...Луна за окном поезда, как большой светящийся мяч, скакала по кромке тёмного леса, как по зубьям пилы, и, казалось, вот-вот наткнётся на один из этих острых зубьев, и лопнет.
...В полумраке все пассажиры, кроме одного, уже спали, мирно посапывая под ритмичный и убаюкивающий звук колёс и, слегка дребезжащего на столике, стакана в подстаканнике. Только один — пожилой, седовласый человек, - ссутулившись, сидел, опираясь на столик, и смотрел в окно на светящийся шар, прыгающий по верхушкам деревьев.
«Вот и я, как этот шар, скачу и скачу по жизни, - думал он, - а куда скачу, в какую сторону и к какому финалу, Бог ведает...»
Человек глубоко вздохнул, поправил ложечку в подстаканнике — чтоб не звенела - и снова задумался...
Мысли перенесли его в далёкое прошлое, когда он, двадцатилетний парень, учился на физико-математическом факультете местного пединститута.
И, хотя, он уже тогда был женат, и жили они, с женой и маленьким сынишкой, в комнате студенческого общежития, жизнь ещё только начиналась, потому как энергия молодости и неисчерпаемых сил бушевала в его крепком, здоровом теле, и не было, думал он, на свете неосуществимых планов и непреодолимых преград.
Днём Руслан,/так его звали/,учился, а по вечерам подрабатывал на станции, на разгрузке вагонов, да успевал ещё заниматься спортом — восточными единоборствами, тренируясь три раза в неделю в зале физкультурного института. И не просто тренировался, а участвовал в соревнованиях, и достиг таких успехов, что, к моменту окончания института, стал обладателем чёрного пояса — высшей степени отличия у мастеров единоборств.
Затем, была аспирантура, защита диссертации — кандидатский минимум — и должность на кафедре института. Всё получалось как-то, само-собой, быстро и легко. Казалось, он и усилий-то особых не прилагал, просто трудился, шёл по уготованной ему, кем-то свыше, дороге. Жизнь шла в гору: хорошая работа, кафедра, семья; квартиру в новом доме дали, когда второй ребёнок родился. Чего ещё желать? Живи и радуйся!
Но, вот в это-то, самое время, и наступила одна из тех чёрных полос, которые ,нет-нет, да и случаются в жизни даже очень успешных людей. Вроде бы, несколько лет все дела идут, как по маслу, но неудача, чёрным вороном, исподволь, уже притаилась неподалёку, и только ждёт своего часа, терпеливо, зная наверняка, что этот час наступит...
...Как-то вечером, Руслан возвращался с работы. Тёплый ветерок уходящего бабьего лета располагал подышать свежим воздухом, и он решил прогуляться пешком, благо и до дома было не далеко: три остановки.
С удовольствием, вышагивал он по тротуару, разминая застоявшиеся за день ноги.
По сторонам, на обочинах газона, доцветали декоративные ромашки и бархатцы. Слышался цокот кузнечиков. А солнце, на безоблачном небе, уже не пекло, как месяц назад, а лишь, приятно ласкало золотистыми лучами окружающий мир.
«Надо бы своих малюток вытащить погулять, и жёнушку, - думал Руслан.- Погода уж, больно чудесная. И вообще, удивительная штука — жизнь! Много ли надо человеку для счастья? Когда всё хорошо, когда дома ждут близкие, может, это и есть счастье?..»
Уже приближаясь к подъезду, и входя в полутёмную арку двора, Руслан вдруг услышал грубый окрик: - А ну, стоять! Часы и деньги, быстро!.. - трое подвыпивших парней обступили со всех сторон. На вид, им не было и двадцати, и от них разило перегаром.
Руслан, в благодушном настроении — уж больно вечер был хорош — хотел обратить всё, как-нибудь, мирно, разойтись добром; и, уже приготовился пошутить, как вдруг, один из парней пнул его ногой под зад, а другой, взяв за грудки, приставил нож к лицу и произнёс, сквозь зубы: - Ты что, козёл, не слышишь?
Этого стерпеть Руслан уже не мог. Благодушное настроение вмиг испарилось, уступив место обиде от такого унижения. К такому обращению он, явно, не привык: никто и никогда не пинал его под зад, и, тем более, не обзывал «козлом».
Он отбросил свой портфель в сторону, в долю секунды перехватил нож у переднего нападающего, резко ударил его коленом в пах, а после, взвившись, как юла, в прыжке, нанёс два удара ногами другим парням: одному в грудь, другому — в челюсть...
И минуты не прошло, как все трое горе-грабителей распластались на асфальте.
Руслан осмотрелся, поправил пиджак, рубашку, отряхнулся; отыскал портфель, один замок которого, расстегнулся.Он хотел было идти — вызывать «скорую», для «потерпевших», но тут в арку въехал милицейский «УАЗик», вызванный, вероятно, кем-то из «заботливых» прохожих.
Выйдя из машины, сонные блюстители порядка долго разговаривать не стали: забрали всех четверых, а на Руслана, как на самого адекватного, надели наручники.
И началась для научного сотрудника физико-математической кафедры, отца двоих детей, совсем другая жизнь. Словно речка вдруг вышла из своих привычных берегов, и потекла по иному руслу, не минуя пороги, заросли и неожиданные препятствия...
...Разбирательство длилось около двух месяцев, пока «потерпевшие» лечились в больнице. У одного из них была сломана челюсть, у другого — рёбра, и у всех троих — сотрясение мозга.
Следователь, не молодая уже женщина, с одутловатым лицом и «мешками» под глазами», что выдавало у неё мочекаменную болезнь, поочереди посещала «пострадавших» в больнице; расспрашивала их не так поверхностно, как Руслана, а по нескольку раз в неделю, и, видя их травмы, прониклась нескрываемым сочувствием, что непреминуло сказаться на следствии. Ну, мол, повздорили, ребята, по молодости лет, бывает. Но зачем же им бить ногами по лицу, тем более, спортсмен, опытный, натренированный, и против кого — против юнцов?!..А восточные единоборства, вообще, на грани запрета в Советском Союзе. А что ножик был у ребят, так это — фантазия Руслана, чтобы оправдать свою жестокость. Ножик сами ребята отрицали единодушно... Не было никакого ножа!..
К тому же, у одного из парней дядя оказался работником обкома партии, и активно вмешался в ход следствия.
На суде, который был очень недолгим, судейская коллегия была уже заранее настроена против Руслана. Не помогли ему ни положительные характеристики, ни ходатайства коллег по работе... Адвокат, мужчина сорока лет, в не новом, измятом костюме очень формально отнёсся к своим обязанностям; на заседании суда читал по бумажке, будто написанную кем-то речь, холодным невыразительным тоном, словно робот, выполняющий данные кем-то указания. Да и защиты никакой не было, фактически...
И присудили Руслану три года колонии общего режима - «...за превышение самообороны»,/Советский суд — самый гуманный суд в мире/...
Сменил Руслан кафедру института на столярный цех зоны, а костюм и белые рубашки — на грубую робу. В одно мгновение, полетела, коту под хвост, карьера, дом, семейная жизнь... Обида до глубины души, мучила Руслана, особенно в первые месяцы заключения. Вопросы: за что?, почему?, как могло такое произойти? не давали ему покоя. Вспоминался суд, беспристрастный голос обвинителя, с холодными металлическими нотками при чтении приговора, заплаканное лицо жены...Потом, этапирование в душном вагоне - «столыпине», куда-то, в Среднюю Азию. Всё — как в кошмарном сне...
Позже — дни, недели, месяцы монотонной работы в столярном цехе: распиловка брёвен на доски, изготовление простой и грубой мебели — табуреток, столов, стульев.
Начальство колонии, зная подноготную осужденных, внимательно присматривалось к каждому: кто как работает, кто и что умеет делать руками. В этом ему, начальству, была определённая выгода, мастерство заключённых поощрялось, а их искусные поделки ценились, принося, очевидно, прибыль немалую.
Уже на втором году срока Руслан так зарекомендовал себя в работе, что ему стали поручать исполнение особых заданий, «штучных», так сказать, вещей: то столик, с инкрустацией шпоном, для игры в шахматы, то,какую-нибудь, замысловатую этажерку или торшер. Кандидата физико-математических наук уважали не только за звание, но и за его умелые руки, а на зоне окрестили «профессором». К тому же, «зэки» пронюхали о его бойцовских навыках, а силу они почитали особо.
Поскольку, у начальства Руслан был на хорошем счету, то стали вывозить его за территорию зоны для работы на частных объектах — домах и дачах офицеров колонии.
И вот, однажды, привезли к «самому», «хозяину» - начальнику колонии, на дачу, в огромный, двухэтажный особняк, в живописной горной местности.
Создали все условия для работы: материалы самые лучшие, проживание здесь же, круглосуточное; питание — отменное, с зоной не сравнить, - фрукты, овощи и всё такое прочее. Одним словом, курорт, да и только, знай себе, работай!
И начал Руслан работать, спокойно, основательно, без спешки. А куда было торопиться? Срок-то идёт, ещё около года оставалось, да и качество работы требовалось высокое: облицовка стен и потолков панелями из ценных пород дерева, кое-где с резьбой и инкрустацией — дело не шуточное, мастерства требует, суеты не любит!..
«Хозяин», видя его работу, был доволен, и на «попойках», которые он, время от времени, устраивал со старшими офицерами, хвастался, и хвалил «золотые руки» Руслана.
Так бы и работал на «хозяина» Руслан, глядишь, и на условно-досрочное освобождение потянул бы , да нет, в этот момент судьба опять сделала свой очередной зигзаг...
...Приезжала на дачу и дочь Хозяина, Марьяна, которой тогда только-только восемнадцать исполнилось. Темноволосая и чернобровая, с карими глазами, она, как утренняя роза, только что расцвела и сияла своей свежестью и красотой.
Отец в ней души не чаял, баловал, старался исполнить все её прихоти: покупал наряды по последней моде, дарил золотые украшения.
Марьяна с детства привыкла видеть заключённых, которых привозил отец для работы: то землю копать, то бетон заливать, то баню строить на даче.
Сначала ей было интересно наблюдать, как они работают, но потом наскучило, и Марьяна перестала их замечать, а если и смотрела, то высокомерно, с пренебрежением, как на рабов, - так же, как смотрела на них мать Марьяны, пышнотелая, бальзаковского возраста дама.
Вот и Руслана, поначалу, хозяйская дочь не замечала. Надменная, со скучающим видом, бродила она по этажам дома, равнодушно осматривая сделанную им работу; иногда, кончиком ногтя пыталась поддеть какой-нибудь элемент орнамента из шпона или постукивала пальчиком по резным панелям. Делала она это не из заинтересованности в качестве работы, а просто от «нечего делать».
Однажды, проходя мимо столика, на котором находились кисти, банки с лаком и бутылки с растворителями, Марьяна случайно задела одну из них. Бутылка с морилкой грохнулась на пол, не разбилась, но пробку вышибло, и тёмно-бурая жидкость большим пятном разлилась на паркет, изрядно забрызгав ноги девушки в белых носках и светлых туфлях. От неожиданности она замерла, растерянно посмотрела сперва на туфли, затем на Руслана, который с марлей в руках, уже спешил к ней на помощь.
-Сейчас всё поправим! - парень наклонился и принялся протирать туфли девушке.
-Да чёрт с ними, с туфлями, - опомнилась Марьяна, - ты ноги вытирай, не дай бог, пятна на коже останутся!..
-А вы туфельки-то снимите, сядьте вот сюда, в кресло.
Девушка села в кресло, сбросила туфли и носки, а Руслан, держа поочерёдно, в своей широкой ладони каждую ножку Марьяны, нежно протирал их влажной тряпкой и поролоновой губкой. При этом, он с улыбкой смотрел в глаза девушки, отчего та вначале смутилась, а затем резко воскликнула:
-А ты что улыбаешься, смешно тебе? Туфли мне испортил и улыбается ещё!..
-Кто испортил? Я испортил? Ах да, конечно, я испортил... Дико извиняюсь! Но сейчас мы и до туфлей доберёмся!..
-Ты получше оттирай, вон там, на ступне, видишь?
И хотя, Марьяна проговорила это резко, втайне ей приятны были нежные поглаживания этого «зека», лицо которого она рассмотрела впервые.
За свои восемнадцать лет, не так уж и много видела она мужских лиц; в основном — это сослуживцы отца, да герои-любовники с экранов кино и телевидения. Но всё же, то ли, благодаря экрану, то ли книгам, в её прелестной головке уже сложился образ настоящего мужчины, и внешность Руслана вполне соответствовала этому образу. Марьяне нравился такой типаж: брюнет с волевым подбородком, с небольшими аккуратными усиками над верхней губой, и с нагловатым, в меру, взглядом азиатских глаз.
-Ах, вот тут у вас ссадинка, - игриво произнёс Руслан, - сейчас мы её йодиком!
И не успела девушка ничего ответить, как он уже прижёг ранку тампоном с йодом, невесть как оказавшимся у него в руках. От жжения Марьяна вздрогнула, но Руслан тут же подул на больное место, нежно поглаживая кожу вокруг, как это делают, обычно, родители своим маленьким детям.
-Всё, всё, до свадьбы заживёт! - проговорил он шутливо. - Скоро свадьба-то?
-Скоро! - дерзко ответила Марьяна.
У неё и на самом деле был парень, которого родители прочили ей в мужья, - сын заместителя начальника колонии. И сейчас, вспомнив его, девушка невольно сравнила мужественное лицо Руслана с миловидным личиком того домашнего мальчика — жениха Вовы. Её, и без того неважное настроение, испортилось ещё больше...
-Однажды, там, на свободе, мы разгружали вагон с такими вот морилками-растворителями, - Руслан кивнул в сторону столика, - так одна коробка выскользнула у меня из рук и упала на бетонный пол. Всё — вдребезги!.. Потом, у нас троих, грузчиков, штаны до колен были лиловые!..
-Не смешно!..- холодно произнесла Марьяна. - Ты что же, на свободе грузчиком работал?
-Нет, это подрабатывали мы, когда студентами были.
-А где учился?
-В пединституте, на физмате, в Казани.
-Закончил?
-Да.
Марьяна невольно замолчала. У неё в голове как-то не укладывалось, что заключённый может иметь высшее образование. Сложившийся с детства стереотип, что «зэки» - это какие-то изгои общества, отморозки, недочеловеки, способные лишь к физической работе, как рабы в древнем Египте, сейчас рушился в её сознании. А последовавший, затем, рассказ Руслана об аспирантуре, о семье, о городе, в котором он жил, и вовсе заставил её взглянуть на этого молодого мужчину другими глазами. Как не похож он на тех заключённых, о которых говорил отец: « Урка — это кто? Это одна рабочая единица, одна тягловая сила. Чем больше урок, тем больше рабочих единиц, тем выше прибыль государству, а значит и нам, его стражникам!..» При этом глаза отца маслянисто блестели, и он самодовольно улыбался, поглаживая свой большой и круглый, как арбуз, живот.
«Но этот парень — вовсе не бездумный рабочий скот, - думала Марьяна. - Он очень даже разумненький, и очень даже симпатичный, похож на Дартаньяна...»
Марьяна с интересом слушала Руслана, и, чем больше слушала, тем сильнее проникалась его обаянием, тем больше он ей нравился, как личность, как мужчина. Да, собственно, она впервые общалась с настоящим мужчиной. Она поняла это. Жених — друг детства, Вова — не в счёт; Руслан — представитель совсем другого, настоящего, взрослого мира, где-то там, на другом полушарии, и куда доступ Марьяне с самого детства, да и теперь ещё, оставался закрытым.
Отец никогда не отпускал Марьяну одну. Куда бы она ни пошла, в школу, к подруге ли, иль просто в город, всегда и везде её провожал и встречал охранник — телохранитель, на служебной машине. Девушка привыкла к этому, ей казалось это в порядке вещей, и среди сверстниц она даже гордилась своим привилегированным положением. Но постепенно, взрослея, она стала ощущать недостаток общения со сверстниками, особенно, мужского пола. Отец запрещал ей даже разговаривать с мальчиками, исключая Вову, а уж общаться с парнями постарше и подавно. Поэтому, случайное знакомство с Русланом стало для Марьяны, без преувеличения, неким открытием нового, до толе не знакомого ей, мира.
С этого дня Марьяна стала чаще бывать на даче. С родителями ли, и без них она стала выдумывать, в том числе и для себя, всё новые предлоги для поездки в их загородный дом.
Девушку влекло к Руслану, она понимала это, внутренне старалась сопротивляться этому, и ничего не могла с собой поделать. Ей было интересно с этим молодым мужчиной, и, уже, называть его «уркой», даже про себя, как-то не хотелось...
Особенно ей нравились поездки без родителей. Дом пустой, только охрана — внизу, в своём флигеле, на въезде. Вдвоём с Русланом — они часами могли разговаривать на всевозможные темы. Он рассказывал ей о спорте, о Москве, в которой Марьяна ещё не была, и, вообще, болтали о всяких пустяках, как давнишние добрые знакомые или, даже друзья, сто лет знающие друг друга. Руслан остроумно шутил, отчего девушка заливалась серебристым смехом, от которого на щеках у неё появлялись очень милые ямочки. Она даже танцевала для него восточные танцы, напевая сама себе, какую-то мелодию из индийского кино.
Когда же на даче присутствовали родители, Руслан молча делал свою работу, а Марьяна, украдкой, со стороны, наблюдала за ним, перемигиваясь и перебрасываясь, тайком, несколькими фразами. Понятно, что при отце или матери никакие разговоры с заключённым были невозможны, зато, когда Марьяна приезжала одна, и, оставив охрану внизу, поднималась на второй этаж, принося с собой что-нибудь вкусненькое для Руслана, они болтали, шутили и смеялись, забывая не только о времени, но и обо всём окружающем их мире.
И вот, однажды, во время очередной такой встречи и случилось то, что неминуемо должно было случиться.
...В тот день Марьяна привезла из города мороженое. Солнце палило нещадно, но в доме было прохладно. Они сидели и ели тающее эскимо, весело переговариваясь, как обычно. Марьяна, в своей короткой юбочке, расположилась в кресле, а Руслан — на пуфике, возле её ног.
Вдруг, маленький кусочек шоколада упал на ногу девушки чуть выше колена. Руслан наклонился и губами медленно поднял его. Смеявшаяся до этого Марьяна притихла, а Руслан, глядя в её, широко открытые, серьёзные глаза, взял из руки девушки эскимо, отложил его, развернул плечи девушки к себе, и приник своими горячими губами к её губам, ещё прохладным от мороженого. Затем, подхватил Марьяну на руки и бережно перенёс на стоявший неподалёку диван.
Девушка не сопротивлялась. Дурманящая волна всепоглощающего влечения, смешанного с любопытством, охватила её. Она лишь обняла шею Руслана, когда он раздевал её. Стены и потолок вдруг поехали куда-то, и это было последнее, что успела осознать Марьяна, закрывая глаза и всецело отдаваясь горячей волне страсти и сладкой боли...
...Прошло два месяца. Всё это время девушка приезжала на дачу по нескольку раз в неделю, иногда тайком от родителей, и это не могло остаться незамеченным.
Мать Марьяны обратила внимание на необычное состояние дочери, но все попытки поговорить с ней «по душам» были тщетны, пока однажды не застала её, мучающейся от тошноты и рвоты, в ванной.
Начались выяснения, разборки, слёзы, крики, истерики, допросы с пристрастием, мольбы, заверения в любви и прочее...
Отец, опросив охрану, в конце концов, докопался до сути.
-Убью подлеца! - орал он в первые мгновения, когда всё выяснилось. - Застрелю! Сам, лично!..
У него в голове не укладывалось: как могло такое случиться, чтобы какой-то «урка» соблазнил и обесчестил его девочку, его любимую дочурку, которую он растил и баловал с пелёнок?!..
Он рвал и метал, топал ногами, истошно кричал, брызгая слюной во все стороны, взволновано ходил по квартире из угла в угол, кому-то звонил по телефону, кого-то вызывал, и сам собирался ехать к «негодяю». Но не успел...
Разнервничавшись сверх меры, его хватил инсульт, а затем и обширный инфаркт, от которого он умер, не приходя в сознание, в больнице...
Это спасло Руслана. Изрядно избитого его привезли в колонию и бросили в карцер...
...Сырая прохлада карцера немного облегчила острую боль сломанных рёбер с правой стороны тела. Кое-как взобравшись на корточки, Руслан прислонился к бетонной стене, приложил ладонь к больному месту. Дышать было больно: при каждом глубоком вздохе, под рукой ощутимо было, как хрустят сдвигающиеся рёбра. Кроме того, нос и губы ссаднили от кровоподтёков. Сплюнув сгусток крови на бетонный пол, Руслан ощупал языком дёсны и понял, что двух или трёх зубов не хватает. Один глаз заплыл и почти ничего не видел.
...Он запомнил эти удары охранников по голове, по лицу, когда они, обступив кольцом, в самом начале, молотили его по кругу, словно боксёрскую грушу. Тогда он ещё мог чувствовать боль. А боли от ударов ногами он уже не чувствовал, лишь ощущал сильные тупые толчки в бока, когда, лёжа на полу, и прижав голову к коленям, пытался защитить локтями пах и «солнечное сплетение»...
...Из высокого маленького окошка карцера просачивался свет и видно было на противоположной серой стене крупные капли влаги-конденсата. Надвигаясь друг на друга, они стекали вниз маленькими ручейками и впитывались в бетонный пол, отчего тот был заметно темнее возле стены.
Руслан ощутил сильную жажду. Припав к стене лицом, он слизал несколько капелек; потом, превозмогая боль, улёгся на откидной топчан, и провалился, как ему показалось, в тёмную бездну...
...Долго он так лежал или нет, Руслан не помнил. Временами, он слышал визгливые звуки открываемой дверцы — приносили баланду - и снова погружался во тьму...
…Очнулся он от того, что кто-то тормошил его за плечо, точнее, от боли в рёбрах, которая отзывалась во всём теле, при этом тормошении.
-Живой, урка? - весело спросил охранник-прапорщик. - Повезло тебе, в больничку переводят, радуйся!..
Усатый прапорщик улыбался, обнажая два ряда вставных железных зубов.
-Хорошо, что «хозяин» загнулся, а то бы каюк тебе...
...Прошёл месяц.
После больнички, уже при новом начальнике колонии, Руслана направили на самые тяжёлые работы, на цементный завод. Но срок не добавили, и, через полгода, когда «прозвенел звонок», он благополучно вышел на свободу.
...Известия с воли самыми разными, порой неведомыми, путями просачиваются на зону. В колонии ничего не скроешь, и всё, что касается осужденных, абсолютно всё друг о друге, становится известно. Да и не только осужденных, но и о жизни начальства, нет-нет, и всплывают некоторые подробности.
Так, Руслан, ещё в больничке, узнал, что Марьяну мать насильно заставила сделать аборт, а после увезла куда-то к родственникам на Украину.
Ещё он узнал, - и это было для него не менее тяжёлым ударом, - что жена его, в Казани, развелась с ним заочно, и вышла замуж за их общего друга — профессора того же института, в котором работал Руслан.
Вот такой «сюрприз», в очередной раз, преподнесла ему судьба!.. Выходит, и возвращаться ему было не к кому и некуда...
Поэтому, выйдя за лагерные ворота на свободу, которая ещё недавно грезилась во сне, Руслан не испытал особого восторга и «упоения вольным воздухом».
Он стоял на перекрёстке дорог, как на перекрёстке судьбы, и не знал, по какому же пути и куда теперь идти. Вокруг него на триста шестьдесят градусов была свобода выбора, но, почему-то, это не радовало, а, наоборот, угнетало. Чувство пустоты, никчёмности и ненужности давило и мучило его. Особенно тосковал он по детям.
Сколько раз, в лагере, он представлял себе, как вернётся домой, подхватит на руки своих малышей, которые за три года, наверняка подросли, обнимет и поцелует жену!..
Не выдержав, Руслан поехал к ним.
...Через сутки пути, азиатские пейзажи за окном поезда плавно перешли в среднерусские. Контрастное солнечное освещение сменилось мягкой дымкой. Появился туман, особенно ранним утром.Руслан всё смотрел и смотрел в окно поезда, как в первый раз в своей жизни, и не мог насмотреться. Всё его волновало, всё было ему внове.
Показались первые населённые пункты центрально - черноземной полосы: серые деревянные дома с покосившимися заборами, православные церкви, не действующие, без крестов и окон; люди, спешащие на работу, дети идущие в школу, с ранцами за плечами.
Всю дорогу Руслан пытался представить своих детей, какими они могут быть сейчас, и не мог. В памяти, сын и дочка были совсем маленькими, особенно, дочка.
По мере приближения к родному городу, всё более знакомыми становились названия станций, и всё сильнее возрастало волнение в душе Руслана. Ещё немного и начали появляться узнаваемые очертания улиц и микрорайонов.
Наконец, показалось здание вокзала. Поезд остановился. Вдоль вагонов суетливо сновали люди, и Руслан невольно вглядывался в их лица. Нет, он не надеялся, что его будут встречать - это было невозможно, он не сообщал никому о приезде — просто, где-то в глубине души, теплилось желание увидеть, хотя бы одного, пусть дальнего, знакомого. Ведь там, в тюремных снах, он видел бегущих на встречу ему, по перрону, жену с детьми, стоящих неподалёку друзей...
...Подходя к дому, Руслан замедлил шаг. Волнение возросло, сердце забилось сильнее. Вот булочная и молочный магазин, в который он часто ходил раньше, а вот газетный киоск. Всё осталось по-прежнему.
Входя во двор, он увидел в песочнице детей, и сразу узнал в одном из них сына: восьмилетний мальчуган о чём-то спорил со сверстниками.
Руслан позвал его. Мальчик, вначале насторожено, посмотрел кто его окликает, потом, узнав, и, как бы стесняясь, подошёл к отцу, несмело пожал протянутую ему руку. Ещё больше смутился он, когда Руслан обнял и поцеловал его в щёку. Потупив глаза, тихо отвечал на вопросы о маме, а на вопрос о сестрёнке показал в сторону песочницы: там, среди прочих детей, копошилась девочка, лет пяти, в красном платьишке.
Руслан подошёл и окликнул дочку по имени. Черноволосая девочка, с белым бантом, подняла голову и взглянула бойкими карими глазками на незнакомого дядю. Потом, увидев брата, подошла к нему и встала рядом.
-Здравствуй дочка, ты что, меня не узнаёшь? - широко улыбнулся Руслан. - Это же я, твой папка! Приехал, вот...
Девочка никак не отреагировала на его приветствие, и Руслан осёкся, не зная что сказать. Она, по-прежнему, насторожено поглядывала то на него, то на брата, готовясь, в случае чего, заплакать.
К дому подъехала белая «волга», и из неё вышла Галя, жена Руслана, теперь уже бывшая. Дети бросились к ней, она что-то сказала, и отдала им ключи от квартиры, а когда те убежали, подошла к Руслану.
Разговор был недолгим и неприятным. Со стороны могло показаться, что малознакомые люди, холодно и без эмоций обсуждают чисто деловые вопросы. На всё — про всё - им хватило минут десять...
...И уже после, на обратном пути, сидя в поезде, Руслан вспоминал этот неприятный разговор, самоуверенный и категоричный тон жены, да настороженные глаза сына и дочери в окне второго этажа...
Ниточка, когда-то связывавшая Руслана с семьёй, теперь окончательно оборвалась...
...Вернувшись обратно, в Среднюю Азию, Руслан устроился чабаном в колхозе.
О продолжении его научной карьеры, с судимостью, с отметкой в паспорте, не могло быть и речи. К институту его бы близко не подпустили...
...Через некоторое время, он женился на рано овдовевшей и бездетной киргизке. Обзавёлся небольшим хозяйством. Потом, у них родился сын Рустам.
И всё бы ничего, так бы и продолжала катиться жизнь по вновь размеченной дороге, но нет-нет, да и накатывала тоска в душу Руслана... Вспоминал он институт, детей, или Марьяну, сидя на берегу бушующей горной реки, смотря на её клокочущие белой пеной воды, и думая думы невесёлые... Посидит он посидит так, да и уйдёт в горы, на охоту, дня на два- на три, взяв с собой азиатскую овчарку Айю, что в переводе с киргизского, означает «медведь», и старое ружьё, "берданку", доставшееся ему от умершего отца его новой жены.
...Иногда воспоминания накатывали особенно сильно. Остановившись на ночёвку, где-нибудь, в горном ущелье, и, лёжа у костра, Руслан закрывал глаза и видел мягкий шёлк тёмно-каштановых волос Марьяны, ощущал их тончайший, притягивающий аромат.
Он вспоминал, как гладил их ладонью, как шептал нежные слова, и девушка отвечала ему; как «купался» в этих волосах, зарываясь в них лицом, прикасался к её нежной шее, плечам, груди...
...Однажды, проводя пальцем по маленькому марьяниному ушку, Руслан обратил внимание на изысканную золотую серёжку в виде змейки.
-Это что, образ, выражающий твою сущность? - шутливо спросил он.
-Может быть, может быть...- также шутливо ответила девушка. - А вообще, это старинные серьги, доставшиеся мне от бабушки.
Марьяна приподнялась на локте. - А ты знаешь, кто была моя бабушка? Ни за что не догадаешься!.. Она была одной из китайских принцесс!
Так ты, что, китаянка, что ли? - рассмеялся Руслан, и сузил себе глаза пальцами,
- ладно, я — наполовину татарин, но ты-то!..
Зря смеёшься! - Марьяна слегка щёлкнула его по носу. - В моих жилах действительно течёт часть китайской крови, примерно, четверть. А ты, думаешь, откуда этот желтоватый оттенок кожи? От бабушки! Ты бы только видел её! Жаль, она умерла, два года назад... Ножка у неё была вот такусенькая!..
Девушка показала руками размер бабушкиной ступни. - И это оттого, что в детстве, тогда, всем девочкам туго-натуго перебинтовывали ступни, чтобы они не росли. Маленькая ножка считалась признаком благородного происхождения и изящества.
А вообще, бабушка рассказывала, что их семья жила во дворце, и что ходили они по коврам, которые были постелены в несколько слоёв, и ели из золотой посуды.
-Прямо, как в сказке! - улыбнулся Руслан.
-Да, как в сказке. Не смейся, и слушай дальше!
...Когда она стала девушкой, её собирались выдать замуж, за какого-то видного военачальника. Всё уже было решено, назначен день свадебной церемонии и вовсю шли приготовления. Принцесса, с ужасом, ожидала этот приближавшийся день. Юная невеста, тогда, пролила немало слёз, потому что военачальник был старым и злым. А нравился ей совсем другой — юноша, который ухаживал за лошадьми её отца. Конюх.
...За три дня до свадьбы, она, тайком, подозвала к себе этого юношу и сказала:
-Давай, убежим с тобой вместе через перевал, в Советскую Россию!, /это были 20-е годы/.
Юноша испугался, побледнел. - Что вы, как можно!.. Ведь, если нас догонят, мне отрубят голову...
Тогда принцесса сказала ему: - Смотри, решай сам. Но, если не увезёшь меня, тогда я скажу отцу, что ты приставал ко мне, и тебе, всё равно, отрубят голову...
Бедному парню ничего не оставалось, как, в одну из тёмных ночей, подогнать к заднему входу дворца пару лучших коней, посадить принцессу, и во весь опор мчаться до границы.
...Конечно, была погоня и трудности скачки днём и ночью. Но, к счастью, их не поймали. Перейдя перевал, они благополучно оказались в Советском Туркестане. Тогда особо охраняемых границ ещё не было.
...Так началась у них новая жизнь.
Первое время, им было тяжело. Жили в кишлаке, в какой-то глинобитной мазанке. Заново учили язык, заново привыкали к новому образу жизни. Особенно непросто было юной жене — бывшей принцессе — приспосабливаться к полунищенскому существованию. Хоть, муж и работал с утра до вечера, но жили впроголодь. А тут несчастье: работал, он работал, да и надорвался, однажды, и, вскоре, умер...И осталась молодая вдова с годовалой дочкой на руках; но и та, чуть позже, умерла от дизентерии...
...Поначалу, бабушка моя, принцесса, работать не могла, не приучена была к физическому труду. Это потом уже втянулась, и выполняла любую, даже тяжёлую работу. А сперва, жила за счёт своих драгоценностей, которые привезла с собой из Китая, и которые, мало-помалу, приходилось продавать.
Как она рассказывала, были у неё шикарные браслеты, кулоны с камнями, цепочки, массивные серьги в виде драконов, гребень, кольца — всё золотое.
И вот, каким-то образом, дошёл до властей слух, что она, нет-нет, да и продаст какое-нибудь украшение, брошку или колечко. Видно, кто-то донёс.
Пришли милиционеры с обыском, но бабушка, чудом, успела передать драгоценности соседке на хранение. Перерыв всё вверх дном, милиционеры ушли ни с чем, а после, прибежала соседка, в слезах, и сказала, что, мол, и у неё был обыск, и что все драгоценности забрали...
Это был, конечно, удар... Но бабушка сказала тогда, что украшения её — не простые, а заговорённые, и тот, кто их взял, ослепнет!..
...Через полгода ослепла та соседка. Она на коленях приползла к бабушке, вымаливать у неё прощение. Рассказала, что отдала драгоценности мужу, и тот спрятал их в ущелье Теке-Тор, под скалой, напоминающей медведя...
...Марьяна сделала паузу и облокотилась на плечо Руслана. - Интересно? - спросила она. - Вижу, что интересно!..
-Ещё бы, конечно, это же сюжет для романа! Шахерезада ты моя, - Руслан взял девушку за подбородок и поцеловал в губы. - А что было дальше?..
-А дальше было вот что.
...Мужа той соседки вскоре арестовали, за какую-то провинность, и отправили на строительство Беломоро-Балтийского канала, где он и сгинул. Сама соседка тоже умерла. А драгоценности так и пропали...
Чудом остались только эти, вот, серьги, в виде змеек.
...Бабушка, тогда ещё очень молодая, чуть позже вышла замуж за моего деда — украинца, невесть как очутившегося в Средней Азии. У них родился сын, мой отец. Вот такая родословная!..
Марьяна замолкла. В наступившей тишине слышно было, как летала муха.
-Да-а!!! - протянул Руслан. - Так, выходит, ты — царских кровей, штучка?!
-Никакая я тебе ни штучка! - капризно проговорила девушка.
-Штучка, штучка! Моя любимая штучка! - Руслан обнял и поцеловал её в притворно надутые губы. Потом, через минуту, добавил: - А ведь, смотри, история-то повторяется: бабушку твою хотели выдать насильно за нелюбимого, и тебя тоже, почти сосватали. Она, наперекор отцу, отдалась тому, кого любила, и ты, вопреки родителям, поступила. Всё повторяется!..Но, всё же, я надеюсь, что к нам судьба окажется благосклоннее, чем к твоей бабушке и её избраннику. Да?..
...Вспоминая эти слова сейчас, возле костра, в ущелье, Руслан грустно ухмыльнулся.
Как наивен он был тогда! На что надеялся? Что они, с Марьяной, смогут пожениться, когда закончится срок? Глупо!..Какие у него были шансы?..
Да ни на что не надеялся! Просто жил сиюминутной жизнью, всецело отдаваясь чувствам и страсти, а там — будь,что будет!.. Вот и было потом, что было...
...Руслан сощурился от яркого огня. Ветки арчи потрескивали в пламени. Растянувшаяся возле костра собака дремала, положив голову на лапы, и, лишь иногда подёргивая ушами от посторонних звуков. Из темноты доносился шум горной речки, перекатывавшей валуны неподалёку. Необъятное чёрное небо, с огромными серебряными звёздами, нависло над ущельем.
Глядя на звёзды, Руслан вдруг подумал: « А ведь, ущелье Теке-Тор, где-то в этом районе находится. Не попытаться ли отыскать там скалу в виде медведя?»
С этими мыслями он улёгся поудобней, подложив рюкзак под голову и накрывшись телогрейкой. Хворосту было припасено достаточно, на ночь хватит...
...Через неделю, подготовясь основательно, Руслан отправился в ущелье Теке-Тор. Местные жители показали ему примерное направление. Идти надо было через перевал Мын-Жил-Ки, перейдя речку Ак-су. Через этот перевал киргизы иногда гоняли скот. И, хотя, путь был не близким, ущелье Руслан нашёл сразу. А вот отыскать скалу, похожую на медведя, оказалось делом не простым.
Тщательно всматриваясь в очертания скал и каменных выступов, проходил он по ущелью, но, потратив целый день, так ничего похожего и не увидел.
Смеркалось. С гор потянуло холодом от ледников. Надо было становиться на ночлег. Насобирав хвороста, Руслан уже хотел развести костёр, как вдруг, невдалеке от поворота реки, он заметил огонёк.
«Костёр? - подумал Руслан. - Интересно, кого ещё занесло сюда в этот час?»
Подойдя ближе, он увидел пожилого охотника, тоже, по-видимому, готовящегося к ночлегу. Тот подбрасывал в огонь сухие ветки арчи, и, вытянув к пламени босые ноги, грел их. Сапоги из мягкой чёрной кожи стояли рядом.
-Салям алейкум! - приветствовал Руслан незнакомца.
-Алейкум ассалям! - ответил тот. - Присаживайся, гостем будешь.
-Спасибо, не откажусь.
Руслан снял с плеча ружьё, рюкзак, и присел на большой округлый камень возле костра. Охапку хвороста, принесённого им, он бросил раньше.
-Удачно ли прошла охота? - спросил старик.
-Пока не очень. А у вас?
-Аллах послал мне элика. Слава Аллаху!
Тут только, в стороне от костра, Руслан заметил на огромном валуне подвешенную за задние ноги тушу маленькой горной косули.
-Сейчас будем мясо кушать! - Пожилой охотник надел сапоги, и придвинул небольшой котёл, стоявший неподалёку. От него исходил аромат недавно свареного мяса.
Руслан сразу почувствовал, как проголодался и устал за день. Он развязал рюкзак и достал принесённые с собой продукты, предложил их старику. Тот кивнул, и поддев ножом большой кусок мяса из котла, протянул Руслану.
Откусывая дымящееся, чуть жестковатое мясо, путники разговорились. Руслан рассказал немного о себе, о своей новой семье.
-Я-то в этих краях недавно живу, а вы, уважаемый, верно и родились здесь?
-Да, это моя родина. - ответил старик. - Все предки мои жили на этой земле.
-Тогда вы, должно быть, все ущелья здесь знаете?
-Все знаю. Ещё с дедом моим на охоту вместе ходили.
-Интересные здесь места, необычные, таинственные...
Да, верно. - Охотник сощурил глаза, уклоняясь от дыма. - Тайн здесь хватает. Когда-то, воины великого Чингиз-хана проходили здесь.
- Неужели?
Да. Мы, в детстве, мальчишками, находили их могилы кое-где, только не знали, что это могилы. Так, думали, горки камней кто-то сложил, и сами из них детские крепости пытались строить, разбирали. А, когда докапывались глубже, кости находили и оружие ржавое. Бывало, увидишь саблю, схватишь её, а она — в руках рассыпается на кусочки...
И монеты золотые находили. Мы их, в кишлаке, на лепёшки обменивали; не понимали ничего, дети...- Охотник улыбнулся, и, глубоко вздохнув, продолжал:
После, старики рассказали нам про воинов и запретили разрушать их могилы.
Интересно... - задумчиво произнёс Руслан. - Сколько веков минуло, сколько людей здесь прошло, а теперь мы пришли сюда.
Мы пришли, и мы уйдём, наши дети придут и внуки. Потом — их дети. Все пройдут, а горы останутся...- вздохнул охотник, и посмотрел на искры, уносящиеся ввысь.
Да. Наверно, так и должно быть. - Руслан подбросил в огонь несколько веток, и, расположившись поудобнее, спросил:
Говорят, здесь где-то, скала есть, на медведя похожая. Вы знаете?
Есть такая. Да вон там, напротив. - Охотник указал за речку, чуть левее. - Только теперь она уже не похожа на медведя. Сель здесь прошёл, после войны, вот её и затянуло глиной до половины. Метров на тридцать уровень поднялся.
Понятно...- ухмыльнулся Руслан. - То-то я не мог её найти. Слышал от местных жителей, что была такая, а где именно, никто не знает.
А, про себя, подумал: «Надёжно теперь похоронены драгоценности марьяниной бабушки. Может, навсегда, а может — для будущих поколений»...
...Утром следующего дня, попив густого ароматного чая из сухих листьев бадана, и, поблагодарив охотника за очаг, Руслан отправился в соседнее ущелье, в надежде подстрелить архара или элика. Ведь, не с пустыми же руками возвращаться домой!..
Перевалив гряду, и спускаясь по насыпи, он, почти сразу, заметил вдалеке, внизу на склоне, небольшое стадо горных козлов, пасущихся у самого начала зелёной растительности.
Пробравшись на теневую сторону склона, и стараясь не шуметь, хотя, звуки здесь поглощал бушующий поток реки, Руслан начал осторожно, с подветренной стороны, приближаться к животным, всё время держа их в поле зрения.
Судя по всему, это были самец и две самки с козлятами. Они спокойно паслись, лишь, время от времени, поднимая головы с настороженными чуткими ушами.
На полянах ковром расстилались нетоптаные травы, а деревья и кустарники были гораздо ниже по склону. Самец медленно двигался к ним, а самки не отставали от своего предводителя, покорно следуя за ним, и следя, чтобы козлята находились рядом.
Подкравшись на расстояние выстрела, Руслан выбрал удобное место возле небольшой каменной глыбы, приготовил ружьё и прицелился в самца.
Мощное эхо разорвало ущелье. Стадо рванулось вверх по склону, лишь самец, прихрамывая, немного поотстал.
«Ранил...»- с досадой, подумал Руслан, и окончательно убедился в этом, когда увидел пятна крови на траве. Теперь ему предстояла долгая, нелёгкая погоня за раненым животным. «Он будет уходить всё время вверх, к леднику, и надо будет ждать, пока не ослабеет». В том, что козёл ослабеет от потери крови, Руслан не сомневался: след крови тонкой змейкой вился по склону; по-видимому, картечь попала в заднюю часть туловища.
...Погоня оказалась не просто долгой, а очень долгой. Раненый самец был молодым и выносливым, и очень проворно, особенно вначале, скакал даже на трёх ногах, петляя и меняя направление.
Иногда Руслан терял его след, но, всякий раз, пятна крови помогали обнаружить извилистый путь животного. Чувствовалось, что самец теряет силы. Но и Руслана выматывало это преследование, которое длилось уже не один час.
Порой, у него даже возникала мысль оставить эту изнуряющую погоню, но он, тут же, ругал себя за малодушие, и гнал от себя эту минутную слабость. Природное упорство в преодолении трудностей брало своё, и он упорно заставлял себя идти по следу. А след раненого животного то едва был заметен, то был очень чётким, а то пропадал вовсе, и Руслан пожалел уже, что не взял с собой свою азиатскую овчарку. Ведь он и не собирался охотиться. В этот раз у него были совсем другие планы...
...Козёл, между тем, судя по всему, добрался до ледника, пересёк его, и вышел на другую сторону скалистой гряды, и, очевидно, по знакомой ему, едва приметной тропинке между двумя горными хребтами, начал спускаться в котловину.
Руслан уже изрядно подустал от гонки. Пот, крупными каплями, стекал по лицу и начинал щипать глаза; в горле пересохло и першило.
Спустившись ниже, вслед за козлом, Руслан подошёл к речке, уже освободившейся от ледника и набиравшей скорость. Зачерпнув кристально чистой, холодной воды, он, с удовольствием, умылся и сделал пару глотков освежающей влаги. Пить больше было нельзя — Руслан знал это — иначе ослабеешь, и тогда никакую погоню не осилить; да и горло застудить можно.
Окинув взглядом ущелье, вдоль по течению реки, он вдруг заметил вдалеке крохотную серую точку на фоне рыжих камней: внизу, метрах в пятистах отсюда, медленно плелось раненое животное. Ослабевший от потери крови козёл едва двигался и, вот-вот, должен был завалиться набок.
«Теперь не уйдёт, - подумал Руслан, - можно не торопиться».
Он осмотрелся вокруг. Это ущелье было ему незнакомо. Могучие горные ели, словно путники, разбрелись по склонам, а меж стволами, плотным бархатным ковром зеленела трава, сквозь которую иногда пробивались белые и жёлтые цветы.
«Так вот куда стремился раненый самец — на это высокогорное пастбище, почерпнуть силы, - догадался Руслан, и ему стало немного жаль козла. - Ладно, надо подойти поближе».
На цветах он заметил пчёл. «Дикие? Конечно, дикие. Других здесь и не может быть. Значит, можно будет разыскать их улей. Было бы совсем не плохо, принести домой, помимо мяса, ещё и горного мёда. Но это после, сейчас главное — козёл. Однако, где же он? Вот следы окровавленые, вот трава примятая, тут он отлежался немного. Куда ж он делся?»
Всё ближайшее пространство между редкими елями просматривалось хорошо. Животного нигде не было видно.
Руслан задумался: «Всё открыто, где тут можно спрятаться? Прямо-таки, мистика какая-то...Разве что, вон там, чуть выше, где скалы закрыты в одном месте арчёй. Но, неужели у него ещё хватило сил подняться туда?.. Ладно, посмотрим и там...»
Направляясь в ту сторону, Руслан заметил пчелиную трассу: сотни насекомых беспрестанно сновали именно в том направлении, к скале, закрытой кустарниками арчи.
«Так вот, где их улей, - мелькнуло в голове Руслана. - Но козёл не может пойти в скопление пчёл. А больше, вроде бы и некуда...Посмотрим.»
Подойдя к скалам, Руслан обхватил густые ветви арчёвника и раздвинул их.
Потрясающее зрелище предстало перед ним: в скале оказался небольшой грот, в котором, о ужас!,находились два человека, вернее, два человеческих скелета, обтянутые кожей, две человеческие мумии, в полной амуниции древних монгольских воинов... Один сидел, другой стоял возле. Примерно, до пояса сидевшего, и выше колен стоявшего, - всё было залито пчелиным воском и патокой, а сквозь черепа, сквозь их пустые глазницы, влетали и вылетали пчёлы, превратившие человеческие мумии в один сплошной улей... Куски истлевшей, когда-то кожаной, одежды проглядывали из-под ржавой кольчуги. Через плечо стоявшего был перекинут лук, со сгнившей, теперь, тетивой, а на поясе висела сабля, рукоять которой торчала из ножен, утопавших в воске.
...Оторопело постояв несколько минут, Руслан опомнился, собрал травы и сухого мха, и, скрутив в небольшой пучёк, поджёг. Белый едкий дым немного отогнал пчёл.
Руслан вплотную приблизился к воинам, и попытался вытащить саблю у стоявшего, но, тут же, пожалел об этом: вытянулась только рукоять, а сам же насквозь проржавевший клинок навсегда остался в ножнах.
Растревоженный улей многоголосым гудением напомнил о себе. Пчёлы, с удесятерённой энергией ринулись на пришельца так, что дым от травы уже мало помогал.
Руслан положил рукоять сабли и, протиснувшись сквозь кустарники, вышел обратно. Ветви арчи, словно шторы, задёрнулись за ним.
«Вот почему до сих пор никто не заметил ваше пристанище, великие воины, - подумал он. - Что ж, охраняйте спокойно это ущелье, никто вас больше не потревожит...»
...Руслан вернулся домой поздно вечером, когда луна, огромным прожектором светила так ярко, что деревья, скалы или одинокие валуны, отбрасывали чёрные тени.
Раненого архара он, всё же добыл. Тот оказался на другом берегу речки, за валуном.
Как ему, обессиленному от потери крови, удалось перебраться на другой берег, для Руслана осталось загадкой...
***
...Через несколько лет, жена Руслана, родившая ему сына и двух дочерей, умерла от воспаления лёгких. Долгое время, вдовец жил с детьми, один растил и воспитывал их, а когда те выросли и разлетелись в разные стороны, переехал в Пржевальск, купив там небольшой домик, с грушевым садом.
И, хотя, к тому времени он уже был на пенсии, всё ещё оставался бодрым и сильным. Сам сделал пристройку к дому, в виде большой и светлой комнаты, оборудовал её под спортзал, и стал тренировать соседских мальчишек, передавая им свой опыт и мастерство в восточных видах борьбы.
...Прошло ещё три года.
Волосы Руслана, когда-то, иссиня- чёрные, покрылись сединой, словно изморозью. Лицо изрезали глубокие и мелкие морщины, а походка утратила пружинистость и лёгкость. С годами, он всё чаще стал предаваться воспоминаниям, которые особенно сильно накатывали по ночам, лишая сна, и превращая ночи в период мучительных размышлений. Не помогала ни валерианка, ни даже грушевая наливка, которую он делал сам из плодов своего сада.
Ворочаясь с боку на бок, Руслан задавал себе одни и те же вопросы: а что было бы, если б не та драка, в молодости, и не суд? Как сложилась бы его жизнь? Кем стали дети от первой жены? И где сейчас Марьяна?..
Тяжело промучившись, он забывался под утро, а на следующую ночь всё повторялось снова. Так продолжалось несколько лет, а потом, к этим мучениям добавились новые. Странные вещи стали происходить по ночам: откуда-то из темноты, вдруг являлось некое, покрытое густой коричневой шерстью, существо, женского рода, ростом чуть больше метра. Оно садилось на кровать, на ноги Руслана, и, уставясь на него, молча сидело, лишь изредка издавая непонятные, в виде бормотания, звуки.
Так было не раз, и не два, а вскоре стало происходить каждую ночь, изрядно надоев Руслану. «Как такое возможно, что это — шизофрения или реальность? Неужели, я схожу с ума?- спрашивал он себя. - Но я же отдаю отчёт своим мыслям и поступкам, я же вполне адекватен!..»
С наступлением дня никаких странностей не происходило. День, проходил как обычно, в основном, с мальчишками в спортзале. А ночью...
...Он пытался сбросить существо, пнуть его, точнее, её, но ноги не слушались, наливались свинцовой тяжестью, и когда, всё же, это удавалось, существо ворчало на своём, получеловечьем языке: «- Чё пинасся?»
«Смех, да и только! - думал Руслан. - Кому рассказать, не поверят, да ещё и за идиота сочтут...Да я бы и сам не поверил, если б не видел собственными глазами. А делать-то что? Смех-смехом, это было бы смешно, если бы не так жутко и противно...»
Уже и по-хорошему, просил он это лохматое чудище оставить его в покое, не приходить больше, но всё безрезультатно. Следующей ночью всё повторялось опять...
Одна старушка-знахарка, к которой Руслан обратился, посоветовала ему уехать, хотя бы, на время, и пожить в другом месте. Может, тогда домовой или домовая угомонится. /Что это была нечистая сила — домовой — знахарка, ни на миг, не сомневалась/.
Да и сам Руслан, с молоду неверующий ни в бога, ни в чёрта, теперь уверовал: уж очень явно всё происходило каждую ночь. Как только он выключал свет, и ложился в постель, минут через пятнадцать раздавалось уже знакомое бормотание, и появлялось оно, лохматое, и тяжестью своей наваливалось на ноги, не давая ни встать, ни толком пошевелиться... При свете никто не появлялся, но и заснуть Руслан не мог до самого утра...
Вот тогда-то Руслан и принял решение съездить в Казань, город его детства и юности.
...Без особой надежды, написал он письмо на старый адрес, где жил, когда-то, с первой женой, во время работы в институте. Прошла неделя, другая, и, неожиданно пришёл ответ. С волнением, Руслан распечатывал конверт. И хотя, почерк был незнаком, что-то подсказывало ему, что весточка — от родного человека. Интуиция не подвела, письмо, действительно, писала его младшая дочь. Но вести пришли печальные...
Дочка писала, что, в настоящее время, мама тяжело болеет. А заболела она с тех пор, как получила известие о гибели сына в Афганистане. И, что живут они, теперь, с мамой вдвоём, так как отчим, профессор, умер три года назад...
От письма у Руслана остались смешанные чувства: горечь от потери сына перекликалась с радостью общения, хоть письменного, с дочерью. Правда, тон письма был сухой, почти официальный, как к незнакомому человеку, но, всё же, дочка называла его папой, и, даже, приглашала приехать в гости...
А чего он ещё хотел, ведь столько лет прошло?.. Где-то, в душе Руслана, глубоко-глубоко, как заноза, шевельнулась жалость, что жизнь сложилась именно так, а не по-другому, и чувство досады от невозможности ничего исправить отдалось горечью внутри...
...И вот, сейчас, сидя в купе скорого поезда, Руслан — пожилой, седовласый человек, ссутулившись, смотрел в окно на скачущую по верхушкам деревьев луну, вздыхал, вспоминая прошлое, и думал о будущем: что-то там, впереди, его ожидает, и какие ещё зигзаги уготованы ему в этой жизни.
Луна, всё скакала и скакала по кромке леса, а чайная ложечка, под ритм вагонных колёс, опять звенела в стакане...