- Лесика умерла – проскрипела в трубку Ада Петровна, но я не замедлила ход машины.
- Я это знала, – ответила я, прижимая сотик плечом к уху. - Я только не заговаривала с вами об этом, чтобы вам больно не делать.
- Сказали, что уже нельзя было вылечить, – скрипела дальше Ада Петровна. От горя у нее опять сел голос.
- Я знаю, - еще раз ответила я и, прижав машину к обочине, все-таки остановилась. Но не потому, что мне трудно было говорить по телефону и вести машину. Нет, дело было совсем в другом.
Впрочем, все по порядку.
О Лесике говорили, что она еще не человек. Но, - говорили, - уже не собака.
Слишком глаза у нее были человеческие.
И понимала она все-все.
Я познакомилась с Лесикой, придя как-то по пустяковому поручению своей знакомой к Аде Петровне, доктору биологии и профессору нашего университета. Она жила недалеко от моего дома. В таком же безликом девятиэтажном микрорайоне, в котором живу и я, и в котором живут миллионы хороших людей.
Ада Петровна, в прошлом отчаянная столбистка, а теперь, когда ей уже за девяносто, писатель-документалист, была худенькой старушкой. В результате какого-то скалолазного приключения у нее было повреждено горло, из-за чего ее голос скрипел. Она жила одна в трехкомнатной квартире с одной только этой собачкой – Лесикой. Дети к ней, конечно, наведывались, помогали, но до сих пор она как-то обходилась без их постоянного присутствия.
- Откуда имя такое взялось - Лесика? – поинтересовалась я как-то у Ады Петровны. Оказалось, от суммы имен внуков Ады Петровны. Они когда-то и притащили бабушке маленького замерзающего щенка, обнаруженного во дворе.
ЛЕна, Слава И Катя – вот и получилось для щенка имя: Лесика.
Внуки тоже давно выросли и разъехались, а Лесика стала рыжей длинношерстной дворняжкой, маленькой, коротконогой. Впрочем, на шее шерсть у нее была подлиннее и окружала ее лисью мордочку как жабо. Позже, когда мы с ней подружились, я любила теребить ее за это жабо.
Но тогда, в первый раз, как положено всякой собачке, она встретила меня лаем.
Я, естественно, ей ответила, что дескать всё, мне уже страшно, так что она может успокоиться, и протянула ей руку ладонью кверху.
Она оценила этот шаг по достоинству. Понюхала ладонь и… Вот тут-то оно и случилось. Она посмотрела на меня совершенно разумными человеческими глазами. И глаза эти мне сказали: «Ну вот и хорошо: ты меня поняла, я тебя. Мы обе поиграли в приличные нам игры».
Я аж слегка опешила от этой безмолвной тирады и в тот раз решила, что мне показалось.
Ада Петровна, помню, пригласила меня за стол и долго рассказывала о своей только что вышедшей книге. Писала она о сибиряках, участниках войны.
- Ко мне приходили старые люди, бедно одетые, иногда неопрятные. Но когда они уходили, я ничего этого не замечала. Настолько мое мнение о них менялось, пока они рассказывали. Они вырастали в моих глазах до потолка.
Я с интересом ее слушала, но в какой-то момент увидала, что в комнату входит Лесика, неся в зубах мою туфлю. Она положила ее возле стула, на котором я сидела, и вышла. Через несколько секунд так же в зубах она принесла мою вторую туфлю и положила рядом с первой. После чего аккуратно села и стала глядеть на меня своим умным взглядом.
- Смотрите, Ада Петровна, - сказал я. - Ваша Лесика говорит, что я ей надоела.
- Нет, нет, она этим что-то другое вам дает знать. Это с ней бывает. Скорее всего, она хочет сказать, что вам нужно идти по какому-то срочному делу. Уж поверьте мне, это несколько раз так было.
- Так, погодите, - ответила я. – А где мой сотовый? У меня все дела там записаны, и если мне куда-то пора, должен раздаться сигнал.
Я стала искать сотик и обнаружила, что его со мной нет.
Но я все равно стала собираться, мне и вправду было некогда долго рассиживаться в гостях.
А дома меня ждал сюрприз. Оказывается, все меня разыскивали, названивая знакомым, потому что сотик лежал себе преспокойно дома, а на домашний телефон позвонила дочь и сообщила, что час назад благополучно родила мне внука.
За радостными разговорами, в т.ч. и телефонными, я как-то не связала эти события с тем, что собачка моей новой знакомой принесла мне туфли к ногам. Но Ада Петровна сама позвонила и спросила, что случилось, потому что Лесика просто так бы не стала приносить мне обувь. Тут я ей сообщила свою радостную весть, и мы долго обсуждали это, - как я считала,- совпадение.
В следующий раз случай с Лесикой был другой.
Мы с Адой Петровной встретились случайно на улице. Она прогуливала Лесику на длинном поводке. Мы остановились и стали болтать. Что в это время делала Лесика, я не помню. А только в какой-то момент она вдруг сильно натянула поводок и стала тянуть Аду Петровну в сторону. Та стала упираться, но собачка так сильно напрягалась, что аж хрипела в своем ошейнике, так что мы, не прекращая болтать, отошли на какое-то расстояние, и Лесика успокоилась.
И почти сразу же на то место тротуара, откуда нас только что утащила Лесика, на большой скорости выскочила автомашина. Водитель пытался избежать столкновения с другой машиной и заехал на тротуар. Столкновения ему избежать не удалось, машины все-таки глухо чмокнулись, водители выскочили и шумно стали выяснять отношения. А мы с Адой Петровной переглянулись, у обеих глаза были - как блюдца. Потому что мы поняли, что если б не Лесика…
А еще помню, был такой случай. Мы тогда с Адой Петровной уже стали постоянными знакомыми. Я тогда после особого обучения, о котором рассказывать здесь не буду, умела лечить многое такое, чего наши врачи лечить не умеют. Так что и хриплое горло Аде Петровне я поправила. Не совсем, конечно, но говорить ей стало существенно легче. Так что она однажды, видимо из благодарности, пригласила меня на дачу к своим детям.
Дача была почти заброшена, ездили туда редко. Погуляв немного туда-сюда, я села на травку под красивой березой и стала читать, пока Ада Петровна что-то делала в домике.
На крыльце передо мной дремала Лесика.
И вдруг раздался многоголосый лай, я подняла глаза: от ворот к крыльцу стремительно мчался какой-то кот, а ним через завалившийся штакетник одна за другой перескакивали собаки, явно в погоне за полосатым. Кот с разбегу вскочил на перила крыльца над лежащей Лесикой. Выгнул спину, задрал хвост. Дворняжки, - душ пять, - с разбегу остановились перед ступеньками, продолжая лаять.
И тут с коврика лениво поднялась Лесика. Ростом она была втрое меньше каждого из примчавшихся псов. Как будто не замечая ни их, ни кота, она медленно потянулась, выставив вперед лапы и выгнув спину, сладко зевнула.
И после этого коротко показала клыки.
И псы тут же развернулись и дали деру. Быстренько перескочили через тот же штакетник, и - нет их.
Незнакомый кот спрыгнул с перил и помчался в другой конец сада, а Лесика опять улеглась дремать на свой коврик.
А я так и осталась сидеть под березой, никем не замеченная, но весьма впечатленная.
А последняя моя встреча с Лесикой произошла месяц назад.
Я долго отсутствовала в городе. Где была, рассказывать долго и неохота, короче опять я кое-чему училась. А когда я вернулась, мне буквально на следующий день позвонила Ада Петровна и попросила прийти к ней, чтобы посмотреть Лесику. Дескать, ей кажется, что у той опухоль на животе стала больше, не смогла бы я посмотреть на нее.
Вообще-то мне уже не надо было куда-то ходить или ехать, чтобы посмотреть на опухоль. Я ее и так видела.
Но чтобы не обижать Аду Петровну, я пошла к ней. Лесика сразу же у порога посмотрела на меня признательными глазами и лизнула мне руку. Я поняла, что она знает, кто ей уменьшает боли. Ада Петровна пригласила меня сесть. Я села на диван, Лесика встала напротив меня, и стала неотрывно смотреть мне в глаза.
Я ей сказала:
«Ты хочешь, чтобы я убрала эту опухоль?»
«Тогда заболеет хозяйка», – ответила она.
«Хорошо, что ты это знаешь», - сказала я.
Хотя я без того уже знала, что собаки забирают на себя самую тяжелую долю своих хозяев, и что их души об этом знают. Иначе как бы я с ней общалась все то время, пока была так далеко? Но что они осознают это уже здесь, в своих трехмерных четвероногих телах, что она понимает: срок оттягивания исчерпан, - об этом я узнала впервые.
«Я тебе уменьшу боль. Совсем не смогу, но постараюсь. И не бойся ухода. Я покажу тебе, что надо сделать». - И я ей наскоро показала. – «Потом, после того, как ты окажешься там, я объясню подробнее».
- Вы так красноречиво обе молчите, - сказала Ада Петровна после того, как я подала Лесике ладонь и она положила в нее свою лапу, а на лапу- голову.
- Я сделала, что могла, Ада Петровна. Больше я ничего не могу для Лесики сделать, - сказала я. – Она не соглашается.
- Все равно, спасибо вам огромное. Каждый раз после звонка к вам, ей становилось легче, и опухоль уменьшалась…
_________
И вот, значит, Лесика умерла. Вернее, это для других она умерла. Для меня она просто ушла. Из своего маленького больного собачьего тельца. Потому что сейчас я сидела в машине и видела перед собой ее глаза. От чего, собственно, и остановилась у обочины. Потому что понимала, что пришло время объяснить подробнее Лесике то, что я ей обещала.
Когда Ада Петровна перестала рассказывать о последних часах жизни Лесики, я, наконец, смогла сосредоточиться на этих глазах с человеческим выражением.
«Ну что?» - спросила я.
«Я уже здесь», - ответила мне собака.
«Еще прошло слишком мало времени», - ответила я. - «Так быстро это не делается».
«Теперь это делается намного быстрее, чем ты думаешь. 12-й год, ты же сама знаешь».
«Я могу увидеть тебя?»
И сразу перед моим внутренним взором расстелился город как будто видимый с самолета.
На нем в одном месте светилось солнышко.
«Поняла», - сказал я, - « На днях найду».
Я тут же вытащила из бардачка карту города и кружочком пометила на ней место, которое светилось в моем мозгу, на тот случай, ежели перестану его видеть внутри себя.
Время для поиска этого места я нашла только через неделю.
Район был окраинный, бедный. Я в нем никогда не бывала.
Когда до него доехала, пошел мелкий осенний дождь, но за одноэтажными домишками все равно было видно золотое сияние. Я так и поехала на него, петляя по уличным лужам и колеям.
Наконец попала в переулок, где золотой свет обнаружился над ничем не примечательным деревянным домом в конце.
Когда я остановилась перед этим местом и вышла из машины, обнаружилось, что дом не такой уж простой. На брусчатой стене, крашенной синей краской, была прибита табличка в рамочке: Ветеринарный пункт такого-то района.
Перешагнув через лужу, я нашла в высоком заборе калитку и вошла. Дом был старый. Деревянное крыльцо под старым навесом, три ступеньки. Все в облупленной масляной краске. Коричневой, такой еще в Советское время красили пол в квартирах.
Сердце у меня стучало так, как будто мне было семнадцать, и я впервые шла на свидание. Я даже немного помедлила, прежде, чем открыть дверь. Вдохнула поглубже и только потом открыла. Успела заметить, что она изнутри обита войлоком и дерматином.
За дверью оказались банальные сени. От чего я даже успокоилась и открыла следующую дверь уже вполне овладев собой. Попала в светлый коридор, до половины покрашенный голубой краской. На стульях, переживших какой-то советский кинотеатр, сидели два человека. На руках пожилой женщины была черно-белая кошка, а у ног немолодого мужчины лежал большой пес лохматой породы. Хозяева животных разговаривали.
Тут я опять разволновалась. Тихо присела рядом и стала слушать.
- Нет, - говорю я ей, - я понесу свою Манечку только к хорошему ветеринару, коновалам ни в жизнь не доверю, - говорила женщина.
- Да, - с чем-то соглашался мужчина. - Я думал, она ему пасть ремнем перетянет и лапы свяжет. Так же обычно делают. Вот что значит - врач от Бога.
Оба значительно замолчали.
И тогда я решилась встрять в разговор.
- Простите, а что вы имеете в виду?
- Да вот, - охотно откликнулся мужчина, - мы говорим о том, что здесь недавно врачиха появилась. Ее животные обожают. Она в прошлый раз моему псу операцию делала. Так она ему укол ставит, а он ей руку лижет.
- Вот и мне посоветовали сюда обратиться, - сказала бабушка.
- И давно она тут? - спросила я.
- Да не знаю, я месяца три назад был, прививку псу ставил. Тогда еще другой врач здесь работал.
- А я неделю назад о ней услыхала.
Тут дверь кабинета открылась, и из нее вышла женщина в белом халате.
Она была ниже среднего роста, коренастая, как будто квадратная, с рыжими волосами, которые выбивались у нее из-под шапочки. Не сказать, чтобы лицо у нее было красивое, было в нем что-то лисье. Но глаза… Как же их описать-то? Короче, это были те самые глаза, из-за которых я сюда и пришла.
Вместе с ней вышел мальчик с цветным петухом на руках, у того была перевязана лапка. Мальчик сосредоточенно вышел в наружную дверь, а женщина посмотрела на нас.
- Заходите, - сказала она мужчине и улыбнулась. А пес сразу же вскочил и ткнулся ей носом в руку. Она потрепала его по загривку. Тот отчаянно заметелил хвостом и попытался встать на задние лапы, чтобы лизнуть ее в лицо. Мужчина оттащил пса за поводок.
- Лизавета Пална, - хотел он что-то сказать, но та обратилась к его собаке:
- Иди, Цезарь, я сейчас, - и мужчина с псом скрылись в кабинете.
А Лизавета Павловна осталась стоять. Теперь она прямо глянула на меня и именно мне улыбнулась.
- Доктор, - обратилась к ней женщина, - вы аллергию у кошек лечите?
- Посмотрим, - повернулась врач не к ней, а ее питомице и наклонилась погладить. Кошка потянулась к ней всем телом, изо всех сил вытянула морду кверху, и запереступала лапами по коленям хозяйки, жмурясь от счастья.
Врач еще раз коротко мне улыбнулась и ушла в кабинет.
Я сидела как в ступоре.
В голове крутилась одна мысль: «Это ж надо же… Это ж надо же…». Как на поцарапанном диске.
Женщина рядом со мной что-то мне говорила. И до меня, наконец, дошло, что именно:
- Это надо же! Первый раз вижу, чтобы моя Манечка так на чужих реагировала.
И тогда я наконец вышла из оцепенения и сказала:
- Да… А еще говорят: как кошка с собакой…
Но тут же осеклась, заметив непонимающий взгляд соседки.
Тогда я встала и, пропустив в дверях бритоголового детину с обвисшим далматинцем на руках, вышла из дома.
Только усевшись за руль и по привычке глянув в зеркало над лобовым стеклом, я обнаружила, что наиглупейшим образом улыбаюсь во весь рот.
2012г.
Рассказ опубликован в журнале "Наука человека № 1(20)2013г и в книге "Ключи от моря" г. Красноярск,2017г,
иллюстрации автора, редактор книги Галина Дмитриева