Пионерский привет

               


         Посреди урока в класс вошла пионервожатая, поздоровалась с учительницей, не обращая внимания на учеников, попросила у неё извинения и сказала, обращаясь к Додику:
      
        -Шенцис, прошу тебя, зайди на перемене в учительскую.
      
        Додик посмотрел на пионервожатую рассеянным взглядом. В этом "прошу тебя" слышалось что-то ещё, кроме просьбы. "Так в кино про войну немцы говорят: "Achtung! Feuer!" - подумал Додик.
       
       - Шенцис, ты слышишь меня? - спросила пионервожатая.
      
Додик не торопясь наклонил голову, так же не торопясь поднял её.
       
       - Вот и прекрасно, - сказала пионервожатая, попрощалась и вышла из класса.
      
       О рассеянности Додика слагались легенды, впрочем, не лишенные оснований. Он уже не один раз приходил в школу с повязанной вокруг шеи маминой яркой алой в тёмно-красный горошек косынкой вместо пионерского галстука. Когда мама выражала некоторое недовольство по этому поводу, Додик неуверенно возражал: "Мама, почему бы тебе было не взять мой пионерский галстук вместо твоей косынки, если так уж очень надо..."  Старшая сестра Ника была ещё более недовольна, когда оказывалось, что Додик ушел утром в школу, одев её сапоги. То, что сапоги были на невысоком каблуке, выяснялось лишь в школе, да и то только после того, как Додика поднимали на смех, поскольку сам он таких незначительных неудобств не замечал. И хотя Додику были не очень приятны насмешки одноклассников, он с собой ничего поделать не мог: он жил в мире звуков. Звуки были перед ним, за ним, над ним и под ним, в нём самом они тоже были.  Они были везде.  Не просто звуки, - музыкальные звуки.  Во всём Додик слышал музыку: в том, как стучит мел по классной доске, когда кто-то на ней пишет, он слышал музыку. Стуча подобранной палочкой по стальным стойкам перил, Додик находил самые разнообразные мелодии.  В грохочущих звуках падающей по ржавой чугунной трубе из сливного бачка в унитаз воды Додик тоже слышал музыку.  Поэтому ему нравилось оставаться подолгу в школьном туалете, где был не один сливной бачок, а четыре, и у каждого - своя музыка! Целый оркестр!!!
       
       После окончания урока Додик неспеша поплёлся в учительскую. Там его уже поджидали пионервожатая и парторганизатор школы, Изольда Михайловна, учительница географии с оловянным взглядом, под которым Додик не всегда чувствовал себя уютно. Поэтому когда он видел Изольду Михайловну на уроках географии, смотрел он ей не в лицо, а ниже пояса, до самого пола, а там уже брали своё музыкальные ассоциации: "Как ножки... У рояля... Рояль на ножках..."
      
       - А-а, Шенцис, заходи, - сказала Изольда Михайловна, брызгая на Додика ласковыми каплями застывшего олова. Со стены на Додика глядели члены Политбюро ЦК КПСС, в которых Додик пытался узнать сказочных персонажей. "Этот мог бы сойти за Кащея Бессмертного", - подумал Додик, глядя на портрет изможденного партийной работой старца, а внизу прочитал: "Председатель Комитета партийного контроля А.Я.Пельше".
      
       - Через неделю в Доме политпросвещения состоится областная партийная конференция, -продолжала хорошая парторг, - наша школа удостоена высокой чести выказать верность пионерии идеалам коммунизма и Коммунистической партии.  Возьмешь с собой Трофимова, Кальского и Храмова, сегодня в 4 часа вы должны быть во Дворце пионеров, художественный руководитель Дворца выдаст вам фанфары и расскажет, что надо делать. Такое ответственное дело мы не можем поручить кому-нибудь, а только лучшим музыкантам нашего школьного духового оркестра.
         
       Додик слыл в школе неофициальным руководителем школьного духового оркестра в отсутствие его официального руководителя, Никодима Петровича, который хоть и был истово предан идее обучения ребят игре на духовых инструментах, но в силу разного рода житейских причин не мог отдаться этому занятию со всей полнотой: халтура на свадьбах, похоронах, проводах в армию с тяжелыми похмельными последствиями не оставляла возможности с полной самоотдачей предаться делу взращивания новых Луи Армстронгов и Диззи Гиллеспи. Книгу с партитурами Никодим Петрович давно отдал Додику, а Додик самозабвенно переписывал партитуры на листы с пятью линейками : "Марш коммунистической бригады", вальс "В дубравах", шансон "Я проститутка, я дочь камергера..." (совершенно случайно Никодим Петрович оставил в книге две партитуры этой песни: для корнета-1 и для альта). Сам Додик играл на корнете-1, ведя основную, самую звонкую партию в духовом оркестре. В такие моменты, когда Додик чувствовал, что идёт созвучие его корнета-1 с баритонами, тенорами и тромбонами, он преображался: куда-то исчезали рассеянность и неуклюжесть, вместо этого невесть откуда всплывали артистизм и восторженность, Додик летал и неистовствовал, он купался в музыке.
       
       Не особенно торопясь, Додик зашел в 8-й класс, предупредил о распоряжении парторга весельчака Трофимова, отличника Кальского и исполнительного Храмова. Трофимов, как всегда, встретил его словами; "А-а, Додик, тебе который годик?"  Додик был младше всех на два года. Основной состав школьного духового оркестра были восьмиклассники, исключение составляли только Виталик Петлёванный из 9-го класса, для которого верхом исполнительского мастерства было подойти со своим альтом к кому-нибудь сзади и дунуть со всей мочи в ухо, беспорядочно нажимая на клавиши, и Додик, учившийся в 6-м классе, и любивший музыку за весь школьный духовой оркестр.
      
       Пришли в 4 часа во Дворец пионеров. Вахтёр, многодумно пережевывая остатки подсохшего изогнувшегося плавленого сырка, указал им, где найти художественного руководителя. Маленькая подвижная женщина с заразительно сияющими глазами встретила пионеров-участников партийно-коммунистического шабаша необыкновенно радушно: "Привет, ребята! Всех нагнуть! Кто будет нам в фанфары дуть ?!" Додику худрук сразу понравилась, она была ниже его, переростка из 6-го класса, на пол-головы.
      
       - Ребята, ваша задача следующая: - объясняла она, -  в начале пионерского приветствия выйти на сцену и сыграть на фанфарах пионерские позывные три раза, после чего вы организованно уходите со сцены в том же направлении, откуда прибыли. Ориентируетесь ?
       
       Додик неспешно кивнул головой. Его товарищи по духовому оркестру недоуменно молчали: какие такие пионерские позывные ? Музыкант-Додик знал, что на фанфаре можно взять только три ноты: до, ми и соль. Пионерские позывные состояли из 4-х нот: до - ми - соль - до. Это он и рассказал неторопливо Трофимову, Кальскому и Храмову, взяв местами покрытую зеленью фанфару и сыграв. Худрук посмотрела на Додика задорно и заявила :
      
       -Это должно звучать так : та-а, та-а, та-а, та-а-а!!!
      
       Нот она не знала. Зато знала, как оно должно звучать. Додик расстроился. То, что пропела худрук, звучало так : соль-до-ми-соль. Начинать надо было на квинту выше ! Старшеклассники поняли это и сразу сыграли. Додик, хоть и был переростком, духу в лёгких не накопил ещё настолько, чтобы сыграть пионерские позывные, начиная с соль. Как он ни старался, последняя соль ему удавалась только "с подъездом", то есть когда ноту не берёшь сразу чисто, а как бы к ней подъезжаешь с более низкой ноты.
         
       Фанфары разрешили взять с собой домой. Дома Додик в течение целой недели изводил домашних своими попытками взять верхнюю соль. Верхняя соль оказала героическое сопротивление и каких-либо признаков, что согласна уступить, не подавала. Додик, музыкант-Додик, не мог одолеть пионерские позывные.
         
       На репетициях над Додиком по-разному подсмеивались: весельчак Трофимов вопрошал: "Додик, каких ещё тебе методик ?"  Обстоятельный отличник Кальский сетовал : "Понабирали малышню, ноту взять не могут".  Храмов пытался Додика подбадривать: всё-таки тот писал для Храмова партитуры, единственного корнета-2 во всём оркестре.
         
        Наступил день открытия партийной конференции. Все фанфаристы пришли в пионерских формах: синие шорты, синие пилотки, белые рубашки и пионерские галстуки. Кальский негромко и сосредоточенно напевал пионерские позывные. Храмов не менее сосредоточенно молчал. У Стёпы Трофимова выразительно оттопыривался карман пионерских шорт из-за находящейся там пачки "Столичных".  Додик с грустью обозрел соратников по фанфарному делу.  Верхняя соль так и не была покорена.
       
       Из каких-то самых отдаленных уголков сознания в голове у Додика выплывали обрывки фраз: "Играть...  Играть ? Обязательно ?? А если не играть ??!"  Эта неожиданная мысль расла и крепла в опухших мозгах бедного мальчика. Наконец он сформировал её для себя полностью: "Я не буду играть вообще. Только буду для выразительности щёки надувать." 

       Додик в считанные минуты переменился: теперь надо было стать не фанфаристом, а неиграющим фанфаристом !  Это было совсем новое ощущение: не играть, а делать вид, что играешь. Он тут же решил попробовать, взял фанфару и отошел от товарищей подальше в угол. Приложил ко рту мундштук, плотно сжал губы и напряг дыхание, как он это привычно делал, играя в духовом оркестре. Из фанфары не донеслось ни единого звука.  "Получается !!!" - торжествовал Додик.  Ему стало легко и весело, хотелось сказать товарищам что-то хорошее, поскольку Додик с чувством вины осознавал, что им придётся отдуваться за него в самом прямом смысле.  Он подошел к сосредоточенно молчащему Храмову и сказал:
      
       -Хочешь, я тебе твою партию к "Мечтам поэта" напишу ?
      
       -Каким ещё мечтам поэта ? - оторвался от своих раздумий Женя Храмов.
      
       -Да марш, "Мечты поэта", мы слышали с тобой, как оркестр верёвочной фабрики играл, - объяснил Додик.
      
       Храмов ничего не успел ответить, так как вбежала распалённая, счастливая худрук в облаке насыщенной до тёрпкости парфюмерии.
      
       -Ребята, мальчики, подъём, сейчас ваш выход, - возбужденно тараторила она.
      
       Фанфаристы поднялись и пошли к сцене по коридору, в конце которого болталась на перекрученном шнуре тусклая туалетная лампочка. Додик шел последним. "Только бы не сорваться, только бы не выпустить ни одного звука," - как заклинание повторял он.
      
       - Делегатов областной партийной конференции приветствует советская пионерия - верный помощник партии ! - донесся со сцены зычный голос ведущей.
      
       Четверо фанфаристов вышли на сцену. Подняли фанфары, колыхнув прикреплёнными к ним красными вымпелами. "Такими фанфарами с вымпелами, наверное, хорошо быков дразнить на корриде", - неожиданно подумалось Додику.

         ...Соль - до - ми - со-о-о-ль! - разнеслось по залу, наполненному партийными номенклатурно-ответственными работниками. "Раз", - посчитал про себя Додик. Ни одного звука удалось не выдать. Он надеялся, что очень убедительно имитирует перед присутствующими свою старательность.
      
       ...Соль - до - ми - со-о-о-ль! - ещё более уверенно и торжественно прозвучало под сводами зала Дома политпросвещения. Додик молча хвалил себя за изобретательность. Губы его немели от чрезмерного усердия. "Два", - снова сосчитал Додик, - ну, последний раз..." Он напрягся, как только мог, дабы в последней попытке выказать всю свою беззвучную преданность идеалам Коммунистической партии, и вдруг...
      
       То ли сказалось волнение, то ли Додик чересчур старательно имитировал усердие, то ли воздух из его лёгких настоятельно требовал выхода, но звук из Додика вырвался. И если бы из фанфары,...  Звук вырвался с противоположной стороны, снизу, раскатисто и громко, слишком мощно для тринадцатилетнего мальчика, при полной торжественной тишине зала и молчании фанфар.
      
       Слева от обмякшего от ужаса Додика что-то упало. Стёпа Трофимов выронил фанфару и с закрытыми глазами, вмиг наполнившимися слезами, не мог вдохнуть ни миллилитра воздуха.  Его душил смех. Нечто похожее происходило и с Женей Храмовым, стоявшим рядом со Стёпой.  По залу пробежал-прошелестел похожий на выдох негромкий смешок. И только два человека в зале не смеялись : Илья Кальский и Додик Шенцис. Илья играл заключительный третий раз пионерские позывные, а Додик, не желая, чтобы вскрылся его обман, тоже должен был играть, поскольку очень заметно на слух, когда играет только одна фанфара.  И, конечно же, верхнюю соль взял Додик "с подъездом".
      
       На следующий день, да и всю последующую неделю, в школе только и было разговоров о том, что произошло на открытии областной партийной конференции. Учителя реагировали по-разному : парторг и пионервожатая негодовали, большинство старалось не высказывать свою точку зрения, учители труда, физкультуры и вместе с ними завхоз школы, откровенно веселились.
      
       Одноклассники и ученики из классов постарше на год-два насмехались над Додиком и интересовались с иронией, не дошло ли дело на сцене до чего-то более неприличного. От прямых ответов Додик уклонялся: "Да так... Ничего особенного... С кем не бывает..."
      
       Старшеклассники, однако, оценивали происшедшее по-другому. Ненужность и скуку комсомольских собраний многие из них уже оценили и поняли, и любой вольный или невольный выпад против чего-либо, в чём были заинтересованы парторг Изольда Михайловна или её верная пионервожатая, вчерашняя десятиклассница Нинка, провалившая вступительные экзамены в педагогический институт и решившая поискать счастья в работе на идеологической ниве, а ныне Нина Генриховна, принималось ими с неразглашаемым одобрением. Сказывалось тайное, зарождающееся в укромных уголках неокрепших душ диссидентство. Один из десятиклассников, Богдан Столярчук, переведшийся недавно в ихнюю школу в связи с переездом из Западной Украины, подошел как-то после уроков к Додику и спросил:
      
       - Так то ты той Додик Шенцис из 6-го класса ?
      
       Додик, как всегда не спеша, кивнул головой.
      
       - Хлопци в классе рассказывали, - продолжал Столярчук, - шо ты вчинил на каком-то большом съезде коммунистов. Ото молодец! Ото справжний пионерский привет всей Коммунистичной партии!
      
       Додику было немного стыдно от всего происшедшего, но он себя успокаивал мыслью: "А если бы это произошло в самом начале ?  И пришлось бы тогда играть все три раза, и все три раза фальшивить на этой последней соль... Позору потом не оберёшься: тоже мине музыкант..."