В Советском Союзе всё, что строилось, сдавалось, как правило, к Новому году. Реже – к 30-му июня – полугодию. Школы – к 1 сентября. Некоторые, особо значимые «объекты» – к праздникам.
Особо значимых «объектов» у нас не было, поэтому основная сдача шла к 31 декабря.
1961 год стал годом сдачи очень большого числа самых разнообразных «объектов». Поэтому в декабре мне пришлось, как члену Государственной комиссии по приемке с утра до вечера участвовать в приемке домов.
Комиссия называлась государственной, потому что, кроме ведомственных (соановских) специалистов и представителей общественности (им был я), в приемке участвовал в обязательном порядке представитель госархстройконтроля. Эта организация с труднопроизносимым названием входила в состав отдела Главного архитектора города, т.е. подчинялась Горисполкому.
Комиссия была большая – в нее входили представители Управления капитального строительства (УКС) СОАН, эксплуатационных служб СОАН – Управления эксплуатации (УЭ) и Производственно-технического управления (ПТУ) – специалисты-строители (по фундаментам, стенам, крыше, столярке, отделке), представители тепло- и электросетей, канализационного ведомства, радиосетей. Всех и не упомню.
Кроме жилых домов, мы принимали здание магазина из торгово-бытового комплекса микрорайона А (комплекс состоял из 3-х зданий - аптеки, магазина и столовой, а на 2-ых этажах этого комплекса – над магазином и аптекой размещались бытовые мастерские). Но аптека была сдана еще год назад, а столовая сдавалась много позже, в 1962 году.
Поскольку эти объекты были запланированы к сдаче, строители (все – сверху донизу) были кровно заинтересованы в том, чтобы они были приняты в эксплуатацию в установленный срок, иначе: они бы не получили премию «за сдачу объектов в эксплуатацию», весьма большую по размеру. Невыполнение плана грозило также большими неприятностями руководству Управления строительства и всем строительно-монтажным управлениям (СМУ), которые участвовали в строительстве сдаваемых объектов. Эти неприятности проистекали как со стороны их начальства в министерстве среднего машиностроения – там рассматривали выполнение объемов строительства, так и со стороны советских и партийных органов Советского района и Новосибирска, эти были заинтересованы в сдаче самих объектов и в отсутствии волнений среди рабочих, для которых премия была существенной частью их заработка.
Ни один жилой дом, конечно, не был готов к сдаче, но строители все равно вызывали госкомиссию.
Комиссия была одна, а домов много, поэтому мы принимали дома по расписанию – сегодня с утра – один, после обеда – другой, завтра с утра третий, после обеда – четвертый и так всё было расписано по 31 декабря включительно.
Иногда меня, как члена комиссии от Объединенного комитета профсоюза заменял мой заместитель по бытовой комиссии ОКП Академгородка Гарик Платонов.
В каждом доме, к приходу комиссии еще оставались рабочие «Сибакадемстроя», причем не только отделочники, - маляры, но и электрики, сантехники, а также столяры и плотники, подгоняющие двери и окна. А обходил дом с нами, предъявляя его к сдаче, прораб головного СМУ-1, строившего жилые дома. Здесь же были и его субподрядчики – представители СМУ-6 (отделочники) и технических СМУ (электрика, сантехника и т.п.).
О благоустройстве и речи не могло быть, – его не было нигде. Напомню, что стояла зима, и, следовательно, весной жильцам предстояло шлепать по грязи, пока не проложат бетонированные подъездные дороги и тротуары. Стороители мотивировали это тем, что после прокладки коммуникаций к домам земля должна была просесть, т.е. должно было пройти время, чтобы это произошло.
А озеленение – высадка деревьев и кустарников, посев травы, – вообще откладывалось на теплое время года. Вроде как, тоже уважительная причина.
Ни один дом к заселению не был готов. Сначала я удивлялся этому – как можно? – а потом привык, потому что такой порядок был узаконен. Комиссия всё проверяла и составляла Перечень недоделок (всеми подписывался Акт по устранению недоделок).
Недоделки следовало устранить в основном в 10-дневный срок. На самом деле, дома доделывались иногда по 2 месяца. Строители вновь вызывали комиссию, и теперь уже проверка шла по Перечню недоделок. А если встречались какие-нибудь другие незамеченные ранее упущения, строители обычно невозмутимо заявляли: «В Перечне недоделок этого пункта нет». Как будто не они были виноваты, что некачественно выполнили работу, а комиссия, которая по недосмотру не включила эту работу в Перечень:
– А как же – говорил прораб, – мы же работаем по нарядам. А наряды выписываются на основании Перечня недоделок.
К Новому году выяснилось, что все дома, включенные в план, обойти не удастся. Оказалось, есть положение, что строителям важно предъявить дом к сдаче, а Государственная комиссия может принимать дома аж до 10 января. Так что еще 10 дней пришлось обходить дома и записывать недоделки.
После Нового года дома пошли с еще большим количеством недоделок, и, в конце концов, нас вызвали на дом, который при всем желании трудно вообще было назвать готовым. Половина квартир была еще без электрики, к отделке, естественно в них еще не приступали. Сантехнические узлы в квартирах не были смонтированы в целом подъезде.
Я с удивлением обнаружил, что члены Государственной комиссии были намерены и здесь составлять Перечень недоделок. Я решительно воспротивился этому.
– Дом не готов к сдаче, – заявил я, – представители Объединенного комитета профсоюза не будут подписывать никаких документов о приемке дома в эксплуатацию.
Меня начали уговаривать. Главным «уговаривателем» был даже не прораб-строитель, а представитель УКСа СО АН Веремеев, не тот, кто строил и хочет сдать, а тот, кто заказал и хочет принять. Он был, кажется, заместителем начальника УКСа и нач. производственного отдела. Каких только он аргументов не приводил, но я все равно отказался принимать дом. В конце концов, он договорился до того, что сказал:
– Не хочешь, – не надо. Примем без тебя!
Все члены комиссии, кроме меня, подписали Перечень недоделок. На следующий день меня вызвали к председателю Советского райисполкома Юрию Николаевичу Абраменко.
Я с утра поставил в известность Александра Ивановича Щербакова (зам. председателя ОКП) о конфликте. Он покрутил головой и спросил, нельзя ли было мне подписать, ведь дом все равно будет сдан. Я ему ответил, что я и так все время шел навстречу строителям, подписывая акты. Но этот дом просто не построен еще. Его нельзя предъявлять к сдаче. Его надо достраивать по проекту, а не устранять недоделки по отдельной смете.
Потом был нелицеприятный разговор с Председателем ОКП Виталием Петровичем Сигорским. Но я был уверен в своей правоте, и не шел ни на какие уступки.
– Хотите, назначайте другого члена Государственной комиссии от ОКП, а я не подпишу.
Так и не подписал. Но меня не вывели из состава госкомиссии, и я продолжал участвовать в приемке. Правда, теперь в госкомиссии относились ко мне настороженно, а вдруг я «выкину» еще какой-нибудь фортель. Я это видел, но не подавал виду.
Об этом злосчастном доме со мной больше не говорил никто. По-моему, этот дом просто исключили из плана 1961 года, чтобы его несдача не влияла на премии. Я потом узнал, что и УКСу премия по итогам года тоже была положена только при условии выполнения плана строительства. Вот почему представитель УКСа так настойчиво меня уговаривал. Оказывается, и районные показатели могли полететь, а это провал в работе райисполкома и райкома КПСС со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Хорошо, что тогда я не понимал этого. Я-то считал, что райисполком, и райком КПСС стоят за правду и справедливость. Потом я понял, что мое «упрямство» обсуждалось во всех инстанциях. Признаться, я тогда недопонимал, какую бурю я вызвал своим совершенно справедливым требованием.
Этот дом, к слову, был сдан только летом.
Бытовая комиссия СО АН очень дотошно проверяла предъявленный к сдаче магазин. А бытовые комплексы на вторых этажах аптеки и магазина в конечном итоге заняли всего два хозяина – Мастерская по ремонту электро-радио аппаратуры и Ателье по ремонту обуви. Все остальные предприятия соцкультбыта не захотели работать на 2-м этаже. Пришлось им выделять квартиры в доме рядом (этот дом из силикатного кирпича стоит по ул. Правды торцом к Академической ул. (Морскому пр.), вдоль проезда, у которого тогда названия еще не было или я не помню его; теперь это ул. Правды). Там разместились парикмахерская, сберкасса и касса по продаже авиа- и железнодорожных билетов. Парикмахерская и сберкасса так и остались в квартирах чуть ли не навечно.
А через пару лет на второй этаж над аптекой въехала «Академкнига».
Продолжение следует: [
http://www.proza.ru/2013/01/17/326]