ОСВОБОДИТЕЛЬНЫЙ ПОХОД
В ЗАПАДНУЮ УКРАИНУ И ЗАПАДНУЮ БЕЛОРУССИЮ
Разгром Германией Польши в 1939 году не является действием исчерпывающим и законченным. В этом деле Польше «помог» и Советский Союз. Согласно секретному протоколу к пакту СССР и Германия поделили ее на две «сферы интересов», а фактически на две части для захвата, оккупации. Западная часть – Германии, восточная – СССР. Захватив с боями западную часть, немецкие войска продолжали движение на восток, перешли предусмотренную протоколом линию разграничения «сфер интересов», вышли на рубеж Белосток, Брест, Владимир-Волынский, Львов, Дрогобыч, вступив в начале второй половины сентября на территорию в основном заселенную украинцами и белорусами, т.е. на территорию Западной Украины и Западной Белоруссии. В результате немецкие дивизии оказались не так уж и далеко (150 – 250 км) от нашей границы.
В вопросе «освобождения своей части Польши от помещиков и капиталистов» перед советским руководством встала дилемма. Во-первых, ускорить вступление Красной Армии на свою часть Польши – нет повода. Англия и Франция могут, как и Германии, объявить войну. Это нежелательно. Во-вторых, если задержаться с вступлением – можно сильно просчитаться. Германские войска захватят всю Польшу и остановятся у нашей границы. Может быть и не остановятся. А завоеванное возвращается неохотно. Кроме того, нежелание выполнения требований протокола об обоюдном вступлении войск на польскую территорию могут привести к осложнению отношений с Германией. Что тоже нежелательно.
Риббентроп периодически напоминал Молотову о необходимости ввода наших войск в Польшу. Не так нужна была немцам наша помощь, они и без нас расколотили Польшу, как важен был сам факт вступления, после которого, как рассчитывал Риббентроп, Англия и Франция войну нам все же объявят. И мы станем союзниками Германии во Второй мировой войне со всеми вытекающими отсюда последствиями. Молотов, отвечая Риббентропу, твердо обещал, что в Польшу мы вступим, но… в свое время. И это время подошло.
Президент и правительство Польши сбежали в Румынию. Германские войска вступили на украинские и белорусские земли. Возникла идея. Ну как тут не взять под свое крыло брошенных на произвол судьбы беззащитных братьев украинцев и белорусов. Имущество их надо защитить от фашистских разбойников. Вот и появился повод: «Взять под защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белоруссии». А от кого защищать? Ясно – от немцев. Больше врагов нет. Мы не враги, идем защищать от единственного врага. Немцы по такому «поводу» поморщились, но от обиды не умерли, стерпели. Молотов заявил послу Шуленбургу: «Это даст Советскому Союзу благовидный предлог и возможность не выглядеть агрессором». И удержит от объявления войны Советскому Союзу западными державами, можно добавить к словам Молотова.
Вступление наших войск на территорию Польши официально было названо «освободительный поход Красной Армии в Западную Белоруссию и Западную Украину». К «походу» все было готово, выжидали удобный момент его начала. Была проведена скрытая мобилизация военнообязанных; в боевую готовность были приведены все семь существующих в то время западных военных округов. 11 сентября были образованы два фронта – Белорусский и Украинский, которые соответственно возглавили командарм 2 ранга Ковалев М.П. и командарм 1 ранга Тимошенко С.К. Были сформированы полевые управления этих фронтов; командованию фронтов было приказано с 13 сентября начать переброску войск в районы сосредоточения и 16 сентября быть готовым к переходу границы с задачей «молниеносным ударом» разгромить противостоящие силы польской армии.
В 5 часов 40 минут 17 сентября 1939 года войска РККА получили приказ перейти советско-польскую границу и продвигаться к рубежам рек Тисса, Нарев, Висла, Сан (к линии разграничения «сфер интересов» между Германией и СССР).
Польскому послу в Москве была зачитана нота о причинах вступления Красной Армии на территорию Польши, с лицемерным заявлением: «Примите, господин посол, уверения в совершеннейшем к Вам почтении». Это все равно, как если бы бандит избил гражданина «до посинения», а затем, подняв его с земли за воротник, сказал бы: «Я Вас очень люблю и уважаю». Нота послом была отвергнута с возмущением.
В этот же день послам иностранных государств было сделано заявление, что СССР продолжает соблюдать нейтралитет и в войну ни на чьей стороне не вступает, что сыграло положительную роль при обсуждении правительствами Англии и Франции вопроса об объявлении войны СССР. Большую роль при принятии решения по этому вопросу сыграло мнение видного и авторитетного английского политика У.Черчилля, который в одном из своих выступлений явно поддержал СССР, сказав: «Для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии (линии разграничения «сфер интересов»). Во всяком случаен эта линия существует, следовательно, создан восточный фронт…» По мнению Черчилля, даже потенциальный, недействующий, этот фронт будет отвлекать на себя от 20 до 25, если не более германских дивизий. (Имеется в виду от западного фронта). Умный и дальновидный политик, мудрый и опытнейший государственный деятель Черчилль понимал, что пламя Второй Мировой войны только разгорается, что многомиллионная армия Советской России скоро понадобиться, а потенциальный восточный фронт придет в действие. С Россией из-за Польши сейчас ссориться нельзя, считал Черчилль. Старейший политик и государственный деятель Англии еще времен Первой мировой войны Ллойд Джордж в письме польскому послу в Лондоне указал, что СССР занял «территории, которые не являются польскими и которые были силой захвачены Польшей после Первой мировой войны. Было бы актом преступного безумия поставить русское продвижение на одну доску с продвижением немцев».
Прорабатывая материалы по «Освободительному походу…», вспоминая рассказы земляков-военнообязанных, участвовавших в «походе», у меня сложилось мнение, что рядовые красноармейцы, особенно, «партизаны», как сейчас называют приписной состав за его «дикий» вид, в первые дни после поступления в подразделения, и даже младший и средний комсостав (так тогда называли современных сержантов и младших офицеров) не совсем понимали, зачем они вступают на территорию Польши и как они должны действовать в той или иной ситуации. С одной стороны, перейти границу и «молниеносным» ударом разгромить противостоящие силы польской армии. А с другой – политработники, разъясняли, что «мы идем не как завоеватели, а как освободители». Обращалось внимание на защиту местного населения, охрану имущества всех граждан, независимо от национальности, лояльное отношение к польским военнослужащим (так громить их, брать в плен, как на войне «лояльно относиться»?) и государственным чиновникам… Как было реально, спустя некоторое время, я напишу ниже. Но, я думаю, о Катыни вы, уважаемый читатель, слышали.
Польские военнослужащие тоже были в растерянности и тоже, как и наши, не знали, что же делать: оказывать сопротивление, вступать в бой, или встречать Красную Армию цветами. Поляки были дезориентированы поведением, идущими в колоннах, наших войск: огня не открывают, командиры объясняют и населению, и польским военнослужащим, что пришли помогать Польше. Помогать Польше – значит бить немцев. Красноармейцы мирно беседуют с польскими «жолнежами», угощают папиросами, делятся махоркой, показывают фото родных и близких, открытки с видами советских городов и памятников, небольшие портреты Ленина, Сталина, Ворошилова, специально выданные политработниками на руки красноармейцам. Показывают советские деньги. И тоже говорят, что идут на помощь Польше.
Исходя из реальностей, польское правительство признало, что Польша в состоянии войны с СССР не находится. Главное командование войска Польского отдало приказ: «С Советскими в бой не вступать…, если они не нападают на польские войска и не пытаются их разоружить. Соединениям и частям выходить в Румынию и Венгрию». В связи с тем, что связь была уже нарушена, этот приказ получили не все части и столкновения с «Советами» все же происходили.
Войска Белорусского фронта 19 сентября овладели Вильнюсом, Волковыском и другими населенными пунктами. Завязались бои за Гродно. 21 сентября, после двухдневных ожесточенных боев, Гродно был взят. Войска фронта за 4 дня продвинулись на 200 – 250 км и вышли в район Белостока и Беловежской пущи. Но Белосток уже был захвачен немцами. В ходе переговоров вопрос урегулировали. Немцы ушли и в город вступили наши части.
Войска Украинского фронта успешно продвигались на запад, в основном, без боев, занимая в своей полосе города Сарны, Луцк, Тернополь, Станислав (сейчас Хмельницкий) и другие. С боями были взяты Ковель и Стрый. При подходе к Львову рано утром 19 сентября произошло боевое столкновение с немцами, которые уничтожили два наших легких танка с экипажами. Подошедший наш танковый батальон вынудил немцев отступить. Львов был окружен немцами, но поляки не сдавались. Наше командование потребовало от немцев отвести свои части от Львова. Получив утром 20 сентября соответствующий приказ своего Верховного командования, немцы отошли от Львова на 10 км западнее. 22 сентября Львовский гарнизон в количестве 15 тыс. человек сдался Красной Армии, не оказав сопротивления. Западнее Львова с немцами произошло еще несколько боестолкновений. Случалось, когда по просьбе немецкого командования, наши войска помогали немцам в боях с поляками, оказывавшими им упорное сопротивление. Вот, оказывается, кому пришли «помогать»!
Упоминая здесь города Вильнюс и Львов, я вспомнил, что, читая книгу У.Черчилля «Вторая мировая война», встретил там упоминание этих же городов в одном важном документе, направленном им (Черчиллем) военному кабинету 25 сентября 1939 года, т.е. тогда, когда завершался «Освободительный поход Красной Армии…» и судьба Польши фактически была уже решена. Мысль, изложенная в нем, очень интересна, и я приведу ее здесь, а потом объясню, что же в ней привлекло мое внимание. Итак: «хотя русские повинны в грубейшем вероломстве во время недавних переговоров (имеются в виду переговоры в Москве в августе 1939 года между СССР, Англией и Францией еще до подписания пакта с Германией. Авт.). Однако требование маршала Ворошилова, в соответствии с которым русские армии, если бы они были союзниками Польши, должны были бы занять Вильнюс и Львов, было вполне целесообразным военным требованием. Его отвергла Польша… В результате Россия заняла как враг Польши те же самые позиции, какие она могла бы занять как… друг…».
Так в чем же было «грубейшее вероломство» русских на московских переговорах? Нигде в нашей печати, освещающей и разъясняющей ход и причины провала этих переговоров, никакого «вероломства» я не заметил. В глубоких раздумьях, внимательно проработав и проанализировав некоторые материалы, я, по-моему, нашел это «вероломство» со стороны нашей делегации, что и привело к срыву переговоров.
Как только появились в Москве западные «переговорщики», их, как медведей рогатинами, прижали к стенке и потребовали дать расчеты по дивизиям, танкам, самолетам, подписать договоры о взаимопомощи и т.д. А они, представители Англии и Франции, приехали с другой целью – получить от СССР заверения, что он никогда не будет воевать на стороне Германии. И все. Наша помощь Западу была не нужна. Они сами разделаются с агрессором. Советскую Россию серьезным помощником они не считали и в союзники не записывали. Поэтому и членами делегаций «западников» были отставники, не уполномоченные подписывать серьезные документы. А в Европу все же «Дуньку» пускать побаивались и не хотели, т.к. потом колом ее оттудова не вышибешь, зная ее агрессивность.
Вероломство наше, по-моему, заключалось еще в том, что Ворошилов, судя по документу Черчилля, потребовал права разместить наши войска в Вильнюсе и Львове, не спрашивая разрешения и согласия Польши, делегацию которой даже не пригласили на переговоры. В наших документах по переговорам этот момент нигде не отражен, что искажает картину причин провала переговоров. Мне кажется, если бы отставные генералы и адмиралы – члены делегаций западных стран, не разобравшись, или по причине старческого маразма, дали согласие на размещение гарнизонов Красной Армии в Вильнюсе и Львове, мы бы «полезли» туда без разрешения Польши. К счастью, делегации в ситуации разобрались и, не смотря на возраст, были в трезвом и здравом уме. И еще, мне думается, что если бы на переговоры была приглашена делегация Польши, чему противился Ворошилов, вопрос о пропуске войск на случай агрессии Германии, и размещения советских гарнизонов в указанных выше городах мог бы быть решен и положительно. А в целом мы хотели иметь только договор о взаимопомощи с будущими союзниками, союзники хотели получить от СССР гарантии не вступать в войну на стороне Германии. И только! Польша не хотела быть пешкой в руках великих держав. Все не доверяли друг другу и боялись взаимного предательства. А Советский Союз, ко всему этому, еще с апреля 1939 года уже «намыливался» на сближение с Германией. Результат – провал рассматриваемых переговоров.
Но вернемся опять к событиям в Польше и вокруг нее. 19 сентября Молотов недвусмысленно дал понять германскому послу, что наше правительство и Сталин пересмотрели прежние взгляды на будущее Польши (сохранить из ее остатков польское государство) и предлагают поделить ее между СССР и Германией. Кроме того, лично Сталин 20 сентября предложил Шуленбургу Люблинское воеводство и часть, Варшавского до Буга (находящиеся восточнее демаркационной линии, т.е. в сфере наших интересов) передать в сферу интересов Германии. В качестве компенсации предлагалось, чтобы Германия отказалась от Литвы, входящей в сферу германских интересов, и которую Гитлер хотел превратить в протекторат Германии. По указанию Гитлера в Восточной Пруссии началось сосредоточение войск для вторжения в Литву. Для решения поднятых советской стороной вопросов в Москву срочно прибывает Риббентроп. Наши предложения принимаются, 29 сентября подписывается «Договор о дружбе и границе». О «дружбе» между большевиками и нацистами, ненавидящими друг друга. Парадоксально и удивительно!
По договору граница между СССР и Германией устанавливалась примерно по «линии Керзона». Незначительно с отступлением в нашу пользу, т.е. с отклонением на запад. Литва была включена в сферу интересов СССР. Таким образом, все три Прибалтийских государства вошли в сферу интересов СССР. Можно приступать к их «препарированию», т.е. к решению проблемы этих государств по нашему разумению и подобию.
Несколько строк о «Линии Керзона». Многие о ней понятия не имеют, а если и имеют, то очень смутное и неправильное. В средние века Польша (Речь Посполита) простиралась от «можа до можа» (от моря до моря). От моря Балтийского до моря Черного, от Смоленска и даже восточнее его (Вязьма, Дорогобуж) и до Одера. В нее входили Литва, Украина, Белоруссия и часть земель других государств, в т.ч. русские земли. При третьем разделе Польши в 1795 году территория ее, в том числе земли, населенные этническими поляками, была поделена между Германией, Австрией и Россией. Когда же после Первой мировой войны и распада империй, поделивших Польшу, она по Версальскому договору была возрождена, возник вопрос, а где же границы собственно польского государства. Не устанавливать же ей границы под Москвой, Берлином, Веной и т.д., т.е. по границам ее средневековых владений. По границам земель, когда-то захваченных Польшей. 8 декабря 1919 г. Верховный совет Антанты принял решение о временной восточной границе Польши, в основном, соответствовавшей границам расселения поляков. Когда, в 1920 г. армия Тухачевского приближалась к Варшаве, польское правительство 10 июля 1920 г. заявило о согласии признать эту временную восточную границу. Увлекшись, Тухачевский, продолжал наступление. (Даешь Варшаву, даешь Берлин!). Тогда, 12 июля. Английский министр иностранных дел Керзон потребовал от Советского правительства остановить наступление Красной Армии на линии, принятой Верховным Советом Антанты 8 декабря 1919 г. С тех пор эта линия стала называться «линией Керзона». Когда же войска возрожденной Польши под руководством маршала Пилсудского погнали армии Тухачевского на восток, ее правительство тоже «забыло» остановить свои войска на «линии Керзона», и Войско польское отхватило от УССР и РСФСР Западную Украину и Западную Белоруссию, вышло к Днепру, захватило Киев. От Литвы был отторгнут Виленский край. Обессиленные войной, РСФСР и УССР с одной стороны и Польша с другой вынуждены были 18 октября 1920 года прекратить военные действия. 18 марта 1921 года между воюющими сторонами в Риге был подписан рижский мирный договор. Он объявлял о прекращении войны, содержал описание советско- польской государственной границы, установленной значительно восточнее «линии Керзона». К Польше отходила Зап. Украина, и Зап. Белоруссия. Граница проходила в несколько десятков километров западнее Минска. Будучи подростком, хорошо помню, до ВОВ постоянно ходили разговоры о скором переносе столицы Белоруссии в Могилев, подальше от границы.
В сентябре 1939 г. после вхождения Западной Украины и Западной Белоруссии в СССР, т.е. после «четвертого» раздела Польши, граница между Германией и СССР прошла опять примерно по «линии Керзона», о чем я писал выше.
В 1943 году в связи с очередным возрождением Польши, Советское правительство на Тегеранской конференции заявило, что границу 1939 г. можно изменить в пользу Польши. 16 августа 1945 г. в Москве между СССР и Польшей был подписан договор о советско-польской границе, в основу которой положена «линия Керзона» с отступлениями от нее в пользу Польши в ряде районов. Например, Белостокскую область и г. Белосток, где было преобладание польского населения, вернули Польше.
Продолжим рассмотрение «Договора о дружбе и границе» и оценку его некоторыми политиками и государственными деятелями. Договор был ратифицирован на сессии Верховного Совета СССР, на которой 31 октября 1939 г. выступил В.М.Молотов с защитой гитлеровской идеологии: «Английские, а вместе с ними французские сторонники войны объявили против Германии что-то вроде идеологической войны… Идеологию гитлеризма, как и всякую другую идеологическую систему, можно признавать или отрицать… Но любой человек поймет, что идеологию нельзя уничтожить силой… Поэтому не только бессмысленно, но и преступно вести такую войну, как война за уничтожение гитлеризма, прикрываясь фальшивым флагом борьбы за демократию». Ничего себе коммунист Молотов!
Риббентроп 24 октября 1939 г. назвал Италию, Японию и Советский Союз «внешнеполитическими друзьями Германии, чьи интересы солидарны с немецкими». Избави нас Бог в дальнейшем от таких друзей, а с врагами мы и сами разберемся. Сталин, в интервью 30 ноября 1939 г. одной из французских газет, назвали Францию страной «выступающей за войну», а Германию – страной «отстаивающей дело мира». («Миролюбивый» серый волк в июне 1940 г. нечаянно слопал «воинственную» красную шапочку (Францию), Гитлер 21 декабря 1939 г. в своем поздравлении по случаю 70-летнего юбилея Сталина: «Желаю доброго здоровья Вам лично, а также счастливого будущего народам дружественного Советского Союза». Друг, друг, а через год, примерно в это же время, утвердил план «Барбаросса» - план нападения на СССР. Я думаю, что в этих высказываниях и немецкие, и советские государственные деятели, кроме лжи и лицемерия, ничего нет. Они сбивали с толку советский народ, армию, партию и вредили компартиям других стран и, в целом, Коминтерну. В заключение по «Договору о дружбе и границе» хорошо сказали военные историки Золотарев В.А. и Орлов А.С.: «Договор означал дальнейшее сближение социалистического государства с фашистским рейхом, тогда как интересы и безопасность СССР требовали оставаться на позициях нейтралитета, не связывать себя дружескими узами с Германией.
В стране свертывали антифашистскую пропаганду, контакты со многими странами мира, стали оправдывать войну Германии против западных держав, всячески демонстрируя солидарность с третьим рейхом».
В первой декаде октября 1939 года все воинские части советских войск, которые находились западнее новой советско-германской границы, были отведены на свою территорию. Раздел Польши завершился. Как государство, она перестала существовать. Потери Красной Армии за время «освободительного похода» были около 1500 человек.
В конце 1939 г. и в течение первой половины 1940 г. НКВД совместно с гестапо было проведено еще одно «мероприятие» - выдача германским властям до 500 немецких и австрийских коммунистов – эмигрантов, которые думали, что спасутся в СССР от казни, ожидающей их в Германии. Передача происходила в основном в районе Бреста. Какой позор, какая подлость, какое предательство единомышленников!
В конце октября 1939 г. Народные собрания Западной Украины и Западной Белоруссии принимают обращения в наши соответствующие Верховные Советы о воссоединении с УССР и БССР и вхождении в СССР. Срочно, не откладывая в долгий ящик, эти просьбы удовлетворяются. За счет присоединенных территорий площадь СССР увеличивается на 190 тыс. кВ. км., население – на 13 млн. человек. Появилась новая песня: «Белоруссия, родная, Украина Золотая, которую мы в школе быстро разучили и с энтузиазмом пели на уроках пения. А когда в 1944 г. меня призвали в Красную Армию, мы пели ее, идя строем. Песня всем нравилась, пелась она очень легко.
Население «освобожденных» районов Польши Красную Армию встретило неоднозначно. Поляки – в основном враждебно. Белорусы и украинцы сначала, как правило, с радостью, восторженно, с хлебом-солью, цветами, красными знаменами. Как освободителей. В связи со скудной информацией (граница была «на замке»), среди польских белорусов и украинцев бытовало мнение, что «под панами» они живут хуже, чем в СССР, угнетаются польскими властями. Советская пропаганда (надо отдать ей должное, могла доказать, что черное – это белое и наоборот) эту же мысль, об угнетении поляками наших «классовых братьев», вдалбливала советским белорусам и украинцам. Когда же, после открытия границы родственники, не видевшиеся почти 20 лет, поехали друг к другу в гости, то увидели, «угнетенные» братья живут лучше «счастливых» колхозников, что «за Советами» жизнь не такая уж зажиточная и совсем не радостная и счастливая, как считали «замученные и доведенные до бедности» Польшей западэнцы. Это увидела и Красная Армия.
Я слышал рассказы о жизни «у нас и у них» демобилизованных тощицких призывников. О том, что «при панах» жизнь в восточной части Польши была лучше, чем в СССР, что там не было сплошного «дефицита», рассказывал и мой старший брат Иван, направленный на работу в «освобожденные» районы. Оттуда, с Запада, он привез мне, 13-летнему школьнику шерстяной подростковый костюм и шикарные на мою ногу полуботинки, что в те времена в СССР и днем с огнем не нашел бы. И я ходил в школу «как денди лондонский одет», приводя в восторг своих школьных подружек.
Кстати, там же, в Ровно, Ваня встретил свою будущую жену Надежду, которую после окончания института тоже направили в Западную Украину из Красногорска. Вернувшись в конце 1940 г. в Москву, Ваня и Надя оформили брак и вскоре родили «3-х месячную» Галю, мою племянницу, которой идет уже 71 год. Где и кому «на Руси», в Западной Украине и в Западной БелаРуси, «под панами» жить было хорошо, и где лучше - мои родители и я, находясь вместе с ними, знали не только благодаря советским средствам массовой информации, а еще и потому, что, кроме описанного выше, мой второй брат Василий из Прилук, Черниговской области, где он, после окончания Ленинградского инженерного училища, участвовал в строительстве аэродрома, был направлен в город Тернополь, что в Западной Украине, где занимался тем же, что и в Прилуках. Успев перед ВОВ побывать дома, тоже рассказывал о тамошнем житье-бытье. И это не все. В Виленской губернии еще при царе «Горохе», т.е. тогда, когда эта губерния входила в состав Российской империи, жили брат и четыре сестры моей мамы, т.е. мои дядя и тети. С возрождением Польши, Виленщина была захвачена поляками, и наши родственники около 20 лет жили «под панами». Так что хорошо знают, что это такое.
После «Освободительного похода» Вильно (Вильнюс) мы передали Литве, а районы преимущественно населенные белорусами, вошли в состав БССР. До ВОВ мама не успела съездить к сестрам (брат уже умер к тому времени), а вот после войны побывала у них в гостях, на родине, спустя более сорок лет, как оттуда уехала. Так что мы были хорошо информированы по вопросу уровня жизни «под панами».
А вот как зажили «под советами» читайте дальше. Я уже писал, что Красную Армию белорусы и украинцы встречали радостно и восторженно – «намучились под панами». Конечно, были некоторые межнациональные трения. Поляки недолюбливали наших «кровных братьев» и наоборот. Но как бы то ни было, а почти 20 лет прожили вместе, в одном государстве, без серьезных столкновений и не плохо. Потом новые власти все начали перекраивать по советским лекалам. По взглядам нашего коммунистического руководства освобожденные земляки жили неправильно. Начали с передела земли. Отбирали у крепких хозяев, отдавали голытьбе. Производство сельхозпродуктов резко упало. Былое «перепроизводство» переросло в недопроизводство. На очереди была коллективизация, да помешала ВОВ, «перенесли» на более поздний срок. Ломали старый, устоявшийся уклад жизни народа, утверждали новый, социалистический, как у нас после «Великой Октябрьской». Я думаю, описывать не надо. Люди старших поколений, от которых остались лишь «последние могикане» знают по рассказам своих отцов и дедов. А возрастов более поздних, более молодые – из кинофильмов, хотя там много чего искажено, и литературы (художественной и исторической), которую надо уметь читать между строк. Ломали уклад жизни народа – ломали хребет народу.
Затем начали подгонять структуру бывшего западного общества под структуру общества советского. А структура советского общества формально очень проста: два дружественных класса, при диктатуре одного из них (дружба дружбой, а табачок врозь; надо следить за другом, чтобы он исподволь не наплодил эксплуататоров) и прослойка интеллигенции. Это, не считая партократии, плутократии и других «кратий», о которых не принято было распространяться. Спустя некоторое время после ВОВ, рабочий класс СССР, по указанию сверху, вроде бы прекратил «диктатурить» над крестьянством. Хотя он диктатором никогда и не был. Фразеология о «диктатуре пролетариата» - это было прикрытие партийно-большевистской диктатуры.
А что означает подогнать одно под другое? В слесарном и столярном деле это означает убрать лишнее каким-либо инструментом, применив силу. Вот и начали в «освобожденных» областях убирать, т.е. арестовывать, сажать в тюрьмы, депортировать, уничтожать нетрудящиеся классы, врагов народа и прочих тунеядцев: офицеров (в т.ч. запаса), жандармов, полицейских, служащих госбезопасности, священнослужителей, чиновников рангом повыше, помещиков, лиц, имеющих собственность (свой магазинчик, парикмахерскую, где трудился сам и может быть нанимал одного-двух работников), коммерсантов, осадников (это, в основном белорусы и украинцы, мобилизованные в польские легионы и в 1919-1920 годах вынужденные вместе с поляками воевать против РСФСР и УССР. СССР образовался только 30 декабря 1922 года, за что получили от польского правительства земельные наделы, где и «осели» на постоянное жительство, т.е. это крестьяне, целенаправленно расселенные вдоль советско-польской границы и, по-видимому, помогавшие пограничной охране.
Польские власти считали, что как бы ни крепко была заперта наша граница «на замок», слух о колхозах и других «прелестях» советской власти дойдет все же до «осадников» и они станут надежной опорой польского государства. Вот поэтому-то и взялась за них новая власть. Подверглись преследованиям члены некоммунистических партий, члены польской компартии (члены компартий Западной Белоруссии и Западной Украины были объявлены «провокаторскими организациями»). Так что Сталин своих немецких «единомышленников» сдал гестапо, а польских, в их числе белорусских и украинских, отдал на заклание своему НКВД. Пострадали и проститутки, правда не так, как у нас страдают от новых русских, олигархов и других бандо-хулиганов. Новые власти их просто депортировали. (у нас «секса нет» и у вас теперь не будет).
В основном были репрессированы обычные люди, которые есть в любом государстве. Где живешь – тому и служишь. Я больше, чем уверен, что большинство этих людей, потерпевших и погибших от репрессий, добросовестно служили бы и новым властям – «советам». Всего с 1939 по 1941 год было арестовано, по некоторым данным, более 400.000 человек. Часть была уничтожена. Но геноцидом поляков эти репрессии считать нельзя, так как «трудящихся» поляков, как правило, не трогали. Это был социоцид –расправа по политическим и социальным признакам. Точное, удачное слово для репрессивных процессов в СССР, где в условиях социоцида народ прожил около 75 лет.
Алексей Драгун