Часть 14. Рухнул в глазах коллектива
В газете «Известия» Лялин случайно наткнулся на статью «Мы – читатели газеты». Слово в слово текст был идентичен отчёту, изъятому у него Блидманом под предлогом чуть ли не политической ошибки. Автором статьи был сам Марк Наумович Блидман! Лялин был ошарашен. При этом факт заимствования его нисколько не задел. Наоборот, он был польщён: поскольку это доказывало наличие у него кое-каких способностей, благодаря которым он сможет написать сколько угодно отчётов. Главное – иметь первичные материалы, то есть массив анкет. Только сейчас Лялину пришло понимание истинной ценности архива.
С чувством человека, сделавшего величайшее открытие, Лялин спустился из архива в свой сектор, в комнату, в которой он провёл в полном одиночестве первые дни работы в ИСИ. С тех пор минуло всего две недели, а, кажется, прошёл целый год.
* * *
В комнате от народу яблоку некуда было упасть. Нужно ли говорить, насколько велико было удивление и смущение Лялина. Стараясь никого не задеть, он пристроился в уголку. Лялин вспомнил, что сегодня – третья среда месяца, то есть присутственный день, когда все сотрудники сектора должны явиться на работу.
Из присутствовавших Лялин знал только двух своих помощниц – Марину Цыганову и Олю Барсукову, а также кандидата наук Веру Сергеевну Синхронову. Марк Наумович отсутствовал.
От разговоров в комнате стоял страшный шум. Было очень душно. Лялин украдкой разглядывал коллег. По его мнению, все эти люди должны быть незаурядными личностями, поскольку далеко не всем в этой жизни удаётся так ловко и хорошо устроится: то есть, иметь возможность появляться на работе раз в месяц и, при этом, получать зарплату, равную пяти зарплатам Лялина с учётом его незаконной надбавки в половину оклада. Лялин надеялся отыскать на их лицах особую отметку, своего рода печать избранности. Но нет, ничего особенного в их лицах не было. Лица были самые обыкновенные, и разговоры велись самые обыкновенные – о диетах, способствующих худению, о скверной погоде, о том, кто и сколько выпил вина и водки на дне рождения какого-то Абрамова, о растущих ценах на хлеб, колбасу и бензин.
В комнату влетел Марк Наумович Блидман с мокрой гривой волос и распаренным лицом, будто только что принял душ. Держа перед собой портфель из крокодиловой кожи, он протиснулся вперёд.
- Пардон! Прощу прощение, директор задержал, - пыхтел он, усаживаясь на стул, оставленный специально для него.- Начнём, пожалуй. Одну секундочку…
Шеф достал из портфеля платок, тщательно вытер лицо и после этого начал совещание. Марк Наумович без обиняков, простыми словами, не выбирая слова и выражения, обвинил собравшихся в лени, пустозвонстве - в смысле необязательности, кретинизме, творческой импотенции и других прегрешениях, следствием чего явилось лишение сотрудников сектора квартальной премии.
- Если бы не моя публикация, - гремел Марк Наумович, - сектору могли сократить фонд зарплаты! Короче, доигрались! Дальше так продолжаться не может. Я принял решение: с завтрашнего дня сотрудники сектора обязаны являться на работу каждый день и без опозданий. Отлучаться с работы и уходить раньше положенного времени можно будет в исключительных случаях, и только с моего разрешения. Библиотечные дни и прочие отгулы за прогулы отменяются. И ещё…
- Это абсолютно неприемлемо! – перебила шефа кандидат наук Вера Сергеевна Синхронова.
Марк Наумович вытер лицо и мягко улыбнулся:
- Позвольте, уважаемая, полюбопытствовать, почему?
- Что тут не понятного? Научные статьи не могут писаться по приказу с десяти до восемнадцати часов. И уж точно, научные статьи не могут писаться в этой комнате, напоминающей пенал, да ещё в присутствии массы людей. Например, мне идеи приходят исключительно лежа в кровати, когда, пардон, я совершенно голая. Может быть, вы прикажите поставить здесь кровать…
- И раздеваться на работе? – напомнил кто-то из немногочисленных мужчин.
Глаза у Марка Наумовича нервно забегали. Он потрогал себя за нос и бусинки, блеснув ироническим огнём, успокоились.
- Позвольте, уважаемая Вера Сергеевна, спросить, - сказал он, – когда в последний раз вас посетила, как вы выразились, идея?
- Хм, вы будто не знаете, что идеи вынашиваются годами, - ответила Вера Сергеевна Синхронова.
- Прекрасно! Осталось выяснить сущий пустяк: почему в таком случае зарплату вы предпочитаете получать ежемесячно? А?
- И всё равно, у нас не автомобильный завод имени Лихачёва и не конвейер. Требовать от нас, учёных, ежедневной явки глупо и вредно для дела. В нашем институте отродясь такого не было.
Присутствовавшие одобрительно загудели.
- А вот тут вы крупно ошибаетесь, - торжественно произнёс Марк Наумович. – Среди нас есть люди, которые ходят на работу каждый день!
- И вы можете назвать этого умника? – с ухмылкой недоверия спросила Вера Сергеевна Синхронова.
- Так точно. И не только назову, но и покажу. Вот он!
Марк Наумович Блидман поднялся со стула и пальцем показал на угол, в котором уютно пристроился Лялин.
Туда же повернули головы все присутствующие. Лялин непроизвольно вытянулся.
- Вот он! – выкрикнул Марк Наумович, будто показывая выигравший лотерейный билет. – Это наш новый сотрудник – Егор Лялин. Он приходит на работу каждый день и никогда не опаздывает. Благодаря этому за отчётный месяц он сделал больше, чем все вы, вместе взятые. Если он смог, то сможете и вы.
Минутная пауза сменилась всеобщим шумом и выкриками:
- Откуда он взялся на нашу голову?
- Наверняка – засланный начальством казачок? Надо его ковырнуть!
- Тихо, господа учёные! – невозмутимо произнёс Марк Наумович. – Никого не нужно ковырять. Егор Лялин пришёл к нам добровольно, в смысле по собственному желанию. За него никто не хлопотал, не то, что за некоторых. Да, Вера Сергеевна?
- М-м-м.
- Можете не отвечать. Господа-товарищи, этому молодому человеку удалось доказать благотворное влияние дисциплины на творческий труд. Каждый день, как штык, он является на службу ровно в девять, никогда не опаздывает, сидит на месте до конца рабочего дня, по магазинам не шастает, и вот результат – в одиночку он обработал пятитысячный массив анкет. Какие ещё нужны доказательства? На этом диспут считаю закрытым. С завтрашнего дня начинаем жить по-новому. На службу приходим вовремя и каждый день. А теперь, извините, мне пора – у меня сегодня ещё два совещания. Всем привет.
Зелёное пятно блидмановского портфеля проплыло над притихшими людьми.
Лялин стоял в своём углу ровно, будто проглотил линейку. Он не знал, что и думать: с одной стороны, его поставили в пример, а с другой, в воздухе витала напряженность. Он ждал вопросов к себе. Коллеги расходились молча. Он ловил на себе их отдельные взгляды. В них читалось ироническое презрение. Большинство предпочло вовсе не смотреть на него. И лишь одна незнакомая женщина средних лет задержалась возле него, чтобы сказать:
- Не ожидала от вас. Вы, молодой человек, штрейкбрехер. Так в коллективе себя не ведут.
Внутри Лялина что-то оборвалось. Как странно: ещё пять минут назад на душе у него было всё так ясно, можно сказать, легко и весело, и вот, теперь, его будто придавили чем-то тяжёлым. Случилось нечто страшное, нечто такое, что и охватить разумом невозможно! Он оказался в положении презираемого и отверженного человека. Таких людей он встречал, но никогда не думал, что может оказаться на их месте.
Даже его помощница – Оля Барсукова прошла мимо с опущенной головой.
Ушли все, кроме кандидата наук Веры Сергеевны Синхроновой и какого-то странного мужчины. Он сидел немного боком, голова его лежала на левом плече, казалось придавленная небольшим мешком. Приглядевшись, Лялин понял, что мужчина горбат.
То, что эти двое остались, обрадовало Лялина. Значит, не все его осудили. Они беседовали. Лялин невольно стал прислушиваться к разговору.
- Как твои дела? – спросил горбун.
- Беременность проходит нормально, - ответила Вера Сергеевна Синхронова.
Горбун улыбнулся:
- На каком мы месяце?
- На восьмом.
- Подумать только, как быстро летит время! – покачал головой горбун.
Лялина даже в жар бросило: эти двое остались вовсе не из-за него, не для того, чтобы его утешить, ободрить. Вера Сергеевна ждёт ребёнка – это, безусловно, важно, очень важно, но об этом можно поговорить завтра или послезавтра – беременность не рассосётся. Но разве не кощунственно рассуждать на эту тему после того, как на их глазах сумасшедший алкоголик и провокатор Блидман растоптал доброе имя человека. Им, как, впрочем, и всем остальным, наплевать на Лялина! «За что они не любят меня? Что плохого я им сделал?» - думал Лялин. – «Кто пожалеет меня? Как пережить сегодняшний день? Кто научит, как жить дальше?».
В отчаянии Лялин решил напомнить о своём присутствии.
- Вера Сергеевна, простите, - сказал он, - Вы на восьмом месяце беременности? Глядя на вас, больше шести месяцев не дать.
У Синхроновой отвисла челюсть. Горбун развернулся в сторону Лялина и презрительно улыбнулся:
- Это из серии – слышу звон, да не знаю, где он. Беременна дочь Веры Сергеевны, а не она. Вообще, молодой человек, подслушивать чужой разговор неприлично. Прошу нам не мешать.
Лялин понял, что окончательно пропал, спасения ему нет.
Остаток дня и всю ночь он провёл в страшных размышлениях по поводу своей неудавшейся жизни. Прежде всего, он пытался найти ответ на вопрос, почему все неприятности случаются так неожиданно, когда их совсем не ждёшь? Как могло получиться, что такой жуткий тип, как Блидман, смог стать руководителем огромного коллектива, и этот коллектив терпит его и не предпринимает ничего, чтобы заменить его нормальным человеком? «Действует какая-то система, безвинно губящая хороших людей и поддерживающая хитрых, бездушных тварей» - сделал Лялин вывод, который, впрочем, его не успокоил.
Уже под утро он принял решение уволиться из ИСИ. Ему сразу стало легче. С этим Лялин и уснул.
Продолжение - http://www.proza.ru/2013/02/15/926