Было темно. Глухая, излюбленно-кофейная летняя темнота обнимала за плечи. Светлое пятно фонаря не раздражало глаз.
Дом спал. Привычные звуки, теплые шорохи… Ему до тошноты захотелось кричать.
Многолетняя, даже не железная, а алмазной твердости и коньячной крепости выдержка позволила схватить ключи и выскочить во двор, не нарушив сонной идиллии.
Ровный асфальт помог не отказывать себе в скорости. Огоньки мелькали, свежий ветер трепал волосы. Ему стало легко и хорошо, так хорошо, что вновь захотелось кричать, отправлять в космос какую-то ерунду, разорвать с этим хаосом навсегда…
Она проснулась и вздрогнула – ей приснился крик. Светлое пятно фонаря на занавесках… Который час?
Она встала и подошла к окну. Темнота цвета капучино. Балкон, глоток свежего воздуха. Зябко и прекрасно – оцинкованная крыша ловит блики луны, случайный, очумевший от бессонницы голубь темным пятном на краю света… Стук коготков птицы смешался еще с чем-то – шорох шин, хлопок двери.
Иррациональное движение назад и вниз не отложилось в сознании. Как тепло, как горько, как правильно здесь. Его улыбка возле ее уха стала шире: «Сегодня я не дам тебе сказать ни слова…»
И ни слова…
И снова вперед…
Как светла прифонарная горечь.
Ты чужой.
Я чужая. Не больно.
Отражайся в моей пустоте.
Я звезду вырезаю из снов
На погоны тебе,
На запястья…
Если это – преступное счастье,
По расстрельной пройдем высоте.
На, бери!
Я держу!
Догоняй!
Превышая предельную скорость,
Задыхайся. Умри в разговорах…
И воскресни во мне…