Баронесса

   

  Сидящие в кафе мужчины резко повернули головы в сторону входа. Значит, появилась баронесса фон Смирнофф - моя давняя школьная подруга.
   
   Раечка - поздний и единственный ребёнок в семье. Её папа, Изя Шмуклер, дамский портной. Он всё боялся прогадать, не ту выбрать, пока, удивив всех, не женился  на старой деве, учительнице литературы Кларе Борисовне. Жила она над озером в однокомнатной хибаре. Хозяйственный Шмуклер жилище разобрал и отстроил на его месте новый дом, три комнаты, паровое отопление, сарай с погребом. Хорошо Кларе жилось с Изей, как за каменной стеной. Он её не обижал и никому не позволял - сиротой осталась после войны.
     Раечка, как все одарённые дети, говорить начала поздно. Изя всё сокрушался:  "Вот что значит поздний ребёнок, дебильная, видать, получилась. Сидит целый день, играется и молчит".
   Заговорив в четыре года, первое, что девочка сообщила ошеломлённым родителям, что никакая она не Рая, а называть себя требует только Алей.
   Вскоре она уже читала и считала до ста. Худая и сероглазая, рыжие волосы мама заплетала в длинную толстую косу. Только это мало помогало, они непослушными прядями выбивались на свободу, лезли в глаза, нос и рот, но это Альке нисколько не мешало. Смахнув их ладонью, углублялась в свой любимый мир букв и чисел. Мальчикам Аля нравилась с самого детства, была в ней какая-то трогательная незащищённость. Хотелось её оградить и обогреть, носить портфель и сумку с физкультурной формой, угощать мороженым, убрать с лица эти россыпи блестящих кудрей, прикоснувшись к белой коже, погладить по щеке, заглянуть в глаза. Она им снилась в тревожных мальчишеских снах.
   Всех "отшил" Жора Смирнов. Угрозами, интригами и подкупом Жорик разогнал всех кавалеров, а с ним мало бы кто решился конфликтовать. Толстый и сильный, он внушал уважение, перемешанное со страхом. В первом классе Смирнов у входа взял Альку за руку:
   - Будешь сидеть со мной.
   Алька кивнула сквозь вуаль свисающих на лицо волос:
   - А ты всё можешь?
   - Ага!
   - Хочу стать баронессой!
   Семилетнего мальчика нисколько не удивила столь необычная просьба и он, долго не думая, пообещал:
   - Будешь, только подожди чуть-чуть.
 
  Альку любили все: соседи, учителя, одноклассники. Абсолютно не задавака, круглая отличница, победитель районных и областных олимпиад по физике и химии. Всем желающим давала списывать, в том числе и мне. И я частенько пользовалась её добротой - вместо того, чтобы посидеть и подумать над задачкой, шла и переписывала готовенькое.            
 
   В четвёртом классе началось повальное увлечение велосипедом. У Альки велика не было, Изя боялся, чтобы дочь не покалечилась, но она вовсе не страдала - любой мальчик  давал ей покататься сколько пожелает. У Жориной мамы лишних денег не было, он рос без отца, и семья едва сводила концы с концами.
   Накануне Жоркиного дня рождения они пришли к Альке, когда дома никого не было. Туго связав косу лентой над шеей, вытащила папины портновские ножницы и повернулась к Жоре спиной:
   - Режь!
   Косу продала местной парикмахерше и купила Жорке велосипед.
 
   Алька, несмотря на худобу, рано повзрослела. У неё одной из первых в классе начались "эти дела", грудь выросла и дерзко приподнимала школьную форму, приводя в смущение одноклассников и мужчин-педагогов. Никаких лифчиков Аля не признавала.
   Шмуклера чуть не хватил инфаркт, когда в восьмом классе на зимних каникулах, приведя Жорика домой, сообщила, что тот остаётся ночевать. Изя дошивал тёплое пальто директорше школы, а Клара Борисовна смотрела по телевизору новости. Папа нахмурился:
   - Жора, поди-ка на кухню, поставь чайник.
   Когда юноша удалился, Изя произнёс:
   - Аленька, не кажется ли тебе, что ещё рано... - он покраснел. - Клара, что ты молчишь? Я, что ли, должен дочке объяснять, что в пятнадцать лет ещё не того, не этого...
   - Папа, всё уже давно произошло, но мы не хотим шататься по подъездам, на улице холодина, а у Смирновых одна комната. Не волнуйся, мы пользуемся презервативами.
   Клара Борисовна вздохнула:
   - Вейз мир*, - и ушла пить корвалол, а Шмуклер чуть не пришил к пальто палец вместо воротника.
    
   После школы Алька с Жорой поехали в столицу поступать в мединститут. Изя дочку отговаривал:
   - Ты куда прёшься в Москву со своей "пятой" графой? Иди в наш политех, я помогу.
   Алька сдула со лба непослушные пряди:
   - Пап, тебе денег жалко на дорогу? Так я у Жорки одолжу.
   Жорик научился переплетать книги, зарабатывая на непредвиденные расходы.
   Шмуклер плюнул, спорить не стал и отправил дочь в Москву.
   Срезать Альку не удалось, её грамоты с олимпиад произвели впечатление на жюри. Посовещавшись, решили, что одна еврейка на весь институт статистику не испортит. А вот Жорик не прошёл, что означало - армия. Шёл 1981 год и "светил" Смирнову Афганистан.
   - Нет, - сказала Аля, - я этого так не оставлю.
   Она первый раз в жизни накрасила ресницы и губы, взяла в руки расчёску, натянула платье прямо на голое тело и, выставив острые соски, как дуло пистолета, отправилась к ректору. Что происходило за закрытой дверью кабинета, не знает никто - ни Жорик, ни я, её лучшая подруга. Жорик был зачислен вольным слушателем с испытательным сроком до первой сессии.

   Окончив второй курс, они уехали домой на летние каникулы. Как-то ночью, лёжа обнявшись и отдыхая от безумных кувырканий, Жорка сказал подруге:
     - Я, Алька, больше в институт не вернусь, не проси, не моё это, не лежит у меня душа к медицине.
     А та уже нависла над ним серпантином рыжих волос и округлостью грудей:
     - И чем же ты будешь заниматься? - но он забыл все слова, целовал её розовые соски и гладил шею, спускаясь по спине к маленьким упругим ягодицам...
   Но наступили новые времена, и, решив воспользоваться предоставленной вдруг свободой, Смирнов бросил институт и отправился завоёвывать мир.
      
    В 1994 году я жила в Иерусалиме. Мой муж, не выдержав тягот новой жизни, "свалил" на "доисторическую" родину. Я получила маленькую комнату в недавно построенном караванном (караван - вагончик) городке. Поздно вечером кто-то постучал в дверь.
   - Кто там?
   Из-за двери раздался громкий шёпот:
   - Инка, открой, это Георгий...
   - Какой, нафик... ой, Жорка, ты что ли? - и открыла дверь.
   Передо мной стоял худющий, высокий, заросший чёрной щетиной бывший одноклассник Жора Смирнов, вонючий, словно на него помочились все Иерусалимские кошки.
   Без лишних слов, отправив его в душ, барахло выкинула на помойку.
   Вскоре Жора появился вымытый, побритый моими разовыми бритвами, закутанный ниже пояса в полотенце. Усевшись за стол, стал опустошать содержимое холодильника. Я молча смотрела на него, умиляясь видом жующего с аппетитом мужчины.
   Насытившись, Жорка рассказал, как попал в Израиль. Суть сводилась к тому, что один предприимчивый малый предложил поставлять в Израиль девушек, "для всяких домашних работ". Жорка, впервые столкнувшись с таким видом бизнеса, поверил и стал заниматься вербовкой. Желающих оказалось предостаточно, в то время прожить в голодной Украине было не легко. По дороге, из случайно подслушанного разговора, Жорик понял, для каких "домашних работ" везли обманутых девушек. Ему удалось спасти шестерых и спрятать на съёмной квартире. Троих он отправил обратно, а когда вернулся за следующими, его поймали, избили, отобрали аванс и закрыли в душном старом сарае. Чудом сбежав, он добрался до Иерусалима на попутках и пешком, зная от моего бывшего, где меня найти. Я была его последней надеждой.
   Выслушав, я поинтересовалась, что он будет делать.
   - Мне нужны деньги, документы, и я уеду. На Украину не вернусь. Нашёлся, понимаешь, мой папашка, живёт в Германии. Вот туда и отправлюсь.
   - А как ты выедешь в Германию из Израиля без визы?
   Он хитро улыбнулся:
   - Я, Инна, за эти годы многому научился. Я же не израильтянин, визу въездную германскую поставлю в документе и делов. Всё, давай спать, сейчас усну сидя.
   - А где Алька, что с ней?
   - Ждёт меня в Москве, полгода её уже не видел, выберусь из этой передряги и к ней бегом.
   Постелила на полу спальный мешок, сверху простыню, подушку, и Жорка уснул в одно мгновение. Ворочаясь во сне, с кем-то спорил, полотенце давно упало на пол.
   Я смотрела на обнажённого мужчину, лежащего внизу. Почти год, как закончился мой  очередной бесперспективный роман. И я, прости, Алька, сползла к Жорику, стала ласкать и гладить его живот, целовать крепкое тёплое тело. Прошептав что-то, он обнял меня, прижал к себе. Жора тоже истосковался по женской ласке. Секс был терпким, долгим, острым до самого победного взлёта. Не выпуская меня из объятий, Жорка прошептал:
   - Это, по-твоему, нормально?
   - Не переживай, ты меня просто сделал счастливой на одну ночь. Иди ко мне...
   И всё повторилось опять и опять.
   Проснувшись, спустилась в арабскую деревню Бейт-Цафафа, где магазины открывались рано. Купила Жоре бельё, одежду, сандалии и вернулась домой.
   Он сидел на крыльце, завёрнутый в простыню, как персидский султан. Мы не обсуждали то, что случилось ночью - это веками происходит между мужчиной и женщиной. Пусть бы погостил у меня ещё так месяц-другой, но пора...
   Открыв заветный ящик, вытащила пять тысяч долларов, мою долю от продажи квартиры на Украине.
   - Это всё, что я могу тебе дать.
   Жорка обнял меня на прощанье:
   - Ты, Инка, настоящий друг, я этого никогда не забуду. - И ушёл, исчез, испарился из моей жизни.
 
   Прошло восемь лет, наступил новый век. Закончив курсы медсестёр, работаю в больнице. Вышла замуж, у нас родился сын. Муж платит алименты бывшей жене. Снимаем квартиру, но машину купили, чтобы выходные проводить у Средиземного или Мёртвого моря. Мечтаем о собственной квартире, но это нам, пока, не по средствам.
   Однажды вечером раздался телефонный звонок.
   - Алло?
   - Это Инна ...? - мужчина назвал меня по фамилии первого мужа.
   - Да.
   - Минуточку, с вами будет говорить баронесса фон Смирнофф.
   - Кто? - но в трубке уже звенел Алькин голос. - Инуля, я через неделю буду в Иерусалиме. Давай встретимся.
 
   Я жду её в кафе Бейт Тихо на маленькой улочке в центре Иерусалима. Она появляется такая же, как была двадцать лет назад. Непричёсанная, не накрашенная, в открытом сарафане, без нижнего белья, идёт, пожираемая взглядами присутствующих мужчин. Рядом шагает девочка лет семи с рыжей гривой на голове, как две капли воды похожая на Альку. От Раи Шмуклер новую баронессу фон Смирнофф отличают сверкающие в ушах и на шее бриллианты. Обнимаемся, целуемся, мы рады видеть друг друга.
   - Алька, как ты, где ты? И с чего это вдруг баронесса?
   Алька смеётся, машет рукой:
   - Жорик купил титул барона. Мы живём в Лондоне, они с папой открыли ресторанный бизнес "У барона Георгия". Мне купил клинику, занимаюсь пластической хирургией. Терпеть не могу Лондон, холодно, сыро, не то что на Украине. Из Израиля поеду домой. - Аля опустила голову. - Мама умерла, а папа ни за что не хочет к нам переезжать. Ему уже девятый десяток пошёл. Вот маленькую баронессу назвали Клариссой. Она танцует, играет на фортепьяно. Ох, Инуля, скука в Англии. Как ты?
   Рассказываю о своей жизни, об общих знакомых.
   Девочка с удовольствием доедает фирменный суп в хлебе. Придумали же! Съел суп и тарелкой закусил…
   - Kлара, my dear, go and wash your hands,* - обратилась Аля к дочке.   Девочка послушно встаёт и отправляется в туалет.
   - Она что, по-русски не понимает? - смотрю вслед маленькой баронессе.
   - Всё понимает, но предпочитает говорить только по-английски.
   - Точно как здешние дети - только на иврите... давай выпьем за них, за наше будущее. - Протягиваю Альке бокал.
   - Давай. Ну, Инка, как мой Жорик, знойный мужчина? - она вскинула на меня свои серые глаза. Я чуть не подавилась куском рыбы.  - Ладно, не смущайся, Жорик ничего не рассказывал, сама догадалась. Да, вот, - вынимает из сумки тоненький конверт, - он тебе долг возвращает, бери, бери, пригодится.
   Вызываем такси, прощаемся и они уезжают...
    
   Дома муж уложил сыночка спать и, сидя на диване, складывает высохшее бельё. Я целую его:
   - Возьми в сумке конверт, спрячь, мне долг вернули - пять тысяч долларов. Поедем в Париж, мы так давно с тобой мечтали, ещё на подарки останется. Я пойду в душ, завари чай, пожалуйста.
   Вернувшись, застаю мужа всё так же на диване, уставившегося в одну точку на стене:
   - Инка, - он протягивает конверт, - тут чек...  на двести тысяч евро...
 
                КОНЕЦ
  * Вейз мир - боже мой(идиш)      
  * дорогая, сходи, помой ручки (англ)