Повесть по истории Книссаурра
(в соавторстве с Таем Вэрденом)
ВНИМАНИЕ, ВСТРЕЧАЕТСЯ ОПИСАНИЕ НЕТРАДИЦИОННЫХ ОТНОШЕНИЙ!
Айррис из клана Дрейр удостоился великой чести - его, еще котенком, отдали в княжескую дружину в Высокий Холм. Конечно, дружинником голенастый подросток сразу не стал, сначала пришлось, как и всем, прислуживать старшим, драить казармы, чистить доспехи и убирать замковый двор, конюшни, помогать на кухне. Айррису повезло попасть в подмастерья к кузнецу Высокого Холма - мастеру Кррану. Тот заприметил способного управляться с тяжелым кузнечным молотом паренька, когда Айр уже отплясал первый раз на Празднике Выбора, правда, в одиночестве. Для своих четырнадцати Айр был довольно силен, широкоплеч и ростом превосходил сверстников на голову. Над ним порой потешались, но необидно - кулаки, а пуще того - когти у Айра были, словно из стали кованы. Дымчато-серый, с черным пятнистым рисунком на шкуре, красавцем Айр не считался - кому охота миловаться с таким пестрым книссом? Да и характер у подростка был не медовый.
- Эй, кузнец, - прозвучало от входа в кузню. - Заказ примешь или, как всегда, на очередь желающих сошлешься, чтобы я поуламывал? - в низком бархатном голосе отчетливо чувствовались веселые нотки. Возле кузни стоял сам князь Эримин, блестел глазами, усмехался в усы.
Мастер Крран буркнул что-то неразборчивое, потонувшее в грохоте молота, хрястнувшего по пышущей жаром заготовке. Кивнул Айру на бадью с водой, чтоб остудил, и повернулся таки к князю, упирая руки в бока.
- Чего припожаловал, детинушка? - пожалуй, не будь Айр так занят заготовкой для меча, он бы весь обратился в слух: еще бы, пропустить такое зрелище, как разговор князя с дядькой, воспитавшим его после смерти родителей! Но Айр к работе относился ответственнее, чем к зрелищам, и потому обрывки фраз ловил краем уха, ворочая кусок стали в горне длинными клещами.
- Меч надобно, мастер, - князь все так же улыбался. - Невесту поеду сватать, тестю будущему подарок надо преподнести.
- И кого ж сватать надумал? - Крран поманил князя под навес, где стояла широкая лавка и жбан с водой: - Полей мне, таххе, да рассказывай, что за котиссочку присмотрел. А то я что-то в кузне совсем сажей зарос и новостей не слышу.
- Вторую дочь князя из Спящей Дубравы, - Эримин слил воду на ладони кузнецу. - Говорят, девица послушная, скромная, только больно уж тихая и безответная, вот отец ей жениха подобрее и ищет. А я разве злой? Будет шкурку дорогими маслами мазать, драгоценностями увешаю, беречь буду пуще своего меча.
- Не о том думаешь, таххе, - кузнец проницательно глянул на князя глазами, такими же желтыми, как пламя его горнов, - не о том и говоришь. Князь Боррин под Леонами шестой десяток лет ходит. И наследника у него нет. А у синеглазого короля выцарапать кус из когтей не выйдет, придется склониться под его длань. Стерпишь ли?
- Я гордостью хоть и не обижен, да и рассудком не слаб, мастер. А король, говорят, справедлив да милостив, нам с ним делить нечего. Коль совсем настоит, буду отсылать подать, да и заживем счастливо. Опять же, я не сына княжеского увожу, дочь младшую, породниться породнюсь, а владычество короля признавать не обязан буду. Я князь вольный, не Боррин.
- Молодой ты еще, Эри. Боррин, коль сватовство твое признает, княжество тебе отдаст. Я тебе о чем толкую - Спящую Дубраву король из своих владений не вычеркнет, или тебе предложит перейти под свою руку, или посадит кого нового. А у Боррина там рудник богатый, - хитро прищурился кузнец, - хорошая сталь. И, говорят, мерсонит попадается.
- Ну, коль так, не грех будет и поклониться королю. Хребет не переломлю. А Дубраву лучше в своих руках держать.
- Добро. Слышу разумные речи. Иррас Леон - сильный покровитель. Своих не бросает в беде. С кем поедешь? - говорить о том, что за подарком дело не станет, мастер счел лишним: князь не дурак, догадается.
- Снарра прихвачу с его пятеркой, не на войну поехал, хватит и такого сопровождения. Или кого присоветуешь? - князь всегда советов мастера слушался беспрекословно.
- Пару котят побойчее возьми. Чай, не на войну, - повторил слова князя Крран. - Сорку вон, он за уникорнами приглядывать ловок. И Айра моего тебе отдам, не гляди, что угрюм да хмур.
Эримин явно собирался спросить, на кой ему подмастерье кузнеца при сватовстве, но раздумал, только кивнул:
- Пускай снаряжается, завтра к рассвету выедем.
- Вот и ладно. А клинок тебе уж отковал, с год, как в сундуке лежит, все ждал вот, когда ж надумаешь. Айр и поднесет завтра, как отполирует да заточку проверит. Ступай, - шершавая, в рубцах от ожогов и мозолях, ладонь кузнеца погладила князя по гриве. Эримин коротко мурлыкнул и вскочил на белого уникорна, смирно ждавшего у коновязи. Поехал в замок, готовиться к сватовству, приглаживать шерсть и придумывать речь для будущей невесты.
Старый мастер кивнул своим мыслям и вернулся в кузницу.
- Слышал? - спросил у Айра, сосредоточенно обстукивающего стальную полосу молотом. Тот кивнул:
- У князя в мыслях кавардак, едва пробился. Мастер, если ж я в дружину попаду, кто вам помогать станет?
- Я-то справлюсь, а вот князь без тебя пропадет. Боррин ему не враг, рад будет, что сильного князя в семью взял. А вот муж у старшей дочери Боррина гнилой весь из себя, потому ему владения оставлять и не хотят, разорит все, а то и до греха короля доведет. Присматривай уж там...
- Мастер... - Айр оставил заготовку в бадье и подошел к Кррану, перегнулся в низком поклоне, прижавши уши. Кузнец кивнул, потрепал его по голове:
- Береги князя.
И снова что-то мелькнуло отсветом в глазах мудрого мастера. Наверное, не зря кузнецов называли шаманами, умел что-то такое старый Крран.
Вечером, полируя металл клинка, предназначенного в подарок князю Боррину, Айр нечаянно порезал руку. Стер с серебристого лезвия оранжевую капельку и поймал в нем отражение своих глаз. Всмотрелся, нечаянно уходя разумом туда, где переплетались нити чужих мыслей. Уцепился за яркую, алопламенную, уже знакомую по утреннему визиту: княжескую. Мысль вилась спокойная, чистая, как туман над лугами, успокаивающе прохладная. Эримин любовался своим мечом, мысленно восторгался мастерством кузнеца. Айр усмехнулся: мастер научил его ковать не хуже, а кое-что уже доверил и самому сделать. Так что отслужит Айррис положенный срок в дружине, вернется в родной клан, и станет знаменитым кузнецом.
Слушать князя сейчас, когда он один и спокоен, было куда приятнее, чем утром. Айр не удержался и осторожно потянулся к разуму Эримина, гадая, учует ли тот зов, или, как и другие книссы здесь, глух к мысленной речи? Князь не ответил, но мысль на миг сбилась. «Поблазнилось», - мелькнуло отчетливое. Айр почти обрадовался: князь оказался не глух, можно было бы с ним поговорить. Но потом юноша с грустью понял, что никто его особенно близко к князю не подпустит - вокруг Эримина вечно крутится с пяток доверенных дружинников, которые малолеток гоняют, как фашшхи.
На рассвете Айр выкупался в теплом источнике, что питал собой кузнечную купальню, надел лучшие одежды и взял завернутый в шкуру драконида меч. Мастер подвел ему смирного рыжего уникорна:
- Да благословит тебя Мать, мальчик.
- Да будет ее благоволение с вами, учитель, - поклонился Айр, опасаясь, что расстаются они надолго, если не навсегда. Это напугало его до стиснутых клыков.
- Ну-ну, - Крран похлопал его по плечу. - Тебе понравится в Старой Дубраве.
И снова улыбнулся так, будто что-то знал. Айр, который не раз пытался услышать старого книсса, всегда натыкался в его разуме на мощную стену, не позволяющую пробиться за нее. Давно, пару веков назад, о Крране сказали бы, что он уйрру - шаман, Говорящий с Матерью. Но в клане Айра были уйрру, и мастер Крран не был похож ни на одного из них.
- Я постараюсь, мастер, оправдаю ваше доверие, - Айр еще раз поклонился, взвился на спину уникорну и выехал со двора, не оглядываясь. Тревога и страх отступили, сменяясь волнением перед чем-то новым и неизведанным.
Эримин осмотрел свой отряд, улыбнулся своим мыслям. На душе царило летнее солнечное настроение.
- О, государь, вон и котенок от мастера Кррана, - кивнул кто-то из дружинников на приближающегося Айра. Тот спешился за десяток шагов, как подобает, подошел, не опуская головы, лишь чуть прижав уши.
- Благословение Матери, мой князь. Мастер Крран прислал вам этот клинок, - протянул сверток, встретился глазами с усмешливым взглядом князя и замер на секунду - дыхание отчего-то сбилось и сердце глухо бухнуло в висках.
Эримин подхватил клинок на ладони, одобрительно кивнул, прислушавшись к чему-то:
- Хорошо поет. Ну что, котич, запрыгивай на уникорна, да дорога нам в помощь.
Айр заставил себя отойти, отвести глаза от осиянной солнцем рыжей фигуры на белом княжеском уникорне. Его смирного рогача оттеснили в хвост, он не стал возмущаться. Не того полета фашшхи, чтоб ехать рядом с государем. А перед внутренним взором так и стояла теплая усмешка в необычных, цвета свежей крови и золота, глазах князя.
Дорога до Спящей Дубравы вилась действительно легкая, дружинники перешучивались, пересмеивались, временами в разговор вступал и князь. И к полудню они все же решили остановиться на привал у маленького родника на поляне. Пока старшие умывались, младшие разводили костер и стреноживали уникорнов, доставали вышитые полотенца, на которых будет выложена снедь для князя и его ближников. Развести костер доверили Айру - и, правда, кому, как не ученику кузнеца, с огнем возиться? Ну, и пеплом да сажей замараться никому особо не хотелось. Айр не протестовал, любовно складывая ветки в пирамидку и с короткой молитвой высекая искры на сухой мох. Огонь занялся весело, жаркий, как улыбка князя, яркий как его глаза. Айр даже отшатнулся слегка, ушам стало жарко. Он подумал, что надо будет сбежать, пока все заняты обедом, и ополоснуться в холодном лесном ручье, чтоб унять неожиданно пришедший и затопивший тело жар.
«Гону ж еще рано, что со мной?» - мелькнула мысль.
За его спиной весело переговаривались о чем-то дружинники, Снарр и вовсе подшучивал над князем, смеялся, что с такими лапищами Эримин жену на ладонь спокойно посадить сможет.
- Интересно, у нее грудь какая должна быть, чтоб в ладонь князю легла и заполнила? - высказался кто-то за спиной. А Айр прикусил губу, представив себе эту картинку.
«Нет, точно надо умыться. Холодной водой голову остудить - не иначе, как солнцем напекло».
Айр ушел с поляны туда, где в кустах звенела по мшистым камням хрустальная вода.
- Вот затылок твой как раз мне по ладони! - гремело вслед смешливое и беззлобное.
В жар бросило еще сильнее, так что Айр едва целиком в ручей не ухнул, над водой наклонившись. Напился воды - вкусной, аж сладкой, но холодной до занывших клыков. Стало чуть полегче. Только сердце все так же билось быстро, как пойманная в когти фашшхи. А на поляне тем временем князь с Соркой уже сцепились в шутливом поединке. Дружинники хохотали, подбадривали поочередно каждого.
Айр вернулся как раз к моменту, когда Сорка полетел, перекинутый через собственный хвост, ему под ноги. Протянул руку, помогая подняться встрепанному полосатому книссу. Поднял глаза и вспыхнул так, что даже через шерстку было видно, как заполыхали уши: князь, скинув сорочку, кольчугу и пелерину, стоял в солнечном луче. Слепил глаза яркой шерстью, переливающейся, когда под ней перекатывались тугие мускулы. Смущение, как всегда, перетекло у Айра в боевой задор: он и сам был не слабак, а уж посильнее Сорки, так точно. Небось, его так просто князь не перекинет. А Эримин еще и сам ему махнул:
- А ну-ка, котич, иди сюда, коль не забоишься. Надоело этих котят через хвост кидать.
Айр расстегнул простенькую железную фибулу с янтарным глазком орихалка, отдал пелерину и рубашку Сорке, и шагнул вперед, поводя хвостом и плечами, незаметными движениями разминая мышцы. Князь тут же закружил около, присматриваясь, примериваясь. Айр вспомнил, как вели себя дружинники на тренировочном поле, потек широкими скользящими шагами, поворачиваясь к солнцу спиной. Примериваясь, с какой же руки сделать пробный выпад.
- Давай, котич, - с легкого языка князя такое обращение подхватила и дружина.
Айр рискнул, обманным движением полоснул воздух когтями перед грудью князя левой, перехватывая устремившуюся к его руке руку Эримина правой. Сжал запястье, подтолкнув вперед, заставляя князя провалиться в удар, потерять равновесие. И танцующим движением отшагнул с его пути, уходя чуть вправо и назад. Эримин вдогонку зацепил когтями, легко, играючи, шерстинки не срезал. Айр продолжил движение, так и не выпустив когти - не дерутся же они всерьез? Внутри что-то отозвалось на острое прикосновение, но только на секунду. Теперь ученик кузнеца нападал, узнавая те движения, которыми его учил мастер Крран - у них с князем был один учитель. Только вот князя учили дольше, да и тренировался тот каждый день. Что противопоставить такому, кроме силы? Ловкость и увертливость. Не вышел силой еще Айр, не нарастил на своих длинных костях мяса, хоть и поднимал тяжелый молот в кузне не единожды в день.
Вот и плясал, стелился, перетекал под руками князя юноша, как пестрый, серо-крапчатый платок лучшего шелка, едва позволяя касаться себя кончиками когтей.
И дружинники примолкли отчего-то, больше не подбадривали. А князь все так и льнул вдогонку, норовя изловить. Айру стало весело, будто этот шуточный поединок сделал их если не равными, то чуть ближе точно. И в следующий свой бросок он поймал князя за плечо, перехватил руку, в быстром и плавном движении заводя ее за спину. И остановился, прижавшись всем телом к его спине, еще не умея выйти из такого захвата и вывести «пойманного» противника.
- Неплох, котич, - похвалил князь.
Айр отпустил его руку, быстро дыша, отшагнул назад, склоняясь перед Эримином.
- Благодарю, государь. А только шагни вы чуть вперед и влево - лежал бы я с переломанными костями, - сконфуженно признался, отводя глаза.
- Ну, кости твои поломанные мне ни к чему, котич, - князь повел плечами. - Хороша разминка вышла.
Айр еще раз поклонился, не так, как слуги в Высоком Холме - с подобострастием и заискиванием, а коротко и с достоинством. И ушел к краю поляны, где Сорка уже держал для него миску с горячим отваром трав и кусок хлеба с мясом.
- А князю ты приглянулся, котич. Глядишь, в дружину пригласит.
- Может, и пригласит, - пожал плечами Айр, впился в мясо острыми клыками и замолчал.
Князь ушел до ручья, споласкиваться. Вернулся мокрый, приглаживающий шерсть и довольный. Айр прикипел к нему взглядом, только отводил глаза, если Эримин в его сторону голову поворачивал. И за весь привал не сказал больше ни слова, отмалчиваясь на шутки Сорки, который вскоре отстал, обидевшись на его молчание.
Свернули лагерь, залили и прикрыли дерном кострище, двинулись дальше. Погрузившись в свои мысли, Айррис не сразу понял, что снова ускользнул туда, где не надо открывать рот, чтобы говорить. Да не в себя, а в туманное утро князя. В мыслях Эримина мирно плескалось тихое лесное озеро, скрывая все, о чем он думал, за темной толщей воды - наука мастера, видимо. Айр подошел к берегу этого озера совсем близко, но воду покрывал невесомый слой тумана, и разглядеть, что на дне, было почти невозможно. Юноша присел на берегу, провел рукой в туманной пелене, не чувствуя холода воды - только влажное и чуть теплое касание. Что-то коснулось его руки, словно юркая рыбка, ускользнуло обратно. Айр подался вперед, невольно следуя охотничьему инстинкту всех книссов, и... провалился в толщу тумана, как в колодец. Его обхватили чьи-то руки, не давая уйти на дно, потом вытащили обратно на берег. Рассмотреть лицо спасителя было невозможно, туман заволакивал все вокруг, но, судя по едва заметному хмыканью со стороны Эримина, он прекрасно понял, кто ныряет в его мыслях.
Айр трепыхнулся, пытаясь освободиться, но пространство «немой речи» было совсем иным миром со своими законами, и физическая сила здесь не играла никакой роли, только сила духа.
«Отпусти!» - Айр коснулся руки спасителя, чувствуя все то же ровное тепло тумана.
«Любопытный котич», - его мягко поставили на ноги. А потом отвесили пониже хвоста весьма ощутимого шлепка раз пять.
«Ай! Я нечаянно!» - Айк не обиделся, хотя злого умысла в его путешествии в чужой разум не было. Необученный Слышащий и в самом деле с трудом мог сказать, когда он в следующий раз нырнет в это странное пространство, так похожее на реальный мир.
«Кыш отсюда, пока не заплутал», - даже здесь в голосе князя звучала беззлобная улыбка.
«Государь, а вы... ты - Слышащий?» - отчего-то обращаться к князю на «вы» здесь было неуместно. - «А меня научишь?»
«Ну, что мастер Крран преподал, тому научить могу».
«Спасибо» - шепнул в туман Айр, моргнул - и очнулся.
- Здоров же ты с открытыми глазами спать, - насмешливо ткнул его в бок Сорка. Айр только фыркнул, думая о том, что ему привиделось. Князь никак не показал, что общался с Айром, так и ехал, ухмылялся своим мыслям.
Пути до Старой Дубравы было три дня неспешно, лесные дороги стараниями князя Эримина были безопасны от лихих банд уже давно, а все места для стоянок - расчищены и с облагороженными каменными кругами кострищами. Так что, когда обе луны уже поднялись над вершинами леса, отряд как раз выехал на одну из таких стоянок.
- Ну что, заночуем тут, поглядим, какими снами нас одарят здешние поляны, - князь спрыгнул наземь, потянулся.
Лагерь разбили быстро, шатры разворачивать не стали - не воинам под пологом ночевать. В седельной сумке нашелся у Айрриса и пушистый плащ с теплой войлочной подкладкой. «Спасибо, мастер», - мысленно поблагодарил его юноша, сворачиваясь клубком на теплом меху. Его очередь дежурить выпала на предрассветный час, и можно было всласть выспаться.
А ближе к рассвету его растолкал Снарр:
- Иди, карауль, котич. Только в два глаза бди и нюха не теряй. Неспокойно мне.
Айр свернул плащ, хотя тянуло укутаться в него и сесть перед костром. Сел на бревнышко у края поляны, отвернувшись от костра. Голубые глаза замерцали зеленоватым огнем, всматриваясь в темноту леса, уши чутко развернулись, подрагивая, ловили каждый звук.
Почти неслышные шаги Айр уловил, как всегда, не слухом, а всем телом. А еще - чужие голоса. Прислушался, понимая, что это не голоса, а мысли, а когда разобрал слова, подорвался с места бегом туда, где видел - ложится князь:
- Государь, тревога! - прошипел почти неслышно, глядя в словно бы и не заспанные ничуть оранжевые глаза.
Эримин негромко мурлыкнул, словно бы во сне. Но дружинники сразу подобрались, внешне не показав этого.
- Я не расслышал, но там около сорока бойцов, - продолжил доклад Айр, не прекращая погружения в мир мыслей, напряженный, как струна, - Это... это дубравнинцы! - распахнул глаза в изумлении, которое почти сразу сменилось пониманием и злостью: - Радорр! Старший зять Боррина.
- Он решил не отступать... надеется получить Спящую Дубраву... Ну что ж, посмотрим.
Айррис не стал напоминать, что их в два раза меньше, чем дубравнинских. Он просто тенью метнулся к своему месту и разбудил Сорку, зажав ему рот ладонью:
- Тссс! Оружие у тебя есть?
Сорка кивнул, показывая, что да, как не быть.
Когда крадущиеся между деревьев воины, а, скорее, наемники Радорра хлынули на поляну, их встретили не сонные безоружные жертвы, а мгновенно вставшие в круг дружинники. Сорку и Айрриса, как самых младших, не слушая возражений, запихнули в середину, за спины старших товарищей. И сражались они всем отрядом не на жизнь, а на смерть. Айр, машинально перехватил поданный кем-то клинок, и только потом понял, что это тот самый подарочный меч.
«Потом отшлифую» - подумалось мимоходом, когда он скользнул на место серьезно раненого дружинника, оттесняя его в круг, на руки Сорке. Тот был учеником лекаря, и перевязать раны мог. А драться оружным мастер Айрриса тоже обучал, здоровому четырнадцатилетнему парню грех не знать, с какого конца за меч берутся.
Постепенно наступление захлебнулось, а самого Радорра Эримин притиснул к коре дерева, цепко держа за горло и недобро щурясь:
- Здр-равствуй, р-родич.
- Чтоб ты сдох, р-р-рыжий, - прорычал тот, выдираясь и злобно шипя. - Мое княжество надумал увести?
Выдраться не получилось, Эримин плюгавого родича держал цепко:
- А ты меня извести вздумал? Снарр, а ну, с парой бойцов мчись до князя Боррина, пускай дружину пришлет за старшим зятем да его подельниками. Кто там в живых из них остался, связать, на дубравинском суде речь держать будут.
Пришлось ждать прибытия старого князя на этой самой поляне, залечивая раны тем, кого достали в драке. И Сорку, который помогал раненым, и Айра, который стоял в одном кругу с воинами, больше никто не считал маленькими. Нашлись для них и пояса, из тех нарядов, что для сватовства везли. Князь лично решил опоясать отличившихся подростков, не дожидаясь возвращения в Высокий Холм.
- Молодцы, - Эримин лучился улыбкой. - С боевым крещением вас. А меч себе оставь, котич, заслужил.
Айррис поклонился, думая, что не зря тогда меч попробовал его крови первым. Рука легла на рукоять, что как будто под нее ковалась. И хищно блеснул каплей крови цитрин в крестовине.
- Благодарю, мой государь.
Князь кивнул ему, перешел к Сорке, но сказать ничего не успел. Снарр прижал уши, задрал хвост и цапнул князя за локоть:
- А дозволь словом перемолвиться?
О чем уж там они разговаривали на краю поляны, никому известно не было, но Эримин временами смотрел на Сорку, фыркал, потом хлопнул Снарра по плечу, кивнул. Айр привычно уже соскользнул краем сознания в мир мыслей, прислушиваясь. В тумане отчетливо звучали переливы свадебных колоколов, перемежаясь искрами еле сдерживаемого хохота.
«Да не может быть» - Айр покраснел и поскорее выдернул себя в реальный мир, покосился на Сорку, который слегка недоумевающе оглядывался на князя и его воеводу. Эримин на морде хранил невозмутимое выражение, Снарр дергал хвостом, вертелся, нервно когтил безвинную окорину.
- Сорка, что происходит, а? - шепотом спросил товарища Айр, чувствуя на себе слегка насмешливые взгляды дружинников.
- А что происходит? - Сорка явно ничего не понимал.
- Чтоб мне провалиться, если я сам знаю, - пожал плечами юноша.
Князь отдал пояс, которым собирался препоясать Сорку, Снарру и подтолкнул его к замершим в центре поляны юным книссам. Снарр, отчаянно кося глазами по сторонам и старательно не смотря на Сорку, молча затянул на том пояс так, словно петлю на горле вязал, что-то быстро и неразборчиво пробурчал. Айр случайно поймал его взгляд, ухнул в открытый разум, как будто в чистейшую, без тумана и теней, воду.
«Как же сказать?.. Чтоб мне провалиться... разделить плащ... мало... Эрта»
Мысли Снарра были сумбурными, рваными, как будто он и сам не знал, какую додумать до конца. И выглядел Снарр потерянно, хоть и пытался прятать ото всех взгляд. Айр осторожно потянулся ближе, поймал одну из мыслей, как бабочку, в ладони. Подул, успокаивая бешеное биение крылышек-слов. И открыл руки, отпуская. Четкая, кристально-выверенная мысль засветилась всеми цветами радуги, отозвалась хрустальным звоном:
«Ми Эрта, я так долго тебя искал, что уже отчаялся!»
Айр оглядел стройного, с еще не тронутой сединой шерстью, Снарра, и вспомнил, что тому едва ли меньше, чем пятьдесят лет. И воевода выпрямился, надвинулся на Сорку, на его фоне выглядевшего и впрямь маленьким котенком, проговорил что-то тихо, но уверенно. Тот пряднул ушами, прижимая хвост, потом улыбнулся и кивнул, поднимая руку и касаясь плеча Снарра кончиками когтей. Вроде бы легко, но на буро-палевой шерсти воеводы показались капли яркой крови. Дружинники слитно вздохнули, когда Снарр повторил жест Сорки, потом воздух на поляне всколыхнулся от многоголосой здравицы.
Айр усмехнулся и отошел - эти двое его даже не приметили, слишком занятые тем, что чувствовали.
- Эй, парень, - окликнул его кто-то. - Подь сюда, - родич Эримина кивнул Айру. Тот неспешно подошел, недоумевая, чего от него еще хотят.
- Отпусти на волю, а? Меня ж князь твой не пощадит... А так я хоть в лесах затеряюсь.
Юный книсс вздернул губу, обнажая клыки, еще не такие внушительные, как у старших, но и не молочные уже.
- А ты пощадил бы его, или во сне прирезал? - шерсть на хвосте и вдоль хребта встала дыбом. - Не проси, я князя не предам.
- Что ж ты, р-родич, котича смущаешь р-речами льстивыми? - мурлыкал князь негромко, но как-то так, что даже листы на окорине трепетать побоялись. Айр вздрогнул: шагов князя он не услышал. Обернулся, почти уткнувшись носом в плечо Эримина.
- Ко-о-отич? Ты б его еще шеррах назвал, то-то смеху было бы, - выскалился Радорр, бешено хлеща землю хвостом с налипшей на шерсть хвоей и травой.
- А скажи мне, р-родич, - голос князя стал низким, вкрадчивым, пробирающим до костей. - А что это ср-реди твоего отр-ряда котенок палевый делает? На воина не похож вр-роде.
- А я обязан отвечать? - скривился, словно хлебнул морской воды, Радорр, - Спроси у него сам, может, тебе ответит.
- Ну, смотр-ри.
Эримин мягким шагом направился к сжавшемуся на земле котенку, с каждым шагом распушаясь. Айррис сам не понял, как оказался возле мальчика раньше князя.
- Государь, позволь мне? Он и так напуган до безъязычия, - тихо попросил, поднимая глаза на князя.
- Ну, поговори, - Эримин остановился.
Айррис опустился на колени, заглянул в перепуганные насмерть глазищи котенка, пытаясь успокоить его так же, как получилось это сделать с Снарром. Пригладил взъерошенные мысли, как шерстку.
- Как тебя зовут, котенок? - мальчику было ненамного меньше, может быть, десять, может быть, одиннадцать лет, но совершеннолетия он еще точно не справил.
- Муррик... - пролепетал тот. - Меня так все называют.
- Что ты тут делаешь, Муррик? - Айр вскинул глаза, без слов прося разрешения у князя развязать ребенка. Эримин кивнул, позволяя.
- Мне страшно одному... Меня Вирран взял с собой.
Один из воинов дернулся, потом хрипло произнес:
- Дочь умерла, когда рожала. А оставить одного боязно, потравят.
Радорр отчего-то глухо взвыл.
- Не бойся, тут тебя никто не обидит, - Айр растер мальчику онемевшие запястья, вынул фляжку с травяным отваром и дал напиться. Муррик вцепился в нее, заурчал, ему явно понравился отвар. Вирран даже сесть умудрился, вид был такой - связанным бросится, если тронут ребенка, на мечах повиснет, но пробьется к внуку.
- Его никто не обидит, - Айр даже к князю поворачиваться не стал за подтверждением - он его одобрение слышал внутри, после «купания» в туманном озере настроенный на Эримина, как чуткая ветка лозоходца. - Я прослежу.
- Вот ублюдок, выжил, - бормотал Радорр. Вирран вызверился, зашипел на него.
- А кто его отец? - Айр укутал мальчика в свой плащ, тот почти сразу задремал, измотанный больше страхом, чем усталостью. А юноша подошел к Виррану, невольно прижимая уши.
- Вон, отец, у дерева жалеет, что сына князь Эримин в бою сгоряча не порешил, с дороги отшвырнул.
- Я так и думал. Я, правда, прослежу, чтобы с мальчиком ничего не случилось. Он же ни в чем не виноват, - Айр чуть наклонил голову, глядя на то, как воин облизывает запекшиеся губы. Раны всем пленным перевязали, но напоить их никто не удосужился. Айр передернулся, думая, а что сделали бы они, если бы победили? Тоже оставили бы мучиться от жажды? Или помогли?
Он забрал свою фляжку из цепких пальчиков Муррика, сходил к ручью и наполнил ее водой. Посмотрел в сторону Эримина, ища запрета или одобрения тому, что собирался сделать. Князь кивнул, разрешая, потом и вовсе рассек веревки на руках Виррана. Тот сразу перебрался к Муррику, тотчас же прижавшемуся к деду и заурчавшему еще громче. Остальных воинов Радорра князь такой милости не удостоил. Но дать им напиться Айру не мешал. Юноше пришлось трижды сбегать к ручью, пока он обошел всех пленных.
Князя Боррина пришлось ждать четыре дня. Не такой вести ждал старый князь Спящей Дубравы от предполагаемого жениха младшей дочери. И ехал он на встречу смурной, заранее готовый к тому, что князь Эримин откажется от сватовства.
- Благословение Матери, мой князь, - Эримин старому книссу поклонился до земли.
- Боюсь, что Мать отвернулась от меня, - скорбно вздохнул Боррин, окинул взглядом связанных книссов, зятя, задержал взгляд на Вирране, хмуря брови. Старый воин опустился на колени и откинул голову набок, открывая горло:
- Государь, виноват я, казни, только внука милуй.
Муррик запищал, бросился к нему:
- Дедушка, - потом побежал к Радорру. - Папа...
Айр успел перехватить мальчика на полпути к Радорру, и вовремя: тот оскалился, явно намереваясь ударить котенка, не смотря на то, что был связан по рукам и ногам.
- Ты, отродье, не смей меня так называть!
- Папа? - князь Боррин явно растерялся.
- Дочку мою снасильничал, - выдохнул Вирран. - А теперь сына своего отродьем называешь?
- Думаю, князь, вам стоит разбираться со своим родичем самому, - холодно проговорил Эримин, глядя на весь этот балаган. Айр увел Муррика подальше, утешая всхлипывающего котенка. Боррин кивнул своим дружинникам. Пленных погрузили на телеги, Виррана старый князь обшипел и велел идти к внуку, пообещав, что разберется с дружинником в Дубраве. И повернулся к Эримину...
- Я не отказываюсь от твоей дочери, князь, - фыркнул тот на вопросительный взгляд.
Боррин явно просветлел лицом:
- Тогда отправимся в Дубраву, обсудим все. На невесту свою глянешь.
Эримин еле слышно фыркнул:
- Если она хоть вполовину столь же красива, как была княгиня Уррана, мой замок осияет благодать Матери.
- Вся в мать, красавица, - горячо заверил князь. Эримин с трудом сдержал смех. Будто ему так важно, красива его будущая супруга, или нет! Главное, чтоб послушной была, из женских покоев пореже выходила и наследника родила, остальное не суть важно.
Дорога до Дубрав была приятной, расцветший Муррик ластился к старому князю, тот котенка явно привечал, хоть и ворочалось внутри у князя при виде Муррика что-то темное и горькое, но к котенку не относящееся. Айр, который за четыре дня к Муррику привязался, пытался понять, но без особой надобности в мысли Боррина лезть не осмеливался: этот, если заметит, не отшлепает, как Эримин. Кто знает, чего от него ждать?
- Старшая у меня бесплодная совсем, - поделился все-таки князь с Эримином своим наболевшим. - Вот... Хоть мальчик и не моя кровь, но все равно, рода княжеского, сморчок этот, Радорр, как ни крути, родня, да и благородный.
- Так усыновите, никто и слова не скажет. Хотя, Вирран может. Я одного не понимаю - почему один из ваших старших дружинников за этим поганцем пошел?
- Радорр котенка признать обещал.
- Ну и дурак, что не признал раньше. Жил бы себе спокойно, сына растил, - Эримин подумал, что дети - это всегда такая морока... И улыбнулся: морока, да своя, родная. Пока маленькие детки - маленькие бедки, а как вырастут... Вот и Радорр же, был когда-то таким же умильным котенком. Князь скосил глаза, глядя на Айрриса. У того на седле сидел Муррик, которого, оказывается, звали Даймурр, и тихо смеялся, разглядывая что-то на ладони юного дружинника. Сердце чуть невпопад стукнуло, когда вспомнил внезапную встречу на берегах туманного озера. Не ожидал князь, что какой-то мальчишка сумеет попасть к нему в мысли, да еще так бесцеремонно. И выпаленная в запальчивости фраза Радорра такой уж глупой казаться перестала. А ну, как и впрямь сблизятся они с этим котичем? Будет при князе дружинником, по ночам порой и помиловаться можно, шкурку пятнистую потрепать. Княгиня молодая, коль князь дубравский не шутит, больше книжками да вышиванием занята, ей и супруга бы, чтоб не обижал да не поколачивал, уму-разуму уча.
Айррис вскинул глаза - странные, голубые, а при свете дня - почти серые, ожег непонятным взглядом, снова отвернулся, что-то тихо говоря на ушко мальчику. Тот закивал, и Айр перегнулся через круп уникорна, ища что-то в седельной сумке. Нашел, достал кованную из серебра «ледяную» флейту, поднес к губам. По рядам дружинников пронесся одобрительный взмурк: флейта в руках юноши пела чуть хрипловато, но приятно, напоминая переливы звонкого ручья по камням. Хорош юный дружинник. И по сердцу теплом проходится... А тот еще и поглядывал из-под черных ресниц, по нраву ли князьям его игра. Эримин улыбался одобрительно, жмурился на солнце.
Айр закончил играть, отнял флейту от губ, жадно напился из фляжки.
- Котич, еще сыграй!
- Да, сыграй, малый, потешь, - посыпались просьбы. Юноша фыркнул, кивнул и заиграл другую мелодию. Если та, первая, была ручейком, то эта - шелестом ночного ветра в кронах леса. Едва слышным плеском воды под пологом тумана. И почти узнаваемым голосом. Как он умудрялся извлечь из серебряных трубочек такой звук - никто не знал.
- По нраву пришелся? - шепнул понимающе старый князь. - Смотри... Если мою дочку ради него обидишь - обоим хвосты откручу.
Эримин возмущенно муркнул, вызвав у князя короткий смешок.
- То еще неведомо - пришелся ли по нраву. А жизнь он мне спас, тревогу поднял, когда все спали. Молодец, далеко пойдет, - ушел он от ответа.
- А вот и наши Спящие Дубравы, - Боррин указал вперед.
Владения Боррина не зря так звались. Могучие деревья, росшие на холмах, окружающих выстроенную на самом высоком из них каменную цитадель, пламенели алыми кронами. И казались спящими - ветер едва волновал это алое море.
- Вот она, моя красавица и гордость, моя земля...
- Воистину, благословение Матери на ней, - восхищенно произнес Эримин, приподнимаясь в седле и вглядываясь вперед. Не сколько любовался лесами, сколько смотрел на ступенчатую пирамиду главной башни замка, окруженную могучими стенами, башенками поменьше. Спящие Дубравы были большим поселением, торговой столицей княжества. У подножия самого замка раскинулся город, к которому вела хорошая, мощеная дорога.
Князь Боррин по праву гордился своими владениями. И младшим красавцем-зятем - мысленно князь уже справил свадьбу - тоже.
- Смотри, чем владеть будешь, Эримин. Все Дубравы в приданое младшей дочери отдаю...
- Не рано ли на меня свой княжеский венец возлагаешь? - чуть нахмурившись, глянул на него Эримин, - А ну, как не захочет твоя дочь меня в мужья? Силком в Храм не потащу, сердцу не прикажешь.
Боррин только махнул рукой:
- Сам все увидишь.
Они проехали через весь город, которого уже достигла весть о предательстве старшего зятя Боррина. Телеги с пленниками закидывали гнилыми плодами и тухлыми яйцами, причем, в таком количестве, что становилось ясно: эту «теплую» встречу предателям готовили давно, как минимум, дней пять.
- А вот и дочери встречать вышли, - обрадовался князь на въезде во двор замка.
Старшая, Яннами, вышла в белом - в знак скорби, укутанная в покрывало, еще у ступеней повалилась на колени и замерла. А рядом с ней застыла тоненькая, большеглазая котиссочка, почти ребенок еще - младшей княжне Даарри было пятнадцать. Обе удались в мать, черную, непревзойденной красоты котиссу, княгиню Уррану, самого что ни на есть королевского рода ирс. Говорили, что князь Боррин только тогда под руку короля склонился, когда тот пообещал ему отдать ее в жены.
При виде Эримина младшенькая вся засветилась, размурлыкалась. И с детской непосредственностью поинтересовалась:
- А ты мне ожерелье привез, Эррми?
- Привез, ясноглазая, - улыбнулся князь, спешиваясь.
Даарри тут же подбежала к нему и зашептала так, что все услышали:
- А женись на Яннами тоже? Ты хороший... Мы обе тебе верными женами будем.
Дружинники как-то резко все закашлялись, пряча глаза и отворачиваясь. Князь даже покраснел: нет, определенно, младшей княжне нужен он, чтоб силком в постель не тащить и детства не лишать. А ему нужен кто-то... Князь обернулся, выискивая в дружине кого-то глазами, нахмурился: среди его людей Айрриса не оказалось.
«Котич?», - потянулся он мысленно.
«Да, мой государь», - немедленно отозвался юноша, чуть удивленно, словно не ожидал зова.
«Куда запропал? Меня сейчас дважды женят, а ты при этом присутствовать не будешь...»
«Даймурра до дому отвезу, государь, и вернусь сразу».
«У Даймурра дед есть. Ну, ладно, смотри, не заблудись только»
«Виррану с сердцем плохо стало, я присмотреть у Снарра отпросился. А на ком тебя женят аж дважды?» - не удержался таки от любопытного вопроса Айр.
«Да младшенькая княжна старшую мне в жены норовит», - смешок князя был веселым.
«Так женись, государь, глядишь, и бесплодная нер-зима заплодоносит» - лукаво предложил негодник, рассмеялся, потом мысле-голос его стал серьезнее: - «Прости, княже, мне бы за лекарем смотаться, Вирран совсем плох».
«Смотайся, негоже котенка оставлять сиротой», - согласился князь. А сам тем временем уже ожерельем шейку невесты увивал. Связь с Айррисом прервалась, но не до конца. Князь будто отдаленными отголосками чувствовал, как юноша, запыхавшись от быстрого бега, врывается в дом к лекарю, как тянет его, едва не за шкирку, как успокаивает перепуганного котенка, обещая, что все будет хорошо.
В замке Айррис появился только ближе к ночи. Стража, предупрежденная князем, пропустила его и указала на башню, где разместили гостей. Юноша проскользнул по двору, его шкурка позволяла совершенно теряться в пятнах тени и лунного света.
Князь явно ждал, не спал, сидел в своих покоях. Даарри уже увели в ее опочивальню на отдых. Котиссочка не возражала, увешанная подарками, тискала их, перебирала... Даже потребовала разрешить ей спать прямо в ожерелье. Дитя, как есть - котенок-несмышленыш.
Айр шел по коридору, мягко ступая по каменным плитам, так плотно пригнанным друг к другу, что почти не было заметно швов. Но он все равно видел эти тонкие линии, и развлекался тем, что старался не наступить на них. На душе было тяжело: пришлось оставить Даймурра и его деда на попечение соседей, а как они отнесутся к старому дружиннику, который, по сути, пошел против князя?
- Ну, что, котич, нашел лекаря? - из бокового коридора донесся тихий спокойный голос Эримина. Айр невольно вздрогнул, хоть и чувствовал, что князь не спит и близко. Свернул к его покоям и остановился в проеме, занавешенном толстым вышитым войлоком от сквозняков.
- Нашел, государь.
- Заходи, котич. Не топчись на пороге.
Айр сделал шаг, поправил за собой занавесь и повернулся, залюбовавшись отсветами очага на рыжей шерсти князя. Так и стоял, как зачарованный, ни слова не говоря.
- Язык потерял, пока шагал?
- А что говорить-то, государь? - Айр фыркнул, чуть склонил голову набок, - Али вы еще язык не отболтали, с княжной милуясь?
Глядел своими серо-голубыми глазищами, отсвечивающими зеленью в свете очага, так серьезно, даже чуточку угрюмо, сразу напомнив себя прежнего, увиденного в первый раз семь ночей назад.
- Ну что, котич, согласен на двух княгинь в Холмах?
- А мне-то какая печаль, княже? - а в глазах будто солнце погасили, потемнели голубые озера, стали и вовсе серыми. - Не мне же с княгинями миловаться, я кузнец, хоть и дружинный, мое дело - молотом махать да у горна стоять.
- А что, никакой печали нет? - и смотрел князь испытующе.
Айр усмехнулся, вскинул голову, расправляя плечи.
- Мы, Дрейры, горевать непривычны, княже. За работой всякая печаль быстро с потом выходит.
Князь лишь усмехнулся, ничего не отвечая, сощурился, глядя все так же внимательно. Так и молчали оба, в гляделки играли. Но Айр все ж был еще очень юн, и не ему пока было с князем взглядами мериться. Он покраснел и отвел глаза, опустил их, заметив вдруг на груди князя переливчатый трайл в серебряной оправе. Один усик у оправы почти отогнулся, грозя отломиться.
- У вас камень скоро выпадет, государь, - неловко пробормотал юноша.
Князь глянул на камень:
- И впрямь... Снесу завтра же мастеру.
- Я могу поправить, - буркнул Айр, отводя назад уши.
Князь снял украшение, протянул на ладони:
- Правь, кудесник.
Айр взял подвеску, сел прямо на пол, вернее, на шкуру шиттха у самого очага и покрутил украшение на ладони, рассматривая ажурное плетение оправы. Каплевидный трайл казался росинкой, запутавшейся в тонких травинках, играя голубыми и зеленоватыми переливами. Айр осторожно подцепил усик оправы когтями, пригибая его в положенное место, внимательно всмотрелся в серебряную полоску, ища, не осталось ли надлома.
- А к ювелиру лучше снести, только у нас, в Холме. К деду Гарру, он, хоть и старый, как мир, а с каменьями да драгоценным металлом лучше многих ладит.
- Снесу в свое время, - князь глянул на украшение. - Говорят, что оно засветится медом, когда его коснутся руки княжеской пары.
- Это же синий трайл, куда ему медом светиться? Еще ни один... - Айр ахнул и едва не выронил камень из рук: тот менял цвет, синь перетекла в медовую желтизну, а зелень - в опаловые всполохи в глубине.
- Еще ни один не светился, - усмехнулся князь. - Носи, да не забудь в Холмах к мастеру отнести.
- Слишком дорогой подарок, княже, - упрямо вздернул подбородок юноша, - ни за что, ни про что.
- Так ли уж ни за что, котич?
- Я просто стоял на страже, государь. Просто слушал. За что ж? - Айр следил, как князь медленно, по шагу, подходит, но не отходил - некуда было, позади весело потрескивал поленьями очаг.
- Ты меня слушал ли, котич?
- Слушал. Мастер Крран приказал - оберегать вас, как только могу. Он мне больше, чем отец. А чтоб по его слову сделать, я должен был вас слышать. Всегда.
- Так ты мои слова слышал или слушал, котич?
Айррис вспыхнул до кончиков ушей, отвел глаза.
- Довериться какой-то каменюке в выборе Эрта, княже? А что ж сердце? Разве оно молчит?
- Если б молчало, камень бы не светился, котич, - и лизнул его князь, примял шерсть за ухом. Айр оробел, чувствуя себя так, словно снова стоит перед кругом Выбора, не решаясь шагнуть в огненное кольцо. Однако, забилось что-то внутри, затрепыхалось перепуганной фашшхи, закружилась голова от запаха рыжего книсса, стоящего напротив, так близко, что можно вдохнуть поглубже - и грудь к груди прижмется. Князь снова лизнул его, заурчал, протяжно, низко. Айррис вздохнул, словно перед прыжком в лесное озеро, и потянулся к князю навстречу, поднимая голову. Так что следующее прикосновение языка пришлось ему в нос. Он фыркнул. Князь лизнул его в нос уже специально. Юноша снова фыркнул, приподнялся на подушечках лап и сам лизнул Эримина в нос, лукаво прищурив глаза. Князь обнял его, уже нахально чмокнул в морду.
Айр растерянно приоткрыл рот, потому что дальше поцелуев дело у него никогда и ни с кем не заходило, да и поцелуев тех ему перепало - от силы пара.
- Боишься, котич?
- Нет, - честно признался Айр, - просто не знаю, что делать.
Эримин улыбнулся:
- Сегодня точно за границы совести заходить не будем, - и уселся рядом, обнимая, нежно вылизывая морду Айра.
Юноша снова фыркнул:
- Я же не котиссочка на выданье, чтоб ушки прижимать и очи долу опускать, - и смелее прижался к сильному плечу старшего книсса, позволяя ему выглаживать короткую серую шерстку на лице, довольно шевеля усами, когда тот касался переносицы и скул.
- Не в чужом же доме, котич, - и снова облизывал, обнимал его князь, согревая в своих руках.
Айр чувствовал себя странно. С одной стороны, он сейчас, как никогда ранее, слышал князя, ясно и отчетливо, каждое мысленно произнесенное слово, будто постоянно нырял в его голову. С другой стороны, князь вряд ли назовет его открыто своим Эрта, ведь, если Боррин уступит дочери, после справедливого суда и - несомненно - казни покусившегося на жизнь Эримина Радорра, в Высокий Холм уедут обе княжны, чтобы стать женами князю. А куда ему еще и Айррис? А чтобы стать шеррах... мал еще ученик кузнеца, чтобы всерьез считаться шеррах своего государя. Князь улыбался, ласкал взглядом, словно пытался заворожить.
«Только глупости думать не надо, котич».
«Это не глупости, - Айр сам не заметил, как перешел на чистую мысле-речь, - это правда. Открыто мне твоим не стать, а быть просто любовником... Прости, княже, не по мне это. Не тягаться простому дружиннику с княгинями. Я тебе счастья желаю, котят любимых. А не сердце рвать».
«А что ж тебе моим не стать-то, ясноглазый? Старшая княгиня мне котят не принесет, советчицей станет, мудрой да доброй. Младшая княгиня дитя еще, сама мне котенка заменит... к кому ревнуешь, котич?»
- Ко всем, - открыто признался Айр, в голос, - всем в Холмах языки узлом не завяжешь. А княгини твои разве ревновать не станут?
- Против традиций никто не пойдет. А княгини... Да вряд ли.
- Тогда... - Айр вспыхнул, но ровным, спокойным движением потянул с себя пелерину, откинул ее в угол и раздернул завязки шнуровки на рубашке. - Я ж не ирсе, государь.
- Ты - жизнь моя, достаточно и этого.
- Если б я не услышал этот отряд, услышал бы кто-то другой. Ты, например, - Айррис спокойно воспринял переход на «ты», раздеваясь, чтобы твой Эрта тебя смог приласкать, глупо «выкать» ему, даже если он старше.
- Забудь уже про отряд, - шепнул князь, ласково перебирая когтями пятнистую шерсть.
- Это трудно - забыть, как убил в первый раз, - фыркнул Айр, потянулся и коснулся губами губ Эримина, легонько пробуя их кончиком языка на вкус. Губы были сладкими, словно от какого-то ягодного сока. Айррис увлекся, вылизывая их, перекинул лапу через бедра князя, усевшись сверху, чтобы было удобнее, обнял его лицо ладонями, пропуская сквозь когти пряди рыжей гривы, по обычаю, заплетенной в косу на одном боку. Эримин обнял его за пояс, глядя с улыбкой, низко урча, сплетаясь хвостом с хвостом Айрисса. Тот не прекращал целоваться, мысленно рассказывая князю:
«Я тебя увидел, когда мне десять было. Ты в наше поселение приезжал с осенним объездом границ. А потом меня отправили в Высокий Холм, и я радовался, думая, что буду видеть тебя каждодневно. И огорчился сначала, когда узнал, что мал еще для дружины».
«Котич мой, маленький. Ты ведь растешь»
«Мне уже четырнадцать, и я танцевал на Празднике. Один. Теперь я отвечаю сам за себя и свой Выбор, ми кеоро», - Айррис закрыл глаза и снова поцеловал князя, уже крепче и смелее, подтверждая, что взрослый. Князь обнял его, опрокинулся назад, позволяя улечься на себе, прижаться сильнее. Изучать его наощупь было приятно и забавно, и Айр не торопился открывать глаза. Зачем, если перед мысленным взором он все равно его видел, такого большого и сильного, с переливчатой шерстью, с яркими, необычайно-яркими глазами.
Князь был сильный, теплый, пушистый. И пах, чем-то приятным, будоражащим и давно знакомым. Айррис так увлекся, что не сообразил даже, когда успел раздеть Эримина до конца, и раздеться сам. Князь ласково поглаживал его хвост, пропуская тот меж пальцев. Айр почувствовал его запах, словно усилившийся в разы, и свой, тонкий, с детской еще молочной ноткой. Вскинул голову, потрясенно раскрывая глаза, сияющие зелеными огнями.
- Как ты пахнешь! Я... я... - и не нашел слов, чтобы сказать, как хочется немедленно упасть на спину, признавая право Вожака творить все, что заблагорассудится. Князь провел носом по его груди, втянул запах Айра:
- А как пахнешь ты. Голова кружится, котич.
Айр потерся об него всем телом - еще нескладным, голенастым, костистым. Он обещал вырасти в высокого и статного красавца, но пока еще был подростком. Прижался, обнимая и целуя везде, куда дотягивался, безотчетно ерзая на бедрах мужчины, отводя хвост в сторону и тихо урча. И надо было быть последним мерзавцем, чтобы воспользоваться такой наивной доверчивостью. Эримин мерзавцем не был... и ласкал нежно, легко, терпеливо показывая, на какие ощущения способно тело Айра, если поцеловать вот тут, пригладить, скользнуть языком. Неудивительно, что вскоре Айр задрожал в его руках, закусывая губы до крови, чтобы не проронить ни звука, и излился в ласкающую руку, обессиленно опустив голову на плечо князя. Молчал, не зная, что сказать и как оправдать то, что сам Эримин удовольствия не получил.
- Ты такой… диво мое, котич. Как лепесток пламени, еще только зарождающийся в руках. И тебя нужно бережно хранить, чтобы ты раскрыл во всю свою красоту.
- Я сам тебя хранить буду, - хрипло муркнул Айррис, целуя его искусанными губами, - вот стану самым лучшим в твоей дружине, и буду тебе шеррах.
Князь почесал его за ухом:
- Непременно, котич.
Через полчаса Айр все же ушел в ту комнату, что выделили дружинникам князя Эримина в Спящей Дубраве. Свернулся на узкой, покрытой шкурами, постели, думая, что уснет мигом, но сон не шел. Айр поднялся, накинул на голое тело плащ и вышел на галерею, тянущуюся вдоль всего этажа. Прислонился к колонне, поддерживающей крышу, и стал смотреть на убывающие луны. Уши ловили перекличку стражи на стенах, звуки спящего города внизу. Тихий женский голос и звяканье ключей, будто кого-то огрели по виску связкой. Уши мгновенно встали торчком, и Айр высунулся за ограждение галереи, глядя вниз. Там, у двери замковой темницы, смутно белел женский силуэт, возясь у двери. Айр насторожился: кому и что понадобилось в темнице в такой час, и где стража?
Мысли незнакомки были путаными, горячечными, отчетливо прослеживалась только одна: «Скорее, скорее»
Айр скинул плащ на парапет, перебрался через перила и присел на карнизе, держась одной рукой - так было лучше видно. Женщина открыла дверь темницы и скользнула внутрь, прикрыв ее за собой.
«Не понял? Это что, княжна, что ли?» - изумился юноша, - «Что ей здесь надо?»
Айр мягко спрыгнул наземь, прокрался к двери, весь обращаясь в слух.
- Уходи! Уходи сейчас же! - княжна, судя по голосу, едва сдерживала рыдания, - Тебя же казнят завтра, если не уйдешь!
- Выйди. Где мой нож? Иди и выведи двух уникорнов, быстро!
Шерсть на загривке у Айра встала дыбом. Что делать? Мчаться за помощью? Звать князя? Умнее всего было бы крикнуть и позвать стражу. А самому попытаться задержать беглецов. Проще всего было бы заложить двери темницы брусом, но его ни в пазах, ни поблизости не наблюдалось. Айр распахнул двери, рыкнул:
- Княжна! - и получил по носу, по самой больной точке навершием рукоятки охотничьего ножа. А потом княжна, очевидно, совсем испугавшись, или, наоборот, действуя по холодному расчету, попыталась этот же нож вогнать ему под ребра. Перед глазами было черно от боли, но отвести лезвие так, что оно только чиркнуло по кости, разрезав кожу и мышцы, он сумел. А больше уже не успел ничего - по затылку кто-то ударил чем-то тяжелым, и мир окончательно рухнул в темноту.
Пришел в себя он на постели, вокруг пахло травами, грудь и голову облегали повязки. А на полу дремал, уложив голову на руки на краю кровати, князь Эримин. Айр пошевелился, пытаясь приподняться, но от носа и затылка словно молнии пробежались внутри черепа, он не сдержал тихого стона.
Князь вскинулся:
- Котич!
- Государь... Прости, дурной я... как есть - дурной... Надо было стражу кликнуть, а я полез... Сбежали мерзавцы, да?
- Найдем, котич. Как ты себя чувствуешь? Болит что?
- Заживет, - слабо улыбнулся Айр, пытаясь облизать языком разбитый нос. Во рту чувствовался привкус крови и горьких трав. И отчего-то грела, как мягкое тепло очага, неподдельная тревога в глазах князя.
- Тш-ш-ш-ш, не трогай, я сам оближу. Вот так.
Князь Айра умывал, как в детстве матушка, потом пришел лекарь князя Боррина. Принес невыносимо-горького настоя, заставил выпить все до капли - Айр долго пролежал у двери темницы, крови много потерял и был слабее новорожденного котенка. Потому два дня он почти все время спал, просыпаясь только для того, чтобы выпить очередную кружку травной гадости и перекинуться парой слов с Соркой, который сидел с ним, пока князь был занят.
- Их так и не нашли, - Сорка шмыгнул носом. - А ты чего один полез?
- Думал, с княжной справлюсь, а этот... муж ее, связан был же. А оказалось, что она успела ему веревки разрезать. Почему меня не добили? Как думаешь? - Айр смотрел на ученика лекаря, замечая под шерсткой синяки и следы укусов. Вот уж кому чужой дом был не помехой в игрищах любовных, так это воеводе Снарру.
- Побоялись, что князь на куски разорвет... а так - отвлечется на тебя, гнаться не будет.
- А нашел меня кто? Она ж, змеюка, стражника в висок ударила, он хоть жив? - Айра неумолимо клонило в сон, но сколько еще он валяться будет?
- Князь и нашел... Жив дозорный, жив. Ты поспи, еще слабый совсем, я ж вижу.
- Сорка, - Айр поймал его за руку, усмехнулся, решившись спросить, наконец, то, что не давало покоя, - скажи, как оно, в руках у сильного воина, сладко?
Сорка смутился, часто-часто закивал.
- Это потому что он - твой Эрта? - Айр даже на локте приподнялся, наплевав на боль в раненых ребрах и голове.
- Да. Он... Это неописуемо... Так сладко, что даже немножко больно.
- Счастливый ты, Сорка, - Айр откинулся на подушку, прикусил губу, разгоняя болью кровавые точки перед глазами. - Я посплю, пожалуй, еще немножко. Когда князь свадьбу справлять будет, не знаешь?
- Не ведаю. А ты что ж, несчастлив? Князь от тебя не отходил, никого близко не подпускал, на всех когти вострил.
- Счастлив, - пробормотал засыпающий Айррис, нащупывая на груди под рубахой цепочку с медово-золотистым трайлом - баснословное сокровище для юного дружинника. Для него же ценность украшения измерялась не в ауррах, а в том, что это был символ его Выбора.
- Свадьбу играть надо, князь Боррин, - Эримин был хмур, против обыкновения. - Хоть эти двое и сбежали... Негоже про все забывать.
- Надо, - согласно кивнул постаревший сразу лет на сорок Боррин, тяжко опираясь на княжеский посох, украшенный рубиновым навершием, - уж готово все. Коль будет благоволение Матери, через два дня и сыграем. Храм к празднику уберут, угощения наготовят - отчего ж свадьбе не быть?
- Так и будет. А теперь, не обессудь, пойду я. За котичем своим пригляжу.
- Молодой он у тебя еще, кровь горячая, дурная играет. Береги его, - князь Боррин вздохнул и похромал прочь, обходя замок по своему обыкновению. Только теперь делать это ему было тяжелее, словно все прожитые годы разом навалились на плечи после предательства старшей дочери и зятя.
- Да уж повыпустили ему крови той, - пробормотал Эримин.
А к Айру прокралась младшая княжна. Он спал, разметавшись по постели, скинув с себя меховое покрывало, в длинной белой сорочке. Чуть улыбался во сне чему-то, произнося короткое имя одними губами. Даарри легонько пощекотала ему нос хвостом и звонко засмеялась. Айр чихнул, а это было больно, разбитым-то носом! Проснулся, недовольно урча. Открыл глаза и ахнул:
- Княжна! Вы что тут делаете!?
- Все бегают, суетятся, про меня все забыли, - Даарри забралась к нему на постель. - Больно, да? Давай, я лизну, и все пройдет. Мне так раньше мама делала.
Айррис во все глаза смотрел на нее: котиссочка была старше него, а казалось - дитя еще несмышленое, балованное. Ну, где ж ее мамки и няньки, кто ж позволил невесте князя одной гулять, да по комнатам дружины расхаживать? Ай, как нехорошо...
А она уже наклонилась, проводя розовеньким язычком по его носу, перепаханному теперь свежим шрамом, в корке.
- Стой, княжна... Даарри, да стой же ты! - стиснул ладонями ее тоненькие запястья, отодвигая, - Что творишь, ирсе?
- Я тебя лечу. Теперь не болит?
- Не болит, спасибо, - он улыбнулся.
- А Эррми за тебя очень волновался... Он тебя любит, да?
- Наверное, - Айр потянулся к ее разуму, понять, что думает княжна. Мысли ее напоминали легких маленьких мотыльков, порхающих с цветка на цветок. Котиссочка явно радовалась новому знакомству, не хотела идти обратно к себе и немножко боялась, что Эримин будет ругаться, если увидит, что она умудрилась заморозить лапки. Однажды Айррис уже видел такое. Или слышал - тут и не понять сразу. Встречал по пути из Окориного Удела в Высокий Холм блаженную нищенку. У той тоже мысли перескакивали, ни на чем долго не задерживаясь, как у ребенка лет двух-трех. Айр горько пожалел, что не умеет выправлять такое. Не обучен еще. А ведь мог бы!
- А я когда-нибудь тоже влюблюсь, правда?
- Обязательно. Как только подрастешь. А в кого ты хочешь влюбиться? - Айр накинул ей на озябшие лапки край одеяла, совсем не чувствуя пиетета перед титулом.
- В какого-нибудь воина. Чтобы он меня на руках носил. И дарил красивые цветы. И чтобы он был похож на Эррми, такой же красивый и сильный.
- А если князь тебя на руках носить будет, цветы дарить, в шелка одевать? Разве ты его не полюбишь? - допытывался Айр, услышав за пологом двери знакомые шаги.
- Мне мама говорила, что вот тут должна искорка вспыхнуть, - княжна ткнула себя коготком в грудь. - Что, когда увижу, сразу же пойму. А Эррми славный, он ко мне хорошо относится, я ему буду очень хорошей женой... Но у меня искорки нет, понимаешь? А я хочу искорку... А у тебя есть такая?
Айр улыбнулся, оглаживая ее по гривке, как младшую сестренку.
- Есть. Яркая-яркая. Медовая искорка.
- А что за котенок у меня тут опять убежал от нянек? - нарочито грозно поинтересовался Эримин, упирая руку в бок, а второй отводя полог.
- Ой, - пискнула Даарри и юркнула под одеяло, как ящерка. Айррис тихо рассмеялся.
«Дожили, вытаскиваю невесту из постели дружинника», - мысленно князь хохотал.
«Ну, предположим, что невесту из постели полудохлого Эрта, так будет лучше. А она славная. Только еще такое дитя...» - хмыкнул Айр, провел ладонью по груди склонившегося над ним князя. Эримин улыбнулся ему, потом все-таки вытащил Даарри.
- Только не ругайся, - та сразу же уставилась жалобным взором. - Здесь так хорошо... А я его в нос лизнула, теперь у него нос не болит.
И Эримин, не пасующий перед превосходящим числом вооруженных противников, не нашелся, что сказать.
«Ты все слышал? - Айррис посмотрел на князя, отмечая печать усталости на его лице, - Сколько ты спал за прошедшие два дня, государь?»
«Не спал, котич»
«Ну, так ляг и поспи. Отведи княжну в ее покои и приходи, я подвинусь. Тебя тут никто не потревожит, а я покараулю. Я-то отоспался».
Эримин улыбнулся ему, кивнул.
- Котенок, идем, я отведу тебя в твою комнату.
- Но здесь так интересно, - расстроилась княжна.
- Иди-иди, Даарри, а то тебя отец и няньки уже, небось, потеряли. Вечер уже, завтра придешь. Придешь ведь? - Айр погладил ее тоненькие пальчики, улыбнулся.
- Приду, - котиссочка обрадовалась, позволила себя увести.
Вернулся Эримин через четверть часа, опустился на кровать, устало потер лоб.
- Ложись, - Айррис подвинулся к краю, откинул полог. - Когда свадьба, государь?
- Через два дня. - Эримин повернулся к нему, устало мурлыкнув.
- Спи, - юноша запустил пальцы в его гриву, расплетая косу, распуская пряди и поглаживая виски и лоб. Он и в самом деле чувствовал себя так, будто отоспался на декаду вперед. Хотя сидеть и вставать пока еще не мог, но не спать, гоняя ретивых слуг, которым что-то требовалось от князя, был вполне в силах.
Князь примолк, задремал под поглаживаниями. Айррис смотрел на него, понимая, что пропал, пропал навсегда, жить, не видя каждодневно и ежечасно Эримина, уже не сможет. Он раньше не особенно верил в Выбор. Какой выбор, когда детей зачастую еще в младенчестве сговаривают - за соседей, за выгодных женихов-невест. Бывало такое, что уходили из семей, встречая кого-то, к кому тянулась душа. Но редко. Вот и княжна - дите-дитем, а собралась, встретив своего Богиней избранного, оставить Эримина. А если не встретит? Так и проживет свою жизнь с нелюбимым, зато хоть ласковым супругом. И деток ему нарожает.
«А я тебя не оставлю, ми Эрта. Никогда не оставлю....»
Князь улыбнулся во сне, муркнул, перекатился поближе, положив хвост поверх живота Айра. Юный книсс осторожно погладил его, подвинулся, обнимая. Через полчаса замахал рукой, выпроваживая Сорку, явившегося посмотреть на раны и поменять повязку, потом, мол, все потом. Тот, округлив глаза, минуту стоял, глядя на князя в постели дружинника, потом понимающе усмехнулся и ретировался. И больше никто их не потревожил: Айр слышал, как замерли у проема его комнатушки двое дружинников Эримина, охраняя покой князя.
Эримин спал, спокойно, мирно, дышал глубоко и размеренно. И явно видел какой-то хороший сон... Айр поколебался, стоит ли лезть в его сны? Но любопытство явно народилось у его матери первым, так что он осторожно, по краешку сознания, скользнул в уже знакомый ему туманный мир. Два тела сплетались в объятиях среди высокой травы; Айррис чуял даже запах согретых солнцем луговых цветов, щебет неумолчных фашшхи. Крупные прозрачные стрекозы реяли над травами... Айр подобрался чуть поближе, стараясь не шелохнуть ни листочка. Кого в своих снах видел Эримин? Ревность взвилась внутри тяжелой волной, заставила выпустить когти… Валял князь по травам серо-пятнистого книсса. Его. Айр затаился, глядя на это непотребство, жадно и завороженно, запоминая. Ревность пропала, как не бывало: к кому, к себе ревновать, что ли? К мечтам любимого? Тут не ревновать, тут учиться надо, а где ж ему и учиться, как не за снами Эримина подглядывая. Во все глаза глядел, аж жарко стало, потянуло внутри, разлилось теплом, будто солнцем пригрело. А князь и пуще того разохотился, знай, вылизывает, мурлычет да наглаживает. Айр и не заметил, как тот, второй он, под князем оказался, к травам грудью припал, застонал сладко да призывно. Он и сам уж готов был туда метнуться, выгибаться под ласковыми руками. Помнил, какие они, хоть и твердые от меча, мозолистые, да как сладко нежат, никаким шелкам да бархату не сравниться. А уж как урчали оба, в криках заходились... Пока туман не подернул картину, словно пальцем погрозили за подглядку.
Ох, как же колотилось у Айра сердце, когда в мир реальный вернулся, из груди выпрыгивало! А князь еще и улыбался так медово, сны свои жаркие смотрел.
- Ну, погоди же, вот встану я на ноги, - пригрозил ему едва слышно Айр, утихомиривая раззадоренное подсмотренным видением тело. - И за границы совести, и за границы разума уведу, чтоб отговориться не мог.
Эримин дернулся во сне, взмурлыкнул так, что у Айра вся шерсть дыбом поднялась. Юноша покрепче к нему прижался, рукой по груди провел, помедлил, да и дальше ладонь опустил, лукаво усмехаясь. Ласкал же его князь в ту ночь, нежил - отчего б и ему не попробовать? Эримин и просыпаться не стал, раскинулся вольготнее, заурчал, под ласку подставился. Айр провел ладонью по мускулистому животу, нащупывая кончиками пальцев старые шрамы в шерсти, следы славных сражений. Наткнулся на горячее, истекающее мускусно пахнущей влагой, упругое, сомкнул пальцы, обнимая и ощупывая. Князь заерзал, запустил когти в простыни. Айррис передвинул забинтованную голову ему на живот, слушая, как частит сердечный ритм. Двинул пальцами, оглаживая и размазывая влагу по нежной кожице, невольно облизываясь от желания попробовать ее на вкус. Рука князя легла на плечо, ласково прошлась когтями. Айррис изучил его наощупь, каждый острый, нежный выступ, каждую венку и складочку, потянулся ниже, осторожно коснувшись самого кончика губами, пробуя. Эримин протяжно вздохнул. Двигать еще больной головой Айру было тяжело, так что он лишь сдвинулся еще ниже, вбирая в рот тугую, горячую плоть, облизывая ее шершавым языком, сколько мог, остальное лаская рукой, перебирая мягкий мех в паху когтями, лаская и оглаживая.
- Ми Эрта... Котич мой, солнышко мое дымчатое…
«Ой, молчи, хоть вид сделай, что спишь еще!» - уши Айрриса залило жаром, но он не отстранился, продолжая вылизывать и посасывать солоновато-терпкую плоть, закрыв глаза и изучая ее только ощупью.
- Еще мне поснись, ласковый мой...
«Снюсь. Спи, ми асте» - с отчаянной смелостью подумал юноша, сжимая губы сильнее, чтоб кончиками клыков слегка коснуться кожи, не раня. Князь во сне взмурлыкнул так, что дружинники от дверей отскочили подальше, не желая присутствовать при том, как Эримин любится со своим Айром.
«Свет мой ясный, огонь мой жаркий, - вымурлыкивал мысленно Айр, невольно выгибаясь, ерзал и метался по постели его хвост. - Диво мое, душа моя! Асте а те, ми Эрта, ми Ррамио!»
Все требовательнее скользил по горячей плоти язык, обвивая, касаясь самых чувствительных мест, все быстрее и настойчивее ласкала рука. И не выдержал князь, забил хвостом по постели, заизвивался, семенем брызнул. Айр ахнул, едва не поперхнувшись, но не выпустил, сглатывая чуть жгучую на языке, густую влагу. И вылизал, словно котенка умыл, отчищая шерсть князя от пролившихся капель. Вздохнул прерывисто: новый опыт оказался весьма волнующим, хоть и непривычным. Князь раскинулся, замурлыкал, притягивая Айра ближе.
- Тсс, спи, мой князь, спи. Прости, что потревожил, - Айр тронул его щеку чуть припухшими губами, натянул на обоих меховой полог.
- Люблю тебя, храброе мое сердечко.
Айррис только улыбнулся: ну, храбрый он там, или нет - время покажет. А как же приятно, когда так ласково тебе говорят... Словно в парное молоко душу окунает.
Князь снова засыпать не спешил, целовал, вылизывал пострадавший нос.
- Ой, не красавец теперь я буду, с горбатым носом, - дурашливо мяукнул Айр.
- Красавец-красавец. Боевые шрамы только украшают.
- Так то боевые. А это из-за угла по носу «приласкали», как татя подзаборного. Ну, ничего, я встану и найду их.
- Найдешь еще, - согласился князь.
Через два дня отыграли свадьбу князя, и старый Боррин сразу же нарек его своим преемником. Как бы ни хмурился Эримин, пришлось ему склониться перед решением князя Дубрав, уважая его. Посланец от короля прибыл к вечеру, привез подписанный Леоном указ, признающий право наследования власти в княжестве Спящие Дубравы за Эримином. О чем они с князем говорили за запертыми дверями - не знал никто, даже Айррис не решился подслушивать мысли любимого. Вернулся тот мрачнее тучи, но быстро оттаял при виде своего котича.
- Что такое? - Айр склонил голову набок, разрезая когтями узел на бинтах, которые уже, по сути, были не нужны, - Чем ты расстроен?
Наедине он все же позволял себе называть князя на «ты», но на людях ограничивался уважительным «государь» и «вы» - тыкать женатому теперь князю было бы верхом неприличия.
- Да тесть все о смерти твердит, что помрет скоро. А куда ему помирать, крепок еще.
- Он и впрямь немолод, но с чего б ему уходить к Матери? - изумился Айр, разматывая полоску полотна. - Даарри всего только пятнадцать, хоть и родилась она поздно. Это ж сколько Боррину? Вторая сотня лет пошла?
- Недавно разменял. А все твердит о смерти... супруга к себе зовет, видимо.
- Да нет, быть не может. Понимаешь, я такое сразу чую. Дома еще мог определить, кто из стариков еще поживет, а кого скоро на Круг снесем. Нет в князе надлома, это он тебя так привязать к Дубравам покрепче хочет. Чтоб уж точно от наследства не отказался.
- Ну, дай-то Мать, чтобы сбылось.
- Все будет хорошо, - с легкомысленностью юности пообещал Айр, поворачиваясь к князю спиной и перекидывая на грудь свою черную гриву: - Погляди, Эри, все ли затянулось? Не хочу больше с перемотанной головой ходить. У меня и ребра уж зажили.
- Все в порядке, - князь осмотрел его, обнюхал, облизал.
- Вечереет, - как ни хотелось Айру подольше побыть возле любимого, но он понимал, что тому сейчас молодую жену оставлять нельзя. Кто-то промолчит, а кто-то и не станет, пойдут по Дубравам злые языки обидные слова о князе разносить. Не дело. Айррис прижался к груди Эримина, вдохнул его запах и оттолкнул легонько:
- Тебе пора. Даарри печалится, что тебя долго нет.
Князь улыбнулся ему напоследок. И покинул его комнату, отправившись к молодой жене. Что б там кто ни говорил, а Даарри нынче требовалось только одно: уложить, рядом полежать, рассказать на ночь хоть сказку, хоть небылицу, хоть быль, укрыть и в лобик поцеловать. Ни ласкаться, ни любиться маленькая княгиня не хотела еще - Айр оказался прав, ей еще расти и расти было, пока разум с телом сравняется в возрасте.
- А мы теперь женаты?
- Да, котенок.
- А ты будешь мне дарить ожерелья?
- Буду, котенок.
А кое в чем ее детская проницательность границ не ведала. Потому что котиссочка терлась ушками, сонно зевала и говорила:
- Ты со мной полежишь и к Айру пойдешь, да?
- Нет, маленькая. Сегодня я буду спать на коврике у твоей кровати.
Она смеялась, махала на него ладошками:
- Иди, Эррми, на коврике спать холодно. Иди к нему, он теплый, - и засыпала, уткнувшись носиком в его плечо, обнимая тоненькими ручками, которые, казалось, двумя пальцами переломить можно, как веточки, его мощную руку. Потом отпускала, разметывалась во весь невеликий росточек на постели, раскинув руки, словно обнимала мир во сне. Эримин сидел с ней рядом, мурлыкал, убеждаясь, что жена уснула.
«У нее такие радужные сны» - донесся до него мысле-голос Айра. - «Как у ребенка. Так красиво».
«Да, котич. Но ее разум нужно пробудить»
«Я постараюсь, Эри. Она еще будет тебе хорошей помощницей в делах» - пообещал Айр. И чуть смущенно и тихо спросил: «Придешь?»
«Приду, котич», - улыбка князя была почти ощутима.
В Высокие Холмы вернулись через полдекады, с эскортом дружинников Боррина, на всякий случай. Сбежавших Радорра и Яннами так и не нашли, кто знает, что задумал беспутный Борринов родич?
Жизнь в замке на холме потекла неспешно, как и прежде. Айр, хоть и числился дружинником, большую часть времени проводил в кузне старого Кррана, помогая мастеру и перенимая его искусство. А кроме того, старик, оказавшийся все же шаманом, учил его Слышать и Слушать. Оказывается, это совсем разные искусства.
А князь не выпускал молодую жену из рук, показывал окрестности, знакомил с подданными. И ночами приходил к Айру, молча засыпал, сжимая в объятиях, набираясь сил для следующего дня. Тот не требовал внимания, не лез с ласками, когда Эримину нужно было только спокойное место, чтоб выспаться. Он обнимал, и мысленно, и так, успокаивал легкими касаниями рук к вискам, снимая головную боль и усталость.
Время катилось голубым солнечным клубком по небосводу, проносилось ветрами над золотым лесом, заставляя листву алеть, становиться буровато-прозрачной и опадать, длинными ломкими пологами утягиваясь следом за ветрами. Наступила зима, когда Айррис в первый раз по-настоящему взялся пробуждать разум княгини Даарри. Ему было страшно, как будто он идет в бой. Но это был правильный страх, заставляющий собраться и сделать все в самом лучшем виде. И это нужно было сделать - уже запоглядывали на княгиню, уже зашушукались о новой супруге.
Айр крепко сжал ладони Эримина, останавливаясь у дверей в княжеские покои.
- Никого не пускай. Только мастера Кррана - если он придет, значит, я его позвал. И не бойся за нее, я не наврежу.
- Я верю тебе, котич. Да благословит нас Мать.
Айр долго и осторожно исследовал тот солнечный мир, что был в разуме и мыслях княгини. Искал то, что заставило его замкнуться в кольцо, не давая ей развиваться.
«Думаешь, тебе с мужем повезет? Да кто тебя любить будет? Пока маленькая, всем нравишься, а как вырастешь, отдадут в жены какому-нибудь чудовищу!» Эта мысль была, как зараженный «черной смертью» колос в море золотых трав. Такая незаметная - и смертоносная, отравившая все вокруг. Айр приблизился к ней, протянул руку - и почувствовал, как немеют пальцы: слишком много ревности, ненависти и злобы было вложено в нее. И звучала она голосом старшей княжны. Вот уж что было Айррису непонятно вовсе - как можно было так ненавидеть то ласковое и солнечное создание, коим была Даарри?
Княжна тихо плакала во сне, горько всхлипывала, звала Эримина, который для нее всегда олицетворял защиту ото всей злобы.
«Тише, тише, тенни, не плачь, сейчас я все исправлю», - замурлыкай Айр, снова потянувшись к ядовитой мысли-сорняку. И снова отшатнулся, не сумев дотронуться.
«Эррми, ты ведь не будешь меня обижать?»
«Мне не справиться одному, - на каком-то ином, глубинном слое думал Айр, не оставляя попыток исполнить задуманное. - Эри! Не мастер Крран, ему здесь делать нечего. Эримин! - И позвал, потянувшись вне сознания Даарри к князю: - Эри, ты нужен нам!»
Рыжий книсс шагнул к ним, окутал мурлыканием, успокоившим княгиню.
- Помоги мне, ми Эрта, у меня не хватает сил, - Айр показал ему корень зла, - а вместе у нас получится.
Князь кивнул, протянул руку, цапнул сорняк, на миг хватанул ртом воздух, но потянул злое растение, выкорчевывая. Айр положил ладонь сверху, вливая в князя собственные силы. Их было много, он долго готовился. Но создавалось впечатление, что он проливается, как вода из разбитого кувшина в песок. Эримин сцепил зубы, потянул дальше, рванул, выдирая длинный хвост-корень.
- Еще чуть чуть, Эри... И уходи, мне останется лишь вычистить остатки яда из ее снов, - Айррис прикусил клыками губу, собирая силы.
Князь сделал шаг назад, поднял поникший сорняк, вяло трепыхавший листьями. Айр раскрыл ладони, в которых полыхнуло пламя, протянул их князю:
- Бросай, пусть сгорает.
Эримин запалил сорняк, подождал, пока тот догорит, коснулся поцелуем губ Айра и сгинул порывом теплого ветра. А юный Слышащий на последних крохах силы создал теплый дождь, омывший внутренний мир княгини и засиявший радугой в небе. И тоже ушел, с трудом возвращаясь в собственное сознание.
- С возвращением, ми Эрта.
- Сколько времени я провозился? - хрипло выговорил Айр, приподнимаясь с ковра, куда рухнуло его тело, когда сознание ушло в мир разума княгини. - Не буди ее, пусть спит долго, сон излечит все до конца.
- Часа три. Лежи, не вставай, маленький.
- Мне нужно уйти, - чуть укоризненно взглянул на него почти серыми, потемневшими глазами юноша, - Подумай, что скажут люди, если кто-то прознает, что простой дружинник провел в опочивальне государыни столько времени?
- Так не один, с государем. А уж кто про нас судачить посмеет, тех и без нас обиходят по загривку.
- Что позволено королю, то не стоит повторять князю, - грустно усмехнулся Айррис, - я буду рядом, только не здесь. Помоги дойти до двери, ми кеоро.
Эримин поднялся, подставил плечо Айру. Юноша, несомненно, был прав. И то, как трепетно он охранял от сплетен и кривотолков союз своего князя и княгини, требовало награды, большей, чем мог дать сейчас князь. Но мастер Крран еще по возвращении из Дубравы предупредил Айрриса, чтобы тот не выказывал своей любви больше, чем уже показал. Знает Сорка, наверняка, знает или догадывается Снарр, и этого более чем достаточно.
Эримин душу и вовсе не раскрывал никому, разве что старый Крран да Даарри знали. Во снах любовью Айра окутывал, жаром дарил... А наяву за ухо дергал да посмеивался над котичем-дружинником. И так и не переступил предел ласк - откровенных, жарких, но всего лишь ласк, не тронув Айра. Тот мучился от этой двойственности, переживая ежемесячный Гон в одиночестве, на несколько дней уходя прочь с княжеского подворья в кузницу, переплавляя желания плоти в горниле тяжелой, выматывающей работы. И такие вещи в эти дни выходили из-под его молота, что за ними едва не в очередь выстраивались. Старый кузнец посмеивался в усы, что Айррис скоро превзойдет его в мастерстве. Эримин же ждал, пока придет время, когда можно будет Айра своим назвать открыто, как понесет княгиня первенца.
С ночи, когда Айррис и Эримин колдовали с разумом Даарри, прошло почти два полнолуния, стал заметен результат. Княгиня стремительно взрослела, догоняя свой телесный возраст. Но оставалась все такой же открыто-солнечной, ведь ее защищали и охраняли ото всего плохого и князь, и его дружина, полюбившая юную княгиню, и Айррис, с которым она охотно общалась, когда тот не бывал занят в кузнице или в дозоре.
Наконец, пришел и первый ее Гон, опоздавший аж на три года. И князь с самого утра вился около жены, мурыкал ей на ушко, из рук не выпускал ни на минуту. Унес в опочивальню, двери накрепко запирая.
Айр умом понимал, что так и нужно, это правильно. И что к княгине, которая стала ему как сестра уже давно, ревновать глупо, да и вообще нельзя - она ведь жена его князю. Но не ревновать не мог. Ушел, спросившись у Снарра, из крепости в город, подальше, а там ноги сами понесли прочь, в зимний лес, полный искрящегося серебром снега. Там, в холоде, под пробирающем даже через теплый меховой плащ и шерстку ветром, становилось легче. И думалось уже не о том, что сейчас делает Эримин, а о том, что в кузнице ждет откованная наполовину заготовка для одного из необычных - парных - клинков, которые хотел сковать к празднику Первого Выбора и подарить князю, взамен того свадебного меча. И ведь князь обрадуется, опять глаза медом засветятся, а весь тот мед - лишь для Айра будет.
На губы юноши вернулась улыбка, и даже стало тепло. Он встряхнулся, прошел еще несколько шагов, когда уши уловили топот копыт уникорна. И топот был спешным. Айр нахмурился... Из-за заснеженных кустов, пробиваясь через заносы, на дорогу вырвался чалый рогач, уставший, поводья в клочьях пены.
- Эй, парень! Далеко ль до Высокого Холма? - хрипло окликнул Айра с седла его всадник. Юноша внимательно окинул его взглядом, и сердце кольнуло нехорошим предчувствием.
- По дороге - прямо до ворот, с полчаса неспешным шагом. Случилось что в Дубравах? - он распознал знак князя Боррина на посеченном и припаленном плаще всадника.
- Напали на Дубравы... Князь Радорр с войском под стены пришел.
- Ашшшшаррррх! - выругался Айр. - Драконидское семя! Как же не вовремя!
Сосредоточился, посылая князю зов.
«Понял, собираемся»
В морозном воздухе разнесся слышный даже в лесу серебряный голос рога, созывающий дружину.
- Жди, дорогая, - князь поцеловал жену. - Вернусь с победой.
Три дня, которые войско Высоких Холмов шло к Дубравам, в него стекались ополчения из деревень, подвластных Эримину, а за ними - и из тех дубравнинских, которые разбойное войско Радорра не успело пожечь. Три тысячи воинов привел с собой князь Холмов, но было этого мало, потому что предатель стоял под стенами Спящей Дубравы с семью тысячами. Хоть и большую часть их составлял разбойный люд, основной костяк его войска был из наемников, не гнушающихся никакими способами заработать денег.
Эримин только головой качал, глядя на войско Радорра. В своей дружине он был уверен, каждый в бою стоил пяти наемников... Только вот и подмоги ждать неоткуда, замковой стражи и сотни нет, их самих сейчас спасать надобно.
Айррис подъехал к Снарру, прошептал ему что-то на ухо, не решаясь говорить при всех прямо с князем. Воевода фыркнул, недовольно прижал уши, но обратился к Эримину:
- Государь, надо слать гонца к королю. Дубравы столько лет под Леонами - нешто откажет в помощи? А мы эту шваль до его прибытия сдержим, чтоб по княжеству не расползлась.
Эримин окинул взглядом дружину, выбирая гонца побойчей. Снарр распаковал из седельной сумки сверток с пергаментом и походным письменным прибором. Князь написал короткое послание и запечатал его своим перстнем.
- Найрр, стрелой лети. Больше декады, передай, сдерживать разбойника мы не сможем.
Гонец ускакал, пряча письмо за пазуху. Айр нарочно за спины старшей дружины спрятался - чуял, что его хотел князь с письмом отослать. И лишь когда утих стук копыт уникорна Найрра, показался на глаза Эримину. Князь только головой покачал, мол, хоть тебя бы жить оставил.
«Я тебе спину в бою прикрою. Без тебя мне ни жизни не будет, ни солнца в небе» - ответил ему мысленно Айррис, пряча улыбку за черными прядками гривы.
«Ох, котич... Нам бы всем тут Радорра сдержать, пока войска короля подойдут»
«Сдержим, государь. Нельзя не сдержать. Тебе еще к княгине надобно, ей в тягости твоя забота нужна будет» - и не было больше в мыслях Айрриса ни капли ревности. Мать, в великой мудрости своей, даровала ему видение князя с сыном на руках - рыжим, как отец, и с глазами зелеными, как у матери. И переполняла сердце юного Слышащего любовь, которой единственной осталось место в нем.
Князь снова осмотрел войска Радорра. Откуда у того и деньги взялись, стольких нанять... И где жена его, княгиня-предательница? Не было среди отребья ни Яннами, ни даже намека, что где-то поблизости скрывается черная котисса.
- Он ее продал. Кровь от крови Леонов! - не сдержал изумления заглянувший в мысли Радорра Айррис. - На те деньги и наемники куплены.
- Да уж, жаль бедняжку... Но она знала, на что шла. Когда-нибудь я постараюсь выкупить ее обратно... Может быть.
А тем временем Радорру донесли о вставшем на холмах вокруг Дубравы войске князя Эримина. И он отвел свой сброд от стен крепости, чтобы не ударили в спину, хотя кому там было воевать? Дружина Боррина вся полегла, защищая город, в самой крепости осталось немного стражи, да те из жителей, кто успел под защиту ее стен укрыться. Женщины и котята, хоть и стояли на стенах все, кто мог боевой лук натягивать.
Войско отступника расположилось напротив, с высокохолмцами их разделяла теперь лишь неширокая долина, выходящая к скованной сейчас льдом Трайне, реке, огибающей Спящую Дубраву.
В эту ночь Эримин не спал, смотрел в небо, на звезды. И думал... О том, что еще так много не успел сделать - например, не поцеловал Айра еще раз... И о том, что к завтрашнему вечеру от его войска мало что останется. Декада... Да если их не вырежут всех к вечеру - это будет счастьем. Радорр платит золотом своим наемникам, те не берут пленных.
К утру отступник прислал переговорщика. Тот, здоровый, как будто из двух книссов слепленный, был весь покрыт шрамами, на видимой части лица и рук, без одного уха и двух третей хвоста. И нагл сверх меры.
- Уходи поздорову, князь, домой, нечего тебе делать в Дубраве. Это вотчина моего вожака.
- Это моя вотчина, - говорил князь ровно и непреклонно. - Уводите свои войска... Вы получите от Радорра ваши деньги, еще и в живых останетесь. Он продал свою жену, красавицу Яннами, чтоб вам заплатить... Когда король проведает об этом, гнев всей его армии обрушится на вас, никто не уцелеет. К чему вам лишние хлопоты, вы наемники, а не самоубийцы... Кто хочет жить - покиньте Радорра, вас преследовать не станут.
- Король далеко, князь, - ухмыльнулся, показывая дырку на месте выбитого клыка, наемник, - а деньги мы уже получили. Хоть мы и наемники, честь у нас, какая-никакая, а есть. За аурры расплатимся сполна. Может, и кровью, может, и жизнью. Авось еще и в Дубраве чего перепадет. А может, - наемник перегнулся в седле, чуть понизив голос, - и в Высоких Холмах?
- Вам тех Холмов ввек не найти, - усмехнулся Эримин. - Не зря Сокрытым Княжеством прозываемся.
- А поглядим, Рыжий, поглядим, - наемник прищурил отливающие зеленью глаза, - говорят, женка у тебя - королевских кровей? - захохотал и развернул уникорна, пока княжьи стрелки не сделали из него корфа.
[Корф - животное, похожее на ежа, покрытая длинными костяными иглами ящерка, млекопитающее]
Эримин сощурился, глядя вслед наемнику. И коротко махнул рукой, давая разрешение стрелкам... Переговоры зашли в тупик, а так одним мерзавцем меньше будет. К войску Радорра визжащий от боли уникорн вынес уже труп, утыканный стрелами похлеще, чем корф иглами. Наемники взревели, это было слышно и здесь. На той стороне долины захрипел рог, приказывая выстроиться в боевой порядок. Эримин коротко усмехнулся - подействовало. Разозлились. Добраться теперь до войск князя стало целью наемников. Вот только долина хорошо простреливалась. И наемники это очень хорошо понимали. А потому вперед гнали разбойный сброд, невесть где и как собранный Радорром. А еще раненых и пленных крестьян из захваченных по пути деревушек. И если разбойники шли под прикрытием длинных деревянных щитов, то пленных гнали копьями впереди строя, в одних рубахах.
- Не стрелять... Подождем... - князь напряженно всматривался в приближающиеся ряды.
- Княже, это что ж, они их нам под лапы кинут? - прорычал кто-то из дружинников, его поддержал хор голосов.
- Крестьяне увертливы, ума хватит хотя б на землю лечь да отползти. Если раньше их на копья не возденут.
- Им за живым щитом только долину перейти, а потом сами же посекут... - пробормотал Снарр, - Что делать, государь? Если они пройдут еще, у лучников будет времени от силы на три выстрела.
- А что поделаешь? Стреляйте... Хоть смерти милосердной дадим. Глядишь, кто и сообразит, как выжить.
Те, кто шел, спотыкаясь, по глубокому снегу впереди строя, прекрасно понимали, что их ждет. А кто сам не понимал, тому объяснили наемники, сгоняя перед наступлением. Все молитвы Матери Милосердной уже были прочитаны, и они не закрывали глаз и не рыдали, идя на смерть. Когда из-под прикрытия стволов на гребне холма вылетело первое облако стрел, пленники, из числа раненых дружинников, словно по команде рухнули в снег, подкатываясь под ноги идущим следом разбойникам. Деревянная «черепаха» дрогнула, открывая несколько брешей. И хищные жала стрел тут же юркнули туда, кто-то уронил щит, падая, расширил брешь, открыл бок соседа. Стрелы полетели чаще.
И все равно, этого было мало. Основные силы Радорра остались в строю, и уже у кромки леса, пройдя по трупам оставшихся в живых после обстрела пленников, наемники с боевыми криками ринулись вперед, побросав щиты. И встретились с мечами дружины Эримина, привычной к бою среди деревьев, умелую в схватках в лесной чаще. Бой был страшен, он клубился горячей поземкой по снегу, и вскоре снег стал оранжевым. Бой распадался на поединки и снова сливался в сплошную кровавую баню. Лучники давно отбросили луки, каждый в войске Эримина умел биться мечом.
Рукоять в руке Айра уже давно стала мокрой, хоть и не скользила, обмотанная хорошей, шершавой кожей норного захта. Пот заливал глаза, просочившись через полотняную повязку на лбу, смешанный с кровью убитых и собственной кровью юноши - кому-то из наемников удалось достать Айра кончиком меча поперек лба. Эримин сражался неподалеку, рубился свирепо, усеивал телами наемников поляну, глухо рыча время от времени. Айррис с тревогой смотрел, как тает кольцо дружинников вокруг государя. Он пробился к нему как раз тогда, когда Снарр, прикрывавший князя слева, упал с разрубленной головой в снег.
- Государь... - прохрипел, принимая на свой меч страшный удар наемничьей секиры, Айр, - государь, выстоим.
- Выстоим, - Эримин отмахнулся, наемник рухнул на кровавый снег.
«Ну, только не промахнись...»
Айр сам не понял, как поймал эту мысль, как в мешанине криков, рыка, стонов сумел расслышать полную злого ожидания короткую фразу. Видно то, что с самого начала сумел настроиться на мысли Радорра, помогло. И за мгновение до того, как оперенная смерть должна была вонзиться между шлемом и кольчужным воротником князя, прыгнул вперед, принимая ее на себя. Горло словно опалило огнем, Айр захлебнулся кровью, но не упал, в горячке боя еще находя силы поднимать тяжелеющий меч.
- Государь, отступаем! - остатки дружины оттеснили распаленного боем князя назад, закрыв от его глаз, как без стона упал в кровавую кашу Айр, растеряв последние силы. Почему их не стали преследовать дальше чем на перестрел, Эримин понял позже: опасались засады. Знай наемники, что у князя не было в запасе ни единой свежей сотни, гнали бы, пока не перебили всех.
- Гляди-ка, пятнистый, как северяне!
Айра пнули по ребрам, переворачивая на спину. Наконечник стрелы, зацепившись за что-то, сломался, и он захрипел, выплевывая кровь и открывая уже мутнеющие глаза.
- Ты глянь, какой живучий!
- А Радорр говорил что-то про серого с пятнами котенка. Заберем?
- А можно.
Айрриса подхватили, боль снова вгрызлась в его тело, и он погрузился во тьму, не успев даже мяукнуть мысленно.
- Айра... заберите... - хрипел князь, повисая на руках лекарей. - Айра... - и сам нырнул в черное беспамятство.
А к вечеру вернулся Найрр, да не один - с ним скакал, загоняя уникорнов, передовой отряд королевского войска, вызванный еще Борином в первые же минуты битвы за город, отборные гридни, две тысячи. И к утру, оставив ничего не понимающих, растерянных разбойников в лагере рядом с Дубравой, наемники растворились в окружающих лесах, не рискнув остаться до подхода основного войска Ирраса Леона. Утром же пришедшему в себя князю доложил, пряча глаза, Сорка, потерявший Снарра и правую руку:
- Государь, Айрриса нет среди раненых. И среди павших тоже... нет.
- Сам-то как?
- Держусь... - Сорка криво ухмыльнулся. А к вечеру нашли и его, висящего в ременной петле. Рассказать князю никто не осмелился - тот был плох, метался в бреду.
Король велел прочесать княжество по камешку, но поймать опытных наемников, которые учуяли, что пахнет их паленой шерстью, нелегко. Через месяц умер от полученных в бою за город ран старый Боррин, а Эримин пошел на поправку. Тогда же он узнал, что княгиня Даарри в тягости, как и предсказывал перед битвой Айррис. И, словно устрашившись новой жизни, смерть убралась от князя прочь.
Эримин похоронил тестя, долго стоял над местом, где развеяли прах Снарра и Сорки, прощальный дар отдал старому Виррану, до последней капли крови бившемуся за Дубраву. И вернулся в Холмы, оставив Дубраву Даймурру, вмиг повзрослевшему. При двенадцатилетнем котенке остался наместник, предложенный королем. Иррас Леон, поглядев в глаза князю, не стал требовать от него принимать на себя венец владетеля Дубрав. Да и вообще, ничего не стал требовать. Лишь предложил свою дружбу и помощь, с дальним прицелом на кровное родство. Как-никак, родичи по женской линии. Князь помощь принял, за дружбу чару выпил, королю посоветовал племянницу за Даймурра отдать, котенка расхвалил. Только вот глаза, как были темней грозовых туч, так и остались - не разыскали ни гридни, ни дружинники даже следа Айра, а мыслями дотянуться до него князь не смог.
И мастер Крран не сумел, хоть и старался.
- Прости, тиххе, не чую я его. Только знаю, что жив твой Эрта, - и протянул ему найденный на месте сражения кулон с медовым трайлом. Камень, хоть и потускнел, напившись крови, все так же играл и переливался золотыми и алыми отблесками.
Только то князя и утешило. Да еще княгиня молодая лапками мужа огладила, умурлыкала, усыпила.
Далеко на востоке, где глухо и томно бьется густой синей водой в берега край Великого Моря, под пронизывающим ветром ранней весны в праздник Первого Выбора на торжище съехались окрестные кланы и князья. Не на простой торг, кроме тканей, пряностей и редкостей продавали там невольников с далекого запада, из лесных кланов.
- А это что еще такое? Строптивый, как видно! - в исполосованную до состояния вылезающей шерсти спину Айрриса ткнули концом плети.
- Нет-нет, - залебезил торговец. - Покорный уже, усмирили. Шерсть только лезет сильно.
Айр выгнулся, оскаливая клыки. Почему ему их не выбили, он не понимал. Обычно, строптивым рабам клыки вырывали сразу же, как и когти. И должно было пройти много времени, не одно полнолуние, прежде чем раны зажили бы, и начали резаться новые зубы и отрастать когти.
- Я уж заметил. Странно, что молчит. Безъязыкий, что ли?
- Да нет, горло в бою порвали.
Придирчиво расспрашивавший торговца книсс осмотрел Айрриса, с сомнением кивнул:
- Ладно. Беру.
Торговец, обрадовавшийся, что сбыл строптивого невольника, получил деньги и тут же смылся, исчез в толпе. А Айррис, воспользовавшись заминкой нового хозяина, немедленно попытался сбежать, хоть и понимал, что со скованными за спиной руками и в рабском ошейнике добежит до первого же стражника. А там - колодки и голод. Снова. В который раз за эти три полнолуния. Однако убежать не вышло - вокруг груди обвился тонкий кнут, дернул обратно.
- От меня и не такие удрать не могли.
«Отпусти!! Пусти, сволочь... Пусти!» - Айр яростно дергался, пытаясь сбросить петлю с себя, вокруг них уже собралась толпа.
- Идем, дикарь, - его поволокли прочь.
Сбитые в кровь лапы так и норовили запнуться за каменную мостовую. Но цепь на ошейнике дергала вперед, и приходилось идти. Айр подозревал, что, упади он, его потащат волоком, пока не задушится или не встанет. А первое было вероятнее - горло, разорванное стрелой и сросшееся неведомо какими силами и уловками наемничьего коновала, еще не зажило до конца. Говорить Айр теперь не мог - вместо голоса выходил пустой сип.
Его привели на какой-то двор, милостиво позволили упасть на охапку гнилой соломы.
- Работать будешь на конюшне. Сбежать не пытайся - приволокут назад, плетей всыплют так, что загибаться начнешь.
Айр горько усмехнулся: уникорны - не наемники, с рогачами он и дома ладил, и в Холмах вполне дружил, особенно, когда с Соркой поближе сошелся. Тот о копытных знал все, и щедро этими знаниями делился. Юноша в который раз понадеялся, что хоть кто-то из князевой дружины выжил. Что сам Эримин жив, он сердцем чуял.
- Может, заклеймить его? - подошел еще кто-то, судя по подобострастному тону, слуга.
- Лучше не надо, ни к чему портить отношения с дикими кланами, никому неведомо, куда судьба заведет. Может, мне с его князем лет через десять детей венчать.
Айр навострил уши, всем телом подался вперед, ловя каждое слово.
«Эримин! Ми Эрта, как ты там, государь мой?»
- А кто его князь?
Хозяин Айрисса только хохотнул коротко:
- Неведомо мне это. Только судьбу за усы я драть не стану, сейчас мальчишку заклеймлю, а он любимым конюшим сильного князя окажется? Вовек потом хвоста не отращу. Лесные, они хоть и лесные, да как из лесов своих выскочат, никому мало не покажется.
«И на том спасибо».
Айр поник, безропотно дал отвести себя на конюшню и терпеливо переждал, пока недоразумение, названное кузнецом, снимало с него цепи. Тяжелые браслеты с ушками на руках все же остались, как и ошейник.
- Это, если провинишься, на перекладину подвешивать, - ухмыльнулся, воняя гнилыми клыками, распорядитель. Князь уже ушел, не интересуясь судьбой пленника, только строго-настрого велел шкуру лесному не портить и не обижать лишний раз.
Потянулись длинные одинаковые дни. Ночью невольника запирали на конюшне, в одном из пустых стойл, утром приходил кто-то из слуг князя Руссата, как звали хозяина Айра, приносил плошку с почти безвкусным варевом из какого-то странного злака и острую подливу без мяса - объедки с княжеского стола. Ждал, пока Айр поест, уносил посуду и выпускал невольника, чтоб тот, до прихода конюха, убрался в денниках и наносил от колодца во дворе воды. Дни и ночи складывались в пустые декады, декады - в полнолуния. Отполыхало жаркое, засушливое лето, пахнущее здесь сухими травами, морской солью и пылью. Наступила осень, ненамного отличная от него, разве что дожди стали чаще - короткие и злые, солоноватые, будто слезы небес, да заалела листва на хилых и тонких деревцах.
А потом забегали по двору слуги: лесные князья едут с визитом, выкупать своих дружинников. Не только у Эримина и Радорра раздоры были, грызлись князья меж собой без меры.
Айр перестал есть и спать, хоть и продолжал работать, ухаживая за красавцами-рогачами, тонконогими, широкогрудыми, той особой породы, что водилась лишь здесь, на востоке. За прошедшие с момента его покупки полнолуния, целых шесть, князь Руссат стал отличать его. За ласку к уникорнам, за старательность в работе.
В один из дней влетели на двор всадники, свита княжеская. Припожаловал в Эдану Маррил, князь-воитель, свирепый да безжалостный. Родич дальний Эримину. Айр, не будь он в конюшне заперт, кинулся бы под копыта его уникорнов, только чтоб обратили внимание. Но двери были закрыты на засов, и ему оставалось лишь бессильно скрипеть клыками, глядя, как приветствуют князя слуги, как тот спешивается, повелительным жестом отсылает кланяющегося перед ним распорядителя и идет за ним следом. Тот, толстый, обильно потеющий, вскоре вернулся, прошествовал важно на конюшню, ведя под уздцы семерых уникорнов западной породы.
- Этих обиходь, как братьев, - прошипел распорядитель. - Не приведи тебе не доглядеть, шкуру спущу.
Айр кивнул, принимая у него поводья скакунов, оглаживал морды, чесал вокруг рогов. Они были привычнее, словно и впрямь братьев увидел. Он вычесывал и чистил уникорнов, а из глаз сами собой капали на лоснящиеся шкуры белых и алых княжеских рогачей горькие слезы. Не выпустят его из конюшен до отъезда князя, как пить дать, запрут в деннике, еще и на цепь посадят. Животные чуяли своего, тянулись, тыкались мягкими губами в ладони, словно пытались успокоить.
Айррис обиходил их - всех семерых, вычесал гривы волосок к волоску, напоил водой. Эх, если б он грамоте был обучен! Написан бы хоть когтем на седлах просьбу о помощи, авось, кто-то из дружинных князя Маррила заметил бы!
Один из уникорнов внезапно зафыркал, припер его мордой к стене стойла, словно что-то сказать пытался.
«Что ты? Что ты, рогатенький?» - Айр огладил его, в глаза заглядывая. Уникорн опять зафыркал. Айр развел руками:
«Нет у меня для вас ни кусочка нер-зимы сладкой, ни тагана соленого, хороший мой. И не понимаю я тебя, красивый мой. Как есть, не понимаю».
Уникорн повернулся к остальным, вся семерка склонила головы, словно совещались меж собой, время от времени перефыркиваясь. Если раньше Айррис считал рогачей просто животными, то, поработав с ними столько времени, понял, что они куда умнее, чем кажется на первый взгляд. Так что он просто ждал, усевшись на брошенную на солому попону, глядя на лесных красавцев. Те, словно что-то решив, снова перефыркнулись и разошлись по своим местам, сонные и туповатые.
Айр хмыкнул горько: с внезапно воскресшей надежды какие только чудеса не почудятся! Свернулся клубочком на попоне, вспоминая последние дни свои в Высоком Холме. Так и задремал, перебирая воспоминания, как жемчуга. Жаль было потерянной подвески с дарёным князем трайлом. Он не знал - стрела ли оборвала тонкую цепочку, или кто-то из наемников сорвал с него, почти истекшего кровью, неслыханно дорогое украшение?
- Будьте уверены, князь, за вашими уникорнами присматривают надлежащим образом... - соловьем разливался распорядитель. Ежели князь Маррил увидит невольника, что за уникорнами ходит, выкупит, тут и к гадалке не ходи. Все они, лесные, странные, друг за дружку горой, даже будь мальчишка не из его клана, а из соседнего, на серебро не поскупится. Отпускать немого раба не хотелось, тот так за животными ухаживал, как раньше никто до него. Вот и лебезил перед князем распорядитель, землю хвостом мел, чтоб на конюшню не пускать. Только дикарь лесной, хоть и князь, упрям был - страсть, шел прямиком к уникорнам. А те, учуяв его, забили копытами, зафыркали, один из них ухватил губами за плечо Айра.
Юноша проснулся, потер лицо, прогоняя сон. Вскочил, услышав, как отодвигают засов с ворот. Прижался к алому, княжескому рогачу, словно защиты у него искал. А тот поволок его прямо к своему князю, перебрал ногами, в руки Маррилу втолкнул.
- Гляди-ка, еще наш, - зычно удивился князь. - Даже знакомый, вроде как...
Айр рот открыл, да ни звука не смог выдавить - только сипел. Склонился до земли, руки к сердцу прижал, на князя глядючи.
- Ну что молчишь? Язык вырезали?
Юноша покачал головой, чуть приподнял голову, показывая страшный шрам, пересекающий горло под самым подбородком над полосой ошейника.
«Заберите меня, заберите, государь! Заберите, я деньги отработаю!» - отчаянно молил мысленной речью Айр, но князь то ли не умел Слушать, то ли глух был в таком, как пробка.
- Из какого клана-то хоть? - Маррил поскреб в затылке. - Да как же с тобой изъясняться-то? Не всех же князей перечислять...
Айр сгреб из яслей горсть чуть привядшей свежескошенной травы, рыжей, осенней уже, показал.
- Не понял, - признался Маррил.
Юноша вздохнул, потянул себя за коротко остриженную гриву, потом ткнул в сено, снова в пряди гривы.
- Шкура цвета соломы, что ли?
Айррис закивал, едва удержавшись, чтоб не возвести очи горе, мысленно молясь Матери послать князю толику понимания.
- А кто у нас с такой шкурой...
Айр выдохнул, беззвучно, губами выговаривая заветное имя:
- Эримин!
- Эримин, что ли..? Погоди... Так я тебя припоминаю... ты все около него вертелся на свадьбе... Как он там тебя называл?
«Айр, Айррис я, княже. Ну, не могу я нынче говорить, что ж делать? И писать не обучен, зачем кузнецу грамота?» - Айр в отчаянии схватился за криво обрезанные пряди гривы, глядя на грозного, но туповатого увальня.
- Ну ладно, увезу к себе… А там посмотрим. Коль выживет родич, отдам тебя. Черная лихорадка в Холмах буйствует. Княгиню с сыном родич в Дубраву отправить успел, а сам слег.
Айр немо вскрикнул, руку к зашедшемуся болью сердцу прижал. Потом в ноги князю снова поклонился, благодаря.
«Хоть до Златобора довези, а там я уж до Холмов сам добегу. Лихорадку-огневицу отгоню, а коль нет - рядом с ним лягу».
- Вот что. Ты не спеши особо, я еще тут на полнолуние задержусь. А там уж родич выздороветь должен успеть.
«Ты с меня только ошейник снять вели. А я уж... Уникорна сведу, сам домчусь! Быстрее ветра по степи пролечу до дома. Ждать еще - сил моих нет, и без того я долго ждал!»
Уникорн зафыркал, толкнул князя в плечо, явно намекая. Князь шумно засопел - не хуже рогача - потом неуверенно полюбопытствовал:
- Довезти хочешь, что ли?
Алый красавец топнул копытом в глинобитный пол, заржал, вскидывая голову, будто говорил: «Ну, и тугодум же ты, княже!»
- Ну, выкуп уплачу, и вези... погоди. А я как без своего уникорна?
Айр тронул его за руку, потянул за собой, туда, где в самом дальнем стойле, притянутый крепкими цепями за кольцо в носу, стоял, зло роя землю копытом, вороной с алыми чулками и гривой, зверь. Самый буйный уникорн в конюшнях князя Руссата. Один лишь Айррис к нему подойти мог, только ему позволял Черный Ветер себя чистить и обихаживать.
- А я тебя вспомнил. Ты ж родичев котич?
Айр кивнул, не совсем разумея, что это меняет.
- Ну, тогда забирай моего... И этого прихвати, пускай вдвоем стерегут. Меч свой отдам, несись до Холмов, да родичу поклон снеси.
Айррис опешил, застыл столбом, потом лишь догадался князю еще раз поклониться да не просто так, а к сердцу и к губам руку приложив, благодаря «от души и сердца», как старшего родича.
- Вот и сговорились. Выкуплю тотчас же. Идем к князю.
Через полчаса, отдав на руки лесным дикарям купчую на мальчишку и уникорна разом, князь Руссат повернулся к распорядителю и ухмыльнулся:
- Вот видишь? Говорил же я, что окажется немой кем-то поболее раба или дружинного? Ежели б заклеймил его - не сносить мне головы, этот Маррил не посчитался бы с тем, что у меня в доме сотня бойцов, а у него - шестеро.
Распорядитель только глаза опустил. Жалко было, что ценный раб ушел... Но жить и впрямь хотелось.
- Ну что, скачи, - Маррил хлопнул по плечу Айрисса. - Выручай князя своего. Да уникорна моего береги, а то так уши накручу - и родич не спасет.
В кошеле, привешенном князем на пояс Айру, звенело полновесное серебро, которого должно было хватить на дорогу до Высокого Холма. Юноша взлетел в седло заплясавшего от злой радости и свободы вороного, цапнул его когтями за бока, посылая сразу в галоп. И только пыль по степи столбом взметнулась, да мелькнули алой и черной молниями два уникорна.
Айррис скакал, временами придерживая уникорнов на рысях, без отдыха целый день, вспоминая, как уходили таким же аллюром от погони наемники. Его, перевязанного, опоенного вином с сонной настойкой, везли на седле, как тюк с добычей. Поначалу, командир наемников смеялся:
- На что тебе, Радорр, малец сдался? Чай, не девка, продать не выйдет - не в масть.
Радорр только огрызался, жадно ощупывая Айра взглядом, в глубине души недоумевая, что в нем нашел Эримин. Книсс как книсс, двенадцать таких на дюжину, по стати да шкуре видать, что в роду северяне подгуляли, было время, налетали северные кланы на лесной край.
Когда стало ясно, что погоня след беглецов потеряла, а Айррис вот-вот душу Матери отдаст от такой скачки, остановились на передышку, где-то в каменистой долине меж лысых холмов. Тут-то командир наемников к Радорру и приступил:
- Чем расплачиваться станешь, князь? - спрашивал с глумливой усмешкой, зная, что у того за душой ни аурра не осталось - все уже отдал. Радорр кивнул на едва начавшего приходить в себя Айра:
- Им и расплачусь.
- Так малец же не девка, на базаре не продашь.
- А тебя колышет, что не девка? Какая разница, куда корень совать, лишь бы сладко было. А он - нетронутый еще, я такое за версту чую.
Командир наемников помрачнел, губу верхнюю вздернул, клыки показывая:
- Мы, хоть и наемники без роду-племени, а до того, чтоб котенка, едва Выбор отплясавшего, по кругу пускать, не опускались еще. Вот что, княже, ступай-ка ты поздорову. Больше мы на тебя не работники, ищи себе других, кто против короля пойдет.
В тот же день Радорр куда-то исчез, а Айрриса, то проваливающегося в беспамятство, то кашляющего кровью от боли в распоротом горле, наемники забрали с собой. Разговора между командиром и Радорром он не слышал, так что, каждый раз, приходя в себя, с ужасом ждал, когда разбойникам надоест в благородство играть, и они захотят потешиться с безответным пленником.
Но его не трогали, более того, даже лечили, грубо и неумело, но лечили, поили безвкусной водой, пахнущей землей, дали дырявое, но толстое одеяло. Они ехали, забирая все дальше на восток, к степи, но старались выбирать путь там, где степь перепахивала скальная гряда, защищающая от бешеных зимних ветров. Так добрались до моря. Айр впервые видел такое количество воды, да не пресной, а соленой и густой, как самолучшей хозяйки в его родной деревне холодец. Казалось, эту воду - синюю, как небо - можно зачерпнуть, и она останется куском на ладони, дрожа и не проливаясь. Он был недалек от истины: в холода Великое море таким и было.
- Все, скоро рынок... А ну, куда пополз, - на спину Айррису обрушилась плеть.
Он не кричал - нечем ему теперь было кричать. Лишь заметался, пригибаясь к земле, уворачиваясь от плети. Сил еще недоставало, и плетеная из сыромятных ремешков змея раз за разом обжигала шкуру. А когда Айр, в смелости отчаяния, поймал ее конец, намотавшийся на запястье, да рванул, неожиданно легко выдернув рукоять из ладони не ждавшего такой прыти наемника - тогда и пошла потеха. Нет, насиловать его не стали. Просто встали в круг, отняв плеть, и гоняли друг к другу ударами нагаек, пока он не упал, ослепший и оглохший от боли, сжавшись в комок и прикрывая голову руками.
- Так-то лучше... Когда там рынок? Продать его уже, да разбежимся.
Продали Айрриса через два дня на первом же торжище в ближайшем городке. Там же и ошейник на шее заклепали. Он пытался сбежать, пока его считали слишком слабым для побега и не сковали рук. Не успел уйти в степь - поймали. В колодках держали долго - две декады, разрешая лишь раз в день попить воды из затхлого корыта в углу той мазанки, что была невольничьим бараком. Потом был перегон на другой торг. Пытались его сбыть в «веселый дом» - наемники похвалились, что пленник нетронутый. Но распорядители борделей только смеялись:
- Слишком стар для науки утех, да и строптив.
И каким только чудом он попал в дом к доброму князю, оказавшемуся дальновидным политиком? А кому не повезло так же? Он видел таких - там, на том последнем торге. У них были мертвые глаза, без надежды и без веры уже. Он и сам мог бы стать таким, через год, два, пять, не приведи Мать в этот восточный город родича Эримина.
«Дождись меня, ми Эрта, только дождись! Я лечу уже» - напрягая все силы души, молил Айррис, подгоняя хрипящих уникорнов. Наконец, оба рогача встали, отказываясь нестись дальше, верней, рухнули наземь, пытаясь отдышаться. Айррис и сам скатился с седла, упал в траву, жадно глотая осенний воздух. У него от непрерывной скачки болело все, что могло и не могло болеть. Но сердце рвалось, словно хотело выломиться из клетки ребер и лететь вперед, к любимому, единственному, который горит сейчас в черном огне лихорадки.
Алый рогач укоризненно глянул, словно говоря: «если опоздали - уже опоздали, если успеем - все равно успеем»
«Знаю я. Знаю, красавец. Да сердцу-то не запретишь... Эри, ми кеоро асте, услышь меня!» - звал, не надеясь на ответ - и надеясь в то же время. Но не было ответа, слишком далеко был князь.
Когда уникорны, отдохнув, все же поднялись, Айр выводил их, прежде чем напоить, отыскав ручей. И дальше уже так не гнал, берег рогачей, от которых зависело, как скоро он доберется до Лесного края. Останавливался за эти две декады Айр в жилых местах лишь три раза - купить вяленого мяса и хлеба, да плащ, чтобы не застудиться в ночевках на голой земле. И однажды усталые животные, тряской рысью бегущие по тропинке, переглянулись, втягивая ноздрями воздух, вскинули головы. И помчались, обгоняя ветер. Далеко впереди, пока что едва различимые, мелькали на фоне синего неба шпили замка князя Высоких Холмов.
Пуст был город, словно мор выкосил всех. Лишь из-за закрытых задвижками окон испуганно глядели чьи-то глаза, следя за тем, как летит на черно-алом уникорне, ведя в поводу алого рогача, книсс в потрепанном сером плаще и с непривычно короткой гривой. И у самого терема дорогу ему преградили дружинники.
- Стой.
Айр слетел с седла, покачнулся - пыльный, пепельно-серый от усталости и долгой дороги.
- Пустите! - хотел выкрикнуть, позабыв, что не сумеет. Сбросил с головы капюшон плаща, открывая лицо. Дружинники ахнули, распахнули дверь.
Айррис уронил плащ где-то по дороге. Взлетел по широким ступеням наверх, к княжеским покоям, чуть фыркая от тяжкого духа болезни, затхлого и кислого, витающего в замке. Грохнул дверью в княжескую опочивальню, ворвавшись в нее, как серебряный лунный луч.
«Ми Эрта! Я вернулся!»
Князь спал, исхудавший, со свалявшейся шерстью, тяжело дышащий. От грохота двери он слабо вздрогнул, лицо исказила гримаса боли. Юноша осторожно лег с ним рядом, прижался, принялся умывать князя язычком, слизывая с его шерсти соленый и горький пот.
«Эри, мой Эри, я здесь, рядом. Услышь меня. Не уходи, не бросай меня, я ведь так старался успеть к тебе, так рвался из оков!»
«Котич мой, сердце мое... найдешься ли?»
«Открой глаза, молю тебя, открой! Я здесь, счастье мое, жизнь моя. Я с тобой, любимый», - Айр не замечал, что по щекам покатились слезы, горячие, словно и его сжигала лихорадка, капая на лицо, на грудь Эримину.
Князь слабо муркнул, с трудом разлепил склеенные гноем ресницы.
- Айр... Ми Эрта... Живой...
«Живой, живой, что ж мне сделается? Я б и с той стороны Звездного Пути вернулся к тебе» - беззвучно смеялся сквозь слезы Айр. Князь сам привстал, потянулся слизнуть прозрачные капли с его шерсти.
«Лежи, ради Матери Всеблагой, не вставай. Я сейчас окна открою, чтоб тебе воздух свежий был, дышать же невозможно. И воды принесу. Я сейчас, мигом, ми асте!»
Князь терпеливо ждал, все еще слабей котенка, но уже пытался привстать, осмотреться. Айр распахнул все окна, впуская в опочивальню свежий осенний ветер. Снял с пояса фляжку с чистой водой, набранной как раз на границе Дубрав и Холмов.
«Пей, Эри, она целебная. Через серебряную жилу текла. Все хвори, как языком слизнет».
- А что ж вслух не говоришь? Ох, котич…
Айр приподнял голову, показывая шрам:
«Кончился мой голос, ми Эрта»
Князь привлек его ближе, обнял, лизнул неровную полосу кое-как сросшейся кожи.
- Сердечко мое.
«Ты меня слышишь, а большего мне не надо, мой государь, любовь моя», - тихо мурчал в мыслях Айр. Мурлыкать он тоже больше не мог - поврежденное горло было способно лишь пропускать воздух, и ничего более. Князь обнимал его, пусть и слабо, но никак не мог выпустить из рук даже на мгновение.
- Как ты спасся, ми Эрта?
«Князь Маррил приехал в Эдану, выкупать своих. И меня выкупил. Отдал своего уникорна и клинок, и еще одного рогача купил, только б я скорее к тебе добраться смог. За него буду всю жизнь Мать просить», - Айр лег так, чтобы князю не было нужды к нему тянуться. Он устал за две декады непрерывной скачки, хотелось уснуть каменным сном, но он не мог. Не нагляделся еще на любимого, не надышался им, и сон бежал от него.
- До конца жизни буду родичу обязан... - Эримин прижал Айра к себе, сколько было сил. - Отдохни, мой котич, закрывай глазки, буду мурлыкать тебе. А то и сам посплю, обняв.
«Спи, счастье мое. Во сне хворь уйдет. Никто в Холмах не умрет больше... Никто...» - все тише звучал мысле-голос Айра, усталость смыкала веки, но лишь крепче сплетались его руки с руками князя. Не выпустить, не оторвать их друг от друга.
Эримин спал, оплетя хвостом хвост Айра. И смотрел во сне с крыши своего замка, как распахиваются двери, выходят на улицу бледные и спотыкающиеся, но живые книссы. А потом взглянул чуть дальше, через все расстояния увидев, как замирает у кровати сына княгиня, всплескивает руками и кружится в счастливом танце по комнате, словно почуяв, что скоро приедет супруг. И как наблюдает за ее силуэтом, не отводя глаз от окна, Даймурр, тиская в руках успевшую поникнуть синюю розу.
«Эри, уникорны оседланы, ждем тебя» - донеслась до князя мысль Айрриса, который уже держал под уздцы алого и черного рогачей, едва не приплясывая от нетерпения. Ежегодный объезд границ в этом году запоздал по причине черной лихорадки, бушевавшей в Высоких Холмах. Но обязанности князя за него никто исполнять не будет, так что, едва Эримин оправился настолько, чтобы мочь провести весь день в седле, был назначен выезд.
«Бегу-бегу», - князь выскочил на крыльцо, улыбнулся Айру.
Место воеводы занял Варрок, немолодой и неулыбчивый книсс, уроженец Алого Дола, самого дальнего поселения княжества. У Варрока в мор умерло двое младших детей, жена чудом выжила, а старший сын ослеп. Айр, узнав об этой беде, пришел к воеводе и долго о чем-то молчал с Тарриком, после чего тот, если и не повеселел, так перестал желать удавиться на ближней окорине. За это Варрок готов был княжьего Эрта на руках носить. Хвала Матери, тот и сам своими ногами неплохо ходил. Только князь все не мог забыть Снарра, к Варроку у него доверия не было, своим не считал, разу лишнего даже кивком головы не подарил. А Айр, узнав, что Сорка ушел следом за погибшим воеводой, долго ходил задумчивый и прятал свои мысли за плотной завесой тумана: Эримин научил.
Нынче же, пока князь со своим Эрта объедут княжество, воевода Варок оставался за главного. Он рвался дать Эримину хоть с пяток воинов в сопровождение, но тут уж Эримин шерсть дыбом поднял:
- Что я, среди собственной земли должен теперь с оглядкой ездить да за спины дружины прятаться?
Варроку пришлось отступиться.
- Поехали, котич? - рассмеялся князь, глядя на недовольно переминающегося с лапы на лапу юношу.
«Давно пора» - Айр перестал хмуриться и улыбнулся, передавая ему повод алого Чара, вскочил в седло Черного Ветра, поправил теплый плащ, затягивая плотнее завязки у горла. Княгиня Даарри подарила ему пуховый платок, укутывать шею. И он сейчас был ей очень благодарен: в холоде шрам начинал ныть, так что было больно дышать.
Высокие Холмы были укутаны белоснежными шалями, чуть поблескивающими под лучами солнца.
- Хорошо все-таки здесь...
«Да. В Эдане было совсем не так. Жарко, душно. Здесь мне дышится легче. Как книссы могут жить еще где-то, кроме леса?» - Айр мысленно рассмеялся, вспомнив рассуждения восточного князя о лесных «дикарях», подслушанные однажды.
«Да кто знает... Как горлышко, котич?»
«Хорошо, ми асте. Уже не болит, согрелось. Надо княгине подарок привезти, за платок поблагодарить»
Эримин кивнул, тепло улыбнулся, вспоминая красавицу-супругу.
«Как Боррин? Я все не зайду на твоего сына поглядеть, а так хочется» - Айр большую часть времени проводил не в замке, а в разъездах, помогал Эримину восстанавливать княжество после мора.
«Красавец», - гордо похвастался Эримин. Айррис только усмехнулся в усы, видя котенка глазами князя в его памяти. Чем меньше становилось забот и хлопот, которыми он мог заниматься, тем сильнее на юного Слышащего наваливалась какая-то подспудная тоска. За всеми делами князь никак не находил времени на то, чтобы просто поговорить с ним. А кроме него в Холмах Слышать мог только старый мастер Крран. Но у кузнеца своих забот был полон рот - новый ученик, работа, так что Айр большую часть времени проводил в молчании.
- Тревожит меня, что опять Радорр сбежал. Да и следов его жены не сыскалось, что больше тревожит...
«Яннами... если и искать ее - то на востоке. Там такие в цене. А Радорр... Он еще вернется, поверь, он безумен, и ключ к его безумию - княжеский венец Дубрав. Наместник Саннарр умен, но привычен все же больше к столичной жизни. А Даймурр еще мал, хоть и пришлось ему взрослеть слишком скоро» - Айр перебирал когтями отрастающую гриву, опираясь локтем на переднюю луку седла. И не глядел на Эримина. Гон, который в плену угас как-то сам собой и даже не напоминал о себе, дома всколыхнулся тяжкой волной, стоило лишь понять, что любимый рядом. И если первый за зиму Гон Айр пережил легко, думая о том, что князь еще слаб, то второй накрывал жарким пологом, и отговорки уже казались пустыми и надуманными.
- Пора перебираться нам жить в Дубравы, ми Эрта, - Эримин улыбнулся ему, обласкал взглядом жарче пламени очага.
«А кто останется здесь?» - почти равнодушно спросил юноша, до крови прикусив щеку, чтобы остаться в здравом рассудке.
- Воевода пускай останется, - пожал плечами князь.
«Ты не доверяешь Варроку, с чего такая честь?» - Айр даже повернулся к князю, немедленно пожалев б этом. Зимний ветер развевал рыжую гриву, глаза Эримина сияли прежним светом, и он улыбался, улыбался лишь Айррису!
- Почему не доверяю? Доверяю... Потому и оставляю княжество.
Айр промолчал, внимательно глядя на князя, с толикой укоризны в глазах. Серые, они постепенно светлели. Эримин муркнул, хищно сощурив глаза, взглядом повел, ровно ладонями огладил да вылизал.
«Ты меня с ума сведешь, ми Эрта. Я ж не железный...» - Айр отвел глаза, невольно облизнул губы, вспоминая то, что сейчас вспоминать не стоило вовсе.
«Я так давно не чувствовал твоего запаха и вкуса, мой котич».
Айррис вцепился когтями обеих рук в луку седла, чуть выгибаясь, надеясь лишь, что под тяжелым плащом не видно, как его бьет дрожь.
- Пора домой? - прищурился Эримин.
«Ты с ума сошел, государь? Мы только выехали, какое - домой?» - ошалело глянул на него Айр.
- Еще раз выедем, котич. В снегу тебя валять не дело, а удерживаться - сил нету.
Айр шевельнул поводьями, и Черный Ветер понятливо пошел голова к голове с Чаром. Юноша развязал свой плащ, пытливо глянул князю в глаза, чувствуя, как рушатся все запреты, что он сам себе так старательно ставил.
«Знаешь, мне уже все равно - в снегу ли, в траве ли, хоть на Кругу в базарный день при всем честном народе, лишь бы с тобою. Меня Мать хранила тот год, никто меня не тронул. А удержаться я и сам больше не смогу. Что хочешь, делай...»
- А мне не все равно, котич, не хочу тебя студить, - и князь поцеловал его прямо с седла. Айр не упомнил, как оказался в седле Чара, впереди князя. Только прижимался к нему тесно-тесно, укутанный в княжеский плащ, да подставлял под поцелуи-укусы шею, сдернув платок. А рогачи понятливо неслись до охотничьей избушки.
А когда Эримин Айрриса с седла снял, сильный, будто и не хворал вовек, у бедного Слышащего разум и вовсе помутился. Никогда доселе он такого не чувствовал, даже когда с князем ласкался, до плена еще. Словно шкуру с него сняли, и все тело - один нерв голый, где ни коснись - словно молнией бьет.
- Тише, котич, я еще и не тронул толком...
«Так... тронь, не мучай только...» - думалось с трудом, а если б Айр мог стонать - на его голос пол-высокохолмья собралось бы. Эримин его скорей на лежанку отнес, шкуры там прохладны, да сам князь жаром пышет, к себе прижимает, лижет да помурлыкивает, все ниже поцелуями спускается. Айр будто в жару горит, под руками словно в лихоманке бьется. И слов не надо - без голоса ясно, каждым извивом тела умоляет. И видно, что уж не подросток - красивый, взрослый книсс, и плечи широкие, и руки сильные, к молоту привычные, и лапы выносливые. А уж хвост - пышный, гибкий, так и трепещет черной кисточкой, ровно флагом, так и бьется.
- Не любил бы без памяти - сейчас бы влюбился... - и ласкает Эримин, ума лишить норовит, чтобы принял Айр его без боли, только от страсти стонал.
«Княже мой... княже... душа моя, любовь моя... не томи, не могу больше!» - раскинулся под ним Айр, выгнулся, к себе потянул, глазами в самую душу заглядывая. Как князь в него толкнулся - когтями лежанку мало не насквозь продрал.
И было Айру так сладко, что даже больно. Как и говорил ему Сорка. И от этого слезы на глаза сами наворачивались, и хотелось кричать на весь мир. Он и кричал, что ж с того, что без единого звука? И лишь сильнее к себе князя прижимал, хвостом с ним сплетаясь. Эримин за двоих и мурлыкал и урчал. И одного только голоса его хватило бы Айру, чтобы звезда, которая родилась у него внутри, вспыхнула ярко-ярко и выплеснулась жарким сиянием из его тела. Но, кроме голоса, был еще и весь князь, и то, что он был в Айре, и юноша принадлежал теперь ему целиком и полностью, без изъятия, не давало ему сорваться. Ведь нужно было прочувствовать все, каждое прикосновение, каждую ласку.
- Мой.... Ммммой... - вымуркивал князь, утверждая сказанное каждым движением своим, за шею под шрамом прикусывал, за ушки с черными кисточками.
«Твой, Эри... Ох, Мать... тво-о-ой...»
Это стоило того, чтобы умирать, мучиться, страдать в плену и надеяться. Это стоило того, чтобы жить. И еще никогда Айррис не чувствовал себя настолько живым, как сейчас, отдаваясь Эримину.
- Люблю, - взрыкнул еще Эримин прежде, чем с гортанным вскриком излиться в жаркое тело. И Айру того хватило, чтоб и самому освободиться, наконец, он сжигающей разум поволоки желания.
Чуть позже, отдышавшись, отыскав силы хоть глаза открыть и хвостом шевельнуть, Айр почувствовал легкую боль в плече и скосил глаза туда. На серой шерсти, над левой ключицей, засыхали три пятнышка крови - метка Эрта. А князь урчал, мягко касался носом в его носа.
«Что ж ты так, втихую, словно я отказал бы?» - Айр прижался к его губам своими, припухшими, накусанными, поцеловал - уже без жадности, ласково.
- Мррррр, - князь вообще ничего в мире уразуметь не хотел. Целовался только, счастливый. Айр и сам через минуту забыл обо всем снова, отвечая ему, выглаживая языком шерстку на щеках, на шее, тыкался носом, как котенок, вдыхая смешавшийся запах обоих, и надышаться не мог.
- Счастье мое... Возлюбленное...
Юноша ответил, забывшись, не мысле-речью, а голосом, которого не было. И прикусил губу. Эримин лизнул его в нос:
- Выпросим у Матери тебе голос, будешь моей сказкой... О Серебряной Флейте...
«Я умею играть, помнишь? Но флейта - это не голос все же, счастье мое».
- А вдруг сказка сбудется, любимый?
«А вдруг вода в море пресной станет?» - фыркнул Айр и рассмеялся.
Князь лукаво улыбнулся.
- Не знаю, как вода в море, а вот флейте отчего б волшебной и не стать?
«Это что же, мне теперь в горы идти, как тот герой сказки, пешком, по бездорожью, на самую высокую подниматься и декаду поститься и молиться там, во льдах?» - Айр уже не смеялся, вспоминая слышанную в детстве легенду.
- Просто на флейте сыграй.
«Сыграю, мой государь, на Празднике Первого Выбора и сыграю. Перед всеми на Кругу встану» - пообещал юноша. За стенами избушки топнул копытом Ветер, заржал Чар, напоминая непутевым своим хозяевам, что они не миловаться из замка выбрались, а дело справлять. Эримин засмеялся:
- Идем, ми Эрта, пока нас за хвосты не потащили.
Высокие Холмы - княжество хоть и гордое, да маленькое. Всего городов - сам Высокий Холм, Окоринный Лог да Белое Озеро, а деревень - с три десятка. И больших - по сорока дворов - из них меньшая половина. В битве за Дубравы полегло почти все ополчение, из трех тысяч книссов, под хоругвью Эримина пришедших, домой вернулось две сотни. Тяжко было князю в глаза людям смотреть, а надо. Хорошо хоть, не упрекали ни в чем, нет вины князя, что свои же владения защищать бросился, свою семью оборонить пытался. Только Эримину не легче, на душе тучи ходят.
Все нужды князь в свиток вносил, со всеми бедами и тяжбами к нему шли. За первый день только пяток деревень объехать и успели, в трех из них князю пришлось своей волей судить, разбирать жалобы. Айр помогал по мере сил, слушая мысли жалобщиков. Ему, мастером Крраном обученному и с даром, куда сильнее княжеского, это делать было легче. Хоть и раньше Эримин слыл справедливым судией, а сейчас на него едва е молились.
- Заночуем тут, - Эримин окинул взглядом небосвод. - По темноте, да в метель ехать не дело.
«Хорошо, Эри» - кивнул Айр. В Дарвиковой Пади даже двора постоялого не было, князю уступили горницу в доме старосты, снесли туда лучшие перины да меховые пологи.
- А мальчонке вашему мы внизу, на лавке постелем, у печки не замерзнет, чай? - склонился перед князем пегий, с подпалинами, книсс. Взгляд его, масляный, хитрый, так и бегал с Айра на Эримина.
Князь нахмурился, фыркнул упреждающе.
- Не обидим, государь, что вы! Грешно увечного обижать! - еще ниже склонился староста, а Айр, внезапно преисполнившись ярости, вскочил и выбежал прочь из дома, чувствуя, что не сдержался бы, ударил его. Князь только шерсть вздыбил, зашипел, да вслед за Айром выскочил.
- Ми Эрта, постой.
Во внезапно налетевшей круговерти снега различить Айра было бы нелегко, но он и не думал прятаться. Стоял у коновязи, вцепившись в дерево когтями, и балка под его руками трескалась.
«Он прав, Эри. Книсс без голоса, калека. Руки, ноги на месте, и хвост не оторван, а то, что немой - такая мелочь, казалось бы... Да и зачем мне в кузне голос?»
- Неправ он, - Эримин обнял его. - Не калека ты, котич. Не слушай.
«Ни слово ласковое сказать, ни детям помурчать, ни за себя заступиться. Нет, ежели б меня в тот день, на холмы у Дубравы вернули, я б все равно поступил так же. Лучше уж мой голос, чем твоя жизнь, ми Эрта», - Айррис еще ниже склонил голову, - «Но как же я хочу, чтоб ты меня не Слушал, а просто - слышал».
- Смилостивится Мать, промурлычешь мне еще песенку.
«Мать, в милости своей, мне жизнь сохранила, честь сберегла, мне ли большего требовать? Идем, любимый, не мерзни, чего без плаща выскочил?» - Айр укутал плечи князя полой своего плаща, прижался к его боку, идя обратно в дом старосты.
«Я за тобой без штанов бежать готов, а ты про плащ»
«Ты только две декады, как на лапы встал, а туда же - без штанов. Ох, сердце мое!» - Айр, в крепких руках своего князя, успокоился быстро. Хоть и знал, что вспыхнет с такой же легкостью снова. Не медовый характер у него был, тяжелый.
«Зато веселья народу немеряно будет»
«Прикуси себе язык, какое веселье, коль ты снова сляжешь?»
Старосте хватило одного взгляда, чтоб понять, что зря предложил немого внизу положить, а пуще того - зря думал, что ежели приласкать его, так никто ничего и не узнает, а немой ничего и не скажет, не пожалобится. Князь сощурился, шипеть не стал, только взглядом припечатал, тяжелехоньким.
«Идем, ми Эрта, тебе отдохнуть надо» - Айр легонько его руки коснулся, ко всходу в светлицу направляя. - «Пусть его, он уже все понял. А я на коврике у очага переночую»
«Тогда и я с тобой на коврик. Одного не оставлю, без тебя сна не будет»
«Ох, княже...»
Айррис вздохнул, взялся князя раздевать, потом подтолкнул на постель, кивнув успокаивающе:
«Я с тобой лягу. Только, боюсь, глаз не сомкну» - и усмехнулся: Гон одним разом не лечится, как не утоляется жажда одним глотком даже самой свежей воды. Эримин только заурчал, к себе прижал.
«Усыплю».
«Ми асте... свет мой...»
Князь его тут же усыплять и взялся, обмурлыкал всего. И, к удивлению Айрриса, сон навалился на него теплым пологом, смежил веки. Непростой сон - Богиней данный, пророческий. Снились юному Слышащему снова восточные степи, жар накаленных солнцем оков, ошейник, пережимающий горло. Но еще - прохлада бассейнов под сводами внутренних покоев, шелка покрывал и золото монист. И пронизывало сон одно лишь желание: «Домой, как я хочу домой, о, Мать!» И сжимало сердце мыслью: «Отец, спаси меня!», а внутри дрожали слезы. Айр вынырнул из этого сновидения, тяжело дыша и сглатывая вставший в горле ком.
«Ох, княжна, не спасет тебя отец - некому спасать. Сама его на костер погребальный уложила».
- Что такое, котич? - князь приподнялся на локте. Айррис провел по носу ладонью, нащупывая горбинку - след от того, как его княжна Яннами ножом «приласкала». Усмехнулся горько:
«Мне, бывает, снится... то, что будет. Сейчас вот Яннами привиделась. Ей плохо. Хоть она меня и убить хотела, сестру свою прокляла, а оставить ее в беде - совесть не дает».
- И где ж ее искать? - князь слегка помрачнел, все же, смерти Снарра и Сорки, и других его людей были на совести княгини, как ни крути.
«Где-то на востоке. Я только Эдану знаю, и то, мельком видал, а путь, только когда к тебе мчался, узнал, туда меня везли безпамятного. Но я ее найду, княже. Коль благословишь в путь».
- Без меня не отправишься, - отрезал князь.
«Ты здесь нужен, кто за тебя княжить будет - Варрок? Нет, ми Эрта, неправда твоя. Научи меня писать, чтоб я мог с людьми общаться, дружинных дай в сопровождение. Так будет вернее», - Айррис перекатился на живот, положил ладонь на грудь князю, заглядывая в сузившиеся глаза. Эримин упрямо мотнул головой:
- Не отпущу... Недавно потерял, чуть сам на тот свет не ушел...
«Я не пропаду, душа моя. Больше не пропаду и не потеряюсь. Да полно об этом - в зиму никто не ездит. Коль уж больше года в неволе княжна прожила, еще немного подождет, ей в пользу будет» - мелькнула в мыслях Айра толика злости. А еще воспоминание о том, как невольников наказывают. Князь Руссат тогда запретил Айру шкуру портить, да ее уж дальше некуда было - шрамы до сей поры не сошли, а тогда аж шерсть клоками со спины лезла. Но были в арсенале распорядителя и бескровные наказания. Колодки, когда руки, шею, лапы в две перекладины с вырезами забивали да на солнце посреди двора выставляли. Цепи, их крепили за кандальные браслеты на руках, перекидывали на конюшне через стропила и поднимали, чтоб до земли лапами не доставал. Много их было - способов наказать строптивого раба. Сломить волю, заставить забыть, что был свободным.
Эримин обнял его, прижал к себе.
- Досыпаем, котич.
«Спи» - согласно муркнул Айр, умостил голову ему на плечо, ласково шерсть на груди перебрал когтями. Князь прикрыл глаза. Айр потянулся к нему разумом, усмехнулся: Эримин не спал, караулил, словно юноша мог прямо сейчас сорваться и на поиски преступной княжны отправиться. Он обернулся теплым медовым ветром, навевая сон на любимого, гладил его и нежил, заставляя забыть дневные заботы и труды. Пока Эримин и впрямь не задремал. Но даже во сне князь обнимал его, не выпускал, хвостом укрыл.
Утром староста был тише воды - ниже травы. Толь сон ему приснился, толь сообразил, на кого позарился, да глаз от земли он не отрывал. После завтрака князь с Айррисом отправились дальше, объезжать владения Эримина. По пути, тот снял с сероствольной окорины кусок коры, с три ладони длиной.
- Ну, котич, просил ты меня грамоте научить, готовься, нынче же и начнем.
Айррис только глазами любопытно посветил, глядя, как князь когтем на коре знаки вырезает.
- Вот эта руна... - начал князь. Объяснял он мягко, терпеливо, словно всю жизнь только тем и занимался, что котят грамоте учил. Айр новое знание впитывал, как мох лесной воду. Жадно запоминал, повторить пытался, и себе кус коры добыв.
«А знак «меч» и впрямь на меч похож. А вот это - «воин», да? Гляди, вроде как человек с мечом... А это что? Не пойму, ми асте, я таких рун не упомнил...» - растерялся, глядя на похожее на цветок переплетение линий.
«А это ты часто видеть будешь», - князь засмеялся.
- Любовь моя.
Айррис с седла склонился, к его плечу без слов прижимаясь. Потом встрепенулся:
«А как имя мое пишется? А твое?»
Князь принялся царапать когтем, показывая.
- Вот твое имя, вот - мое. Запоминается легко.
Так, за занятиями, до Белого Озера добрались. Там уже слышали о приезде князя и его Эрта, встречали с радостью, хоть и пополам с горем: Белое Озеро был городом большим, торговым прежде. А нынче одни котиссы с детьми да старики остались, кому по весне работать? Хоть в мастеровых семьях и жены, и дети всегда секретам ремесла обучены были, а все ж без мужской руки ни в кузнице, ни в шорной мастерской, ни в дубильне не обойтись.
Сумрачным взором князь осмотрел всех, рогача к дому Снарра направил. Спешился, едва шаг ступить успел. Ему навстречу вышел седой старик. Поглядел поверх склоненной головы, посохом в ступени ударил:
- Иди поздорову, князь.
Эримин ему только в пояс поклонился, да прочь пошел, уникорна за собой ведя. Айр за ним следом направился, да остановился, услышав:
- Стой, отрок.
Обернулся: седой книсс его за собой манил. Эримин только головой качнул, мол, ступай, поговори со стариком. Тот провел Айра через весь дом. Не было в нем ни богатства, ни достатка особого. Видно было, что жили мужчины одни. Ни вышивки на подушках, ни рушника на стене. Только оружие, мечи да кинжалы, да сабли легкие, да плетения кольчужные.
- Сын мой ковал. Он, как и ты, кузнецом был, прежде чем в дружину пошел. Не трудись отвечать, отрок, не Слышу я. Хоть и держу я на князя сердце, да не виноват он. Никто в том не виноват, - глухо, ровно говорил старый отец Снарра, стуча посохом по деревянным полам, вел Айра во внутренний двор дома. А там стояла кузница. Меньше той, что у мастера Кррана была, да чего в ней только не было! У Айра глаза разбежались и руки зачесались, пудовое ковадло в ладони как само прыгнуло.
- Видать, признал. Ну, тебе им и владеть. И дом тебе отпишу. Никого у мня не осталось, некому передавать, - старик тяжко оперся на посох и заплакал. Айр, положив молот на наковальню, обнял его, не умея утешить. Эх, Сорка! Тебе бы старого книсса обнимать, утешением ему быть... Но не смел Айррис осуждать юного лекаря.
А князь ждал его, рогача по шее почесывал. Опустели Высокие Холмы... Только и надежды на родича, что приведет с выкупа пленных. Вышел Айррис, молот в руках вынес. Все, кто видел - в пояс ему кланялись, признавали наследником старого Зворра.
«Вот... « - растерянно глядел на князя юноша, - «Как же мне теперь... Что делать-то?»
«А что тут сделаешь? Быть тебе кузнецом здешним, по всему выходит. Пока учеником не обзаведешься»
«Ученик - то пол беды. Зворр с меня слово взял, что я род его продолжу, чтоб не чужим людям кузница да дом ушли, а моим детям. Я обещал...» - стыдно было Айру, да не мог он старику слово не дать.
«Сыщешь котиссу по душе, котят народишь. Красивых, как отец»
«Мне кроме тебя, разве кто-то еще нужен? - покачал головой Айр, пряча молот в седельную сумку, - А ты... ужель так вот меня и отпустишь?»
«Никогда не отпущу, котич. Но слово ты дал... держать придется...»
Айррис усмехнулся, но мысль свою спрятал подальше, от князя укрыл туманом.
«Едем, ми асте, в думской палате уж заждались, небось».
- Едем, котич, - и свои мысли Эримин при себе удержал.
В Белом Озере задержались недолго. Город, хоть и лишился большей части мужского населения, справлялся сам. В Думе теперь сидели не мужчины, а женщины, а их суд был порой более жесток, но и более справедлив, чем раньше. Князю поклонились, весть об освобождении от подати на два года приняли со сдержанной радостью, предложили отдохнуть да переночевать, но Эримин отказался. Этак, если в каждом селении останавливаться надолго, за зиму с объездом не управишься.
- Проведем еще одну ночку в избушке. Их тут много раскидано.
Айр только вспыхнул румянцем, аж ушки через шерстку заалели.
«Эри, сердце мое... - спросил, когда уже покинули Белое Озеро, ехали по дороге вдоль говорливого, не замерзшего на зиму ручья. - Я тебя в бою видел, с длинным мечом ты ловок. А обоерукий бой тебе как?»
- Да я и обеими руками бьюсь, котич, мечей парных по мне не отковали, - усмехнулся князь.
«Будут тебе парные клинки, ми Эрта. Я их ковать начал, да в полон попал. Ничего, вот вернемся в Высокий Холм, к празднику тебе подарок и закончу. Поглядим, превзошел ли я мастера Кррана, аль нет» - лукаво прищурился Айр.
Князь засмеялся, уникорна по шее похлопал, посылая в галоп.
- Догоняй, котич.
Только пыль снежная взвихрилась за ними следом. Черный Ветер ревнив был, чтоб кто-то обогнал его, да привычен больше к степному раздолью. Айррис сдерживал его, недрогнувшей рукой поводья натягивал, укрощая. И уникорн покорялся. Ни перед кем не склонялся полудикий рогач, а перед немым книссом - склонился. Так до избушки и долетели оба рогача, ревниво друг на друга косясь. Князь только хохотал, скачке той радуясь. Айррис с седла слетел, в снег кувыркнулся, как котенок расшалившийся, плащ скинувши.
«Хорошо-то как, любовь моя! Как я по снегу скучал в Эдане!»
- Да уж, могу представить, - и сам князь разыгрался, валяет в снегу возлюбленного да смеется. Перевернулся Айр, Эримина под себя подмял - силен юный книсс, ловок, против себя прошлого повзрослел, вырос. Склонился над любимым, жарко целуя, словно солнышко весеннее пригрело. А Эримину и горя мало, зацеловывает, взглядом лукавым да руками оглаживает.
«Ми Эрта, государь мой, любимый!» - ох, как сияли зеленью глаза Айрриса, какими жадными были его руки, губы! Мог бы говорить - на весь Лесной край кричал бы о своей любви. Еле вспомнил князь, что негоже любимого в снегах студить, в избушку на руках внес. Нетоплена избушка, выстужена. Тут и Айр чутка опомнился, от князя отстранился.
«Нам тут ночевать, надо огонь развести, воды согреть. Я быстро» - и метнулся по хозяйству крутиться, не дело ведь князя заставлять уникорнов под навес ставить, да дрова рубить. Эримин тем временем нехитрую снедь, что им с собой в Белом Озере дали, на стол собрал. Князь-то он князь, только и к работе домашней попривык.
Скоро стало в охотничьей избушке тепло, в очаге огонь весело полыхал, корчагу со снегом грел-топил. Айррис уникорнам торбы с зерном подвесил, попонами обоих укрыл, чтоб не замерзли ночью. И в избушку шагнул, по пояс голый - дрова рубил, упарился. Князь тоже раздеться успел, на лежанке в клубок свернулся, Айра ждать.
«Не замерз, душа моя?» - юноша к нему под бок сел, пальцы в гриву на спине запустил, когтями каждую прядку выглаживая да вычесывая. Грудью к спине князя прижался, за плечи обнимая.
«Как тут замерзнешь, коль твоя любовь жарче солнца летнего греет?», - и выгибается князь, прижимается да смеется. Кругом голова у Айрриса пошла, сам не помнил, как за загривок Эримина клыками ухватил, как плечи его целовал, следы под шерстью оставляя. А князь только урчит да веткой окоринной гнется, под ласку подставляется. Айр хвост его ладонью выгладил, пальцы вкруг него кольцом сомкнул, в сторону отводя. По спине лентой шелковой скользнул, поясницу язычком обласкал-вылизал, упившись запахом любимого, как медом хмельным.
«Люблю тебя, солнце мое единственное»
«Люблю, жизнь моя, свет мой...» - душой выстонал Айр, с Эримином одним целым становясь, в тело его так вжался, словно никогда больше рук разжимать не хотел. Эримин только взмуркнул глухо, сам навстречу подался, любимого мыслями нежить да собой ласкать.
Сладко было Айру князю своему отдаваться, куда слаще было самому брать, ласками дарить, да слушать, слушать голос любимый, нежить так, чтоб срывался Эримин с мурчанья на откровенный мяв. От этого разум будто жаркой пеленой застилало, и Айррис остановиться не мог. Век бы любимого ласками мучил да слушал. А тот и рад ему петь, под руками выгибаться. Долго еще лесная тишь песни эти слушала, до полуночи, не меньше. А как покатились за деревья луны, застонал князь, на плече своем метку почуявши. Завершился древний обряд Выбора, как должно.
«Люблю, жизни своей больше люблю»
«И я тебя, Эри».
Айррис отдышался, помолчал и сказал князю, прижимая его руку к своей груди:
«Обещай мне кое-что, ми Эрта»
- Что тебе обещать, любовь моя?
«Обещай, - Айр посмотрел ему в глаза и взгляд не отвел, продолжая, - что если так станется, что Мать-Кошка меня призовет первым, ты не уйдешь следом. Я буду ждать тебя за Закатом, пока не придет твой час. И если ты уйдешь первым, обещай дождаться меня».
- Обещаю, любимый.
«Спасибо, ми Эрта. Теперь я буду спокойнее» - улыбнулся пятнистый книсс, устраиваясь рядом с князем под шкурами и закрывая глаза.
- Подремли, котич. А я пока поразмыслю...
Айррис уже не услышал его, мгновенно уснув, стоило смежить веки. Он был счастлив, и тяжелые думы не омрачали его сна сейчас, забытые и запрятанные в самые глубины памяти. А князь думал. О том, что скоро вернется родич, скольких приведет, на чьем дворе поселится счастье... И о том, как отпустить Айрриса одного, ну, пусть и не одного, а с дружиной, искать Яннами. О том, чтобы ехать с юношей самому, он сгоряча сказал. Не мог он оставить княжество, даже на воеводу. Весной дел прибавится, король, прослышав о том, что Высокие Холмы от черной лихорадки оправились, уже письмо с нарочным прислал, звал в Таллаху, столицу королевства. И сыщется ли княжна-полонянка... Да и что делать с ней, предательницей?
«Родича упрошу... Посулю мерзавку ему в жены... а уж он с ней совладать найдет как, даром, что тугодум, а сердцем верно чует»
Князь улыбнулся: знал бы Маррил, какое «счастье» он ему собирался подкинуть! Это не Радорр, улыбаться и нож за спиной готовить не станет. Чуть что не по его - и нагайкой может приласкать, и за ухо так оттреплет, что мало не покажется. Видно, такого спервоначалу и нужно было в супруги Яннами искать, да Боррин слишком уж дочь любил, побоялся. А Эримину она хоть и сродственница, да по закону ее за деяния такие сразу смертью извести можно, никто и слова не молвит. Только вот Даарри жаль, исплачется, любит сестру-мерзавку. Лучше уж Маррилу отдать.
«Вот и порешил, теперь бы еще сыскать злодейку...»
Мысли князя перескочили на то, что король недаром так зазывает в Таллаху. Что, возможно, придется присягу ему давать. А ведь Высокие Холмы отродясь ни под кем не ходили.
«Ну да, глянем, как получится... Мне король никто, ему за милость жену получить кланяться не стану»
Думы - думами, а сморил сон и князя. А с утра снова дорога, по дороге - Айра грамоте учить, свиток с записями княжьими с ним читать да обсуждать. У юного Слышащего разум цепкий, острый. Где Эримин привычно решить не может, там Айррис, сходу глянув, свою мысль подкинет, непривычную. И так странно, коль задуматься: как князь доселе без него обходился? А сейчас уже и жизни своей без него не мыслит, без советов мудрых да глаз быстрых.
А глаза у его Эрта в зимний день яркий - как небо. Солнечные, голубые, ровно угольком кто подвел - в ресницах черных. Кто сказал, что некрасив серый в пятнышки книсс? Красив на свой лад, а князю и вовсе - беспримерно. И нос с горбинкой ничуть не портит, и грива еще не отросшая до прежней длины - на ветру антрацитовым шелком полощется, искры в ней синие проблескивают.
«Шею не сверни, глядючи», - внутри что-то хохочет звонко. Айр смешливо щурится, ушами прядает. А на ушках, серых, с нежной шерсткой, кисточки черные. Ох, знатно подгуляли северяне в его роду.
- А пошлю-ка я сватов тебе за невестой в клан Барсов, - муркнул князь, невеселую усмешку пряча в усах. - Красивых деток народишь, загляденье будет!
Айр нахмурился: не до деток пока... Самому странно, что слово дал... Да только держать придется.
Объезд княжества Эримин предложил закончить в той деревушке, где родился Айррис. Юноша не был дома уже почти шесть лет, и, если честно, даже не знал, узнают ли его родители и друзья? Но он только согласно склонил голову, направляя уникорна на знакомую с младенчества тропу, ведущую к поселению клана Дрейр.
Чем ближе становилась деревня, тем сильнее сжималось сердце Айра. И тем больше он выпрямлялся в седле, разворачивая плечи и поднимая голову. Деревня, как и все другие поселения княжества, отправила своих мужчин в ополчение. И вернулись домой всего лишь двое из десяти. Айррис, проезжая по единственной улочке, видел на воротах домов белые ленты, посеревшие от непогоды и пыли, но так и не снятые. Волной постыдного облегчения и радости затопило сердце, когда на двери своего дома он такой не увидел. Но эти чувства схлынули, пропали, едва на порог вышел отец, опираясь на костыль и искусно вырезанную деревянную лапу вместо живой правой. Айр пушинкой слетел с седла, кинулся к нему, как никогда еще сожалея, что говорить не может. Князь смотрел, как Айр обнимает отца, с места не двигался.
Айр за прошедшие годы вытянулся так, что отец стал ниже него ростом. И когда он отыскал в себе силы отстраниться, смутно чувствуя, что происходит что-то не то, и опустил глаза, стирая с них непрошенные слезы, отец отступил от него на шаг и поклонился, тяжело, но с холодным достоинством. Айррис отшатнулся, оглянулся на князя:
«Что... что он делает, Эри?»
«Не знаю», - князь тоже растерялся.
Айр перевел взгляд на отца, но тот упорно не глядел ему в глаза. Из дому вышла мать, нестарая еще котисса, юный Слышащий был похож на нее, как две капли воды.
- Мама? - позвал ее одними губами, потянулся к ней. Она отступила за спину мужу, так же кланяясь.
«Мама, что ты... что вы делаете? Неужели вы меня не узнаете?» - Айр упрямо сделал шаг вперед, пытаясь заглянуть ей в глаза.
- Мы счастливы лицезреть князя и его Эрта, - наконец, разомкнул губы глава клана Дрейр, - но нам не нужна помощь, и все споры мы решаем сами.
Эримин посмотрел недоуменно, еле заметно нахмурился:
- А сына вы видеть несчастливы?
- Мой сын уехал в Высокий Холм шесть лет назад. И с тех пор я не знаю, где он, и что с ним стало, - Нийнарр Дрейр упорно отводил взгляд от застывшего столбом Айрриса, который не то, что подумать - вдохнуть не мог. До него, наконец, дошло, с чем связан такой прием. Но поверить в то, что отец, а за ним и мать, и сестры, соседи, друзья, весь клан - станут считать, что он лег под Эримина ради того, чтоб стать кем-то большим, чем простой дружинник... Это было выше его сил.
- Ну так я расскажу, что с ним стало, - медленно цедил слова князь. - К кузнецу в ученики пошел твой сын, после со сватовством княжеским в Дубравы отправился, жизнь поезду княжескому спас, когда враги ночью напали, за то и опоясан был... А после в бою князя собой закрыл, стрелу в горло получил, голоса звонкого навек лишился да в полон попал. А нынче к лапам сына твоего князь твой все владения сложить готов, прости мне, не уберег я Айрриса, меня он закрыл да за то жизнью едва не поплатился.
Повисла тяжелая пауза. Нийнарр все-таки перевел взгляд на сына, вглядываясь в него, как в чужака.
- Значит, мой сын погиб, как герой. Никогда в роду Дрейр книссы с книссами ложе не делили, и Айррис не мог. Твой Эрта - не мой сын, князь.
Эримин только головой покачал:
- Найдет и тебя твое предназначение. В лоб сшибет, когда ждать не будешь... Вспомнишь, как сына родного мертвым объявил.
- Айр! - откуда-то из-за угла дома вылетела светло-серая котиссочка, лет десяти на вид, сходу запрыгнула Айррису на грудь, не обращая внимания на замерших взрослых, ткнулась личиком в шею юноше. - Ташши! Ты приехал!
По щекам Айра покатились слезы, он неловко обнял котенку, погладил ее по растрепанной гривке.
«Ланна, сестренка... Только ты меня и признала...»
- Я так соскучилась, ташши! А чего ты молчишь? И почему не заходишь?
Князь невольно сам улыбнулся, глядя на девочку. Славная малышка, вот уж кому все равно, что там о брате твердят. Айр присел, ставя девочку на снег, заправил ей за ушко прядку черной гривы. Взял за руку и провел по своему горлу тонкими пальчиками сестры. У нее расширились и без того огромные голубые глазищи, мигом наполнившись слезами:
- Ты не можешь, да? Ничего, я про тебя Иннае и так все уже рассказала, она же совсем маленькая была, когда ты уехал. Идем, идем со мной, она тебя так увидеть хотела!
Айррис оглянулся на князя, беспомощно повел плечом:
«Я быстро, Эри. И уедем отсюда».
Эримин склонил на миг голову. Ланна буквально утащила брата в дом, без умолку рассказывая новости за все шесть лет его отсутствия. Вернулся он через полчаса, пряча за пазуху сшитую из тряпочки куклу, блестя лихорадочно-сухими глазами. Поклонился родителям. Мать так и не произнесла ни слова, отец сухо кивнул. Айррис деревянно развернулся, дошел до своего уникорна и взялся за повод.
«Можем ехать, мой государь».
- Да. Пора домой, ми Эрта. Княгиня уже совсем соскучилась.
Всю дорогу через деревню их провожали взглядами соотечественники Айрриса. Недоуменными, неодобрительными, любопытными. Юноша застыл в седле, как статуя, но эти взгляды жгли ему спину, как удары кнута в плену.
- Не думай, ми Эрта. Они опомнятся.
«Да... наверное...» - Айр смог нормально дышать только когда выехали за ворота. Горло, перехваченное спазмом, немного отпустило, он сгорбился в седле. - «Я не думал... да что я вру-то себе? Я знал, что так будет, Эри. На что только надеялся?»
Князь подъехал ближе, обнял за плечи, прижался щекой к его щеке.
«Все хорошо, мой государь. У меня есть ты, Даарри, маленький Боррин, и Ланна с Иннае. Остальное можно пережить. Все хорошо, ми асте».
Айр вздохнул, словно сбрасывая с себя тяжкую ношу. Достал подарок сестер, улыбнулся, показывая князю: куколка должна была изображать его самого, вероятно. На серой холстине угольком были вычернены пятнышки, а вместо глаз пришиты две мутно-голубые топазовые бусинки. И черная пряжа вместо гривы и хвоста.
- А знаешь, даже сходство есть, - Эримин засмеялся.
«Ланна делала» - Айр улыбался, но в глазах затаилась печаль, отчего они казались не голубыми, а цвета туманного утра.
До Высокого Холма добирались еще три дня, ночуя в охотничьих избушках. Князь старательно мурлыкал, пытался отвлекать любимого ласками от грустных мыслей. В конце концов, Айррис сдался, рассказал ему, почему отец так поступил:
«Клан Дрейр однажды едва не вымер. Два поколения подряд рождались только девочки, и лишь у главы клана подрастал сын. Дочери клана разлетелись по другим кланам, как велит обычай, а в наш никто не вошел - сын главы на Празднике Выбора не взглянул ни на одну котиссу, танцевал со своим другом из соседнего клана, и выбрал его. Это, конечно, старая сказка, но зерно истины в ней есть. С тех пор Дрейры никогда не выбирают Эрта своего пола. Это карается изгнанием из клана».
Эримин только замурлыкал ему теплее, к себе прижал.
- Внуки появятся, отойдет душой.
«Надеюсь, ми асте. Но, чтоб они появились... как же я буду в глаза этой котиссе смотреть, не любя ее?» - Айр вскинул на князя измученный взгляд.
- Не думай пока об этом, маленький, закрывай глаза. Вот так. И спи сладко-сладко.
«Только с тобой мне так спится...» - тихо донеслась до князя его мысль, и Айррис все же уснул, обняв его и спрятав лицо на груди, уткнувшись в пряди рыжей гривы. Эримин нежно обнимал его, думал о делах княжества, покуда сон не сморил окончательно.
А через пару дней вернулся в Высокие Холмы князь Маррил. Не один приехал - наполнилось княжество Эримина плачем счастья, вернулись в некоторые дворы отцы да сыновья. Казна Высоких Холмов, конечно, от этого полнее не стала, но чем только не поступишься, чтоб в княжестве мир был?
Айррис, едва только Маррил на княжеском дворе показался, метнулся на конюшню, вывел ему алого уникорна - того самого, что такую добрую службу ему сослужил. Рогач был сыт, вычищен так, что шкура едва не полыхала на зимнем солнце, и вообще доволен жизнью.
- Ну, добро же, котенок, - прогудел Маррил. - И тебе, родич, поздорову...
- Помню я, Маррил, что тебе все воевода твой хвост жует, чтоб жену ты в терем привел. Спрашивать не стану, с чего ни одна котисса взгляда не задела, только вот есть у меня на примете одна ясноглазка. Нравом мерзка, характером паскудна, без руки твердой мужней распустилась, что роза в саду...
Маррил с минуту шевелил усами, переваривая слова князя, потом захохотал так, что его уникорн испуганно заплясал с укоризненным ржанием.
- Потешил, родич. И что ж за красаву ты мне присватать решил?
- Княжну Яннами, - Эримин тоже хохотнул. Маррил недоуменно воззрился на него, потянул себя за косу, соображая.
- Так ее ж вроде умыкнули куда-то?
- Так разыщешь, - Эримин таким взором чистым глянул, ровно опять деревянного рогача Маррилова сломал и сказку рассказывает, что тот ожил и убежал.
- Добрый ты, - вздохнул князь Маррил, - аж удавить хочется за доброту твою беспримерную. Где ж искать ее прикажешь, княжну эту беглую? Чай, не в твоем погребе спряталась.
- На востоке ищи. На торгах расспроси, не каждый день красоту такую продают.
- А я ее откуда узнаю? В жизни не видал ни разу, - пожал могучими плечами Маррил. А Айррис упрямо вскинул голову:
«Я же тебе говорил, ми кеоро, что княжну искать сам буду!»
- На мою княгиню глянь... Старшая у нее такая же, только пофигуристей чуть.
Маррил снова подумал, оглаживая свою косу, потом глянул на напряженно прислушивающегося Айрриса, старательно делающего вид, что просто стоит тут и ничего не знает, усмехнулся:
- Котича своего, небось, со мной не отпустишь?
Эримин губу верхнюю приподнял, клыки показал, когти выпустил.
«Ну почему?» - мысленно возмутился Айр, - «Я ж писать уже могу, и читать научился, хоть и медленно пока...»
- К весне поеду. Чай, не иголка, в степи не потеряется княжна, - Маррил шагнул к Эримину, оказавшись выше него на полголовы и мощнее, так что от взгляда Айрриса вовсе закрыл, - А ты, родич, коль так мальчонку при себе держать станешь, худо будет, - сказал тихо-тихо, чтоб только князь и расслышал.
- Научи, как с сердцем дурным совладать? На минуту от себя не могу отпустить...
- До весны еще долго, Эримин, пока можешь - держи, дыши им. А как я приеду - отпусти, со мной не пропадет. Хоть мир повидает, а то в Лесном краю вовсе мхом порастет.
Эримин кивнул, усмехнулся невесело.
- Идемте к столу.
Вместо того, чтобы уехать в Дубраву, князь забрал княгиню Даарри и маленького Боррина домой, в Холмы, как только выздоровел, и опасность для них миновала. Чем несказанно опечалил Даймурра. Тот, тенью ходивший за княгиней, за три полнолуния привык к тому, что Даарри считает его защитником и помощником. Хоть и понимал, что княгиня так говорит только для того, чтобы он чувствовал себя сильнее. Но и сама княгиня слегка печалилась, не могла объяснить, в чем дело, только вздыхала изредка да смотрела туда, где лежали Дубравы.
Айррис, вернувшись с князем домой, в Высокий Холм, зашел к ней повидаться и поблагодарить за платок. Подарка у него так и не было, за переживаниями совсем забыл, что хотел купить. Но, когда маленький Боррин потянулся к нему, из-за пояса у юноши выпала куколка, подаренная ему сестрами. Айр подержал ее в руках и отдал котенку. Пожалуй, ничего более дорогого он не купил бы и за все золото мира.
«Что тебя печалит, государыня?» - он долго вглядывался в глаза, мысли и память княгини, потом улыбнулся, различив почти еще незаметный образ Даймурра.
- Здравствуй, Айр, - княгиня обрадовалась. - Как хорошо, что ты с нами... Эррми весь в делах. И я скучаю по Мурру.
Юноша поклонился, улыбаясь. Боррин добрался до матери, ухватил за край платья, мурлыкнул. А потом радостно заурчал, понесшись к отцу.
- Эррми, - засветилась и княгиня. Айррис сидел тихо-тихо, глядя на то, как князь тетешкает сына и обнимает жену.
«Эри, вы такая красивая пара, просто дух захватывает!»
«А уж как они с Даймурром смотрятся - тут уж у меня слов нет», - лукаво фыркнул князь.
«Муррик еще маленький, ему танцевать на Празднике только через год. Я в его мысли не заглядывал, не Слушал. Выбор то, или так, первая детская влюбленность? Хотя... - Айр усмешливо сощурил глаза, - у меня эта влюбленность таки стала Выбором»
Князь только улыбку ему послал, да голову к сыну склонил, позволяя свою гриву перебирать. Княгиня же, освободившись на пару минут от сына, немедля Айрриса заняла - вручила моток пряжи и велела держать, пока она ее в клубок не смотает. Он сидел, держа теплые пушистые нити на растопыренных руках, глядел, как ловко мелькает в пальчиках княгини клубок, и думал, что вот это и есть - счастье.
- Негоже так его держать, родич, - Маррил не уставал уговаривать Эримина. - Отпусти парня. Пока не со мной, хоть в Дубравы отправь, пускай жизни сам учится, не все за твой хвост ему держаться.
- Да вон, уже поучился... - огрызался рыжий князь.
- А пускай еще поучится.
Эримин сдался, согласился отпустить Айрриса в Дубравы, письмо свезти Даймурру от княгини, ответа дождаться да окинуть взглядом княжество, как оно там поживает. Айр, если и удивился поручению, то вида не показал. Хотя глаза засветились совершенно детским еще восторгом: доверили, одного отпускают!
«Все в лучшем виде исполню» - он взял у князя письмо, улыбаясь, - «Не скучай, ми асте, я быстро справлюсь».
«Беги уж», - Эримин его в нос лизнул да шлепка для ускорения придал.
Айр собрался за пять минут, кинул в седельную сумку перемену одежды, мешок со снедью, который ему вручила кухарка, старая Шайррис, молодого дружинника привечавшая, оседлал и вывел Черного Ветра. Помахал выглянувшей из окна Даарри, взлетел в седло и выехал за ворота.
- Ну, смотри, родич, случится что... Поскачешь княгиню себе добывать. Только так от гнева моего спасешься.
Маррил только в усы посмеялся да младшего за хвост дернул.
- Ты б его еще перинами пуховыми обложил да к своему хвосту привязал. Вернее было бы. Ты гляди - парню семнадцатая весна пошла, кузнец не из последних, биться горазд, - он потер плечо, отбитое на тренировке шустрым юношей. - Читать да писать обучился, без голоса не пропадет. А ты опекаешь, как фашшхи - яйцо. Вот погоди, он еще себя покажет.
Эримин только усы встопорщил, на родича зашипел. А Маррилу было смешно да дивно: впервые он видел, чтоб родич так за кем-то дрожал.
Айр особо не гнал уникорна - путь до Дубрав хоть и недалек, да зимой лесными дорогами галопом скакать - рогача только гробить. Так что трусил себе Ветер на рысях, гривой потряхивая, а Айррис книжку в седле читал, у княгини выпрошенную. Смешно сказать - сказки котячьи, простыми словами написанные. Айр старательно разбирал знаки на плотном пергаменте, временами сравнивая их со своим букварем, который ему князь составил. То ль Эримин учил хорошо, то ли грамота наука нехитрая, просто читалось все, да и сказки были интересные, волшебные.
Айр дочитал сказку про Серую Лапку, огляделся, заметив, что уже смеркается. Похлопал рогача по крутой шее, направляя на знакомую поляну. Грустью обожгло сердце: это там Снарр Сорку выбрал, там сам Айр впервые в мысли Эримина заглянул. Вроде, сколько всего после случиться успело, а времени прошло - с котячий хвостик.
Он остановил уникорна, рассматривая чьи-то недавние следы на поляне. Всадник был один, а следа два. Видать, проехал до Высокого Холма, и назад вернулся. Новый след старый перекрывает.
«Интересно, кому это понадобилось зимой ездить? Гонцов к князю не было, я б знал».
Айр расседлал и стреножил Ветра, подвязал ему торбу с зерном и убрел по высокому снегу ломать лапник на лежанку. Хворосту собрал по пути, заметил поваленную окорину, которую можно будет в костер положить, чтоб тлела всю ночь. И мысли сердца не покидали: как-то там сейчас в Холмах, князь ко сну отходит, наверное. И тревожно отчего-то, будто плохое впереди ждет. А что там случиться может? Разве что Даймурр в объятиях задушит за письмо от милой.
Всей душой Айр потянулся к Эримину, в мыслях его образ вызвал:
«Доброй ночи, ми Эрта!»
Князь в зыбком туманном мареве улыбнулся, теплом обдал да истаял.
«Значит, на дневной переход я еще могу тебя дозваться» - усмехнулся про себя книсс, расстелил на лапнике одеяло, завернулся в плащ у костерка, прикрыл глаза, чутко слушая лес. Не пропало предчувствие нехорошее, занозой в сердце осталось. Но так, будто далеко еще беда, спит, надвигаться не торопится. Так и уснул Айрисс, на него хвостом махнув. И сны снились весенние, солнышком пригретые, про луг цветущий да Эримина.
Разбудил его утром Ветер, стянув с хозяина плащ. Айр открыл глаза и рассмеялся: знатно поспал, уже солнышко едва не к верхушкам деревьев подобралось. Погладил уникорна, благодаря за то, что разбудил, засыпал снегом костер, сложил в кучу лапник, другим путникам на растопку, позавтракал вчерашним пирогом с мясом, запил травяным настоем, фляжка с которым всю ночь на краю кострища грелась. И отправился дальше.
И второй день прошел, ровно как и первый, Айррис читал, потом спешился и пробежался немного рядом с рогачом, разминаясь, потом снова читал до сумерек. Переночевал на первой попавшейся поляне, искать лагерный стан не стал в потемках. Вытоптал себе пятачок под костер и лежанку, чуть посидел у костра, пытаясь до Эримина дозваться, не сумел и уснул под присмотром Ветра. А рогач ходил, пофыркивал, даже плащ обжевал немного от любви к смешному коту. И постукивал копытами, сны недобрые отгонял.
На третий день Айррис успел к закату, пока не заперли ворота Спящей Дубравы, еще не отстроенной заново, но обнесенной стенами «на вырост», въехать в город. Страже у ворот пришлось показывать письмо с княжеской печатью: после нападения разбойников с Радорром во главе, Даймурр, по настоянию наместника, учредил дозоры из городских жителей. Чужаков в город пускали только с подписанной их государями подорожной. Или гонцов с письмами.
- Проезжайте, - кивнул стражник.
Город встретил запахами выпечки, смехом - Дубравы оживали. Айр проехал по улице, облизываясь на лотки с пирогами и жареной рыбкой, но покупать себе что-то не стал: Даймурр голодом морить не станет, накормит. У ворот замка снова предъявил письмо, правда, пришлось еще и знаками объясняться, чтоб к маленькому князю сразу провели.
- Айр, здравствуй, - Даймурр ему обрадовался. Юноша тепло улыбнулся, обнял котенка.
«Совсем вырос, скоро меня перерастешь».
Отдал письмо и деликатно отошел в сторонку, чтоб не мешать читать. Даймурр шевелил губами, читая, тепло урчал, потом свернул пергамент и спрятал за пазуху, поближе к сердцу.
- Как она? Как князь?
Айррис вынул свою азбуку, там, на последних листах, было еще место для записей. Попросил знаками перо, взялся писать, старательно выводя руны, потом показал Муррику.
«Скучает по тебе Даарри. Князь здоров уже. К нам вернулись люди, немного, правда».
- Ой, как хорошо, - по-детски обрадовался котенок. - Идем, покажу твою комнату.
У Айрриса заурчал живот, в котором с утра не было ничего, кроме последнего куска пирога, уже зачерствевшего, и пары глотков настоя, яснее ясного сказав, что комната обождет. А вот накормить дорогого гостя не мешало бы прямо сейчас.
- И на ужин пойдем, ты как раз подгадал, - Мурр потянул его за собой.
За ужином Айррис встретился с наместником Саннарром. Тот, нестарый еще, но уже посеребренный сединой, воином не был. Начинал при государе Нааррэ Леоне учеником лекаря, сыну его, Иррасу, уже был добрым врачевателем. Самого доверенного отпустил в Дубравы король, не поскупился.
- Поздраву тебе, Айррис, - наместник ему и поклонился уважительно, и кивнул приветливо.
Юноша ответил глубоким поклоном, приложил руку к груди.
«И вам доброго здоровья, мастер Саннарр» - наугад потянулся к разуму наместника, услышит ли? Лекарь улыбнулся:
- Я разуметь разумею, а отвечать не могу, не обессудь.
«Этого уже достаточно, мастер! - обрадовался Айр, - На все слова пергамента не напасешься, а так вы хоть слышите меня, писать нужды нет. Толмачом Даймурру послужите?»
- Послужу, - кивнул наместник.
С этой минуты Айррис будто стал свободнее, он рассказывал о том, что делается в Холмах, о том, как Эримин уламывал своего родича жениться на княжне Яннами, а прежде того - ехать ее искать, о том, что и сам поедет с ним. Пока Даймурр зевать не начал, слушая пересказ наместника.
- Ну, об остальном завтра поговорим, - Саннарр поднялся. - А сейчас всем пора свернуться в клубочек и посапывать.
Даймурр встрепенулся, на правах хозяина все-таки показал Айру его комнату, одну из гостевых, и убрел к себе спать. А Слышащему не спалось. Это напомнило о той, первой ночи в Дубравах. И добро бы, о ласках Эримина, так нет же! Тревога-заноза снова зашевелилась в сердце, не дала сомкнуть веки. Айр даже раздеваться не стал, поверил, как ходит в ножнах охотничий нож, подаренный князем. И выбрался на замковый двор, кивая стражам.
И все тихо было бы... Кабы не звук рога. Вроде, охотничий сигнал. Да кто в здравом уме ночью охотиться будет? Да еще и так близко от города?
Айррис насторожил уши, замер, поднявшись на стену замка.
«Мастер Саннарр, простите, вы еще не легли?» - позвал наместника, как единственного, кто его слышать мог. Тот вылетел на стену минуты через три, взъерошенный.
«Поднимайте тревогу, только тихо. Слышите?» - Айр показал направление, откуда последний раз слышал звук рога. Советник закивал, соскользнул вниз. Юноша тоже ушел со стены. Нужно было найти себе что-то более приемлемое для боя, чем охотничий нож. В том, что будет бой, уже почему-то не осталось сомнений.
«Радорр. Больше некому. Такое чувство, что это я его сюда притянул... - Айр потер нос, зло сощурился и снова потянулся к наместнику мыслями: - Мастер, у вас есть доверенные люди, чтобы отправить сообщение моему князю и королю?»
- Найдутся, малыш, сейчас отправлю, - снова возник рядом наместник, успокаивающе сжал плечо и убежал командовать.
«Пусть поторопятся. Если Радорр замкнет кольцо вокруг города... Мы не знаем, сколько у него воинов. И кто они. Возможно - снова наемники, и тогда плохо дело. Выставляйте всех бойцов, вообще всех, кто умеет стрелять, на стены. Котлы с кипятком. О, Мать... Как все не вовремя!»
Рог снова зазвучал уже ближе. Но всадник выехал только один... Сам Радорр.
«Что-то я не пойму...» - опешил Айррис, рассматривая бывшего князя. «Он решил в одиночку захватить Дубраву, или на холмах укрылось целое войско?»
- Князь Даймурр… - голос всадника срывался, хрипел. - Выходи, сразись со мной по старому завету, один на один!
«Мастер Саннарр, присмотрите за князем, - немедленно вскинулся Айррис, предчувствуя, что мальчик может кинуться очертя голову в бой, только ради того, чтобы Даарри потом его похвалила, не думая о последствиях. - Заприте, что ли. Вы будете нужны мне сейчас».
- Мальчик спит. За ним присмотрят... А что нам делать? - советник выбрался на стену, ежась на зимнем ветру.
«Будете отвечать за меня. Вы знаете древний закон Карр-Арх? Вызов на поединок до смерти может быть брошен любому кровнику. Но если ему нет еще четырнадцати - за него бьется старший родич. Я Даймурру не родич по крови, но я Эрта князя Эримина, и могу выйти за него на поединок по праву силы. Только нужно что-то, посерьезнее моего ножа».
- Ступайте в оружейную, там много чего.
«Спасибо, мастер», - кивнул Айр и бегом кинулся, куда сказано было. Добежал за полминуты и даже не заблудился, быстро осмотрел клинки, выискивая тот, что будет ему по руке. И обрадовано усмехнулся, отыскав такой. Рукоять легла в ладони, как влитая, баланс у меча был идеален, заточка - великолепной. Странно, что его держали так далеко, за стойкой с другими мечами.
Айр прицепил к поясу ножны с мечом, сноровисто связал шнурком отросшую уже до плеч гриву. Накинул плащ и вышел на галерею, ведущую на стену.
Радорр ждал, подъехавши к самой стене города, где она примыкала к замковой. Завидев Айрисса, хрипло и безумно расхохотался:
- Я вызываю князя, а не дружинника.
«Я отвечаю по праву старшего», - ответил Айр. Наместник повторил его слова, стоя за спиной.
- Ты не родич мне или этому ублюдку.
Айррис усмехнулся, вскинул голову:
«Я - Эрта князя Эримина. Значит, родич, предатель»
- Выходи, - ощерился Радорр. - Выходи, сразись со мной.
Айррис не стал ждать, пока откроют ворота замка - прыгнул вниз со стены в мягкий снег, приземлился на четыре конечности, как предок книссов - рриш. Поднялся, сбрасывая плащ и шерстяную пелерину, оставаясь в штанах и рубахе. Его живот, грудь до подмышек и верхнюю часть бедер защищал кожаный пояс-корсет с металлическими накладками. Больше никакой брони на Айррисе не было. Радорр тоже скинул плащ, соскочил с уникорна, отослал его подальше шлепком по крупу. Шагнул к Айру, отвел в сторону руку с мечом и стал красться, обходя противника по дуге.
«Пляши, пляши, предатель. Покажи, чему и как тебя учили», - думал Айр, зеркально повторяя маневр противника. Ущербные луны давали достаточно света, и тени причудливо скользили и сплетались в нем.
Учили князя-отступника хорошие мастера. Он прянул вперед, нанося обманный удар, увел клинок вбок и рубанул без замаха. Айррис не стал принимать этот удар - чуть отвел меч, спустил чужой клинок по лезвию, высекая искры. Взмахнул хвостом, засыпая Радорру глаза снегом. И ударил немедленно в слегка раскрывшийся бок противника. Снег чуть окрасился оранжевым, однако следующие удары на Айрисса посыпались легкие и быстрые. Радорр был старше, много старше и много опытнее. Но то, что его невесть где носило больше года, сказалось на здоровье книсса не самым лучшим образом. Айррис чуял его слабость, как чуял запах болезни. Он был моложе и сильнее, и этим следовало воспользоваться в полной мере. На каждый выпад Радорра Айр отвечал, вкладывая в удары как можно больше силы. Словно работал в кузнице над упрямой заготовкой.
Князь шипел, бросался в атаку все безрассуднее. Айррис ушел в оборону, выматывая его, с легкой улыбкой на губах следил, как расползается кровавое пятно по одежде Радорра. А потом, поймав его на ошибке, закружился, нападая, заставляя пятиться шаг за шагом, пока тот не споткнулся. Кончик на совесть отточенного лезвия скользнул словно бы мимолетным холодком по горлу князя, вспорол ему кожу, но не слишком глубоко. Радорр зашипел, снова ринулся вперед, совершенно обезумевший. Айррис встретил его выпад, лезвия клинков столкнулись с такой силой, что удар отдался болью в руках до самых плеч. Юноша оскалился, глядя в затянутые поволокой ярости глаза своего кровного врага. Оттолкнул его, сразу же ударив следом, в грудь, туда, где уже не прикрывал тело боевой пояс, только рубашка, погружая лезвие меча точно между ребер. И перехватил правую руку Радорра на замахе, сжал сильные пальцы, чувствуя, как хрустят кости. Князь выронил меч, затрепыхался на клинке, глядя на юношу мутнеющими глазами. Айррис провернул лезвие в ране, вкладывая в это короткое движение всю свою ненависть и боль потерь, весь свой страх в неволе, страх за Эримина, за Даарри, за Даймура, даже за глупую Яннами. И вырвал клинок из тела князя, отступая на пару шагов, тяжело дыша. Радорр, хрипя, повалился на окровавленный снег, загреб его пальцами, словно желал врыться в землю Дубравы.
Айррис опустил меч, сгорбился, прижал свободной рукой горло, отзывающееся болью на каждый рваный вздох. Краем уха услышал, как скрипят открывающиеся ворота замка. Выпрямился и подошел к умирающему князю. Пнул подальше в снег его клинок и наклонился над Радорром, силой врываясь в его разум.
«Ты проиграл, предатель. По праву победившего в Карр-Арх, я забираю твой княжеский венец».
«Яннами...»
«Где она?» - хватка Слышащего стала еще жестче, не позволяя сознанию Радорра ускользнуть во тьму.
«В Сориме…»
«Я ее найду. Иди... с миром, да будет Мать милостива к тебе» - устало закончил Айррис, обрывая связь. Глаза Радорра закатились, жизнь покинула истерзанную оболочку. Айр осел в снег рядом с телом князя-отступника, чувствуя, что все силы ушли на этот бой, и подняться самостоятельно ему теперь не светит. А еще чувствуя боль там, где Радорр все-таки зацепил его, распоров полотно рубашки и шкуру на плече и груди. И холод, который отступил во время боя, теперь вгрызался в остывающие мышцы.
На плечи лег тяжелый плащ, согретый чужим телом. Айра подняли в четыре руки, что-то говорили, но все глушил тяжелый звон в ушах. Он мотнул головой, откидывая мокрые от пота и уже замерзающие на ветру пряди гривы с лица, встретился взглядом с наместником.
- Он был один, Айррис. Никого больше нет.
Юноша кивнул, оседая на чужие руки.
«Эримин расстроится…»
Князь примчался через два дня, едва не загнав Чара. Рыжим вихрем взлетел по лестнице в гостевые покои, с хрустом открыл дверь вовсе не в ту сторону, в которую она должна была отворяться.
«Тише! Тише, ми асте! Все в порядке» - Айр вскочил ему навстречу, отстраняя наместника, который вспомнил о том, что он лекарь, и лично пользовал спасителя Дубрав. Эримин подхватил юношу в объятия, прижал к груди, бережно и нежно. Тот прильнул к нему, как побег алого плюща к могучему стволу горного леара. Так захотелось вдруг почувствовать себя не сильным и взрослым, а маленьким и слабым. Но мгновение слабости прошло, и он снова выпрямился. Его Эрта нужен не ребенок, а соратник, тот, кто в любой момент сможет прикрыть спину в бою. Шеррах.
- Как же я горжусь тобой, ми Эрта.
«Было бы чем, свет мой. Знал бы ты, как я испугался, что Радорр снова привел под стены Дубравы наемников!» - фыркнул Айр.
«И потому за стены в одиночку сиганул?»
«Он вызывал на Карр-Арх. Не мог же я отправить на верную гибель Даймурра или наместника?» - Айр потерся о плечо князя щекой. Эримин только вздохнул, пригладил языком шерсть за ухом любимого.
«Прости, что заставил тебя волноваться, ми ашшии асте. Прости, свет мой», - Айррис покаянно прижмурился, прижал уши, склонился, касаясь лбом его ладоней.
- Хорошо что жив остался. И цел почти... чудо ты мое, чудовищное местами.
«А! Я узнал, где Яннами! - Айр подскочил, улыбаясь и размахивая хвостом. - Можно будет не объезжать все невольничьи базары Востока!»
- О, вот как. И где же она?
«В Сориме. Я тут карты вчера смотрел, это даже не на Востоке, а еще дальше. Видать, Радорр старался подальше ее продать, чтоб никто не нашел... - Айррис помолчал, потом передернул плечами. - Он о ней вспоминал. Перед самой смертью - только о ней и думал. Не о княжестве, не о себе... Как так, ми Эрта?»
- Неведомо никому, котич. То ли так любил, то ли так ненавидел...
«Я не понял, любил ли, или нет... Только ее образ видел в его мыслях. И хватит об этом»
Юноша поглядел на князя, потянулся пригладить рыжий вихор буйной гривы, выбившийся из его косы во время скачки в Дубраву... Наместник уже давно деликатно вышел, притворив за собой дверь, косо висящую на одной петле.
«Ми асте...» - Айррис ласково тронул губами щеку князя, провел шершавым язычком по его усам, щекоча. И Эримин увлек его на ложе, обнимать да нежить, всего вылизывать.
Через полдекады, когда затянулись раны, полученные в Карр-Арх, наместник разрешил Айррису сесть верхом. При том состроил такое лицо, что сразу становилось ясно: будь его воля, он продержал бы Слышащего в постели до полного выздоровления.
- Ждите гостей в скором времени, - загадочно напутствовал выезжающих со двора князя и его Эрта, хитро улыбаясь.
- Каких гостей? - Эримин озадачился.
- Больше ничего не скажу, и не просите. Доброго пути! - и рукой вслед помахал.
«Странный он какой-то последние дни. Будто каверзу готовит. А Услышать его я не могу - закрыт его разум для меня.
- Да ему каверзы строить не с чего. Приятных сюрпризов, видать, ждать надо... Да Маррила еще послать за женой надобно.
«Весной. Весной поедем. Уж под его присмотром я в неприятности не влезу... надеюсь», - Айр усмехнулся, потер под плащом еще перебинтованную грудь. Двигать левой рукой было тяжело, он даже не представлял, как умудрился Радорру сломать запястье - с такой раной? Впрочем, в пылу боя и не такие чудеса случаются. Отличился, нечего сказать.
- Ох, за хвост бы княгиню ту, да к рогачу...
«Она не виновата, что такой муж ей непутевый попался. Аль спорить станешь, что не в муже дело?» - Айр пытливо склонил голову к плечу, глядя князю в глаза.
- Не в муже дело, котич. Не замужем была, как сестру младшую изводила.
«Знаешь, ми асте, я ее судить не хочу. И не могу, не услышав. Кто теперь скажет, муж ли, няньки глупые, сплетни да пересуды виной тому, что она такая выросла? А Радорр? Чужая жизнь - драконидские пещеры, свет мой».
- Ну, вернете ее в Дубравы, там и послушаю.
Жизнь в Высоком холме текла своим чередом, словно и не было гонца из Дубрав, словно и не ездил никуда Айр. Хотя, свидетельством его поездки была целая кипа писем, которые ему, страшно смущаясь и так, чтоб не видел Эримин, вручил Даймурр. Даарри просто расцвела, когда юноша передал ей все это богатство, старательно запечатанное княжеским перстнем и разноцветным воском. Князь только посмеивался да делал вид. что не замечает ничего - не хотел жену смущать.
Айррис, как только позволили раны, вернулся в кузницу, к мастеру Кррану, взялся за обещанные клинки для Эримина. Они должны были быть не привычно прямыми, с двусторонней заточкой, а слегка изогнутыми, чем-то напоминая книссьи когти. Над расчетом баланса таких клинков Айр корпел каждый вечер, и все равно выходило по иному, когда брался за молот.
- Ты сердцем думай, а не умом, - посоветовал Крран.
Айррис только усмехнулся, и перестал морочить себе голову расчетами. Зато всякий раз в работе вспоминал, как ласкал его князь тогда, в пути по княжеству. И - удивительное дело - у него стало выходить то, что задумано, словно бы само собой. Кажется, только что в горн закладывал перекрученные полосы железа и мерсонита, только вот-вот заготовка наливаться вишневым жаром стала, ан глядь - уже брусок в бадье стынет. Не простая сталь - узорная. Сами себя мечи точить станут, гнуться, что пояс, будут, да не сломаются, не разлетятся на осколки, камень, как масло, резать будут, а перышко свирры коль на лезвие упадет - под своим весом на половинки разрежется.
- Вот так кузнец ковать и должен. Иначе не мастер он, а ремесленник.
«А что вы, мастер, вспоминаете за работой?» - лукаво прищурился Айр.
- А вот то, котич, тебе знать рановато. Ни к чему тебе слушать про двух старых дурней.
Юноша навострил уши и аж вперед подался:
«Ну, ма-а-астер! Расскажите!»
- Да... дело то давнее, забытое. У него семья, у меня кузница. Только вот сына он потерял недавно... Да гордости, боюсь, не убавилось.
«То не мастер ли Зворр?» - Айр честно не лез в голову к Кррану, хоть и мог бы. Уже пробовал - расступалась перед ним стена, которой мастер мысли свои ограждал, как туман под ветром. Крран только рукой махнул:
- Сам знаешь. Ступай, у тебя дел нет? Сейчас же найду.
Айр только головой покачал. Много у него дел. Еще одно вот прибавилось. Никого у старого Зворра нынче не осталось, а гордость... То не гордость, что от любимого отвращает, а спесь. Вот уж чего в кузнеце из Белого Озера Айр не увидел, так это ее. А остальное... Не так и стар Крран, да и Зворр еще молодым фору даст, коль захочет. Не дело это - чувства свои хоронить раньше времени.
- Котенок... Метлой давно на подворье не махал?
«Ой, давненько» - расхохотался юноша, вскочил с лавки, схватил метлу и удрал на двор. За работой и думалось легче, словно разум успокаивался и по полочкам все мысли раскладывал. Крран возился в кузнице, ковал там что-то, ворчал время от времени на глупых котят. Айррис его не слушал, только усмехался, прибираясь на кузнечном дворе, в сараях да под навесом. Потом снова взялся за молот, до поздней ночи выласкивал им будущий меч, закалял в масле да в ключевой воде. А к утру уснул, едва от купальни до лавки добравшись. Так его быстролапый котенок, князем посланный, и нашел - сонного да растрепанного.
- Проснись, кузнец. Тебя князь кличет.
Айр недовольно пошевелил усами, с трудом глаза продрал и поволокся к бадье с водой, что в сенях стояла - умываться. Разбил ледок, что за ночь намерз, окунул голову в студеную водичку - сразу сон как языком слизало.
А князь ждал, облаченный в парадное одеяние. И рядом с ним ждал какой-то незнакомый книсс. Айр мигом почувствовал желание стать маленьким-маленьким и спрятаться за занавеси, или провалиться куда-нибудь в подземелье замка, потому что явился на зов своего князя в рабочих штанах, прожженных в паре мест искрами, и рабочей же рубахе, которых пока еще под плащом не видать. А в замке тепло натоплено. Не жариться же заживо в плаще на меховом подбое? Он поклонился, как подобает кланяться князю, все же - невесть, кто с ним рядом.
- Вот он, - Эримин кивнул. - Присаживайся, Айррис.
У бедного юноши и уши заполыхали. Пришлось плащ скинуть, в глаза князю не глядючи.
«Все хорошо, ми Эрта».
- Ну что, посланник, вы хотели видеть нас обоих.
- По слову Ирре Ларр, князь. Наместник Спящих Дубрав оповестил его, что князь Радорр, предавший своего государя и посягнувший на жизнь старшего в роду, убит. И убит вот этим юношей. Верно ли сие? - посланник короля внимательно и чуть недоверчиво поглядел на Айрриса.
Князь взглядом и улыбкой подбодрил любимого. Айр кивнул, прижав уши.
- Значит, вы отныне владеете княжеским венцом Радорра. Король несколько обеспокоен, князь Эримин... Ваши владения ширятся. Сперва князь Боррин оставил вам Спящие Дубравы. Теперь ваш возлюбленный становится князем еще одного княжества.
«Что?! Но я не собирался... У меня кузница в Белом Озере! Я Зворру обещал! Какой князь, если я читаю с трудом, пишу еле-еле и вообще, я - простой кузнец!» - Айр в панике прижал уши и забил хвостом.
Эримин протянул руку, погладил его по плечу.
- Ты можешь передать корону Даймурру, сыну Радорра. А от княжения в Дубравах не отверчусь уж я сам.
«Так и сделаю. У Даймурра хороший наставник для таких дел, мастер Саннарр обучит его всему, что требуется знать князю. Да и ты, думается мне, не оставишь его без своего покровительства?» - Айррис посмотрел на королевского посланника, заметил в его глазах толику непонимания и усмехнулся: «Объясни ему, ми Эрта, что немой князь - это глупость, достойная сказки».
- Мой Эрта не говорит после раны.
Посланник склонил голову уже с толикой уважения к Айррису. Но с темы не слез:
- Ваши владения, князь Эримин... Король надеется, что вы и ваш родич, последние непокорные, склоните головы...
- ЧТО? - рявкнул Эримин.
«Это с какой стати?» - шерсть на загривке Айрриса встала дыбом. Но немедленно пришла мысль о том, что в Лесном краю и впрямь осталось всего два свободных княжества - Высокие Холмы и Златобор, владения Маррила. И противостоять вдвоем королевству - глупо и тяжело. Вздумай Ирре Ларр силой склонить Эримина и его родича, это удастся ему без особых потерь. Особенно сейчас, когда княжества ослаблены после битвы у Дубравы. Ею он и поделился с Эримином.
Посланник сообразил, что не то ляпнул, заюлил, выкручиваясь:
- Я хотел сказать, что...
- Что лучше нам союзниками быть, князь Эримин. Я податей непосильных не возьму, а королевству негоже лоскутным одеялом быть, прозвучал от дверей глубокий, раскатистый голос.
Эримин, не спеша и не раболепствуя, поднялся, коротко поклонился вошедшему в зал книссу с шерстью и гривой цвета светлого золота и пронзительно-синими глазами. Тот был одет в простую дорожную одежду, и только витой мерсонитовый обруч с капелькой синего трайла указывал на его титул. Айррис глядел на него во все глаза: когда еще доведется увидеть Ирре Ларр - короля половины запада, севера и юга?
- К тому же, родич ты мне, а другие князья, на тебя глядя, роптать начинают, что их свободы лишили, а ты все под мою руку не идешь.
- Десятая вода на молочной пенке! - фыркнул князь, криво усмехаясь. - Троюродная бабка твоего отца моему родной приходилась. Нешто так под свою руку все земли от Великого моря до Северных льдов собрать хочется?
- А вот и хочется, - тряхнул гривой король.
- Никак слава Леона-Объединителя покоя не дает? - сощурился Эримин, напоминая Иррасу о том, как его предок кланы под свою руку собирал, первое княжество основывая.
- Ночами спать не могу, - согласился тот.
- Так ты для того меня под свою руку зовешь, чтоб я тебе колыбельные ночью пел?
- Эрта своему колыбельные пой, а мне подати давай. Набью подушку монетами, сон крепок будет.
Айррис слушал эту перепалку и не мог понять - к добру она, или к худу? Нет, шутят оба, вон, у Эримина ус в ухмылке дернулся, у короля искры в глазах скачут.
«А княжество Радорра, Звездная Падь, вроде как под рукой Ирре Ларр стоит?» - невзначай заметил Айррис.
- Под моей, - согласился король. - Тот первым делом присягать побежал, хвост задрав.
Айррис воззрился на него в немом изумлении.
«Вы меня Слышите?»
- А что ж не Слышать, коли ты думаешь так, что в ушах звон стоит?
Айр покраснел и потупился. Он-то хотел потихоньку у Эримина поинтересоваться, если княжий венец пока еще его - как быть с тем, что Эрта князя вроде как королю присягать должен?
- Ну так что, родич, пойдешь под мою руку?
- Да ветер с тобой, гладь.
Айррис беззвучно рассмеялся, стараясь и в мыслях не хохотать громко, но смех прорывался у него искрами в глазах, легкой дрожью плеч. Король невозмутимо потрепал Эримина по гриве:
- Когда присягу дашь?
- В начале лета.
- А что так долго? - не удержался от вопроса Иррас Леон. Айррис насторожил уши.
- Маррил жениться хочет.
- Неужто? Кому ж это так повезло, такого... красавца повязать?
Айррис фыркнул мысленно.
- Княгине Яннами. Так повяжет... - глаза Эримина потемнели.
«Эри, а если и она... ну, проклята кем-то? Только иначе?» - тихо вмешался в беседу Айр, незаметно придвигаясь к своему князю.
«Посмотрим... Сперва ее найти надо»
- Ну, добро. Слово твое было, князь. Не отступись, - король поднялся, кивнул своему посланнику и со спокойным достоинством поклонился обоим высокохолмцам. - Я в Дубраву ехал, да не удержался, свернул повидаться. Летом уж вы к нам.
- Приедем всей семьей. Поздорову тебе, государь.
Айррис молча поклонился, старательно запоминая Ирре Ларр таким. Потому что был уверен: в Таллахи тот будет вести себя вовсе иначе.
Зимние дни коротки, если ложиться и вставать с солнцем, то пролетает зима, как дикий уникорн вольной степью. Пришла весна, стаяли снега, просохли торные пути. Лесной край оделся в нежное золото свежей листвы леаров, в червонную медь и чеканную бронзу узких острых листьев окорин. Зацвела пышными свечами нер-зима. Айррис потерял покой, силясь успеть все и везде. И когда пришел к концу Тинаэн-ат, а на Кругу стали готовить огненное кольцо к празднику Первого Выбора, он, наконец, закончил свой труд. Клинки, любовно выкованные, закаленные, протравленные кислотами до сине-черных узоров мерсонита по стали, отточенные и отполированные, легли в заказанные для них ножны. А Айррис достал из футляра серебряную флейту.
Днем перед праздничной ночью князя нигде видно не было, словно он сквозь землю провалился. Впрочем, те, кто собирался сделать Выбор, свою пару видеть и не должны были... Последний шанс подумать. Или еще одно доказательство любви, неподвластной разлуке и времени.
Улицы города опустели, словно надвигающаяся ночь распугала всех, как малых котят. Окна были заперты, огни погашены. Над Высоким Холмом повисла тишина. И только когда во всю силу разлилось над миром сияние звездного полотна в небесах, голос Эримина прорезал тишину, наполнив собой весь город:
- Соберитесь же те, кто готов доказать истинность своих намерений, в чьем сердце горит пламя Выбора, что освещает вам дорогу к Кругу.
Они выходили по одному, укутанные в легкие длинные пелерины, неся незажженные факелы. Скользили тенями, молча, делая вид, что все еще не видят, не замечают друг друга. Айррис шел с ними - юными, теми, кто отпраздновал в этом году четырнадцатилетие, и старшими, не нашедшими прежде свою пару. И даже убеленные сединами книссы сейчас были в этих тишайших рядах, по крайней мере, за одного он мог поручиться. Капюшоны скрывали лица, ткань - тела, а аромат горного леара, с маслом которого купались все в этот день - запах.
- Узнайте свою пару... Доверьте сердцу выбор. И встаньте пред священным огнем те, кто готов связать нити судеб в единое целое.
Айррис не двигался с места, когда остальные книссы заозирались, пытаясь по каким-то характерным признакам отыскать тех, с кем хотели плясать в огненном Круге. Он лишь поднял голову, чуть сдвинув капюшон пелерины, устремив взгляд на своего Эрта.
- Соедините ваши руки, зажигайте огонь. Пусть путь ваш в Круг будет короток, и танец ваш легок!
Когда пары, запалив факелы, стали двигаться, одна за другой, в сторону Круга, большой поляны в лесу, где земля была утоптана до каменной твердости, Айррис вынул из-под пелерины флейту, висевшую у него на шее на той же цепочке, что и возвращенный князем трайл. И поднес ее к губам. Ночь наполнилась звуками, в которых сплетался голос ветра, листвы, звон первых весенних дождей, смех и голоса, пение фашшхи и тонкий свист радужных свирр. И постепенно из этой мелодии выделился один звук. Флейта запела голосом Айра. Казалось - еще секунда, и станет возможно разобрать слова. Все прислушивались, крепче стискивали руки, словно укрепившись в своем Выборе.
От кузницы, мимо которой двигались пары, к толпе скользнула тень, помедлила всего лишь миг и крепко ухватила за запястье руку другой такой же тени, выделив ее по заметной хромоте. Подставила плечо, помогая идти. Флейта засмеялась, словно Айррис мог это видеть и был рад. Хотя, как раз Айррис сейчас видел их всех. Вернее, Слышал. Каждую отрывистую мысль. Каждое ожидание. И то, что были те, кому не подсказало сердце... дрогнуло, сбилось, испугалось... не Выбрало свою пару.
Князь, скинув свой плащ, обнаженным пронесся мимо Айрриса, мимо остальных, чтобы ожидать их уже у Круга. Ему Выбирать украдкой не нужно, пред всеми подойдет, не пряча лица.
Айр шел позади всех, и песня флейты утешала тех, кто остался в одиночестве, поддерживала тех, кто колебался, радовалась за Выбравших. И перед ним расступились, когда все уже собрались перед Кругом. Из темноты к поляне выходили взрослые - родители, братья и сестры, жены и мужья. Айррис дошел до князя и опустил флейту, улыбаясь слегка устало. Эримин взял его за руку, привлек к себе.
- Пусть в пламени этих костров сольются ваши дороги до конца времен… - князь шептал, но слышал этот шепот каждый из тех, что стоял на поляне. Факелы полетели в хворост, разложенный вокруг поляны. Взвились языки пламени, Круг опоясало огненное кольцо. Айр сбросил плащ на руки кому-то из тех, кто не будет танцевать, вскинул голову, крепко сжимая ладонь князя.
«Танец, ми Эрта?»
Князь повлек его за собой, говоря с Айррисом без единого слова, одним только взглядом.
Когда-то дикие предки книссов, рриши, сходились на лесных полянах, в схватках выбирая себе достойнейшую пару. Танец Выбора и был такой схваткой. И Айррис вспоминал ту ночевку в лесу, по пути в Дубраву, тот шуточный, тренировочный бой с князем. И понимал, отчего тогда так притихла дружина: увидели не бой, а танец. Князь был язычком пламени. Айр - переливами света и тени. Они сплетались, кружились и взлетали в высоких прыжках, чтобы стать единым целым. Запах ночи - цветов нер-зимы, огня, ароматных поленьев в кострах, запах обоюдного желания пьянил, кружил голову. И Айррис застонал, сжимая руки на плечах Эримина, откинул голову, подставляя ему горло:
«Ми асте!»
И князь чуть сомкнул клыки, подержал немного и выпустил. Вокруг них уже кружились пары, и Айррис потянул Эримина из круга прочь, в тишину и свежесть весеннего леса. А там, окольными тропами - домой, вернее, в кузницу.
«Помнишь, я тебе обещал? Хотел подарить сегодня, на праздник» - юноша развернул лежащий на столе под навесом сверток из промасленной кожи. Хищно засветились оранжевыми и алыми огнями два огненных опала в крестовинах гард. Эримин только ахнул в восхищении, засмотрелся, любимого обнял, долгим поцелуем благодаря.
«Таких больше ни у кого нет», - Айррис легким движением подтолкнул к нему парные мечи: «Попробуй, по руке ли?»
Эримин вытянул клинки, примерился, взмахнул оружием - только воздух запел.
- Вот молодь неугомонная! - раздалось из темноты ворчание мастера Кррана, - Не утерпел таки до утра! Идите отсель оба!
Рядом с ним кто-то глухо фыркнул, Айррис узнал голос и расцвел в улыбке, подхватывая Эримина под руку и утягивая за собой. Не зря он два полнолуния метался от Высокого Холма до Белого Озера, уговаривая старого кузнеца приехать на праздник к нему, погостить. Князь рассмеялся, уводя его дальше, в замок. И была эта их ночь - ласковой, звездной, полнолунной. Счастливой.
Как и обещался князь Маррил, едва весна вступила в свои права окончательно, он собрал полусотню дружины и явился в Высокие Холмы за Айррисом. Рано поутру прискакал, оставив дружинников за пару перестрелов от города, и по замковому двору разнесся его голос, как гром весенний:
- Поздорову всем в этом доме!
Княгиня Даарри погрозила ему из окна детской кулачком, чтоб утишил голос - у княжича Боррина резались коренные клыки вместо молочных, и он изводил всех домочадцев ночами, не давая спать. Эримин выпрыгнул к родичу, утащил в угол двора.
- Что, Эримин, тяжко с детками? - ухмыльнулся Маррил. - Ничего, привыкнешь. Ну, сказывай мне, отпускаешь ли со мной Эрта своего, аль снова под пелерину спрятать решишь?
- С тобой поедет котич. Но береги его пуще своего хвоста...
- Добро, родич, слово мое в том даю - шерстинка с уха не упадет у твоего котича. Ну, зови его, пусть собирается. Дружина ждет, уникорнов не расседлывает. Быстро поскачем, чтоб к Таасс-ат вернуться. Ты и соскучиться не успеешь, - хохотнул Маррил.
«Беги, ми Эрта, пора в дорогу», - пряча грусть, позвал Эримин.
Айррис уже давно собрал себе походный мешок. И теперь только оделся в дорожное, заскочил на кухню, получил у кухарки припасов на долгий путь. Прихватил с собой и меч тот, которым Радорра убил. После того, как король в Дубравы наведался, да все обстоятельства Карр-Арх у мастера Саннарра выспросил, меч Айррису отослали. Владел им раньше сам князь Боррин. Видно то, что Айр клинком покойного владетеля Дубрав с отступником справился, король счел знаком справедливого суда Богини.
Айр сбежал по ступеням, обнял любимого. Ему подвели Ветра, радостно ржущего от предвкушения дороги в родные степи.
- Вернись только, котич.
«Вернусь, любимый. Не бойся за меня, не пропаду»
Эримин поцеловал его. И подтолкнул к уникорну. Уж коль отпускать - то не цепляться до последнего за плечи, с кровью от себя оторвать пытаясь. Айррис, выезжая за ворота, оглядываться не стал - дурная примета, только руку поднял, прощаясь.
И понеслась под копыта рогачей дорога - проселками лесными, после - звонкими степными травами, мощеными улочками торговых городов, колеями в пыли. На ночевках Айр играл на своей серебряной флейте, дружине княжеской по сердцу пришелся голос ее чуть печальный, ласковый. Долго ли в дороге были, аль нет - дни Айру казались одинаковыми, и счет им он потерял. Сыскался и город, Радорром указанный, большой, торговый.
- Ну, - прогудел, въезжая в его ворота, Маррил, - твоя забота, котич, Слушать, пока город объезжать будем. Сумеешь полонянку учуять - не придется мошну развязывать да языки умасливать. Времени тебе на то - декада. Да один никуда не выходи - тут красавцы такие, как ты, в цене большой. А случись что - я тебя и Услышать не сумею, и никто из дружины моей тоже, даже если криком кричать станешь.
Айр только кивнул, соглашаясь. На него и впрямь поглядывали масляно, ровно с места не сходя, глазами несытыми раздевали. Потому дружинники его так и водили по городу, окружив. Трех суровых, грозных златоборцев князь отправлял с Айром всякий раз, когда тот выходил с гостиного двора.
С раннего утра, позавтракав непривычной, пряной кашей с молоком и медом, Айррис отправлялся бродить по городу. Верхом или пешком - медленным шагом в толчее узких улочек. Начали с кварталов ремесленных, хоть и не думал юный Слышащий, что достало бы у ремесленника, даже у золотых дел мастера, выкупить красавицу котиссу. Так и вышло - ничего не услышал Айр, ни отклика малого.
Потом у домов богатых купцов два дня проездили, да все зря. Настал черед Верхнего города, а попасть туда было нелегко - жили там князь Сорима и ближние его, советники да родичи. Что уж Маррил делал, как и кого подкупал - того Айр не знал и знать не желал. Но на седьмой день, когда он уже начал бояться, что ничего не получится, и в Верхний город их никогда не пустят, высокие кованые, с вычурными завитушками, врата отворились перед ним, стоило показать серебряную бляху на алом шнурке, выданную вечером уставшим, но довольным Маррилом.
Айррис ехал по широким, в отличие от Нижнего города, улицам, изумляясь тому, что они, зажатые с обеих сторон высокими стенами, накрыты сверху еще и решетками, по которым вьются плети тамара - сочные, розовато-фиолетовые листья, похожие на зонтики, сплошь перекрывали палящее солнце. Казалось, что едешь в аметистовом тоннеле. Под слоем листьев на длинных черенках покачивались богатые гроздья белоснежных и розовых цветов, которые через три месяца станут длинными, упругими, налитыми горьковато-пряным соком, ягодами, из которых делают густое синее вино. Дорогое, как и все, что привозят с востока. Но вкус того стоит. Айррис лишь единожды пробовал такое, после победы над Радорром, когда наместник Саннарр, глядя на его бледные губы, приказал принести и подогреть разведенного с отваром нер-зимы вина. От этого питья сразу закружилась голова, навалился сон, но наутро слабость прошла, а раны стали очень быстро затягиваться.
Под сводами тоннеля слышалось негромкое гудение засс - мохнатых, трудолюбивых насекомых, которые сами были похожи на маленькие ожившие цветы тамара. Было жарко, хотя Айр и привык к жару горна, но в кузнице хотя бы можно было выйти, окатиться ведром родниковой воды. Здесь приходилось еще и одеваться как можно скромнее, а значит - закутываться с ног до головы в непрозрачный плотный шелк. Хвала Матери, он был белым, и от солнца не так сильно нагревался, как цветные одежды. Но все равно было тяжело. От запаха цветов, почти осязаемым облаком висевшего под сводами тамарового тоннеля, кружилась голова и постоянно хотелось пить. Айр направил коня туда, где слышался плеск фонтанчика. Здесь, в Сориме, такие были на каждом углу, прикрытые от пыли и солнца крохотными беседками. Как узнал юноша, соримцы платили а казну особый налог, на который и содержались фонтанчики. Вода в этом конце Книссаурра была не то, чтобы очень уж дорога, но посреди засушливой степи и на берегу соленого моря пресная влага ценилась высоко. Князь Сорима был заботливым правителем. Маррил, правда, посмеивался, говоря, что на чистку и починку фонтанов уходит, может, пятая часть собранных денег, потому как народ к ним относится бережно, а вот остальное оседает в казне государя. Так чего ж ему заботливым-то не быть?
Даже питьевой фонтанчик в Верхнем городе был красивее и богаче отделкой, чем в Нижнем. Айр спешился, умылся под тонкой струйкой прохладной воды, чуть отдающей медным привкусом. Напился и вернулся в седло, уступая место своим провожатым, которым в плотных полотняных сорочках, штанах да кожаных, с накладками, боевых поясах было куда жарче. Прикрыл глаза, в который раз за этот день прислушиваясь к тому миру, где говорили душой. И внезапно услышал тихий, знакомый по своему сну, плач.
Айррис привстал на стременах, да через тамаровый полог что разглядишь? А дальше, за поворотом улицы, площадь небольшая, туда и стена ведет. И люди там есть, вон, спешит куда-то котисса, укутанная в газовый шелк по самые глаза. Видать, служанка, с базара - за ней следом степенно идет нагруженный по самые уши носильщик с корзинами да свертками.
Айррис чуть склонился с седла, улыбнулся… и замер. Он снова забыл, что не может говорить. Девушка же, заметив его интерес, приостановилась.
- Господин чужеземец что-то хотел?
Он кивнул, указал на дворец за стеной, знаками спросил: «Чей?». Кажется, девушку он позабавил, немой чужак в чужом городе, невесть как оказавшийся в обители сильных мира сего. Хотя… Она внимательно окинула его взглядом, отметила охрану, богатое, хоть и скромное одеяние, красавца уникорна под украшенным серебром и шелковыми кистями седлом. Может, гость чей-то, да заблудился?
- Это дом старшего сына нашего князя, господин.
Айррис поклонился ей, благодарно улыбаясь, вынул из кошеля монетку. Девушка ловко спрятала ее под свой покров, кокетливо стрельнула глазками и заторопилась по своим делам. А юноша порылся в седельной сумке, достал походный письменный прибор и черканул угольным пером на куске местной «шелковой» бумаги записку князю:
«Нашел княжну. Вот только как подступиться - не ведаю. Говорят, это дворец княжича здешнего, старшего сына соримского государя».
Протянул записку дружиннику, знаками «скачи скорее» показал. И остался только лишь с двумя провожатыми, оглядывая ворота и стены, окружающие дворец. Он был и впрямь неприступен, охраняли старшего княжича, как иных пленных не хранят. Только Яннами внутри плакала, и этот ее внутренний плач рвал сердце Айррису. Он остановился напротив окон, потянулся разумом туда, за частые решетки и шелковые занавеси. Но не Яннами его зов Услышала. Из дворца вылетела стража, окружила. Дружинники, да и сам Айр мечи обнажили, попасть в полон - нету хуже участи, лучше уж смерть.
- Стойте, - прозвучал изнеженный, мурлычущий голос со ступеней террасы, что дворец, как балкон, опоясывала. - Что северному варвару нужно у стен моего дома?
Стоял на террасе книсс белый, как снег, в парчовых да шелковых одеждах, камнями самоцветными расшитых.
«Ты слышишь меня, княжич?» - спросил Айррис, отыскав нить его разума - нежно-золотистую, чуть светящуюся. Белый книсс кивнул. Айррис убрал клинок в ножны, знаком приказал дружинникам то же сделать. Улыбнулся открыто, уже к княжичу обращаясь:
«Мы с миром приехали, выкупать невесту князя Маррила. Я знаю, что она здесь, Слышу ее. Черная котисса, зеленоглазая. Яннами зовут».
«А, Слезинка... Иди сюда», - кивнул княжич.
Спешились, Айрриса в дом провели, а дружинным стража копьями вход преградила: не положено чужаков дальше порога пускать. Белый книсс провел его к саду, указал жестом на одинокую фигурку у фонтана.
«Позови ее сам, княжич. Немой я, говорить не могу», - Айр только руками развел.
- Яннами... Слезинка, иди сюда, выкуп за тебя принесли.
Как она ринулась к ним! Бегом, в длиннополых одеждах путаясь. Да только увидела Айрриса, побледнела, губы задрожали:
- Ты? Живой? Иль мерещится мне?
Юноша усмехнулся, плечом повел, чуть кивнул.
«Живой-то живой, не всю кровь тогда из меня ты выпустила, княжна».
- Да ты на него никак покушалась, Слезинка?
«То долгая история, княжич. Я на нее зла не держу, глупая она», - усмехнулся Айррис. А Яннами в ноги ему упала, слезами заливаясь.
- А что на выкуп привезли? - глаза княжича заблестели любопытством.
«Меха, серебро да камни самоцветные. Уж не обессудь, чем богаты», - Айррис голову к плечу склонил, на княжича глядя. - «Как зовут тебя хоть, сын достойного отца?»
- Райсс, - княжич смотрел на него, забавно пофыркивал.
«Дождь? Красивое имя. Меня - Айррис. Я из Лесного края, не с Севера».
- У вас там красиво, говорят... А что вы привезли? Говорят, у вас там чудесные пушные звери водятся.
«Про хищных шиттхов слыхал? Они под землей живут, на живность неосторожную нападают, притаившись в пещерах под тонким слоем земли. Мех у них мягкий, как шелковый, густой и короткий. Шкуры свирр привезли. Видал пернатых змей, с радужным оперением? Красота такая, что глаз не отвести. Торргуса привезли, это редкий зверь, все больше на Севере живет, к нам не часто заходит. Мех у него длинный, теплый, и шкура большая, как раз полог на постель сшить, ночами холодными укрываться».
Глаза княжича светились, он чуть подался вперед, слушая. Айр гадал, сколько ему лет? По виду - взрослый уже, может, постарше самого Слышащего. А по общению - ровно как Даарри сейчас. Красив княжич, да не красивее Эримина.
- Господин Райсс! - от входа в сад к ним бежал распорядитель, выкликая имя хозяина. А княжич и ухом не повел.
«Тебя зовут, Райсс. Ты не слышишь, да?» - понял Айр.
- Я глухой, - княжич развернулся. - Говорите медленней.
Как назло, распорядитель, едва от страха не падая, зачастил:
- Там у ворот князь из этих, лесных, с войском! Требует отдать им пленника какого-то и одну из ваших наложниц, господин! Ай, что делать, господин?!
Княжич нахмурился.
- Да тише же вы. Я не понимаю.
«Это князь Маррил примчался, меня выручать, - Айррис улыбнулся, - скажи своему служке, что ничего делать не надо, пусть князя примут. Он силен, горяч, да думает медленно. С ним и поговоришь о выкупе. Я здесь только чтоб ее найти был».
- Впустите князя, - велел Райсс. - Его проведите сюда, а дружину угостите чем-нибудь, они мои гости.
Маррил рядом с хрупким белошкурым книссом казался просто гигантом. Райсс кивнул ему, приветствуя, улыбнулся.
Айррис предоставил князю и Райссу обсуждать выкуп самостоятельно, посоветовав княжичу заранее предупредить Маррила о том, что говорить следует так, чтобы он мог прочесть по губам. А сам юноша сел на скамью, поглядывая на беседку, в которой укрылась перепуганная Яннами.
- Говорите медленно, прошу. Я не слышу вас, - княжич разговаривал, растягивая слова и глядя на губы Маррила.
- Да я уж понял, - старательно выговаривая каждый звук, ответил князь, чуть усмехаясь. - Напугали вы меня, думал - придется с боем отнимать котича да невесту.
- Так Слезинка - ваша невеста? А как она оказалась на невольничьем рынке?
- А ее бывший муж продал, - бесхитростно ответил Маррил, - а я выкупить хочу. Ее сестра дома ждет, слезами заливается. Да и негоже княгине из Лесного края на женской половине дома запертой сидеть да бездельем страдать.
Глаза княжича округлились, заблестели любопытно. Князь сообразил, что ляпнул не то, и что сейчас придется говорить долго и складно, а на такое он был не мастер. И пошел на попятную:
- Да ты, княжич, лучше у Айрриса спроси, он, хоть и немой, а расскажет. Ты ж его Услышал, сколь я понял?
Райсс закивал, опять восторженно уставился на Маррила.
- Что? - почти невежливо вопросил князь, слегка обеспокоенный таким вниманием к своей особе. Райсс тут же пугливо отвел глаза, помотал головой. Айррис уловил нотку беспокойства и даже обиды от белого книсса, подошел, легко коснувшись плеча княжича, чтоб обратить на себя внимание.
«Что-то случилось?»
Райсс коротко мотнул головой, поднимаясь.
- Я оставлю вас. Простите.
Когда он вышел из сада, Айррис вопросительно посмотрел на князя. Тот пожал плечами:
- Да не знаю я, какая свирра его укусила! То глазел так, что я думал - дырки своими глазищами во мне провертит. А то будто обиделся. Я ему слова худого не сказал!
Айр почесал в затылке и потянулся к княжичу, очень мягко и ласково касаясь его сознания, чтобы не сделать больно. Вопреки привычному, когда Слышащие старались скрывать свои мысли, как Крран и Эримин, Райсс был полностью открыт. Будто цветок, впитывающий вместо солнечного света мысли и эмоции других людей. И стоило быть осторожнее, чтобы ему не стало больно. И сейчас княжич, не разобравшись в настроении Маррила, воспринял то как раздражение. Айррис усмехнулся: Райсс был под стать Даарри. Та же открытость и беззащитность, та же внутренняя юность при взрослом теле. Кому пришло в голову дарить княжичу невольниц, если он к ним и близко подойти не мог - сразу же становился болен, чуя их горе и страх?
«Райсс? Не переживай, Маррил не хотел тебя обидеть. Он просто не привык к такому вниманию к себе. Ты смутил его», - в мысле-голосе юноши была лишь теплая улыбка.
Через минуту белый книсс вернулся, пряча под богато расшитую пелерину мелко подрагивающие пальцы. Шерстка у него на щеках была чуть влажной, будто он умывался. Или плакал.
- Я привык быть один, гости у меня - редкость. Простите, что был невежлив. Берите Слезинку и уезжайте.
«Ну, нет, теперь я так просто не уеду. Если ты всю жизнь один... Как же ты будешь княжить, если любая злая мысль, на тебя направленная, так ранит?» - Айррису хотелось обнять глухого книсса, как иногда он обнимал Даарри, чтобы он почувствовал, что на самом деле не одинок.
- А я не буду княжить, - в голосе Райсса были горечь и яд, - глухой, да еще и Слышащий мысли, при котором врать бесполезно и злоумышлять тоже - такой князь не нужен подданным, такой наследник бесполезен отцу. Им нужен мой младший брат, вот уж кто уродился истинным князем. А я так - ради украшения пиров. Танцую.
Маррил приблизился, неуклюже протянул лапищу, погладил белую гриву. Айррис прикусил язык по привычке, оставшейся еще со времени, когда он мог говорить, чтоб не вырвалось неосторожное слово. Сначала нужно посоветоваться с Маррилом. Хорошо бы и с Эримином, он все же быстрее соображает. Но тут уж выбирать не приходится.
«Райсс, ты разрешишь приходить к тебе, пока мы еще здесь?»
- Приходите, я всегда один, буду рад гостям.
Маррил увел княжну Яннами, завернув ее в поданный распорядителем газовый покров, фыркая на «глупые предрассудки», пообещав отправить носильщиков с выкупом тотчас, как вернется на постоялый двор, где они жили. А Айррис задержался, желая поблагодарить княжича за гостеприимство и щедрость.
«Прости, Райсс, я понимаю, что это звучит глупо... Но... Хочешь, я сыграю тебе на флейте? Ты услышишь, обещаю».
- Сыграй. Хоть узнаю, на что звук флейты похож.
Айр вынул из-за пазухи серебряную флейту на цепочке, любовно протер ее рукавом и поднес к губам. И в этот раз он «слушал» себя так, чтобы Услышал и Райсс. Княжич сидел на скамейке, внимая звукам, шевелил ушами, словно и впрямь слышал. Айррис играл долго, пока не прибыла десятка дружины, сопровождающая громадный сундук с выкупом за Яннами.
«Тебе понравилось?» - он улыбнулся и зачерпнул воды из фонтана - смочить пересохшие губы и горло.
- Очень. Флейта - это так красиво. Спасибо тебе, мастер, - княжич поднялся, вынул откуда-то из складок одежд крохотную шкатулку. - Возьми. Мне не годится, а тебе в самый раз будет.
Айррис в недоумении взял ее и с любопытством открыл. Внутри, на золотистом бархате, медленно выдвинулось из толстого дна искусно выкованное из золота и серебра деревце, потом что-то щелкнуло, и оно закружилось, а шкатулка заиграла простенькую мелодию.
«Какое чудо!» - изумился Айр, - «Спасибо, княжич».
- Мне при рождении ее приезжий мастер-искусник Зворр сделал да подарил, мол, когда услышу поющее деревце, жизнь на лад пойдет. Только не слыхивал я деревца ни разу. А тебе отдаю, обо мне напоминать будет.
«Зворр? А мир-то тесен, так тесен, Райсс! Знаю я мастера Зворра, - Айррис бережно закрыл шкатулку и сел рядом с княжичем, положив ему ладонь на плечо. Были у Айра ладони широкие, мозолистые от меча да молота. - Был у мастера сын, славный воин, сильный да верный. Воеводой у моего князя служил. Да голову сложил в бою. Мы, когда с Эримином объезд границ делали, заехали и к нему. Зворр меня наследником после себя сделал, да слово взял, что женюсь и деток заведу. А я... А у меня - Эримин, ми Эрта. И слово держать надо, и как его сдержать, чтоб ни любимого, ни жену будущую не обидеть?»
- Есть у меня в доме красавицы из разных краев. Любую бери женой. Хотя... Северянка есть. Чтоб семью спасти, на торги сама пришла, собой родителей выкупила. Бери ее в жены. Такая и в работе подмогой станет, и детей крепких выносит.
«Сватаешь?» - усмехнулся Айррис.
- А чтоб и не сосватать? Красива, умна, сильна. Не плачет, не боится.
«А сам что же? Неужто тебе не хочется, чтоб рядом была - не плачущая, не боящаяся?»
- Да не люб я ей. Не то, чтоб брезгует калекой... Да в ее клане не таким почет.
«Добро, погляжу я на нее. А ты, коль она согласится, не сватом - братом мне названным станешь?»
Райсс глянул с удивлением, помедлив, кивнул. Айр же грезил с открытыми глазами, как всегда, когда сила Матери отзывалась в его душе какими-то струнами. Видел сестру свою младшую, Ланну, рядом с глухим княжичем. Не править ему Соримом, это верно. Быть ему первым танцором при дворе Ирре Ларр, не просто Мастером - Учителем. Свой клан основывать. Особый.
Айррис вздохнул, вырываясь из предвиденного будущего в настоящее, встряхнулся, широко улыбаясь Райссу.
«Благословение Матери на тебе, княжич».
Белый книсс почесал ухо.
- Пойдем к северянке?
Айр согласно наклонил голову, думая, как будет объясняться с совершенно незнакомой котиссой. И неведомо еще, умеет ли она читать, чтоб хоть так мочь с ней говорить. И вообще, понравится ли она его Эрта? Хоть и не Эремину с ней ложиться, а если не по нраву друг другу придутся - как меж двух огней метаться будет?
Райсс привел его к маленькому отдельному домику в глубине сада. На двери висела красивая голубая бумага с надписью «Белянка, я дома». Княжич покраснел, смущенно улыбаясь.
- Вот каверза, повадилась мне прозвания давать...
Вместо того, чтобы по-хозяйски распахнуть дверь, он деликатно постучал.
- Входи, глухая белянка, - дверь распахнулась. На пороге возвышалась серая котисса, статью не уступавшая Айриссу. Слышащий глянул, как смотрятся эти двое рядом и не сдержал смешка. Вежливо поклонился, стараясь не глядеть на пышные формы девушки, почти не скрытые, вопреки традициям Востока, многослойными одеяниями.
Котисса подхватила княжича за пояс, легко подняла его, чмокнула в нос и поставила обратно. Райсс, уткнувшийся аккурат в ложбинку меж грудей, еле прикрытых полосой, ткани, пискнул.
- А ты кто? - весело поинтересовалась девушка. - Уже и таких наложников дарят?
Айр качнул головой, улыбнулся ей.
- Это не наложник! - княжич пунцовел от смущения и досады, - Это муж твой будущий, вот!
- О, смотрю, просватал ты меня. И как же я тебя брошу, белянка? Тебя тут мотыльки загрызут.
- Ну, Искра! - Райссу, насколько Айр судить мог, хотелось провалиться сквозь землю. Языкастая девка оказалась, бойкая. И вовсе на пленницу не походила. Дай такой волю - вмиг княжество под свою руку поставит, и все по струнке ходить будут, возразить не смея.
«Вот так чудо, княжич. Она за меня весь мир переговорит», - смеялся Слышащий.
- Вот так и бросишь. Не сметь возражать княжичу, м-мяф!
Северянка рассмеялась.
«Ты хоть предупреди ее, что муж немой будет, чтоб не удивлялась», - Айр неожиданно понял, что Искра ему нравится. И Эримину понравится, сердцем чуял. Котисса и сама уже заметила, что Айр рта не раскрыл ни разу.
- А что ж супруг будущий молчит? Красотой моей сражен?
- Немой он.
Искра только хохотнула:
- А слепой у вас где?
«Видать, еще не встретили слепого. Ну, это дело поправимое. Может, и повстречаем еще».
- Да ты, Искра, совсем меня не слушаешься, - княжич преобразился, стал вдруг строже, во взгляде мелькнула гордая надменность отпрыска высокого рода, привыкшего повелевать. - Сказано тебе - муж твой будущий, князь Лесного краю! - и угадал же, княжеский венец Айр еще Даймурру не передал. - Как ирсе вести себя должно?
Котисса тут же покорно склонила голову перед будущим мужем.
«Что тебе в выкуп за нее дать, брат мой названный?» - Айр положил руку на плечо княжичу, улыбнулся ласково.
- Сам приплачу, только забери, - хохотнул Райсс.
«Забираю. Скажи ей, пусть собирается. Через два дня мы из Сорима уезжаем. Домой, в Лесной край. Княжество мое, вернее, Эрта моего - Высокие холмы. Приезжай, братец. Тебе рады будут там», - Айррис наклонился и крепко его расцеловал в обе щеки и в нос.
- Да кто меня отпустит-то? Сам видишь, в своем княжестве пленный.
«Ну, я за тобой приеду, - пообещал Айррис, - умыкну, как невест в старину крали».
Княжич усмехнулся невесело.
- Ну, коль умыкнешь, то давай, соглашусь.
Айр погладил его по пышной гриве.
«Летом мой князь перейдет под руку Ирре Ларр, и даже если я тебя и весь гарем твой украду, твой отец ничего сделать не сможет. Дождись лета. Я приеду, обещаю».
Райсс кивнул, повернулся к Искре.
- Собирай вещи.
- Да было б что собирать, сам знаешь, бесприданница.
- А подарки мои, разве, не возьмешь? - нахмурился княжич, - Не для того я их тебе дарил, чтоб потом кому другому передаривать.
- Ну, твои-то подарки, белянка, никому не отдам. К вечеру невеста готова будет, - Искра кивнула Айррису.
«Скажи, что я приеду за ней с охраной. Спасибо, Райсс, не думал такого я, не гадал, что встречу в этом краю Матерью благословенного книсса. Вечером явлюсь, еще тебе на флейте сыграю, ташш ми».
Княжич проводил Айрриса до ворот, неслыханную честь оказав. А к вечеру сам из дворца одну из невольниц вывел, северную Искру. Стражники шептались изумленно.
Ждать еще два дня Маррил не стал.
- Зачем? Яннами мы нашли, ты себе даже невесту добыл, чего ждать? Там твой Эрта, небось, уж хвост себе изгрыз. Пока доедем - три декады ветром унесет. Собираемся.
И Айр только час себе выпросил, с княжичем попрощаться. Прихватил нож боевой, собственными руками кованый. Не тот подарок, конечно, что белянке подошел бы. Но не было у Айрриса ничего больше. И охраны с собой не взял, сам на уникорна вскочил, и только звон по камням мостовой понесся. Высока крыша дворца княжича, зорка стража, да и княжич не глуп. Углядели гостя дорогого, по приказу Райсса навстречу стража поскакала, окружила, провожая. Айр благодарно улыбался, спешиваясь в знакомом дворике. А навстречу ему уже шел княжич. Юноша поклонился:
«Прости, что так рано примчался, - в Сориме, в Верхнем городе, не вставали раньше полудня, что изумляло Айрриса до крайности, - но князь Маррил решил ехать сейчас. У меня всего час, чтоб попрощаться».
- Ну, хоть проститься дали, - глухой книсс улыбнулся, протянул руки. - А невольницы все повеселели, на стражу мою засматриваются. И ни одна на меня не глянула.
«А что ж так?» - изумился Айррис, обнимая названного брата, не обращая внимания на лица стражи и слуг. Ох, донесут князю, как бы не наказал дитятко беспутное, что с чужаками спутался.
- Да не по нраву им калека, видать. Как речами соблазнять, коль не слышу?
«Идем, Райсс, скажу чего», - Айр решительно ухватил его за руку и повел уже знакомой дорогой в сад, к фонтану. Княжич за ним спешил, одеждами дорогими траву мел.
«Думал я тебе подарок сделать - нож, что сам отковал. Да сделаю иной. Есть у тебя хоть одна котисса в доме, чтоб статью да голосом на тебя походила?»
- Сыщется одна, - Райсс кивнул - Наложница недавняя, начальнику стражи ладится покрывало вышить.
«Прикажи ей платье да полог шелковый принести тебе «, - Айррис подтолкнул его к двери, что из дому в сад вела. Унесся Райсс, только хвост пышным султаном мелькнул. А минут через десять к Айру начальник стражи двух котисс привел, в ткани укутанных, одна к стражнику прижимается, вторая сама идет, лапками серыми перебирает.
- Посылает тебе княжич подарок драгоценный, да передать просит, что на солнцепеке сморился, проводить не пойдет.
Айррис поклонился, смешинки в глазах пряча.
«Молодец, княжич, верно догадался. Умыкали-то невест, а я жениха привезу. Ты не думай, невеста сыщется, сама с радостью за тебя пойдет. Я то знаю, Мать надоумила. Скажи еще страже, чтоб проводили меня с «подарочком», неровен час, обидит кто».
Котисса серенькая к Айру под локоток прижалась, мурлыкнула, сей ж час вокруг стража собралась, провожать гостя да невольницу дареную. Посадил юноша ее поперед себя в седло, руками обнял крепко. До гостиного двора домчались, ровно кто по пятам гнался. А там уже караван Маррила готов, повозка крытая для котисс, да повозка для приданого и подарков, да еще одна - для товаров, которые Маррил закупил за декаду. Да всадников полусотня в охрану - грозная стража, ни одна шайка разбойная напасть не рискнет. Айррис с княжьей стражей распрощался, напоследок деньгами одарил - на всех кошель с серебром. Без слов «подарочек» в повозку к котиссам посадил, с седла не слезая. И отправился караван из Сорима, бодро да весело.
Искра внутри повозки хохочет, бусами звенит, серенькую котиссу ими увивает. Яннами тоже развеселилась, хмуриться перестала, даже бояться перестала. В четыре руки украсили нежданную соседушку, как небо звездами. А котисса серенькая смеется да помяукивает, ожерельями звенит, браслетами пощелкивает.
- Ты мне кого привез, а? Ты кого привез, котич? Совсем разума лишился, и голову заодно пожелал потерять? - шепотом громыхал на Айра князь, когда по запаху разобрал, какая такая котисса серая в повозке от света прячется. А тому и горя мало - смеется, глазами блестит, отмахивается. И впрямь, умыкнули по всем законам, не против воли, по согласию. И обычай соблюли, три дня прикрывать отсутствие похищенного будут.
Спешил караван, торопился, возницы все уникорнов погоняли. Через три дня князь назад поглядывать стал, да что-то не видать погони, не слыхать топота копыт. Только на пятый день догнали их верховые да повозка. А впереди всех книсс, на Райсса похожий.
- Отец мой, князь соримский, велит к подарку райссову приданого дать, - и в усы фыркает.
Поглядел ему в глаза Айррис, уловил тоненькую, только-только заметить, ниточку дара, что Слышать позволяет. Да и того хватило, чтоб понял его младший княжич:
«Князю соримскому поклон низкий передай. Не обидят ташш-эр твоего в краю Лесном, головой в том ручаюсь».
Кивнул младший княжич, рогача поворотил да и умчался с отрядом своим.
Через полнолуние впереди родные окорины замаячили. Дольше на декаду с ценным грузом пришлось добираться - из троих обитателей повозки лишь Искра верхом ездить умела, сразу почти, когда уехал княжич соримский, уникорна из заводных себе потребовала и в мужскую одежду переоделась. И ехала все время по левую руку от Айрриса, на жениха поглядывая искоса.
А потом впереди огненные всполохи замерцали: не утерпел князь Эримин, встречать караван наладился. Через весь Лесной Край навстречу им пролетел, на скаку с рогача спрыгнул, а Айррис к нему кинулся.
«Как же я соскучился, сердце мое! Как я по тебе истосковался!»
Князь его обнимает, выпустить не может.
- Удачно ли съездили?
«Втрое удачнее, чем должны были», - смеется Айр, в гриву Эримину пальцы запустивши, нежит, ласкает тихонечко, надышаться после разлуки никак не может.
«Это как же так?» - и обнимает Эримин своего Эрта, а родичу когти кажет за смешки.
«Да вот так - Яннами нашли, мне невесту нежданно-негаданно тоже сыскали, вон, серогривая, на кауром рогаче, сидит, исподлобья глядит. Да еще одно чудо умыкнули, ты такого и не видал никогда. Правда, с изъяном чудо, но то не беда».
«Это что ты там за чудо опять умыкнул? А невеста-то у тебя какова, так и смотрит, чем бы мне по голове приложить»
Айррис от смеха даже думать не мог, чуть икать не начал.
«Ничего, подружитесь. Боевая девка, и стрелять умеет, и бороться горазда, а уж на язык остра - куда там клинку, насмерть зарежет. Искра ее зовут. А чудо... Сам поглядишь», - Айр позвал княжича, который, в повозке сидя, ничегошеньки не слыхал, - «Братец мой названный, выгляни».
Райсс из-под полога высунулся, на Эримина глянул, потом ближе подтянулся, кругом того обежал, пританцовывая. И замурлыкал.
«Вот, знакомься - Эрта мой, князь Эримин, государь Высоких Холмов», - Айр за руку его поймал, остановил. Райсс поклонился:
- Райсс из Соримы, князь.
- А что с котиссой-то не так? - изумился Эримин, разглядывая белоснежное чудо в женских одеяниях.
«Это не ирсе, ми асте, это княжич соримский, Райсс. И он глухой, только по губам читать может, да мысли слышать. Его-то мы и украли», - пояснил Айррис.
- Ну, не мелочишься ты, ми Эрта, - засмеялся Эримин. - Как на память сувенир прихватить, так княжича, не меньше.
- Меня на свадьбу умыкнули, - пояснил Райсс.
Эримина шатнуло, он помотал головой, в мыслях мелькнула картинка Айра в свадебном венце.
«Я ему Ланну посватаю, - Айр то ли не заметил этой краткой мысли, то ли внимания не обратил, свадьба ему в любом случае предстояла, обещание старому Зворру выполнять надо, а княжить - пусть Даймурр княжит. Самому Айру и кузницы в Белом Озере за глаза хватит.
- Ладно, тут разобрались, идем к твоей красавице-невесте.
«Ну, идем» - усмехнулся юноша.
Искра с седла сошла, только когда князь с Айром приблизились. Так царственно, что куда там королеве. И поклонилась низко, да не так, чтоб очень. Князь ей ладонь на загривок положил, поклон углубил. Вроде и лежит рука легко, а тяжелее каменной глыбы. Еле Искра вывернулась... Да на князя сразу и бросилась, шипя. Дружина сразу по сторонам расступилась, место обоим дала. Ох и пожалел же Айр, что безголосый! Рявкнул бы на нее сейчас, чтоб осадить... А так - двое дерутся, третий не встревай. И пришлось жениху поневоле отойти, глядя, как его невеста на его же Эрта наскакивает. Молодая, горячая, хвостом по бедрам так и лупит, когти острые выставила, глаза сиреневые сверкают! А князь ее только и успевает по траве валять, разок шваркнет оземь, отпрыгнет, второй шваркнет чуток посильнее. Воспитывает сразу же, силу показывает варварке. Наконец, утихомирилась Искра, встала, в пояс поклонилась.
Айр усмехнулся: то-то же. Не вместно выкупной перед князем хвост пушить да глазами сверкать. А внутри даже жарко стало: приревновала, что ли?
«Ревнива красотка-то», - подтвердил его мысль князь.
«С чего ревновать-то? Нешто влюбилась? Да мы с ней и словом не перекинулись, и даже запиской не обменялись ни разу!» - фыркнул Айр.
«Да кто ее знает».
Дальнейший путь проделали уже все вместе. От Холмов до Златоборья было пути два дня с хвостиком, и князь Маррил отпустил дружину с приданым и товарами домой, а сам с невестой поехал в гости к родичу - Яннами упросила, с сестрой свидеться да прощения у нее просить. Ни у Маррила, ни у Айра язык не повернулся сказать ей, что Радорр на те деньги, что от ее продажи получил, наемников собрал и с отцом ее воевать пошел. И что князя Боррина уж нет на свете, тоже не сказали. А Эримин и помыслить не мог, что они промолчали, думал - знает, и тоже молчал.
- Ну вот... Дом, милый дом... княжич Райсс, у нас осталось мало народу, но вы как раз можете взглянуть на то, как восстает из руин разрушенное княжество.
Во взгляде Яннами мелькнуло беспокойство, она украдкой дернула Маррила за рукав, шепотом поинтересовалась:
- А что случилось? Наводнение? Пожар? Землетрясение?
- Да нет, Радорр с наемниками прошелся, многих погубил.
- Что? Рад? Зачем?! - ее голос сорвался. - А Дубрава?
- А Дубраву он не получил, - Эримин так и не простил Яннами.
- А... а отец? - котисса заглянула в холодные оранжевые глаза, и ответ ей уже не потребовался. Яннами закрыла лицо ладонями, ее плечи задрожали. Айррис поскорее увел княжича Райсса подальше - тот, даром, что ничего не услышал, скривился от того, какая волна боли и печали затопила всех вокруг. Айр и Эремин хоть закрыться умели, чувства свои внутри пряча. Но слова князя слышало слишком много книссов вокруг, и многие из них в этом раздоре потеряли своих родных.
- Жесток ты, родич...
- Предательства не люблю, Маррил. Привязал бы девку за хвост к рогачу, да пустил того по полю, только и пожалел, что саму ее муж на торгах продал. Пускай живет.
- Я не хотела! - Яннами заплакала еще горше. - Я думала, что мы с Радом просто уедем, подальше, к морю или за море. Так радовалась, когда на восток повернули, к Эдану, потом дальше... А он...
- Нет больше твоего Рада на свете, получил, что заслужил. Прекращай реветь, сестре твоей я о предательстве слова не сказал.
Она утерлась краем накидки, шмыгая носом, не поднимая глаз, тихо спросила:
- И кто его?..
- Айррис на поединке.
- Это там ему горло порвали? - она и сама не знала, зачем спрашивает? Какая ей, по сути, даже не вдове, а брошенке, разница, кто и когда убил предавшего ее и свое княжество Радорра, когда и как лишился голоса мальчишка, которого она едва не убила во время побега? Но спрашивала. Потому что молчание давило, как гранитная плита, от него хотелось или выть, или пойти и удавиться на ближайшем суку.
- Нет, при осаде Дубравы стрела угодила, - отвечал Эримин вежливо.
Где-то впереди звучал обеспокоенный голос Райсса, и умиротворяющие паузы, когда Айррис ему мысленно отвечал. Вокруг было почти лето, и два года из ее жизни были вычеркнуты напрочь, прошлое без жалости вымарано из книги судеб самой Матерью, а будущее представлялось туманным и неопределенным. Маррил говорил, конечно, что она ему невеста. Но как-то плохо верилось в то, что ее, опозоренную, предавшую родную кровь, князь рискнет назвать перед людьми и Богиней своей женой.
- Смотри, княжна, станешь княгиней златоборской, чтоб мысли черной против мужа не мелькало. А иначе второй раз милости не допросишься...
Яннами только ниже склонила голову. В том, каким был Маррил, она уже разобралась за время пути. Он мог сколько угодно строить из себя дурачка, тугодума и увальня, занятого только мыслями «что бы поесть?» и «с кем бы подраться?». Но почему тогда все князья, у кого ближники или родичи в плену да на восточных базарах в цепях оказались, шли челом бить именно к нему? И почему он неизменно возвращал, выкупал, пусть не всех, но многих невольников? Сам Маррил только посмеивался, не мешал родичу гневаться. Знал, каков Эримин в ярости - как ветер весенний. Налетит, до кости выстудит да и дальше унесется.
Впереди замаячили стены Высокого Холма, и Эримин спохватился, что его Эрта уже Мать знает сколько времени занят белым чужаком, который слишком уж тесно прижимается к его груди, сидя в седле перед Айром. Князь подогнал рогача, поехал рядом, разглядывая диковинку с далекого востока. Айррис улыбнулся ему, повернув голову. Молчал, но это было уютное, разделенное с Эримином молчание. Уставший за долгую дорогу, почти больной от чужих переживаний, Райсс клевал носом, покачиваясь в седле. Руки Айра прижали его крепче, почти ласково легли на грудь и живот, отпустив повод. Черный Ветер и без понуканий знал, куда идти. Князь сразу же ревновать перестал, умилился на посапывающего белого книсса, тот, почуяв тепло и ласку, заурчал.
«Спасибо», - тихонечко муркнул Айр, в его глазах снова замерцал теплый свет.
«Чудесный он. На ком женить-то собираешься?»
«Говорил же - на сестре. Видел их вместе. Ему б пожить спокойно, он там, в своем Сориме, из дому не выходил, как пленник. Пусть душой успокоится, окрепнет, закрываться научится от чужой злобы. Он же... - Айр не нашел слов и просто потянул князя за собой в любимый ими двумя туманный мир, показывая там Райсса таким, каким «увидел» в первый раз. - Цветок. Доверчивый, раскрытый. Тронь неосторожно - и сломается».
«Беречь надо, на нашей лесной почве приживать, чтоб расцветал ярче»
«А меня мастер Крран снова ругать будет, что ищу на свой хвост заботы», - усмехнулся Айррис.
«Мастеру не до ругани сейчас», - Эримин не выдержал, расхохотался вслух. Айррис тоже рассмеялся - понял, о чем он. А Райсс все так же тихонечко посапывал, угревшись в руках названного брата, ничего не слыша.
«А у меня для тебя сюрприз есть», - лукаво сощурился князь, когда во двор замка въезжали. Айр только голову к плечу склонил: сам Эримин все покажет и расскажет, в свой час. Только сюрприз сам выглянул, замерцал голубыми глазками. Айррис снял с седла так и не проснувшегося княжича, бережно передал его Эримину и только потом сорвался с места, обнял взвизгнувшую от восторга сестру, закружил.
«Удался сюрприз, ми Эрта?»
«О, да...» - пробормотал увидевший робко переминающуюся с лапы на лапу мать юноша. Он-то думал, что князь привез лишь Ланну. Но не приехал в гости в Высокий Холм только отец Айра, упрямо отказывающийся признавать их родство.
«Я в себе стольких запасов такта и не подозревал. Беги, обними мать»
Айррис не ждал от нее извинений, да и не дождался их. На его памяти мать впервые пошла против воли отца, да еще и в таком вопросе. Она просто принимала, как должное, отлучение старшего сына от рода. Но материнское сердце все ж не камень, и Ланна своими слезами, и младшая, Иннае, расспросами о брате, заставили ее пойти против воли Нийнарра Дрейра. И когда в клан Дрейров снова заявился князь, поехала с ним, почти не раздумывая. И детей прихватила.
- А я пока отнесу цветочек... Ох, куда ж его...
«В гостевые покои. Повыше, чтоб шуму меньше было. Пусть сначала пообвыкнется», - Айррис мысленно улыбнулся, обещая, что вечером от своего Эрта не отойдет ни на шаг. Но сейчас все его внимание было отдано семье, которую, как он думал, уже потерял. Князь же озаботился устройством белого книсса, отнес наверх в лучшие гостевые покои, раздел, уложил в постель, укутал потеплее. Для привычного к жаркому климату Востока книсса Лесной край был слишком прохладным. Тот лишь муркнул во сне, благодарно и тихо, и уснул еще крепче.
Маррил почти сразу же увел Яннами в купальни, не стесняясь показаться ей в наготе, по праву будущего супруга. Айррис же внизу знакомил мать и сестер со своей невестой. Ему отчаянно не хватало голоса. Впрочем, Искра сразу же понравилась всем женщинам его семьи, кроме матери. Но мать вообще не одобряла ничего из того, что касалось сына, поджимала губы. Хотя и пошла против мужа, когда Эримин поставил перед выбором.
Между двумя взрослыми котиссами то и дело проскакивали искры. Кайра с младых когтей была воспитана в нелюбви к северянам, когда-то здорово потрепавшим в очередном набеге ее клан и оставившим прабабку женщины с позорным «прибытком» в виде беременности. Искра же считала западные кланы не слишком смелыми, прячущимися в своих лесах и носа в большой мир не кажущими, что и высказала, правда, довольно вежливо, в первые же полчаса знакомства. Сердце Айрриса не выдержало, от схватил девушку за руку, отвел в крытую галерею и выразительно показал выпущенные когти.
- Она сама начала, - фыркнула Искра. Айр передернул плечами и постучал ей по лбу пальцем.
- Непривычно тут, - протянула с тоской Искра. - Женщины забитые какие-то... Хрупкие, тонкие.
Юноша возвел очи к потолку галереи, покрутил в воздухе руками, не представляя, как сказать ей, что она еще и женщин здесь толком не видела, чтобы судить. В лесных княжествах, конечно, не все были воинами, как в северных кланах, но и слабыми котиссы тут не были. Чего только стоила прошлая зима и эта весна. Слишком мало мужчин осталось, а придет осень, за ней зима - и если не заниматься хозяйством, оплакивая потери, то будет голод.
- Хотя красивые. Вот бы мужчин наших сюда к вам, породу улучшать....
Айр пожал плечами - уж наулучшались, полтысячи лет набегов северных на Лесной край еще долго аукаться будут.
«Ты тоже красивая, Искра».
Он подумал и решительно обнял ее, совсем не так, как полагается обнимать девушку. Слишком привык к иным объятиям - мужским, крепким. Искра это поняла, хохотнула:
- К князю своему иди, жених. Я пока в кузницу загляну. Перемигнулась тут уже с кузнецом вашим, подсоблю хоть чем.
Айр растерянно отступил. Она его с толку сбивала своим острым языком. Вроде бы, в один миг такая, что хочется обнять и от всех укрыть руками и хвостом, а в следующий - сбежать от нее на край света. А Искра только фыркнула да прочь метнулась.
Долгий, трудный день завершился не менее трудным вечером, когда Айррис разрывался от желания быть сразу рядом со многими: с сестрами и матерью, с Эримином, с Искрой, с Райссом... Но пришел он только к князю, уткнулся ему в плечо носом и замер, стараясь хоть немного сгладить тот водоворот эмоций, что рвал его сердце на части.
Князь замурлыкал, вылизал ему ушки.
- Сложновато, мое сердце? Ничего, привыкнешь... успокоишься. Никто никуда не денется, все с тобой будут.
«В том-то и дело, что они все будут рядом, а я как в огненном кольце. Мать невзлюбила Искру, Искра фыркает на мать, меня же вообще не считает достойным внимания, раз уж у меня есть ты. Так и сказала: «ступай к своему князю». И ушла в кузницу. И, знаешь, что самое поганое? То, что Зворр и Крран ее немедленно приняли, как дочку, а на меня глядели, как на недоразумение. Даже Зворр! Уж кто-кто, но он-то должен понимать? Хорошо хоть Райсс спит себе тихонечко, уставший, и не треплет мне гриву проблемами...»
«Мнительный ты у меня, котенок. Дай всем снюхаться-осмотреться-сдружиться. Не с первого ж дня всеобщему миру наступать»
«А я так мечтал… Ну, почему с кем-то одним я еще могу мирно уживаться, а с другими такой сыр-бор? Обними меня, ми асте. Я никуда больше не хочу ездить».
Князь обнял его, увлек на постель, уложил с собой рядом, согревая.
- Все будет хорошо. Есть у меня одна идея.
«А можно, ты ее расскажешь завтра?» - Айррис недвусмысленно повел хвостом, отводя его вбок и обвивая Эримина за талию, выгнул спину, прижимаясь к нему крепче. От него буквально волной растекся дурманящий запах желания - долго сдерживаемого, а потому слегка сумасшедшего. Князь сразу все идеи забыл, погружаясь в сладостный любовный дурман и с превеликим удовольствие демонстрируя, насколько же он соскучился по своему котичу.
За одно только это Айррис готов был отдать все, что угодно - голос, руку, хвост, лишь бы оставаться желанным Эримину. Отдаваться ему не только телом, и даже не мысленно, а тем, что больше, душой, тем, что уходит за крайним порогом к Матери. И когда это желание - слиться с любимым полностью - достигло наивысшей точки, Айррис засветился неярким, едва заметным золотистым сиянием, окутал им тело рыжего князя, как нежнейшей лаской.
- Я люблю тебя.
«Люблю» - эхом ответил Айр, поворачиваясь в кольце его рук и обнимая. Припал поцелуем к искусанным, чтоб не кричать в голос, губам, зализывая их, выласкал языком каждую шерстинку на лице князя. И замер, уткнувшись ему в шею, дыша смешавшимися запахами. Через минуту он уже спал сном котенка, упившегося молоком. Эримин, как всегда, заснул лишь после того, как убедился, что его котич мирно посапывает.
А наутро все завертелось с новой силой. И пришлось долго успокаивать рыдавшую то от радости, то от горя княгиню Даарри, переволновавшегося, уловив чужие эмоции, Райсса, пришлось насильно вторгаться в разум Яннами, которая осознала, что натворила своими злыми словами с младшей сестрой, и как разительно изменилась Даарри с рождением сына. Яннами увидела то, чего она, прожив много лет с Радорром, так и не испытала - счастье материнства и взаимоуважения. Поговорив с сестрой, Яннаи ушла в отведенные ей покои и попросила оставить ее одну, подумать. Неладное почуял, как ни странно, не Райсс и даже не Айррис, а Маррил. Выбил дверь и успел перехватить руки княжны, вздумавшей зарезаться собственными когтями за неимением иного оружия. И принес ее, обессилевшую от рыданий, почти без сознания от свалившегося на голову чувства вины, к Айррису.
Пришлось доставать флейту, успокаивать Яннами, показывать без слов, что и она может быть счастлива, что Маррил подарит ей и семью, и дом, что перестанет злиться Эримин. И когда уснувшую, но и во сне всхлипывающую Яннами унес к себе Маррил, пришла мать, показала выкованный для нее Искрой венец. Айррис так и держал в руках флейту. И высказал все, что думал по поводу их с Искрой разногласий с помощью музыки. И порадовался, что они таки нашли повод помириться.
Заглянул мимоходом князь, позвал в сад, обещал чудесное зрелище. Айр пошел с ним, все еще весь во власти музыки. А в саду на качелях примостились рядышком Райсс и Ланна. Сидели, мурлыкали, глаз друг с друга не сводя.
Айррис только улыбнулся:
«Я же тебе говорил».
Удивительно, но белоснежный княжич словно бы чувствовал все, что говорила ему котенка, даже не видя ее губ. Она звала его по имени, когда он спустился с качелей сорвать ей цветок, и он обернулся, уловив ее желание. Словно услышал ее голос. Ланна, в свои десять лет, мыслила чувствами. И ее «ты красивый!» - вплеталось в целую гамму ощущений, которые Райсс ловил.
- Ну что, теперь у нас осталась одна, но очень серьезная проблема.
«Какая?» - любопытно насторожил ушки Айр, идя рядом с князем из сада, чтобы не мешать парочке.
- Что дарить на свадьбу Маррилу и Яннами?
Айррис с головой ухнул вдруг в пряно-свежую волну, словно его обняли руки Матери. Открыл рот и вслух, не своим - глубоким, завораживающим голосом произнес:
- Колыбель.
Not The End