Чёрный хариус

   
               

     Самые разные истории от восторженных рыболовов вы услышите в здешних краях о чёрном хариусе. То вроде как находит эта рыба в воде выступающие к поверхности платиновые жилы и трётся о них, отсюда её тело приобретает перламутровый с золотистым отливом цвет или, что даже в горных реках ищет чёрный хариус самые чистые места и стоит, где бьёт со дна родник.  А то и поведают по большому секрету, признав в вас бывалого рыбака, что поднимается чёрный хариус в самые верховья реки к её истокам – ключам и что вроде в поимке этой рыбы и есть ключ к рыбацкому счастью, а проявите интерес, расскажут и много других историй…

  Не знаю точно, где здесь правда, а где необъятная  и безграничная рыбацкая фантазия. Но уж от себя добавлю: наверняка, повстречав своего первого чёрного хариуса,  хоть на секунду, но замрёте, понимая, что происходит сейчас что-то важное в вашей рыбацкой, а может и всей жизни.

  Ещё недели две назад окрашенная осенью в яркие цвета тайга теперь лишь изредка желтела отдельными ветками лиственниц. Обнажённые сопки стыдливо прикрывали свои выпуклые вершины первым, легшим неровно снегом и незрелым серо - сизым туманом. Как никогда сейчас нужные, высоченные зелёные пики ёлок и пихт поддерживали, могущее упасть на землю тяжёлое хмурое небо. Косым стежком тянулся след «якута» по белой простыне «заповедного» распадка соединяя день вчерашний и сегодняшний. И меня вслед за пушистым соболем, как уже много - много раз вела какая-то непреодолимая сила, причину власти которой над собой, сколько я не пытался так и не мог объяснить ни на словах, ни на листе бумаги. Измеряя лесной распадок широкими шагами, я поднимался в направлении подсказанным «якутом» - соболем самого ценного якутского кряжа к верховью горной реки. Где-то там должен обитать не менее дорогой, чем темно шерстный с пепельными остинками  соболь, а может и ещё более редкий и гордый - «король» горных рек и мечта любого рыбака, кто хоть раз слышал об этой рыбе - чёрный хариус.

   Соболь, изменив былое направление передвижения, свернул мышковать к каменистым гольцам, а я остановился у шумно клокочущей на мелководном перекате речки и впервые в этот день расчехлил  свою снасть -  поплавочную удочку, оснащённую безинерционной катушкой с намотанными на неё двумя десятками метров светло-коричневой лески. Пробую в деле различные по цвету и форме тонущие мушки и безнасадочные мормышки.
 
   Весь тёплый период, проводивший на одном отрезке реки хариус, в преддверии скорых крепких морозов, начал собирался в небольшие стайки и, в компании себе подобных покидая привычные места, скатывался к зимовальным ямам в устье реки. Почти из каждого омутка  вытаскиваю по несколько, остановившихся на короткий отдых и потерявших былую осторожность, хариусов. Но что-то я всё равно не угадал, не учёл, в этот день, а может оттого, что привязалась скандальная крикливая кедровка, в моём улове были пока только обыкновенные, сверкающие крепкой  серебристой чешуёй, хариусы. Наконец охрипшая пёстрая птица, выяснив, что за гость объявился в её владениях, оставив меня в покое, полетела рассказывать новость своим подружкам, а я поднялся на небольшую возвышенность у реки и в изумлении «окаменел». Молочным туманом в безветренном распадке покрылась излучина изумрудной реки, прижатая безразмерным прессом неба. Окунувшись в ароматный и мутный сладковато смолянистый таёжный кисель я забыл о времени и не чувствуя собственного тела «поплыл» вдоль реки…

  Сразу за покрытым молочной испариной участком распадка стремительный ключ с разбегу  врезался в реку, разметав по тёмному плёсу седую гриву. Осторожно подбирался я к ближайшей заводи возле затонувшего ствола дерева, где течение водило закругами опавший лист,  пригнувшись, чтобы хоть краем собственной тени не задеть случайно водоём и стараясь как можно мягче наступать на землю. А недалеко от берега встал на колени и, «моля» таёжные просторы об удаче, так и проделал остаток пути до намеченного места.

  Что-то подсказывает заменить прежний поводок с насадкой. Достаю из кармана рюкзака заветный коробок, где хранятся самодельные мушки, над которыми я «колдовал» долгими зимними вечерами, когда приходило вдохновение. Руки мои интуитивно тянутся к тёплому «солнечному цвету» - жёлто–оранжевой «мушке», ворсинки которой топорщатся в разные стороны, обманчиво подражая какому-то насекомому: толи бокоплаву, толи  потерявшему свой, склеенный из каменистой крошки домик, ручейнику.

Забросил снасть в устье пенившегося ключа и сразу на границе глубин мелководья и немереного речного омута пробковый поплавок резко уходит под воду. Подсекаю и преодолев яростное сопротивление рыбы выбрасываю на берег долгожданного чёрного хариуса.

  Другой он, непохож ни на какую другую рыбу. Впервые увидишь, или ненароком засмотришься уже в который раз, вдохнешь воздуха и перехватит дыхание. Будешь стоять у рыбы и оцепенев наблюдать как чёрным жемчугом скатываются с тела хариуса бусинки воды, а дрожащий высокий спинной плавник пронзает своими лучами всё вокруг и касаясь твоего сердца отзывается непонятным волнением.

  Но через несколько секунд обдало ветреным воздухом хариуса, сбежала с его литого тела последняя хрустальная капля и нет у рыбака  былого напряжения в мышцах и мыслях и не видит он ничего особенного:  в этой рыбе, лишь в отличии от других хариусов тёмной по цвету; и в этом ключе, похожим на другие, по многочисленным распадкам и релкам собирающимся в горные реки; и в этом дне, почти таком же, как  бесконечная вереница других …

  И теперь вдруг начинаешь понимать, что не можешь найти в себе чего-то важного, необходимого, что уже так давно ищешь, но всё никак не получается обнаружить…  И вряд ли тебе уже сегодня улыбнётся удача, и вряд ли сегодня поймаешь ты хотя бы одного чёрного хариуса. И начинаешь думать. Кто ты и что ты на этой земле человек? И почему достигнув желаемой вершины, ты делаешь вывод, что это вовсе не высота, и всё-таки не пропасть, а новая ступенька к другой пока незримой тобою высоте…