Зима выдалась морозная. Ещё в грудне намело снега, да поморозило реки. Вольга сидел у окна и вырезал из бруска человечка. Мать была на сносях, вот он и старался для будущего брата. Пару месяцев назад мать захворала, сперва легко, а потом и вовсе слегла. Когда отец повёз её к местной ведунье, та долго о чём-то с матерью говорила, а потом сказала отцу такое, что на его лицо нашла тень. Он дал ей денег, но когда выходил за порог, ведунья обмолвилась, что всё-таки сын у него народится, мол, пущай не переживает. С того дня матери становилось только хуже. Последние две седмицы она совсем не ходила, только нежно гладила Вольгу по детской щеке, когда тот сидел рядом, да тихо напевала ему его любимые напевы. Вольга часто уходил к окну и там вырезал человечков, чтобы мать не видела, как он плачет.
Отец выхаживал жену насколько умел. Ноги ей в горячей воде грел, шерстью кутал, да травами отпаивал. Запасы мёда и варений подходили к концу, а ведь было лишь начало лютеня. В один день к ним зашёл Драгомир, старший вой в их веси, и рассказал отцу, что волхв предрёк три дня оттепели и, что надо идти на охоту покуда возможность есть. Уж больно лютая выдалась зима, и запасов у всех осталось мало.
Следующим утром отец оставил Вольге наказ, ухаживать за матерью, да ежели та рожать вздумает, бежать к бабке Глафире. С этими словами он накинул на плечо колчан со стрелами, мешок с копчёным мясом и нужными при охоте вещами и собрался выйти за дверь. Но почему-то остановился и, подойдя к жене, крепко её поцеловал на прощанье, словно боялся её больше не увидеть. Тревога, что тихо росла в сердце Вольги, превратилась в чёткое предчувствие беды. Ему почему-то захотелось плакать и, проводив отца, он вновь уселся за резьбу.
На улице было спокойно, в чистой синеве виднелся дивный золотой шар, что был не в силах согреть землю и одолеть холод. Вольга чиркал ножом по бруску, а сам глядел вслед уходящим охотникам. Сильные мужи мерно шагали в сторону леса, где могут пробыть несколько дней, прежде чем добудут достаточно дичи.
- Ай, - Вольга одёрнул порезанный палец. Мать не заметила, или сделала вид, что не заметила, и мальчик спешно вытер кровь о рубаху и обслюнявил ранку. Их учил так делать Славомир, волхв из храма Велеса, что стоял неподалёку от деревни, за осиновой рощей. Ребятишки любили бывать в храме, да и сам волхв часто заходил в селение и с радостью рассказывал дивные истории о былых деяниях и о сказочных подвигах дедов. Вольга вдруг вспомнил его слова о хворях, и его лицо засияло, словно утреннее солнце. Он положил нож и подошёл к матери.
- Мам, слушай, а пойдём на двор? Метели нет, и морозит едва, - начал Вольга осторожно. - Мы с тобой за эту зиму ни разу вместе не гуляли, пойдём, а?
Мать мягко улыбнулась, погладила русые волосы сынишки.
- Устала я, Волюшка, мне не до прогулок.
- Мам, ну пойдём тихонечко. Славомир говорил, что дабы хворь одолеть, надо тянуться к жизни. Ну, пойдём хоть на минуточку? - не уступал Вольга.
Мать вздохнула и, собравшись с силами, села и опустила ноги на дощатый пол. Вольга радостно подхватил с печи онучи и стал бережно наматывать на бледные ступни матери. Она с тоской и умилением смотрела, как старательно он заботится о ней, как аккуратно надевает ей сапоги.
Обернув голову матери в тёплый пуховый платок, Вольга подал ей руку и помог встать. Она ещё раз взглянула в горящие надеждой глаза сына и, собрав волю в кулак, выпрямила спину и пошла к двери. Её походка вновь была лёгкой и красивой даже не смотря на тяжёлую шубу.
Радости Вольги не было предела. Мать снова ходила, даже пробежала немножко, когда он поманил её за собой. Она снова была молода и здорова, снова с её лица не сходила светлая улыбка, как раньше. Вольга бегал вокруг неё, кидал снежки и всё приговаривал, - видишь мама, видишь? Отступает хворь, всё как Славомир говорил!
Наигравшись вдоволь, Вольга начал замерзать. Решив, что на сегодня уже достаточно он, сияя словный первый утренний луч, предложил возвращаться домой. Мать спешно согласилась, и они побрели к дверям. До избы оставалось не больше дюжины шагов, вдруг мать согнулась и ухватилась за живот. Вольга мигом её подхватил под локоть.
- Что мам, что с тобой? Тебе плохо? - воскликнул он.
- Волюшка, беги к бабке Глафире, скорее, - произнесла мать, с трудом.
- А как же ты?
- Я сама до кровати дойду, ты беги скорее, ждать уж невмочь, - ответила мать, тяжело дыша.
Вольга неохотно отпустил её локоть и, что есть сил, побежал по протоптанной на блестящем снежном настиле тропинке. Дом Глафиры был четвёртый с конца. Вольга так торопился, что вбежал без стука, за что едва не схлопотал от деда Тараса подзатыльник. Бабка Глафира его и вовсе слушать не стала, без слов догадалась, что происходит.
- Беги домой, печь растопи пожарче, да воды пару вёдер принеси, - велела она ему. - Млада! Млада! - крикнула она следом, - Бегом одевайся дурья твоя голова, со мной пойдёшь, помогать будешь. Я помру, кто будет роды принимать? Бегом давай!
Глафира кричала что-то ещё, но Вольга этого уже не слышал. Он бежал что есть сил, отмахиваясь от попадавшего в лицо снега, пёстрыми брызгами взлетавшего перед ним. Никто не гулял, соседи сидели по домам, только псы бурно лаяли ему вслед. Миновав ворота, Вольга подбежал к поленнице и набрал дров. Когда он вошёл в избу, мать уже лежала на лежанке. Она сильно вспотела, волосы прилипли ко лбу, а дыхание вырывалось из груди с лёгким хрипом. Она увидела сына и спросила из последних сил:
- Ну что там?
- Сейчас мам, сейчас. Я вот только печку растоплю, воды принесу, и Глафира сейчас придёт. Всё хорошо будет, потерпи только, - ответил Вольга, подкидывая поленья в печь.
Мать вскрикнула, Вольга резко обернулся и увидел, как она корчится от боли. Неожиданная решимость наполнила сердце мальчика, и он выбежал во двор, даже не надев шапки. Когда он вынул из колодца второе ведро, набранное до краёв, за спиной раздался голос Глафиры:
- Давай сюда. Теперь тут жди, или вон, у нас погрейся. Я тебя позову, когда пора будет, а пока тебе там делать нечего, - с этими словами она взяла вёдра и пошла в дом.
Вольга хотел что-то возразить, но растерялся и так и остался стоять у колодца.
Пошёл снег. Белые пушинки медленно опускались в морозном воздухе, словно песчинки на дно озера. Они осторожно касались душегрейки, таяли на щеках Вольги, но он стоял неподвижно, вслушивался и ждал. Ему опять было страшно и хотелось плакать, но ножа и деревяшки не было под рукой, и он просто стоял. Солнце уже коснулось верхушек деревьев, когда из дома выглянула краснощёкая, запыхавшаяся Млада.
- Поди в хату. Бабка зовёт, - пробурчала она.
Вольга кивнул и медленно пошёл к дверям. Едва он вошёл в сени, увидел мать, лежащую на лежанке. На груди у неё мерно сопел крохотный малыш, замотанный в пелёнки. Мать бережно поддерживала его руками и что-то шептала. Глафира, увидев Вольгу, отвела взгляд, и мальчик насторожился.
- Подойди, Волюшка, - позвала мать.
Вольга боязливо сделал шаг, затем ещё. Когда он оказался рядом, мать взяла его за руку и привлекла к себе.
- Смотри, Волюшка, это твой брат, Будимир, - произнесла она, глядя на малыша. Мать погладила Вольгу по щеке. - Волюшка ты мой Волюшка, люби его и оберегай, как меня любил, - добавила она и уронила голову на подушку.
Вольга непонимающе посмотрел на мать, но та больше не шевелилась. Слёзы побежали по детским щекам, он уже не мог сдерживаться. Обхватив мать, он прижал её к себе и плакал, надеясь, что она сейчас примется его утешать, погладит по щеке, как это всегда бывало. Глафира подхватила малыша и отошла к окну. Там она не сдержалась и выругалась тихо, а затем, стала мерно раскачиваться, стараясь успокоить младенца.
У двери раздались всхлипы. Млада хлюпала носом и потирала его кулачком. Она любила Заряну, да и мальца было жаль. На улице уже темнело, розовые всполохи лишь едва освещали небосвод. Выждав, пока малыш уснёт, Глафира уложила его в люльку и зажгла лучину.
- Полно, родной, полно. Сегодня с тебя хватит. Пойдём к нам, поешь, умоешься, завтра попрощаешься, - прошептала она на ухо мальчику, нежно поглаживая его русую голову.
Вольга ничего не ответил, только крепко держал мать в своих объятьях. Глафира выждала ещё немного, а затем медленно оттащила его, передала Младе. Дав наказ отвести мальчика к ним домой, она принялась укутывать малыша. Оттепель аль нет, а мороз стоял добротный.
Вольга брёл держась за Младину руку. Слёзы застилали глаза, щёки щипало от холода. Всё вокруг было как в тумане. В душе была пустота, и ничего не хотелось. Этим закончился первый день ожидания отца.