сутки после операции, возле него сидела верная Зоинька. Она рассказали ему о ЧП: «Больного спасти не удалось, его родственники обратились в прокуратуру. Они не верят, что это было стечение ужасных обстоятельств!! Сашенька, что же теперь будет? А?» Зоинька задавала Нечаеву кучу ненужных вопросов, смешно хлопала себя по щекам и мешала думать. «Зой, я спать хочу. Можно? – Да, да конечно, спи, Сашенька, спи бедненький» - Зоя заботливо поправила одеяло и на цыпочках вышла из палаты. Теперь в тишине Саша вспомнил все: и как хотел спать, и как давно болел желудок и даже как падал, разрезая чужую плоть скальпелем. «Конец, – подумал  Нечаев и смирился с неизбежным. Его будут судить, лишат возможности работать. Конец» Тупое, серое равнодушие навалилось всем весом и придавило, нет, раздавило. Конец» – еще раз подумал Нечаев и заснул.
Дни тянулись медленно. Постепенно поток сочувствующих стал иссякать. Саша ждал, чем все кончиться, но ждал как безвольное, обессиленное животное. Ему не разрешали работать до тех пор, пока идет следствие, а ведь когда-то работа была смыслом его жизни! Постепенно Нечаев привык. Девушки быстро переметнулись к более веселым собеседникам, гулять по ночам его не звали – знали - после операции ему показана только диетическая еда и покой, а кому нужен такой товарищ по развлечениям? В конце концов было доказано, что смерть больного случайность. Родственники перестали донимать звонками, но оперировать он не мог и не только потому, что дрожали руки, он сломался и сам не хотел больше ничего. Нечаев плохо помнил, как из доктора  превратился в медбрата, а потом санитара в морге, но хорошо помнил, как, пряча глаза, главный врач долго объяснял ему, что именно его должность просто необходимо сократить, а его зарплата санитара поможет спасти от финансового краха огромную больницу. Он не спорил, ему было просто все равно. Немного настораживало то, что из общежития его тоже выгнали, но настораживало совсем не долго. Стоя с небольшим чемоданом и сумкой на остановке Нечаев подумал, что, наверное, это даже хорошо, что его отовсюду выгнали зимой. Сейчас он найдет себе уютное место на скамейке в парке, заснет и больше никогда не проснется. Он очень устал.

«Эй, проснись!! – Кто-то требовательно дергал Нечаева – Быстро просыпайся, так и на смерть замерзнуть можно!» Саша открыл глаза и увидел перед собой бородатое лицо, с встревоженными не на шутку глазами. За ним так уже давно никто не наблюдал. Разве мама. Саша сел, а дядька продолжал его теребить, тереть руки, спину что-то бурча под нос неразборчивое. «Как это тебя угораздило заснуть, а? Ты чего - дите малое, не знаешь, что спать на морозе - последнее дело?» «Знаю – равнодушно ответил Саша – мне честно уже все равно» «Да что же это такое делается? – всплеснул ручищами дед – молодой, здоровый! Ты что это удумал? А ну пойдем, вставай!». Схватив в охапку, вещи и самого Нечаева дед буквально потащил его на себе. «Сейчас согреешься, поешь, поспишь, а когда проснешься там и поговорим – пообещал дядька – Все наладиться!! Вот увидишь!!»
В заброшенном доме горела старая буржуйка. Огонь уютно согревал не только помещение, но и сидящих рядом мужчин. Японец (так звали бородатого дядьку) оказался бомжем со стажем. Однако он не просто БОМЖ, Японец был старшим над вверенной ему общиной, таких же, как и он сам людей без определенного места жительства. « А почему Японец?» – спросил Саша. Дядька почесал огромную окладистую бороду и начал: « Зовут меня Михаил Федорович, по образованию – языковед и даже когда-то был доктором наук, преподавал в МГИМО, ездил за границу. Специализируюсь на восточных языках. В совершенстве знаю корейский, китайский и, конечно же, японский. Но и это не все, я увлекаюсь «оригами» - делаю из бумаги фигурки животных и птиц, за что, естественно, стал любимцем детей и Японцем по совместительству. Выговаривать имя и отчество в нашем кругу не принято, а вот прозвища - это то, что надо». Саша оторопело слушал и не верил своим ушам. Бомж – доктор наук. Зная не понаслышке, как можно стать бездомным, Нечаев перестал удивляться, ожидая, что расскажет Японец дальше. Но рассказа не последовало, скорее всего, дядька решил не торопиться с исповедью и послушать вновь прибывшего члена его клана. «А теперь, сын мой, давай облегчай душу –шутливо произнес Японец - расскажи, что с тобой приключилось» - на Сашу смотрели добрые глаза Деда Мороза из сказки про Морозко, но даже эта искренняя доброта и сочувствие не могли заставить Сашу говорить, и он только отрицательно покачал головой. «Ну, не хочешь и не надо, давай поспим, утро вечера мудренее». За последние полгода Нечаев спал крепко как ребенок и утро принесло ему облегчение и даже  какое-то далекое чувство, слабо напоминающее радость. День пролетел в заботах. Стало ясно, что у Японца без дела не сидит ни одни человек, даже маленькие  все время чем-то заняты. «Главное, не распускать нюни и стараться честно зарабатывать на хлеб и дрова»,- поучал Японец нового члена общины Сашу.- Ты что делал в прошлой жизни, кем был? Что умеешь?» Вопрос застал Нечаева врасплох. Он был уверен, что все бомжи - лодыри и воры, а тут работать? Японец понял недоумение парня и продолжил речь: «Я понимаю, ты думаешь, что люди, не живущие в квартирах и домах разбойники и тунеядцы. Не буду скрывать, таких как мы – мало, но сохранить достоинство можно в любой ситуации – главное, что бы было желание. Так кем ты был раньше? Знаешь, когда трудно что-то сказать, достаточно бывает представить себя в одном купе с посторонним человеком. Ты и он есть только здесь и сейчас, а завтра он забудет о тебе и твоих проблемах» Нечаев задумался, стараясь представить уютное купе, легкое постукивание колес вагона и первый раз в жизни попытался оглянуться назад, проанализировать свою жизнь. Японец не мешал, он терпеливо ждал, понимая, что начать говорить самое трудное. И Саша, сделав усилие, начал: «В прошлой жизни я был врачом, нет, еще раньше …- он сбился, но его никто не прерывал, а глаза, добрые глаза Японца как будто говорили: «не тушуйся, нет на свете ничего такого, чего я бы не знал и не видел, удивить меня трудно, сделай первый шаг, а я тебе помогу. Я с тобой!» Нечаев собрался с духом и выпалил то, в чем боялся признаться даже себе: « Я убил человека!» Слезы покатились по щекам, и отчаянный крик разорвал тишину стареющего дома, не привыкшего к резким звукам. «Я убил, я зарезал человека!!!»

***
Получив приют у небольшого клана бомжей, Нечаев постепенно возвращался к жизни. Заботы о здоровье его новой семьи, и, как говорят, «хлебе насущном» полностью вытеснили из сознания Сани равнодушие к себе и окружающим. Только теперь его звали не Александр Васильевич, Сашка-хирург. С изменением имени стали меняться его привычки, а эгоизм и желание любым способом быть лучшим просто ушли, канули в лету без всяких надежд на возвращение. Саша хотел работать, его деятельной натуре необходимо было постоянное движение вперед, но вот возможности реализовать свой талант врача не предоставлялось. Японец успокаивал, говорил, что сначала всем тяжело, что скоро Саша привыкнет и ему может быть даже понравиться их жизнь свободная. Время шло, но Саше не становилось легче, не привыкалось. Миллионы раз он прокручивал в голове свою последнюю операцию, миллионы раз убеждал себя в том, что его вины в смерти пациента нет. И миллионы раз понимал, пока он снова не начнет оперировать,  совесть не даст спокойно спать, а страх  и раскаяние не отпустят его, и этот случай будет еще долго его палачом.
Но жить надо. Заканчивалась зима, и Сашке-хирургу повезло подрядиться грузчиком на вокзал. Пробегая мимо вагонов пассажирских поездов, Нечаев мало смотрел по сторонам. Стараясь не опуститься ниже, чем он уже был, Нечаев про себя(??) перечитывал книги, повторял стихи, прокручивал в голове лекции по анатомии и хирургии. Не лишиться остатков достоинства, зацепиться на последней ступеньке перед пропастью стало его основной задачей. Не упасть, удержаться, а там он обязательно сможет выбраться, подняться, восстановить свое честное имя,  и возможно стать тем, кем он долгие годы так стремился быть – врачом-хирургом.
***
В это утро все шло по обычному сценарию. Саша бегал от вагона к вагону, перетаскивал чужие чемоданы, укладывал багаж в такси, получал чаевые, механически благодарил и спешил дальше. Пробегая мимо поезда Москва-Хабаровск, Саша заметил какое-то несвойственное обычной посадке пассажиров движение. Люди возле одного из вагонов растерянно суетились, кто-то пытался дозвониться в «скорую», кто-то требовал вызвать начальника поезда, а кто-то просто воды и воздуха. Подойдя поближе, Нечаев увидел лежащую на перроне проводницу. Женщина была без сознания. Растолкав зевак и сочувствующих, Нечаев быстро осмотрел и определил причину обморока: у женщины «на лицо» были все признаки гипертонической болезни. Сориентировавшись в обстановке, бывший доктор без  особого труда, подручными средствами, привел женщину в сознание. Но время стоянки поезда заканчивалось, и состав сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее стал набирать скорость. Помогая проводнице подняться в вагон и расположиться в купе, Нечаев не заметил, как поезд набрал уже приличную скорость, и прыгать на ходу было поздно. «Ну вот – опоздал», – вернувшись в вагон, растерянно констатировал Нечаев свое возвращение. «Когда следующая остановка?». «Через сутки. Это же скорый поезд. Нам и так семь дней «пилять» до конечной.» - ворчливо ответила за проводницу проходившая мимо пассажирка. Ответ Сашу не сильно утешил, но и не расстроил. Нечаев уже привык к тому, что жизнь периодически подбрасывает ему все новые и новые, не всегда приятные, сюрпризы. Он постучал в купе проводников: « Пустите на ночлег бездомного» - шутливо произнес он, обращаясь к хозяйке вагона. Конечно, ему предложили и ночлег, и вкусный ужин. Благодарная проводница, приятная тетенька лет пятидесяти, по имени Жанна постаралась сделать все, что бы Нечаев не чувствовал себя в ее вагоне «зайцем». Она быстро смогла договориться с начальником поезда, а когда все формальности были урегулированы и пассажиры улеглись спать, на столике появилась небольшая бутылочка водки и много вкусной домашней еды, от которой Нечаев давно отвык. Разговор становился все откровеннее и скоро стук колес, тепло купе, доброе лицо Жанны сделали свое дело. «Синдром попутчика» дал о себе знать и Нечаев рассказал незнакомой женщине то, что не смог рассказать даже Японцу, историю своей жизни, которую помнил до мельчайших подробностей, и которую хотел поскорее забыть. Она слушала внимательно, буквально затаив дыхание, положив руку под щеку и тихонько вздыхала. Облегчив душу, впервые за долгие полгода, Нечаев заснул без мучительных снов, и проснулся рано утром свежим и бодрым. Он действительно проснулся! От его подавленности не осталось и следа, а солнце и снег за окном вызвали у него счастливую, почти детскую улыбку. Жанна суетилась по-хозяйству, топила углем котел, разносила чай и кофе; увидев, что Нечаев проснулся, она ему весело подмигнула: «Ну, что спаситель, как настроение?». Саша расправил спину и, приложив ладонь к виску, бодро отрапортовал: «Товарищ начальник вагона, настроение отличное. Есть хочется!» И звонко рассмеялся.
Через сутки Нечаева из поезда не высадили. Жанна позаботилась. Она рассказала своему начальнику, Петру Петровичу, своенравному, но, в общем, доброму дядьке историю про Сашу, и начальник поезда не стал настаивать на «депортации зайца» из его поезда. Вещей с собой у Сашки-хирурга не было, а ехать-то надо было в Хабаровск!! И опять предприимчивая Жанна придумала выход из положения, организовав из своего купе медпункт. Сначала Саша консультировал персонал: проводников, официантов и даже помощника машиниста, а спустя несколько дней к нему выстроилась очередь из пассажиров. Дорога долгая и не все ее легко переносили. За умеренную плату или по бартеру Нечаев консультировал всех желающих. На остановке он приобрел кое-какие лекарства,  теперь чувствовал себя в своей стихии. Одна мысль только портила все: рейс закончится – а что дальше? Опять таскать багаж? Однако, оказав помощь Жанне, Нечаев как будто развернул капризницу- фортуну к себе лицом. Она стала опять к нему благосклонна. В последний день перед высадкой в Москве Жанну и Сашу вызвал к себе начальник поезда. Петр Петрович долго молчал, пристально рассматривал Нечаева, а потом сказал: « У нас образуется вакансия проводника. Ирка из восьмого вагона в декрет собралась. Если есть трудовая и желание работать, можешь писать заявление. А я похлопочу, что бы тебя к нам взяли. И еще я договорюсь про общежитие». Он замолчал. Слегка опешил не только Нечаев, но даже всегда говорливая Жанна. Однако, быстро опомнившись и понимая, что еще одного шанса Петр Петрович Саше не даст, Жанна  толкнула Нечаева локтем в бок. «Чего молчишь? Давай с нами. Доктор нам на рейде ох, как нужен! Соглашайся!» Она дергала Сашу, заглядывала в глаза, пытаясь понять, почему тот молчит. А Нечаев пытался справиться с эмоциями. У него появляется шанс опять работать. Да, пока не врачом, но уже и не грузчиком. Саша чувствовал – он возрождается, понимал, что надо хвататься за шанс. Огромная благодарность к  еще совсем недавно чужим людям буквально разрывала его сердце. Хриплым и каким-то чужим голосом он, наконец, ответил: «Конечно, я согласен. Спасибо огромное, вам!!


***
Первый рейс поезда Москва-Хабаровск Нечаев запомнил на всегда. Было трудно и весело. Люди разные, но за неделю даже чужие могут стать близкими. Слушая истории других людей, сопоставляя их жизни со своей судьбой, Саша понял – все в его руках! Нельзя опускать руки. Он вспоминал себя в институте. Ведь разве учиться на «дневном» и работать по ночам было легче? Его конспекты и книжки (самое ценное, что осталось из прежней жизни) всегда  лежали под рукой, а за время в пути практики, хотя и достаточной примитивной, хватало. Начальник поезда не мог нарадоваться: с точки зрения травматизма и всевозможных ЧП его рейс стал одним из самых безопасных. Руководство дороги Петра Петровича хвалило и ставило в пример другим. В общем, довольны были все: и пассажиры и начальство, а больше всех Нечаев. Теперь ему не надо было беспокоиться  о жилье, место в поезде, даже тогда, когда все его коллеги уходили по домам, всегда было. Конечно, Саша мог проводить время в общежитии, но жизнь в семейном общежитии разительно отличалась от той, которую помнил и любил Нечаев, а вспоминать, почему он оказался на вокзале, ему не хотелось. Мотаясь по вагонам, и оказывая помощь, Саша забывался, а спокойными вечерами и ночами книги и конспекты помогали ему ощутить себя врачом.
Так прошло еще три года. Нечаев подумывал о том, чтобы попытаться вернуться на любимую работу санитаром или медбратом, а со временем (и это было бы нереальное счастье) хотя бы ассистентом войти в операционную, вдохнуть специфический ее воздух, окунуться в атмосферу предоперационного волнения. Мечты, мечты.. Слушая, как стучат колеса вагона, Саша видел себя у операционного стола, мысленно ставил перед собой задачи и кухонным ножом или вилкой «решал их», оказывая помощь воображаемому пациенту.
***

              Дверь купе с шумом распахнулась и в него буквально ввалилась злая и красная от возмущения и эмоций хозяйка вагона СВ Маринка. Бухнувшись на полку, она, отчаянно жестикулируя, стала рассказывать Саше о новой пассажирке, которую буквально насильно подсадили к ней в вагон. «Представляешь, – неслась на крыльях эмоций Маринка – такая фифа! Не успела зайти в вагон, как уже начала возмущаться: и то ей не так и это. Караул какой-то!! Я двадцать лет мотаюсь по дороге, а такой змеи не видела. Стерва! И где таких делают???» Нечаев не сразу понял, что хочет от него подружка и проводник соседнего вагона, но постепенно до Сани стало доходить: у пассажирки что-то болит и она требует срочной помощи. «А где я ей «скорую» возьму -  состав останавливать? Так ее уже высаживали, а она оказанной помощью недовольна осталась, вот ее к нам и воткнули. С ума сойти!!» Продолжала причитать Маринка, одновременно вытаскивая Сашу из-за столика. «Саша, пойди, помоги ей и мне чем-нибудь. Пожалуйста!! Точно тебе говорю: или я свихнусь и убью ее, или она успокоиться и на тебе не будет моря ее крови!» Нечаев опомнился, помотал головой и выдернул руку из цепких «лапок» Маринки: « А чего это ее кровь будет на мне? Ты же ее убивать собираешься?» «Если ты мне сейчас не поможешь, ее смерть будет на твоей совести, а у меня дети, мне в тюрьму нельзя», -  продолжала тарахтеть Маринка, подталкивая Нечаева к дверям своего «виповского» вагона. Уже не понаслышке Нечаев знал, какими могут быть привередливыми и капризными обитатели вагона СВ, он много раз принимал на себя удар и выручал Маринку, которая даже при ее опыте не всегда справлялась с разбушевавшимися VIP клиентами. Если Саша был на рейсе, он приходил к пассажирам в форме, а если нет, проводники представляли его врачом-специалистом, едущим в соседнем вагоне. «Людмила Игоревна, - щебетала проводник, – вот нашла вам врача». Маринка протолкнула впереди себя Нечаева и с видом заговорщицы добавила: «Говорят Московское светило. Вот согласился вас выслушать и помочь». Проводница суетилась, пытаясь заглянуть в глаза пассажирке, но своим движением только злила и без того нервную женщину, сидящую возле окна. «Светило, говорите?» – пассажирка подняла голову и внимательно посмотрела на Нечаева. В ее глазах промелькнуло удивление и радость, она хотела что-то сказать Нечаеву, но сдержалась. Дама перевела взгляд на проводницу: « Можете идти, спасибо!». Маринка от  радости чуть сознание не потеряла, ей удалось найти способ и успокоить капризницу. Теперь ей от начальства не влетит, а если повезет, и до Москвы доедем без скандалов. Мысленно перекрестившись, проводница со словами: « Зовите, если что-то будет нужно», - выпорхнула из купе.


***

«Нечаев Александр Васильевич – представился Саша и сел напротив дамы, а как вас зовут?» « Горюнова Людмила Игоревна» – ответила собеседница и внимательно посмотрела в глаза Саши. Что-то очень знакомое промелькнуло в голове у Нечаева, он еще раз внимательно поглядел на свою предполагаемую пациентку. «Людочка!! Оригамка!! Господи, Людочка, а я тебя не узнал!! Ты такая стала леди, прям обалдеть!!» Он засмеялся, тем самым звонким, раскатистым, молодым смехом, который помнила все эти 11 лет Людочка Петрова – теперь Людмила Игоревна. «Сашка, ты как здесь, где ты обитаешь, что делаешь??» Вопросы сыпались как горох, ответы пока были не обязательны и Саша и Людочка захлебывались от восторга. Они были счастливы. На шум прибежала испуганная Маринка. «Мариш, - обратился к проводнице Нечаев- нам нужно поговорить, принеси, что там у тебя есть получше» и добавил, обращаясь уже к Людочке: «Похоже, разговор будет долгим».
Когда радостное возбуждение улеглось, а на столике появилась самая лучшая еда из вагона ресторана, Нечаев сказал: «Ну, дай еще раз на тебя посмотрю. Ты так изменилась!» «Что постарела, стала хуже?» «Нет, что ты Людочка, лучше, только лучше. Ты просто красавица. Почему я тебя не разглядел еще в институте?» Нечаев шутливо стукнул себя по лбу, а потом потребовал: «Ну, рассказывай, что делаешь, как живешь? Я жду!». Он выжидательно замолчал и откинулся на стенку купе, приготовившись слушать. Людочка встала, прошлась по купе, потом зачем-то полезла в сумочку и достала от туда бумажного жирафа. «Помнишь, оригами? - спросила она - Это мое любимое занятие» Нечаев хотел засмеяться, но Людочка вдруг стала такой грустной, что его смех остановился на полдороги и как будто растворился в воздухе. «А чего ты не спрашиваешь, почему я Горюнова?» Нечаев пожал плечами: «Потому, что и так понятно твой муж какой-то Горюнов. Постой Петька – твой муж? Вот это да! Как я сразу не догадался? Конечно Горюнов!» Людочка грустно улыбнулась: «Да, Петька, только сейчас он уже не просто Петька, а Петр Аркадьевич. Большой человек!» «Люд, а почему так грустно, что-то не так? Вы поссорились». Людочка отвернулась к окну, со злостью теребя в руках ни в чем не повинного жирафа. «Долго рассказывать, может как-нибудь потом? А? Расскажи о себе. Ты, мне сказали, стал столичным светилом?». «Слухи о моем величии сильно преувеличены» сказал Нечаев и деланно, не натурально рассмеялся. Разговор зашел в тупик. Внутри что-то болело и противно ныло сердце. Жизнь последних лет мгновенно пролетела перед Сашей, говорить правду не хотелось, и он перевел разговор: «А знаешь Людочка, у меня есть друг, который тоже увлекается оригами и меня понемногу учит. Я по мере возможности совершенствую свое мастерство в этом хитром деле.  И кое-что у меня уже выходит. Хочешь, покажу? У меня в соседнем вагоне лежат фигурки слона и льва!» Людочка поняла, что и Саше не хочется говорить о своей жизни и приняла его игру: «Конечно, покажи!» - сказала она и перевела дух. Разговор откладывался и от этого и Люда, и Саша почувствовали облегчение. Саша убежал, а Люда стала вспоминать свои институтские страдания по этому красивому и самоуверенному молодому человеку. Она заметила, что во взгляде Саши словно появилась печаль и неприсущая ему неуверенность. «Сашенька, милый, где ты был, что с тобой произошло, почему ты так изменился?», -  думала Людмила, глядя в окно вечернего купе. В отражении на нее смотрела ухоженная самоуверенная и взбалмошная, и немного грустная женщина. «Вот, гляди, что я принес!» Сердце Людочки ухнуло и замерло: в руках у Нечаева был ее слон, тот которого давно в институте Саша у нее отобрал. Она взяла фигурки. «Хорошая работа, особенно слон удался, только вот мне кажется, что авторов у этих двоих то же двое.» Людочка хитро улыбнулась. «А я надеялся, что ты не вспомнишь», -  расстроено сказал Нечаев. Людочка засмеялась так, как давно не смеялась. « Как ты мог подумать, что забуду свою работу?» Потом, став серьезной, она добавила: « И что ты вытащил меня из под колес машины и спас жизнь?» Нечаев сел рядом: «Люд, давай выпьем что - ли?» Она молча кивнула и они выпили. Впереди была целая ночь, спешить было некуда и незачем. В вагоне стало тихо, а за окном шел легкий белый снег. «Зима! Скоро Новый год!» сказал Нечаев. Люда помолчала, а потом, сбиваясь и путаясь, начала: «Знаешь, после распределения я попала в детскую больницу – ведь всегда хотела быть педиатром. Работа-дом, дом-работа, а мама пилит и пилит: когда замуж? А Петька все время рядом. То на концерт позовет, то маме цветочки подарит. Мама решила, что лучшего я не найду». Людочка вздохнула: «Наверное, мама была права. Лучшего я не нашла. Мы уже шесть лет женаты. Петя сейчас большой чин в Министерстве, а я при нем. И шубы, и машины, и отдых за границей – у меня все это есть, только от этого выть хочется. И знаешь еще, ты - последний человек, которому я все это хотела бы рассказывать». Людочка замолчала.  И Саша то же молчал. За свою уже многолетнюю работу проводником слышал много историй и часто вспоминал Японца с его «синдромом попутчика» - это всегда срабатывало, поэтому он ждал и не перебивал. А Людочка молчала, не зная как сказать, что всегда любила только его, Нечаева, и что вышла замуж только от отчаяния, и после того, как пообещала маме. Что поначалу Петя ее любил, а потом стал надолго уезжать в командировки, по ночам ему стали звонить незнакомые женщины. И что Людочке в сущности это было все равно. Главное, у нее не было детей. Петя не хотел, да и не получалось почему-то. Что ее друзьями стали фигурки оригами с которыми она разговаривала, ведь даже кота или собаку заводить было нельзя – у Пети аллергия на шерсть животных. И Людочка молчала. Потом она сказала: «В кругу Петиных новых друзей я чужая, меня никогда не интересовали деньги, машины, недвижимость за границей. С их точки зрения я тупая и самодовольная старая тетка, которая не знает, чего хочет. А Петька бедненький потому, что не может со мной развестись. В девяностых, когда было все плохо, мой папа помог ему стать тем, кем он сейчас стал, при условии, что я ни в чем и никогда не буду нуждаться. У нас даже брачный договор есть. Так и живем. Никто никому не нужен». Она снова замолчала и нервно затеребила  игрушечную зверюшку. То, что спросила Людочка, как кипятком ошпарило Нечаева. «Саша, а как ты после той истории с операцией? Петька говорил, было все плохо, тебя хотели посадить. Где ты работаешь?» Что оставалось делать? Нечаев стал самозабвенно врать. Он не мог рассказать Людочке о том, что был и, в сущности, есть бомжом и просто неудачником. «Да, после той истории пришлось туговато, - легкомысленно произнес Саша,  -  но со временем наладилось, работаю в частной клинике, мотаюсь по симпозиумам, оглянуться некогда». Потом шутливо добавил: «Не был, не состоял и т.д. Работа, одна работа на уме. Ни жениться, ни веселиться некогда». Пауза опять стала чересчур большой: «Людочка, а давай на скорость, кто быстрее журавлика сделает? Спорим, я буду первым!?» Все оставшееся время они вспоминали институт, делали фигурки, смеялись, было весело, но каждый боялся снова зацепить болезненные темы. В Москве Нечаев и Людочка обменялись телефонами и пообещали встретиться сразу после Нового года. Шофер, встречавший Людочку, презрительно глянул на взлохмаченного попутчика хозяйки, и, демонстративно взяв ее под локоток, быстро увел Людмилу Игоревну к машине. Сердце Саши сжалось при виде ее обреченного вида, но чем помочь может он – проводник поезда Москва-Хабаровск выдающий себя за звезду медицины? Ему было больно и стыдно.
***
«Знаешь, Японец, хреново мне, а что делать - не знаю». Нечаев подпер щеку ладонью и с тоской смотрел на огонь, весело играющий в буржуйке. «Подскажи, что делать? А?» Японец молчал и качал головой: «Все, что ты мог, ты уже сделал. Надо было правду сказать, и было бы все гораздо проще. А так -  не знаю. Найди ее, поговори, объясни. Уверен, она тебя любит и все поймет, а потом разберетесь». « Я для нее всегда был очень успешным человеком, как могу сознаться, что я теперь никто? Тряпка и опустившееся барахло! Вот, кто я». Японец покачал головой: «Ну, жалей себя, жалей» Японец с досадой сплюнул: «Дурак! Значит, так -  ты сиди, думай, а я спать пошел. Надоело тебе сопли утирать. Спокойной ночи!» « И тебе спать спокойно, отец», - раздраженно ответил Нечаев.



***
Людочка не находила себе места. С Нечаевым все было не то, но что? Она решительно направилась к мужу. «Петя, у меня к тебе серьезный разговор» – издалека начала Людмила. Хочу попросить тебя об одолжении. Горюнов прервал жену: «Люда, что с тобой, ты и попросить? По-моему, ты можешь только приказывать!? Чем могу служить ваше высочество?» Людочку передернуло: «Перестань ерничать и выслушай, что я тебе скажу. Мне необходимо знать, что произошло с Нечаевым после той операции, где он сейчас и вообще все, что только можно узнать. Ты меня понял?» - Людмила пристально посмотрела в глаза мужу –«От твоих стараний будет зависеть твоя свобода. Ты меня понял?» С видом королевы Людмила вышла из кабинета супруга. Горюнов понял: сделав то, что хочет жена, он станет независимым от клана Петровых, его не будут контролировать ни всемогущий тесть, ни теща. Свобода – это именно то, чего уже несколько лет хотел Горюнов. Двинуть его с поста никому уже не под силу, но брачный контракт сильно осложнял жизнь Петеньки, делить имущество ему не хотелось. Конечно, даже при самом плохом раскладе Горюнов быстро бы пришел в себя, но для этого пришлось бы прилагать определенные усилия, подключать людей, рассказывать им про свои проблемы. Но теперь все менялось.
 За Нечаевым Горюнов всегда следил пристально и был в курсе всех его дел, даже то, что Саша теперь проводник на поезде, Петя тоже знал, и то, что его бывший друг и однокашник по институту бомж - Петя знал. Но неудачи Нечаева Горюнова радовали – зависть всегда была спутницей Петеньки, когда разговор заходил о Нечаеве. Посредственность Горюнов завидовал, смертельно завидовал успехам Сашки, он женился на Людочке еще и по тому, что она была влюблена в Нечаева, как кошка. А Пете хотелось хоть чего-то из арсенала счастливчика Нечаева, ну хоть чего-нибудь! «Мы, как сообщающиеся сосуды: у Нечаева было много – у меня ничего, а теперь все наоборот» - злорадно потирал Горюнов, - только я рос, а он терял. Пока он возносился на пик своей славы, я тихо сидел в своей поликлинике и добивался руки Людки, а теперь где он? А где я?» Отдав мужу приказ, Людочка решительно не могла сидеть на месте. Она вспомнила, что проводница назвала Сашу постоянным пассажиром, а значит, она о Нечаеве может что-то знать. Схватив шубу, Людмила Игоревна выскочила на улицу. Состав оттащили на запасные пути, и найти кого-нибудь из проводников оказалось не простым делом, но, в конце концов, у Людочки все получилось. Деньги развязали Маринке язык и она выложила все, что знала о Сашке-хирурге.
Информация, которую выдал Людмиле супруг, подтвердила рассказанное Маринкой, а хорошие связи с руководителями железной дороги позволили выяснить на каком поезде работает Нечаев.
***
«Провожающие, прошу покинуть вагон! Поезд отправляется через две минуты» привычным делом объявил Саша, входя в вагон. Людей в новогоднем составе было немного, а это значило, что рейд пройдет спокойно. Но интуиция обманула Нечаева. Проходя по вагону, он увидел множество фигурок оригами то тут, то там разбросанных по полкам, развешанных на всех мыслимых и немыслимых местах. «Что за ерунда? - не переставал удивляться Нечаев -  я был в вагоне 15 минут назад, и все было чисто! Откуда?» В самом последнем купе сидели два смешливых паренька, у которых в руках остались не пристроенные оригами. «Так, молодые люди – строго начал Саша – быстро «колемся», откуда вся эта красота и зачем». Шутливо и сбивчиво ребята начали объяснять, что хорошо одетая тетка оплатила им поездку до Хабаровска и назад только за то, что они развесят по Нечаевскому вагону эти бумажные штучки. «Дяденька, эти пристроить не успели, может так возьмете, насыпом?» Парни весело заржали, высыпая из мешочка оставшиеся там игрушки. Нечаев сгреб в кучу оригами, и быстро пошел к своему купе. Распахнув двери, он даже не удивился, увидев там Людочку. Шикарная женщина смотрела на него сердито, с осуждением. «Как ты мог мне ничего не сказать, – начала она. – Как у тебя совести хватило врать мне??» Нечаев сел на полку, и, опустив голову, ответил. «А что мне прикажешь делать? Рыдать тебе в жилетку? Ну, уж нет, извините Людмила Игоревна. Не приучен». Людочка отвесила Нечаеву звонкую оплеуху, а потом, обняв, добавила: «Негодяй, гад, я ведь с самого начала только тебя любила, и за Петьку пошла от безысходности. Как ты мог этого не видеть и не знать? Дурак такой». Нечаев весело заржал: «Наверное, и правда дурак, раз меня за сутки уже второй человек  так называет. Раньше пореже как-то было!!». Поезд тронулся, а Людочка и Саша продолжали взахлеб говорить. Они смеялись и плакали, сердились друг на друга за что-то, и тут же прощали, извиняли и извинялись. На этом рейде в вагоне Нечаева было два проводника.



***
«Горюнов, я согласна дать тебе развод, только есть одно условие. -  Как всегда, в разговоре с мужем строго начала Людмила. Ты восстановишь Нечаева в его клинике в Москве, а потом переведешь в Хабаровск – я договорилась, место врача его уровня и категории уже ждет Сашу. Нужен только официальный приказ. И ты его дашь. А я тебе дам развод. Обещаю, с тобой ничего делить не буду. Мне ничего не надо, вернее все, что мне нужно, у меня уже есть»- Людмила отчеканила последнее предложение и, по-армейски развернувшись на каблуках, вышла из кабинета заместителя министра здравоохранения Петра Горюнова.


***
Прошло пять лет.
Японец сидел у своей буржуйки и готовил новые оригами. Скоро Новый год и детям нужны подарки. Он стал старым и больше не мог работать, но игрушки к Новому Году были непременным условием празднования Нового года в маленькой, но дружной семье Японца. Самые маленькие жители его колонии сидели рядом и с любопытством наблюдали за тем, как из обычных кусочков разноцветной бумаги рождаются все новые и новые люди, зверушки, цветочки. Шум за дверью заставил старика отложить работу и выйти в прихожую. В дверном проеме стояла огромная елка, а за ней высилась фигура настоящего деда Мороза. Радостный визг, топот и хлопки в ладоши оглушили старца. Строго прикрикнув на детвору, Японец, распрямив спину, спросил: «Кто ты мил человек? Благотворитель какой? За что нам такой подарок?» «За то, что ты классный мужик – ответил бас из-за елки. И веселый раскатистый смех оглушил окружающих. Из-за спины Деда Мороза показалась Снегурочка: «Ну, что дети, все  хорошо себя вели?» «Да, да, да!!!» - визжала детвора. И Снегурочка продолжила: « Ну, раз так, налетайте, в мешке все подарки вам!!» Пока дети возились с мешком, а Снегурочка помогала разбирать гостинцы, Японец пытался освободиться от железных объятий Деда Мороза. «Совсем задушишь, ирод, – шутливо ворчал Японец – вон, какой здоровый стал!! Где мне с тобой бороться». Нечаев не отпускал, тряс руки, обнимал, поворачивал к свету и разглядывал Японца, как будто на свете не было роднее человека, чем этот старик. Когда радостное волнение улеглось, а счастливая детвора мирно посапывала, разговор наконец-то принял нормальную форму, а от восклицаний и междометий друзья перешли к более связной речи. « Да, давненько мы с тобой не встречались – сказал Японец – я думал, ты нас совсем забыл. Важным стал. На вокзале говорили, что ты теперь в Хабаровске самый лучший доктор, к тебе даже из Москвы едут. Правда?» «Есть такое дело, – ответил Нечаев. Спасибо Людочке моей. Без нее у меня ничего бы не вышло» Нечаев обнял жену и продолжил: « Мы тут посоветовались с Людмилой и решили, что тебе и твоей коммуне пора перебираться в Хабаровск. Климат там отличный, условия для всех, что надо. Кому сад, кому школа, ну и работа естественно будет. Поехали, а, Японец? Может, преподавать начнешь?» Нечаев просительно посмотрел на деда и повторил: «Поехали. Мне без вас плохо!»

***
Шумное семейство Нечаевых встречало Новый 2000 год. В огромном двухэтажном доме Петровых-Нечаевых места было много, но сегодня найти укромный уголок было практически не возможно. Шумная ватага детворы из бывшей коммуны Японца носилась по двору, и уже в который раз пыталась уронить пяти метровую елку. Маленькие Александра и Иван Нечаевы постоянно оказывались под ногами у взрослых, которые быстро накрывали праздничный стол, Японец мастерил традиционные оригами, Жанна распаковывала свою непревзойденную консервацию, и с нежностью поглядывала на супруга. Да, Михаил Федорович (Японец) не смог устоять под напором всегда жизнерадостной, веселой и очень активной Жанны. Уже два года они, как могут, поднимают ватагу маленьких бывших беспризорников, их многодетная семья теперь насчитывает двенадцать человек. Теперь семейство маленьких японцев осело в Хабаровске и Жанне пришлось бросить работу проводника. «Наша дюжина» -  так зовет семью Японец, и не перестает намекать, что двенадцать это не предел. «Может еще и на своих сподобимся», - подтрунивает на женой Японец. - В Японии демографический «срыв», может, пособим японцам в качестве гуманитарной помощи?». Жанна краснеет от удовольствия, и громко смеется, при этом ласково называя мужа «шалопаем».
     Людочка, хозяйка и по совместительству  эпицентр  этого урагана, одновременно умудрялась прихорашиваться к приезду свекрови из деревни, прятать подарки для всех и от всех, и еще успевала регулярно чмокать в нос мужа, который опять кого-то консультировал по телефону.
На секунду Саша остановился, охватил взглядом хозяина картину праздничного нашествия и счастливо вздохнул: «Ну вот, теперь точно все в сборе. За что мне такое счастье?».