Утро в деревне

 

          Солнце ещё не взошло, а Колесников Степан Кузьмич уже делал утренний обход своих «владений». Этот утренний смотр за последние годы стал традицией. По обыкновению, после проверки хозяйственных построек (всё ли на месте и в каком состоянии) он переходит на пасеку. Пчёлки ещё не вылетали, но уже небольшими группами расположились на прилётной доске и готовились к «старту» на короткие и длинные дистанции. Это зависит от того, для каких работ вне улья они подходят по возрасту и физически, от наличия медоносов, пыльценосов и воды. Всю эту продукцию ждут пчёлы – переработчики, хозяйка улья - матка и, конечно, бездельники – трутни. Поправив прилётные доски, расширив летковые отверстия, старик заливает поилку водой и добавляет в неё немного соли. Проверив опытным взглядом все ульи, а их у него около десятка, Кузьмич перекрестил пасеку и шёпотом произнёс: «Зосима и Савватий Соловецкие, благословите моих пчёлок и дайте защиту от дождя, ветра и птиц». Он верит, что святые покровители пчеловодства защищают и оберегают эти божьи создания.


        Следующий объект обхода – сад и овощной участок. Первым делом надо залить водой бочки, чтобы вечером насытить тёплой влагой огурцы, бахчи, капусту и всякую другую зелень, которую выращивает хозяйка, Анастасия Павловна. Здесь она полновластный агроном-распорядитель, а Кузьмич, как говорится, на подхвате: заготовить колышки для помидоров, оборудовать парник и, несомненно, обеспечить водой. Лето выдалось жаркое, с десяти утра и до самого вечера на улицу лучше не выходить – сгоришь или оплавишься. Такого жаркого и засушливого лета Степан Кузьмич не помнит с 1972 года, когда вместе с польской картошкой завезли колорадского жука, и вот уже сорок лет не могут избавиться от этого заморского «подарка». Тогда, правда, Кузьмичу было чуть больше тридцати лет, и полному сил и здоровья не было трудно как сейчас. Некогда чёрные, под «канадку», волосы куда-то исчезли, и напоминанием о том, что они вообще были, остались лишь коротенькая окантовка у затылка да маленькие пучки возле висков. Их раз в месяц подравнивает ножницами супруга. Остальная же часть головы блестела, как будто отполированная, и летом её защищала от солнца хлопчатобумажная кепка. Лицо и руки избороздили морщины, но в голубых глазах ещё сохранился живой блеск не увядшего и мыслящего человека.


            «А начну- ка я поливать яблоньки, которые посадил два года назад. Больно смотреть на их вялые листочки. Да и откуда им быть живыми – то, корни ещё не ушли в глубь земли», - рассуждал про себя Кузьмич. Он аккуратно разложил резиновое кольцо с отверстиями вокруг ствола и подсоединил шланг летнего водопровода. Затем не спеша, радуясь пению утренних птичек и позывным третьих петухов, подошёл к «гусаку» (так, птичьим названием, именуют летнюю колонку) и отвернул кран. В шланге шумно заклокотало, потом зашипело и всё стихло. «Вот те номер! Не дремлет брат – крестьянин, всю воду разобрали на полив да скотине. Придётся вёдер десять позаимствовать из бочек. По два ведра на яблоньку край надо», - тихо прошептал старик.


     Отдохнув немного на скамеечке, на которой любили посидеть старики, Степан Кузьмич направился в вольер – готовить корм птичьему царству. Накосил небольшую охапку молоденькой травы, что растёт в тени, под кронами старых яблонь, и засыпал половину в ясли. Оставшуюся траву сложил в мешок и поставил в погреб, чтобы не завяла, а после обеда отдаст свеженькую птице. Залил воду в поилки и в неглубокий «бассейн» для уток. В кормушки насыпал зерно, а в хлебные формы – сваренный картофель, перетолчённый с комбикормом. Эти формы – корытца принёс Степану Кузьмичу сосед, Денис. Несколько лет назад закрыли сельскую пекарню, а Денис умудрился стащить несколько десятков хлебных форм. Ох, и попился же он за эти формы! «Денис, от вина прокис», - так его дразнят сельские мальчишки. А он ничего, улыбается себе, закатит глаза и щёлкает по кадыку, как бы подтверждая, что так оно и есть. Когда-то имел семью в Воронеже, а вот спился и поселился в родительском доме. Живёт, как перст один, питается и выпивает там, где подрядится на работу. «У меня, - говорит, - трёхразовое питание - один раз в три дня». В селе его не обижают, покормят иногда и без отработки, а после хорошей пьянки еда – то у него не идёт. Всё больше на воду налегает. Так и получается: чаще всего есть раз в три дня. Но мы оставили Степана Кузьмича, а он между тем подготовился к очередной утренней «операции».

                «Ну, вот, можно и выпускать птицу», - негромко и с гордостью за приготовленный завтрак произнёс старик и открыл дверь птичника. А каково зрелище! Куры и цыплята, что побойчее, взлетают прямо с порога, петухи без разбора преследуют «невест» и выполняют свои мужские обязанности. Куры делают вид, что торопятся, убегая от преследователя, но всегда сдаются на милость «победителя». И лишь утки выходят неспешно, степенно переваливаясь с ноги на ногу. Однако, увидев воду, ускоряют шаг и ныряют в неё с головой, кувыркаются и чистят крылышки. Под птичий переполох и радостное «ку-ка-ре-ку» Степан Кузьмич закрывает дверь вольера. «Потерпите ещё недельки две, пока окрепнет зелень на огородах да трава подрастёт на лугу, тогда и выпущу вас на волю»,- негромко произнёс Кузьмич. Обидно, когда куры склюют молоденькие всходы овощей да и едва взошедшую картошку разгребут. Вот и держит большинство селян свою птицу в «карантине» недели две – три. Впрочем, птица на Колесниковых не обижается – накормлена, напоена, и зелени вдоволь.

   « Теперь можно и Настю будить. Вот и солнышко уже взошло, - подумал Кузьмич.
.- Настя, Настя, пора вставать! - с порога громко позвал он супругу. В доме стояла тишина, и лишь заспанный кот Тимошка спрыгнул с подоконника и начал тереться о ноги хозяина, как бы напоминая, что и его надо покормить. Кузьмич налил ему в блюдце молока и вышел во двор. Не дождавшись от жены ответа, проворчал вслух: «Теперь картошку пропалывает по холодку, неугомонная! Не спится ей, видите ли».

 
                Картошки в последние годы стали сажать всего соток десять, а остальную часть огорода отдали соседям под многолетнюю траву. За это они дают старикам по литру молока в день. Обе стороны довольны выгодной «сделкой». Раньше хозяйка «обслуживала» весь огород одна, а сейчас уже не осилит. Сказываются годы, да и всякие хондрозы в суставах. Эту-то тяжело полоть, а особенно убирать. Помощников, кроме таких же стариков – соседей, практически нет. Вот и приходится помогать друг другу, и с неделю тянется эта взаимопомощь. Пока Анастасия Павловна отрабатывает «подёнщину» у соседей, Кузьмич не спеша перебирает свой урожай. Себе, на еду, опускает в погреб, детям и внукам набирает в мешки, семенную - отдельно, в закром, а зелёную и надрезанную оставляет в сарае, птице. Иного хозяйства уже лет десять не держат старики. На помощь иногда приезжает сын, Николай, с супругой. Да ведь далековато живут, в Орле, а это, поди, километров триста от родительского дома. За выходные можно только обернуться туда – сюда, когда же помогать – то? Вот и приходится отпрашиваться. Поэтому старики и не просят помощи. Сами потихоньку справляются. А дочка, Наталья, - в Воронеже, замужем за бизнесменом. «Спекулянт самый настоящий, а, поди – ка, бизнесмен, - рассуждает Кузьмич, - от картошки не отказывается. Домашняя, дескать, без нитратов – полезная». Да старикам и не жалко ничего. Большая часть птичьего царства по осени «перекочует» в Воронеж и Орёл. Не своим, правда, ходом, а общипанная. Магазинные-то «синие птицы» и в подмётки не годятся домашним. А какой аромат от куриного бульона! На одном конце села варится курица, а на другом - говорят: «Приятного аппетита!». Просто с каждым годом слабее становятся старики, тяжелее на подъём. Восьмой десяток уже за половину перевалил. Почти по сорок лет в колхозе отработали: Степан Кузьмич – механиком по сельхозмашинам, а Настасья Павловна – телятницей. Войну пережили малолетками, голод сразу после неё. Да что говорить – много лиха пережили. Первенца, Николая, спасибо соседке, Рае, еле выходили. У Насти от «сытой жизни», а может ещё от чего, не оказалось молока. Так, Рая после кормления своей малютки сцеживала остатки молока и тем самым спасла крестника.

Сейчас – то жить можно. Пенсию платят хорошую. В автолавке привозят любые продукты, даже заморские фрукты. Ешь - не хочу! Пожить бы только!

- Настя, ну что ты тут вылизываешь! У тебя и так огород, хоть телевидение вызывай – ни былинки, ни соринки», - миролюбиво и с гордостью за жену проворчал старик, подойдя к грядкам.
- Не гуди, Степан, осталось два кончика подрыхлить и окучить. Видишь, земля – то, как порох, сухая, а я подкучу, и всё ей, картошечке, прохладнее будет. Иди домой, закончу и завтракать будем.
- Нет уж, подожду тебя,- сделал вывод Степан Кузьмич и присел на меже.
  Минут через пятнадцать старики, не торопясь, направились в дом. Вечером они будут поливать овощи и молоденькие яблоньки. Жизнь продолжается...