Пацаны - драчуны

Евгений Бузни
ЕВГ. БУЗНИ

ПАЦАНЫ-ДРАЧУНЫ
(Литературная сказка)

ДРАКА
- Ну, ты, ирокез, раскрой глаза, встань! Уступи женщине место.
- Ты чё, по балде стукнутый? Или хочешь, чтоб стукнули? Может, тебе профиль давно не редактировали? Так это завсегда, пожалуйста.
Сидевший на сидении длинноногий парень с узкой головой, обрамлённой на макушке гребешком волос, создававшим голове ещё большую узость, оттопырил губу и округлил раскрывшиеся в удивлении глаза. Гладкая выбритость головы вокруг торчащих гребешком волос, покрашенных почему-то в синий цвет, плавно переходила в шею, отчего та казалась ещё тоньше и длинней. Эту её вытянутость спасал белый отложной воротник такой же белоснежной рубашки, аккуратно лежавший на красной жилетке с каким-то металлическим отливом, так что она могла показаться издали неким бронежилетом, хотя на самом деле была, скорее всего, пошита из синтетического кожзаменителя. Чёрные из такого же материала брюки, заправленные в высокие до колен сапоги с висящими на них металлическими цепочками, довершали контрастный костюм.
Выражение «редактировать профиль» могло быть непонятным для убелённых сединами пенсионеров, да и людям более молодого возраста, не привыкшим постигать сходу новый быстро меняющийся молодёжный сленг, но напротив парня, названного ирокезом, стоял коренастый крепыш лет шестнадцати в бейсболке, под которой явно выдавались развитые мышцы широкой груди. Рукава майки с изображением московского кремля казались тесными для выкатывающихся из-под них бицепсов. Фигура молодого человека, рост которого, очевидно, ещё не завершился, была явно спортивного характера. И твёрдый, даже несколько жестковатый голос показывал, что обладатель его чувствует свою силу и прекрасно знаком со значением слов о редактировании профиля, под которыми прятался довольно грубый смысл, выражавшийся раньше однозначным выражением «набить морду». Он понял и потому твёрдо произнёс:
- Я сказал: встань и уступи место женщине.
- Она что, беременная? А ты чеканутый. Вали отсюда! - послышалось в ответ, и расставленные в стороны длинные ноги развалившегося ирокеза раздвинулись было ещё больше, но натолкнулись на ноги соседей. С одной стороны это была полная представительного вида дама, занимавшая собой в лучшем случае полтора нормальных места, а с другой старичок с бородкой клинышком и интеллигентной палочкой, на изогнутой верхушке которой покоились его обе руки.
Рядом с крепышом, потребовавшим освободить место, стояла пассажирка, которая тут же вмешалась в разговор юношей:
- Нет, я не беременная. Типун вам на язык, молодой человек. Мне уже семьдесят пять годков, но я ещё могу и постоять. Ничего такого. Я никогда и не была беременной. А сейчас ведь не принято уступать места. Да я бодрая ещё. Держусь на ногах хорошо.
Именно в этот момент поезд выскочил из туннеля метро на открытое пространство, и то ли по неопытности машиниста, то ли потому, что это был последний вагон, но он задёргался и слегка закачался из стороны в сторону. Стоявшие довольно плотно пассажиры покрепче ухватились за поручни над головами, чтобы не упасть, а маленькая седовласая женщина, уверявшая только что в своей устойчивости, по причине маленького роста не могла дотянуться до поручней и вынуждена была вцепиться рукой в соседа, желавшего её усадить.
Видимо, это оказалось решающим аргументом для крепыша. Без лишних слов он ухватил долговязого парня за петушиный хохол, резко пригнул голову к его же колену до полного соприкосновения и затем буквально вытащил всё тело, которое с неожиданным воплем потянулось за волосами и вынуждено было встать и распрямиться, так как крепыш поднял руку с зажатым гребнем волос вверх.
- И-и-и… Пусти, гад! - тонким голосом завопил ирокез, хватаясь обеими руками за удерживающую его волосы руку противника.
Дальше последовала нецензурная брань, что ещё больше разозлило крепыша и он левой свободной рукой, сжатой в кулак, слегка пристукнул нос «ирокеза».
Всё произошло настолько быстро, что поезд не успел проехать и половину Автозаводского моста. За окнами виднелась анфилада высотных домов на одном берегу и зелёный массив деревьев противоположного берега Москва реки. Параллельно поезду по проспекту Андропова мчались торопливо машины, но движение их казалось несколько замедленным, если они шли в ту же сторону, что и поезд. Зато встречные пролетали пулей. В окна вагона ворвались лучи летнего солнца. Оно только что выскользнуло из-за маленького пушистого, как котёнок, облака и мгновенно залило весь вагон ярким ослепляющим светом, что не позволило сразу заметить сползавшие из разбитого носа капли крови. То ли крепыш несколько не рассчитал силу удара привычного боксёрского кулака, то ли нос «ирокеза» оказался слишком слабым, но он раскровавился.
- Садитесь, пожалуйста. Вам уступили место, - несколько насмешливым тоном сказал крепыш, оборачиваясь к женщине рядом. Но та заметила кровь на лице несчастного «ирокеза» и запричитала:
- Погодь-погодь, ты же ему нос расквасил. За что ж ты его так? Да я и не хочу садиться. Да мне и выходить через три остановки. Пусть сидит себе. Ему платок нужен - сейчас…
Но её прервал голос деда, сидевшего с палкой. Он только что очнулся от своих мыслей и, не вполне понимая, кто кого бьёт, сердито закричал:
- А ну, хулиганьё, прекратите бузить! Сейчас клюкой огрею каждого, - и он даже поднял палку перед собой, готовый  исполнить свою угрозу.
Рядом с ним у самой входной двери сидела девица лет двадцати. На ногах что-то вроде босоножек на высоком каблуке, состоящих собственно из подошвы и шнурков, обнимавших ступни. Ухоженные пальцы обращали на себя внимание ярким розовым маникюром. Икры ног словно аккуратно выточены опытным мастером. Колени открыты настолько, что, если бы не игровой планшетник на ногах, то короткая юбка, пожалуй, не в состоянии была бы скрыть неприличность. Глубокий, чуть не до пояса вырез на лёгкой летней блузке вполне соответствовал размеру юбки. То есть всё от ногтей на руках и ногах, до огромных непонятного металла колец в ушах и крупных агатовых бус на груди складывалось в единый стиль яркой красавицы, губы которой, кстати, были того же цвета, что и ногти. Длинные каштановые волосы были откинуты за спину, чтобы не мешали играть. На экране планшетника, по которому девушка увлечённо водила указательным пальцем с накладным розовым в крапинку ногтем, перемещались фантастические фигурки инопланетян или других чудовищ. Ни вопля, ни разговора, который происходил рядом, девушка, казалось, не замечала. Только когда сосед поднял возмущённо палку, задев её каким-то образом, она недовольно воскликнула:
- Дед, не шебуршись. Дались тебе эти пацаны. Дерутся и ладно. Ты-то чего встреваешь? Мешаешь играть. Они сами разберутся, - и опустила вновь глаза на экран планшетника.   
 Но вообще, дорогой читатель, если вы когда-нибудь видели событие, напоминающее драку, в поезде метро, то замечали, наверное, как место такого действа внезапно расчищается, поскольку стоящие рядом пассажиры в первый момент начала драки отшатываются в стороны, как бы ни был загружен вагон, потому что дерущиеся в слепой ярости и совершенно случайно вполне могут зацепить тех, кто оказался поблизости. Так было и в этом случае - стоявшие в проходе пассажиры раздались в разные стороны, оставив в центре двух парней да женщину из-за которой и произошёл весь сыр-бор. Отскочившие с ойконьем от места происшествия молодые девчонки, перед этим весело щебетавшие о чём-то, теперь открыли обзор двум пожилым мужчинам, занятым своими мужскими разговорами, но тут быстро оценили обстановку и вскочили на ноги, став между дерущимися со словами:
- Эгей, парни, прекратите! Не на базаре всё-таки.
Они очень вовремя поднялись, ибо «ирокез», заметив капающую из носа кровь, достал из кармана брюк платок, прижал его к носу, крича при этом:
- Ах ты, гнида, я из тебя сейчас котлету буду делать!
- Охолонь, паря, - громко сказал один из вставших мужиков и грудью преградил дорогу рвущемуся в драку «ирокезу». - Хочешь драться, выходи на улицу. Здесь не место для разборок. Сейчас будет остановка, и вымётывайтесь отсюда! 
Говоривший это был в неброской рубахе навыпуск тёмно-синего цвета с короткими рукавами, легко сидящей на жилистом мускулистом теле. По морщинистому, успевшему подзагореть лицу и почти таким же морщинистым рукам можно было сразу понять, что человек занимается физическим трудом. И хоть ростом он не догонял «ирокеза», но не трудно было догадаться, что сталкиваться с ним возбуждённому юноше, по меньшей мере, не разумно. Сильные руки рабочего ухватили бунтаря и удерживали его на месте.
Второй мужчина, что встал с первым, видимо тоже был из числа рабочих, но силу применять ему не пришлось, так как крепыш никуда не рвался, а всё пытался усадить женщину на освободившееся место, уговаривая:
- Что я зря его стаскивал? Садитесь, пожалуйста.
Та, наконец, села. Поезд проносился мимо зданий торгового центра. Промелькнули огромные рекламные надписи, и снова усилился грохот колёс при въезде в туннель. В дальнем конце вагона молодой человек с большущей сумкой через плечо, только что пытавшийся демонстрировать продаваемые им фонарики, что пришлось прервать из-за шумной драки, огорчённо прятал содержимое своего бизнеса. Поезд подкатывал к перрону, на котором, как ни странно, уже стояли трое полицейских. Оказывается, сообразительная пассажирка успела нажать кнопку разговора с машинистом поезда и сообщила о драке в последнем вагоне. Информация тут же была передана на станцию.

КИБЕРГОТ В ЛОВУШКЕ

Два хрупких на вид паренька в форме рядовых милиции, или, как теперь её назвали, полиции с дубинками по бокам, по всей вероятности недавно из спецшколы, быстро вошли в вагон вслед за своим старшим. Им был прапорщик высокого роста, широкий в плечах и уверенный в действиях. Быстро глянув по сторонам, он сразу обнаружил подталкиваемого сзади к выходу «ирокеза» с носовым платком у носа и очутившегося почти рядом с ним крепыша, тоже подталкиваемого мужчиной солидного возраста.
 - Это что ли драчуны? - спросил прапорщик, окинув подростков едва ли не презрительным взглядом.
- Они, товарищ милиционер, они самые. Только один не виноват - затараторила, было, вскочившая со своего места седовласая женщина. И я…
Прапорщик не стал слушать, коротко бросив:
- Мы полицейские, - и, обращаясь к юношам, скомандовал, - выходим. Там разберёмся.
Так что задержки поезда не произошло. Проследовали к эскалатору. Впереди прапорщик и один из полицейских, за ними задержанные парни и ещё один полицейский. Так и поднимались наверх, где сразу свернули в маленькую дежурку.
За небольшим письменным столом сидел почтенного возраста майор. Глаза кажутся уставшими. Повидали на своём веку достаточно. Но выправка сохранилась. На пагонах по одной звёздочке. В таком возрасте, когда пора уж на пенсию, имеют иные уже по две, а то и три звезды. Но в Москве дослужиться до полковника не каждому майору удаётся. Тут дело не только в служебном рвении и деловых качествах. Претендентов на должность повыше слишком много. Часто побеждает не сам претендент, а то, какие у него родители или иные связи. Майор хорошо знал популярный среди военного люда анекдот, когда сын спрашивает отца генерала:
- Папа, я буду лейтенантом?
- Будешь, сынок.
- А капитаном?
- Будешь, конечно.
- А полковником?
- Будешь, сын, будешь.
- А генералом буду_
- И генералом будешь, малыш. Не волнуйся.
- Так я и маршалом буду, папа?
- Э-э, нет, сынуля. Маршалом ты не будешь.
- Почему, папа? Хочу быть маршалом.
- Нет, не будешь, потому что у маршалов свои сыновья есть.
Майор прибыл на Автозаводскую с обычной инспекторской проверкой, как тут же поступил сигнал о происшествии.
- Ничего особенного, товарищ майор, - доложил слегка вытянувшись прапорщик. - Мелюзга шалит.
- Ну, всё равно будем разбираться. Зафиксируем хотя бы. Сажай мелкоту на стулья. Опять мне ими приходится заниматься. Двадцать лет детской комнатой милиции заведовал. Молодёжь, как была сорванцами, так и осталась. Сейчас, правда, больше кражи да разбои, а так, чтобы драки в общественном месте - это пореже стало. - И обращаясь к «ирокезу», спросил:
- Так что, петушок-орлиный глаз, нос не уберёг? Сам ударился или кто помог?
- Ничё, господин майор, - проговорил спокойно «ирокез» отнимая платок от носа, - свидетелей-то сюда не привели. А что мы оба врать будем, то какой смысл? Кому из нас верить? Отпустите нас, мы сами разберёмся.
- А ты, я смотрю, хорош гусь, - рассерженным голосом проговорил майор. - Я, брат, старой ещё закалки и к господскому отношению не привык. Панк несчастный будет меня господином звать.
- Я не панк, - мрачно буркнул парень с хохолком. - Я кибергот.
- Что ты говоришь? А то я не догадался по виду? Мне по должности положено знать вашу субкультуру. Конечно гот. Это твои дружки съели девушку в Петербурге?
Майор, конечно, имел в виду широко освещавшуюся в прессе и по телевидению историю с шестнадцатилетней Кариной Будучан из Санкт-Петербурга, мечтавшей стать журналисткой, которую лидер музыкальной группы Максим Бловацких и его друг Юрий Магнов, увлекавшиеся готической субкультурой, в крещение 19 января убили и съели.
- Никого они не ели. А если и было, так поделом ей. Парни проявили свою уникальность.
- Ишь ты какой! Я вот тебя сейчас посажу на пятнадцать суток, там порассуждаешь, кого можно есть, а кого нет. Там тебе дружки за решёткой покажут каждый свою уникальность так, что тошно станет.
- За что меня? Не имеете права.
- Права у меня есть. Ты учинил драку в общественном месте. За нарушение общественного спокойствия и получишь по всей строгости.
- Это не я. Это он дрался, - выкрикнул кибергот, указывая на крепыша, сидевшего молча на стуле.
- До него дойдём, не волнуйся. А ты пока назови мне свою фамилию… имя… отчество… адрес… где работаешь или учишься…- Майор говорил с расстановкой, делая паузу почти после каждого слова, подчёркивая значимость любой информации.
Из ответа стало ясно, что парня зовут Владлен, школу он закончил, но нигде не работает.
- Документ с собой есть?
- Нет, конечно. На кой он мне?
- А почему не работаешь? - поинтересовался майор.
- Нет необходимости. Пусть рабы работают.
- Во как! - изумился полицейский. - Но я так и думал. Будь сейчас советская власть, я бы тебе припаял срок за тунеядство. Жаль ушло это время.
- Бодливой корове бог рог не даёт, - усмехнувшись, ответил Владлен.
- А ты не торопись, щенок, с выводами. И не зли меня.
- Ничего вы мне не сделаете. У вас нет свидетелей.
В это время в дверь постучали, и вошла дежурная эскалаторов.
- Товарищ майор, - проговорила она извиняющимся голосом, -  тут мужик стоит, не решается войти. Пришёл со всей группой, да остался позади. Ждать ему, али нет?
- Ну, пусть войдёт. Кто такой?
В комнату вошёл мужчина, который удерживал в вагоне «ирокеза» и, слегка волнуясь, стал сбивчиво говорить:
- Мы тут стоим, понимаете. Вдруг, думаем, нужны будем. А то пришли вместе с пацанами. Я разнимал их. Ну, может, как говорится, нужен зачем буду. Вот и стою. Попросил вахтёршу подсказать вам. Если не нужен, уйду. Дела тоже есть.
- О! - обрадовался майор, - вот и свидетель есть. Сейчас протокол составим и всех впишем. Всё будет чин по чину. А ты, Владлен, переживал, что без свидетелей.
- Так я с товарищем, - добавил вошедший, - только он вышел за двери покурить. Я, как понимаете, не курящий сам.
- Прапорщик, сходите вместе, пригласите второго свидетеля.
- Слушаюсь, товарищ майор.
Двое вышли, а майор, пользуясь возникшей паузой, спросил дружелюбным тоном:
- Ты, гипер, объясни мне, что ты хочешь. В чём твоя философия безработного человека.
- А вы и не поймёте. Мы своим видом выступаем против серости мира, в котором все люди, как из мясорубки мясные червячки - все одинаковые. Работают, получают зарплату, идут в магазин. Оделись, наелись и спать. А мы считаем, что каждый человек исключительно индивидуален. Я поставил на голову ирокез и стал непохож на других. Пусть мне подражают, кто хочет.
- Ха-ха-ха!
Это смеялся молчавший до сих пор крепыш.
- Вот ты и прокололся, тюфяк. В чём же будет индивидуальность каждого, если они начнут подражать тебе? Ведь и ты не сам придумал свой ирокез. И ты подражаешь кому-то. Все никогда не смогут быть уникальными. Зато поговорка «С волками жить - по-волчьи выть» является старинной народной мудростью, с которой никто не поспорит.
 - Но наша одежда - это не всё, - неуверенно возразил Владлен. - Дело в том, что у нас особый дух борьбы за справедливость. Мы переживаем за несовершенство мира. Мы хотим его переделать, сделать не таким серым, чтобы он был ярким. Мы хотим действовать нестандартно.
- Вот те на, - изумился крепыш. - Ты развалился на сидении в вагоне, не желая уступать место пожилой женщине, едва стоявшей на ногах. И это считаешь борьбой за справедливость? Это твоё нестандартное решение? В этом твоя яркость? Да тебя мало утюгом по голове трахнуть, чтоб ты понял, как себя вести в обществе.
Майор, не вмешиваясь, с интересом наблюдал за спором двух молодых людей. В этот момент вошли два свидетеля и прапорщик.
- Так-так, - произнёс майор, - представьтесь, пожалуйста, мы запишем вас, и расскажите, что вы видели, как разворачивалась драка в вагоне.
Рассказ обоих мужиков начинался с того, как они услышали нецензурную брань.
- Вы ж понимаете, товарищ майор, что мы мужики и сами любим мат перемат, когда требуется, но не в поезде же да при женщинах. А там и молодые девчонки стояли. Как же можно? - спрашивал один.
- А тут кто-то завопил. Ну, мы вскочили. - Рассказывал другой. - Я вижу, что этот с петушиным хохолком платком нос утирает и готов кинуться на другого. Стал поперёк дороги, а он так и рвётся в бой. Пришлось схватить за бока да подержать до остановки и вытолкнуть на ваших ребят. Если бы ваши не подошли, я бы всё равно его выкинул из вагона.
- Значит, этот юноша с ирокезными волосами рвался в бой? - уточняюще спросил майор, - я правильно вас понял?
- Ну, конечно. И помню, что он угрожал другому котлету из него сделать. Я бы сам из этого петуха отбивную сделал, да жаль юнца. Не оперился ещё.
Майор посмотрел на крепыша, уставившегося в пол взглядом и спросил:
- Ну а этот второй, я ещё не узнал его имени, что делал?
На этот вопрос отвечал другой мужчина:
- Так он что же? Я думал его удерживать, а он никуда и не рвался, а уговаривал старушку сесть на освободившееся место.
- А кто кого первый ударил, вы видели?
- Честно скажу, что чего не видели, того не видели. Мы разговаривали о своих делах. А потом уж вмешались, когда люди расступились.
Майор поднялся из-за стола, глянул на сидевшего рядом сержанта, записывавшего всё, что следовало внести в протокол, и сказал удручённым голосом:
- Вот и выходит, дорогой Владлен, что в драке в основном обвиняют тебя. Кстати, кто из вас матерился?
- Выругался-то я, - вырвалось изо рта Владлена, - но ударил…
Он не успел договорить, как майор его прервал:
- Сам, стало быть, признаёшь, что и выражался нецензурно в общественном месте. Так тебе знаешь, сколько припаять можно со свидетелями и собственным признанием?  Тут тебе и будет борьба за справедливость. И на этом закончим, пожалуй. Я тебя сейчас отпускаю. Задерживать не хочу. Если надо будет в суд, вызовем. Во всяком случае, на контроле держать будем. А свидетелям спасибо. Все свободны. Только ты, паренёк, - и он повернулся к крепышу, - останься ещё немного. Мы не записали твои данные для протокола.

ПРОФЕССОР
- А теперь давай поговорим с тобой, - сказал майор, снова усаживаясь за стол, когда свидетели и Владлен покинули комнату. - Я не стал при всех тебя расспрашивать - майор умышленно избежал слова «допрашивать» - поскольку и так понятно, что врезал этому чучело ты, а не он тебе. Ты, как я понимаю, боксёр?
Крепыш кивнул головой.
- Значит, угадал. Ну, и я решил отправить его отсюда раньше тебя, чтобы вы часом не подрались опять. Дальше поступим так. Во-первых, скажи, как тебя зовут, где живёшь, чем занимаешься. Словом, дуй всё о себе и почему ты попал в эту передрягу. Нам протокол надо заканчивать.
Крепыш откашлялся, будто готовясь к торжественной речи. На щеках его круглого лица почти по центру появились две ямочки, губы лишь чуть-чуть растянулись в сторону, будто собираясь улыбнуться, но не улыбнулись. Брови поднялись, и вместе с ними поднялась правая рука, указательный палец которой распрямился в указующий жест. Всё вместе это создавало комическую картинку, и столь же комично прозвучали слова:
- Меня все называют профессором.
- Как? Профессором? - переспросил майор. - Может, уж сразу академиком? Чего мелочиться? - И затем уж как-то раздражённо потребовал:
- Давай ты не будешь мне голову морочить. Говори нормально. Не вносить же нам в протокол, что ты в свои пятнадцать лет профессор.
- Мне не пятнадцать, а уже шестнадцать, - поправил крепыш и продолжил, по-прежнему держа указательный палец вверх: - Действительно меня почти все зовут профессором, хотя на самом деле моё имя Владимир, а так как моего папу зовут Илья, то, с вашего позволения, меня правильно было бы звать Владимир Ильич по фамилии Левый. Мой отец, как и я, а точнее я, как и мой отец, то есть мы оба придерживаемся левых взглядов, поэтому, если вы по ошибке запишете мою фамилию Ленин, то по смыслу будет правильно, хотя по форме произойдёт ошибка.
- Слушай, ты и правда настоящий профессор - такие предложения закручиваешь, - восхитился майор. - Я ещё во время вашего спора с петухом обратил внимание на то, как ты быстро ухватил, что этот кибергот сам себе противоречит. Ну-ну, продолжай. Извини, что прервал научную речь. Только палец опусти, пожалуйста, а то я стал чувствовать себя учеником первого класса перед учителем. Он как бы хотел сказать: «Я не называю себя профессором, но и мы не лыком шиты».
Да, майор явно был не промах и знал, как разговаривать с разного рода подростками так, чтобы и не обидеть и в то же время дать понять, что перед ними сидят не абы кто. 
Владимир понял, опустил руку и говорил дальше уже без пафоса учёного человека, перейдя на нормальную мальчишескую тональность:
- Понимаете, мы почти всем классом стали энпэшниками.
- Кем-кем? - не понял майор.
- Эн…, - Владимир выдержал паузу и закончил, бросая окончание как круглый мяч, - пэшники. - и пояснил: - такая у нас организация Эн Пэ, что расшифровывается как «нравственный патруль».
- Объяснишь для протокола?
 Владимир рассмеялся:
- Ну, разве что для протокола, - и начал рассказывать не всё, конечно, а только некоторые моменты, хотя история пусть только шестнадцатилетнего паренька была длинной. Так ведь кажется любому молодому человеку. Это старички думают, что жизнь быстро пролетела, а в юном возрасте ох, как долго она тянется: то не дождёшься, когда каникулы начнутся, то когда школу кончишь, то армейская служба. Когда всё впереди и всего хочется, время тянется, а когда уже ничего не ожидаешь, вроде бы ничем не занят, а время просто пулей летит.
Родился Володя в конце девяностых в новой России. Родителям его тогда было по тридцать. Свою молодость они прожили в советское время и успели побывать пионерами, комсомольцами и даже коммунистами. Им нравилось это время и потому воспитывали они сына в то, что называется, социалистическом духе. А мальчуган всех стал поражать с самого раннего возраста своими глубокомысленными рассуждениями, потому его даже в детском саду прозвали в шутку профессором. Потом эта кличка приклеилась к нему и в школе. Может быть, это объяснялось тем, что оба родителя мальчика работали преподавателями в вузе. Может, гены философские передались от деда. Да дело, право же, не в том, чьи зёрна проросли в ребёнке. Пусть родители восхищаются или сокрушаются по такому поводу, да исследователи, если сочтут нужным, копаются в причинах переплетений судьбы. Для остальных самым существенным является то, что дадут эти зёрна, каков урожай на вкус. А вкус урожая зависит не только от того, какие гены, но и от мастерства выращивания, от специалистов.
- Наш десятый «А» класс очень дружный, - говорил Владимир. - Мы все любим пофилософствовать. Половина класса живёт в одном доме. Он у нас высотный да из нескольких секций, словно парус у реки раскинулся. И мы иногда собираемся на набережной погонять на роликовых коньках или просто поболтать на скамейке. Сейчас-то мы закончили десятый класс, осенью пойдём в одиннадцатый, а в конце года к нам пришёл неожиданно новый преподаватель литературы. Пожилой, с совершенно седой головой. На лице очки в большой роговой оправе. Он, когда вошёл в класс, сразу представился: «Николай Гаврилович» и спросил «Это имя вам о чём-нибудь говорит?» Нам оно ни о чём не говорило. Такого имени мы не слышали. Тогда он торжественно провозгласил «Так звали великого русского писателя и публициста Чернышевского». Мы все, как говорится, выпали в осадок, потому что ничего о нём не знали. Тогда этот Николай Гаврилович почесал затылок, раздумывая, подошёл к доске и написал несколько предложений, сказав: «Вот четыре темы». Я хочу с вами познакомиться, и прошу для этого написать сочинения по одной из этих тем. Вы же умеете это делать?» Разумеется, мы писали сочинения, но что это за темы он предложил? Мы, можно сказать, опять выпали в осадок. Эти темы и сейчас стоят у меня перед глазами. «Как я был (была) маленьким (маленькой)», «Мой идеальный мужчина» (для девочек), «Моя идеальная женщина» (для мальчиков), «Чего я хочу в этой жизни?» Полный отпад. Такого мы никогда не видели, но стали писать, кто что захотел.
Владимир не стал, да и не мог рассказать подробно, как это было, а произошло потом вот что. На следующем уроке Николай Гаврилович, объявил, что с помощью сочинений проведёт в классе диспут. Он, не называя авторов, начал читать сочинения и после каждого просил ребят комментировать услышанное. В первом одна девочка рассказывала, как она была маленькой.
«Я родилась! Помню, был тогда год девяносто шестой, непростые времена. Я плачу навзрыд и хочу обратно к маме, а если быть точнее, то в маму. Ворчливые тётки смотрят на меня, их морщинки на лбу потихоньку разглаживаются, а губы, кажется, улыбаются. Да, точно, они улыбаются. Улыбаются мне. Конечно, разве можно смотреть на такую кроху, как я, без удовольствия? И вот я вижу её. Я сразу узнаю, так мне нравилось быть у неё внутри. И внешне она тоже ничего, даже очень ничего. Нет, она просто прекрасна - моя мама».
После первых прочитанных строк класс разразился хохотом, так что Николаю Гавриловичу пришлось выждать некоторое время, пока все успокоятся. А после слов о том, что мама прекрасна, в классе стояла тишина. Дальше шло описание нескольких эпизодов детских шалостей и заканчивалось словами:
«Детство моё, в общем, прошло прекрасно. Я была окружена любовью и заботой обо мне. Бывало, что и наказывали, и ремня отхватить успела. Распускаться не давали. Но это, мне кажется, необходимые мелочи, а в остальном всё было волшебно!»
 Трудно было не догадаться, кто написал это сочинение. Самая маленькая Вера сидела на последней парте вся красная от смущения. И все, конечно, посмотрели на неё, но комментировать первым никто не решался.
- Ну что же вы, - улыбаясь, спросил Николай Гаврилович, - будете говорить? Я понимаю, что начать трудно.
- Короче, пусть Проф начинает, - буркнул Фёдор, сидевший рядом с красавицей Аней.
- Кто это Проф? Удивился учитель.
- Проф это я, сокращённо от слова «профессор». Прозвище такое, - невозмутимо сказал Володя и поднялся. - Замечательное сочинение, по моему мнению. Особенно начало. Я думаю, Вера может стать писателем. А главное искренно. Для писателя это очень важно. Только вот ремнём её не надо было бить. Я думаю, это неправильно. Меня никогда не били, и я хуже от этого не стал.
Класс дружно загудел.
- Я так понял, что все согласны с мнением вашего профессора. Тогда позвольте зачитать другое сочинение на тему «Чего я хочу в этой жизни?» Прошу быть внимательными, и Николай Гаврилович начал:
«Невероятно, но факт - в шестнадцать лет при вполне нормальном умственном развитии я не знаю многих элементарных вещей, например, таких как таблица умножения или некоторые правила русской грамматики. Скажу больше - я и не собираюсь восполнять эти пробелы моего знания, пока в этом не появится острая необходимость. За всю мою сознательную жизнь такая необходимость возникала только перед экзаменами, после сдачи которых, я не помнил ничего из того, что учил. А зачем мне хранить в голове тонны мёртвой информации, если есть компьютеры с гигантской памятью. Заходи и находи, что нужно. Но дело даже не в этом, а в том, что я не желаю делать то, что мне не хочется. Терпеть не могу всякие теории. Потому люблю поспать на парте, повеселиться во время урока. Вообще школа учит приспособленчеству, а я хочу делать только то, что хочу.
Люблю играть в футбол. И неплохо играю. А как я добился этого? Три года назад я пришёл в детско-юношескую спортивную школу «Динамо». Мне прекрасно было известно, что тринадцатилетний пацан без начального футбольного образования не нужен даже самой бездарной команде, потому что футболистов начинают воспитывать с шести лет. Я знал это и что с того? В наглой и совершенно несвойственной мне манере я пришёл в раздевалку и, не говоря ни слова, начал шнуровать бутсы. Тренер был в бешенстве. А я, дождавшись окончания его гневной тирады по поводу того, что у него итак тридцать пацанов и он не потерпит бардака в команде, заявил, что хочу тренироваться и всё. Тренер долго ещё ругался матом, но всё же поставил меня на левый фланг полузащиты. Так я стал футболистом.
У этой истории нет ровным счётом никакой морали, но она показывает, что надо уметь добиваться, чего хочешь. Только моё желание может меня заставить что-то делать. А для таблицы умножения существует калькулятор».
Как только чтение закончилось, в классе сразу поднялось несколько рук. Почти всем захотелось высказаться.
Выше всех тянула руку отличница Таня. Это была высокая худенькая всегда аккуратно одетая девочка с длинной, но не очень толстой косой. Кроме того она носила очки, придававшие её лицу учёность.
Николай Гаврилович кивнул ей, и она запальчиво прокричала тонким голосом:
- Это всё написал Федька. И написал глупость. Он не хочет учить таблицу умножения, потому что есть калькуляторы. Тогда ему и географию учить не надо, как Митрофанушке из «Недоросля», так как в любое место доставят самолётом, поездом, такси. Но как ты не понимаешь, Федя, что таблицу умножения учат не только для того, чтобы вычислять в уме, а и для общего развития мозгов. Мы многое учим из того, что, может быть, никогда не пригодится в нашей жизни, но потому наше образование и называется общим, что оно даёт общие знания для общего развития. 
Девочка села возмущённая. Поднялась толстушечка Люда.
- Конечно, с таблицей умножения Федя как бы загнул. Но он очень правильно написал, что нужно как бы уметь добиваться своего. Не хотел тренер брать его в команду, а взял. И раз он теперь как бы играет в команде, значит, приносит ей пользу, если команда как бы выигрывает.
- Погоди! - остановил горячившуюся девочку Николай Гаврилович. - Ты уже несколько раз сказала «как бы». На самом деле этого нет, что ли?
- Чего нет?
- Ну, ты сказала, что нужно как бы, - Николай Гаврилович сделал упор на словах «как бы», - уметь добиваться своего. Как бы - это слова условности. То есть на самом деле добиваться своего не надо, по-твоему?
- Почему? Надо. Я же говорю.
- Но ты употребляешь при этом «как бы», что неправильно. Это плохая привычка говорить лишние слова. Она делает речь неграмотной. Если, как ты говоришь, Федина команда как бы выигрывает, то это означает, что она на самом деле проигрывает, и в таком случае пользы от участия Фёдора нет.
- Неправильно. Польза от него есть. Это я знаю точно. Плохо только, что с таким подходом к образованию, как у него, наши футболисты часто бывают безграмотными, а им ведь тоже как бы…
Люда остановилась. Вздохнула глубоко, говоря:
- Ой, извините. Привычка.  Я хотела сказать, что футболистам тоже нужен интеллект. И что ты, Федя, будешь делать потом? Не вечно же будешь играть в футбол?
- Я, короче, тренером стану.
- И будешь воспитывать таких же неграмотных игроков?
- Мячу грамота моя не нужна. Тут важна скорость ног, короче, техника и сообразительность.
- Вот именно сообразительность, - обрадовалась Люда и даже хлопнула в ладоши. - А откуда она сообразительность? От интеллекта. А интеллект сам не рождается. Чем больше знаний, тем выше интеллект.
- Ну, я с твоим интеллектом могу ещё поспорить, - саркастически ответил Фёдор.
- Поспорь-поспорь. Тебя ещё могут в одиннадцатый класс не перевести, если вообще не выгонят.
- Разбежалась. А кто будет тогда честь школы по футболу отстаивать?
- Всё, хватит, - вмешался Николай Гаврилович, - Прочитанное сочинение, к сожалению, изобилует таким количеством грамматических ошибок, что просто диву даёшься. Но к этому разговору мы вернёмся позже, а сейчас послушайте работу об идеальном мужчине.
До этого учитель стоял, внимательно наблюдая за реакцией учеников. Теперь он сел за стол, взял очередную тетрадку из стопки, открыл. Читал он выразительно и, если так можно выразиться, с поэтическими интонациями в голосе.
«Мне ещё шестнадцать. А, может даже, уже шестнадцать. В этом возрасте иногда выходят замуж. Я, правда, не собираюсь пока. Нужно окончить школу, потом институт. Но какая же девчонка не думает о своём принце? Какая не смотрит на мальчиков оценивающе? Вот и я иногда думаю о своём идеальном мужчине. Но бывают ли такие? Идеального мужчину можно найти на страницах газет или в интернете по объявлению. Но каким он должен быть? Уж, конечно, не таким как мой сосед по квартире Шурка. Вечно лезет со своей заботой ко мне и всякими пустяками.
Нет, мне нужен настоящий мужчина, который за меня в огонь и в воду. Читаю объявление: «Умный мужчина, средних лет, кандидат экономических наук». Класс! То, что надо. Он будет помогать нашему будущему ребёнку с уроками. Да и экономить меня научит. А то я беру у папы деньги, покупаю всякое барахло и не знаю, куда его потом девать. Купила на днях красивые чашки. А у нас их полно дома. Потом решила, что и блюдца к ним надо. Купила. Увидела и ложечки чайные в тон. Тоже взяла. А куда ставить их, если сервант заставлен сервизами? А был бы рядом со мной кандидат экономических наук, я, возможно, ограничилась бы покупкой только какой-нибудь безделушки. А ещё он следил бы за мной, чтобы я не ела много сладостей. Потянется моя рука к пирожному, а он бац по ней! - Не ешь. Сахар - яд. Ах, это уже перебор. Никакой даже самый умный кандидат самых, что ни на и есть умных наук, не заставит меня отказаться от вкусненького «вредного» кусочка торта или моих любимых пышек. Лучше посмотрю другое объявление. «Высокий, красивый брюнет с голубыми глазами». Как заманчиво! Неужели такие бывают в жизни, а не только в глянцевых журналах? Вдруг он будет моим? Да подружки лопнут от зависти. Буду идти с ним под руку, а все девчонки прилипнут к нему глазами. О, нет-нет, этого-то мне не надо. Такого одного не оставишь - обязательно кто-то соблазнит, а потом кукуй одна, пока он гуляет.
Но вот ещё объявление. «Богатый умный мужчина без вредных привычек». Ура! Кажется, нашла.  Здорово быть богатой. У меня будет куча, нет, две огромные кучи денег. Я смогу себе позволить обедать в Милане, ужинать в Париже, а причёску делать в Лондоне. Что там ещё делают богатые? Фитнес в клубе, загар в солярии, подтяжки живота, бёдер, лица?
Ой, что-то меня затошнило. Я люблю ужинать у себя в комнате перед телевизором, довольствуясь жареными котлетами, картофельным пюре и сладкими сырниками. Подтяжки кожи мне не нужны, фитнес не люблю, солярий вовсе вреден. Нет, это всё не для меня.
А что если самой написать объявление?  Познакомлюсь, мол, с мужчиной среднего роста, молодым, с обыкновенной внешностью, можно с непокорным чубом, торчащим в разные стороны, и маленькими смешными усиками, с большими глазами, никогда не хамящим, культурным. Вредные привычки допускаются в определённой степени. Заботливым, верным, любящим, нежным… Стоп! Это же вылитый мой сосед Шурка. Так вот мой идеальный мужчина!»
- А про идеальную женщину есть сочинение? - спросила тихо Вика, сидящая на последней парте около окна. - Хорошо бы сразу и про женщин услышать, а потом сравнить.
Николай Гаврилович улыбнулся, наверное, догадавшись, что об идеальном мужчине написала она.
- Есть и об идеальной женщине. Давайте прочитаю и его.
«Вопрос поставлен, как сказал бы мой отец, некорректно. Идеальных что женщин, что мужчин в нашем человеческом психологическом плане не бывает. С другой стороны все творения природы созданы идеально. Даже если мы видим в ком-то изъяны, то это лишь с нашей точки зрения, а с точки зрения бытия всё в мире целесообразно, а потому идеально. Однако мы всё же не любим всех подряд. Кто-то нам нравится, а кто-то нет. Стало быть, мы можем рассматривать идеальность относительную. Тема так и озаглавлена «Моя идеальная женщина». Однако мужчина может вполне полюбить и такую женщину, которая совсем не кажется ему идеальной. Не зря же в народе ходит поговорка «Любовь зла - полюбишь и козла». Любовь - чувство, трудно объяснимое. Она рождается не в голове, а в сердце. Как только девушка начинает обсуждать, за что она любит парня, это уже мало похоже на любовь, скорее напоминает расчёт. Сегодня, к сожалению, у нас по телевидению и повсюду говорят именно о любви по расчёту, предлагая даже составлять брачный договор или контракт. Это, на мой взгляд, ужасно. Это деградация большого чувства.
Да, у меня есть представление о женщине, которую я хотел бы видеть рядом с собой. Но я отнюдь не думаю, что она должна быть идеальной. Хочу ли я, чтоб она была пухленькой или худой, не знаю. О красоте нечего говорить, ибо это понятие вовсе относительное. Если действительно любишь человека, то он или она будет казаться самым красивым. Ведь красота женщины - это не только губы в помаде или наклеенные ресницы и ногти. Оно, конечно, неплохо, но важно ещё видеть что-то в глазах, а не нарисованные брови сверху. Не хотелось бы, чтобы моя милая курила и сосала банками пиво. Абсолютно исключаю для себя возможность слышать от неё мат. Просто потому что мат я органически не перевариваю и с теми, кто пользуется им прилюдно, вообще не имею дела. Человек должен уметь быть культурным. Но самое главное, я хочу видеть в ней своего единомышленника, соратника в делах, когда мы можем смело положиться друг на друга.
И всё же, какая женщина войдёт в мою душу, сказать не берусь. Но представим себе на минуту, что какая-то женщина и какой-то мужчина волею обстоятельств оказались на необитаемом острове, где всё есть, кроме других людей. Не сомневаюсь ни секунды, что они полюбят друг друга, какими бы они некрасивыми ни были. То есть полюбить можно каждого, если хочешь или вынуждают обстоятельства. А все семейные разлады и разводы происходят чаще всего по причине наличия выбора. Так, во всяком случае, я считаю. Идеальной будет та женщина, которую я полюблю со всеми её недостатками, не выбирая головой, а почувствовав сердцем, что просто не могу без неё и очень хочу сделать её счастливой».
Николай Гаврилович откинулся к спинке стула и сразу послышалось:
- Это Проф написал.
- А кто же ещё?
И раздался тихий вопрос Вики:
- А если она, твоя любовь, будет любить другого, что ты сделаешь, Проф?
- Если ей хорошо с другим, я не стану ей мешать. Ведь я люблю её, а не себя, и не могу позволить вмешиваться в её жизнь. Такое у меня, понимаешь, Вика, отношение.
- Я поняла, - прошептала Вика, но в классе было так тихо, что все услышали. - Спасибо тебе, - добавила она громче.
Володя сидел впереди, но говорил с Викой, не оборачиваясь:
- За что?
- За то, что ты написал лучше меня.
- Во как! - восхитился Николай Гаврилович. - Признаёшь его победу. Молодец!
- А мы все признаём. Это же Проф. Он всё знает. - Отозвалось несколько голосов с парт.
- Однако у нас не конкурс, а диспут. Мне хотелось услышать ваши мнения и узнать, какие вы тут. Узнал. Вы мне понравились.
- А я сам себе не нравлюсь, - заявил вдруг Володя и встал, продолжая. - В мои годы Моцарт успел написать две оперы и серенады, физик Ландау уже учился в университете, готовясь к открытиям, Аркадий Гайдар защищал советскую власть и командовал батальоном, герои его книги тимуровцы нашли себе полезное дело во время войны. А что мы делаем? Мы знаем обо всём, что происходит в мире - информации предостаточно, хотя многие принципиально не читают газет и не смотрят телевизор. Чего мы хотим на самом деле кроме банки пива или кока-колы да роликовых коньков?
Вот вы прочитали сегодня наши мысли. Они вам понравились. Да, мы любим своих матерей, любим футбол, я ещё и боксом увлекаюсь, но как же этого мало! Наверное, кто-то из девочек написала, что мечтает стать моделью, ведь за это много платят. Другие хотят стать бизнесменами, как Абрамович и Березовский. А написал ли кто-нибудь, что хочет изменить мир? Мечтает ли кто-то из нас пожертвовать собой ради науки, ради спасения людей? Все сегодня хотят денег, потому что по их количеству в банках сегодня уважают. Людей с большими счетами показывают по телевизору, о них пишут, они занимают высокие посты. Вот о чём надо, по-моему, писать и говорить.
Запальчивое выступление кончилось, и Володя сел, подперев голову кулаками, но вдруг опять вскочил с неожиданным вопросом:
- Вы узнали о нас, Николай Гаврилович. А мы о вас фактически ничего не знаем. Вы же были пионером и комсомольцем. Что-то делали?
Учитель поднялся из-за стола.
- Хорошо я скажу несколько слов о своей юности. Меня приняли в комсомол в седьмом классе, когда мне было четырнадцать лет. А вы, кстати, знаете, как расшифровывается слово «комсомол»? Поднимите руки, кто знает.
Все молчали. Ни одна рука не поднялась. Николай Гаврилович изумлённо поднял брови.
- Раньше невозможно было представить, чтобы кто-то не знал, что комсомол - это коммунистический союз молодёжи. И первое, о чём я спросил своего комсорга, то есть комсомольского организатора, после того, как нас утвердили в горкоме комсомола, это, что делать? Но вы, наверное, даже не знаете, что означает слово «горком». Это расшифровывается как «городской комитет». Были такие и в партии и в комсомоле. В районе были райкомы, в области - обкомы, в краю - крайкомы, а дальше уже шли центральные комитеты республики и союза. Такая была структура.
И мы все, только что вступившие в ряды комсомольцев, пошли по городу собирать ненужный валяющийся металлолом. Ходили по дворам, пошли на берег моря, а я жил в приморском городе. Всё, что валялось бесхозным, собирали и относили в школу. Так делали и комсомольцы других классов. Собирали и макулатуру. В те годы почти каждая семья выписывала много газет и журналов. Читать все любили. А что делать с кипами газет? Журналы многие подшивали и хранили всю жизнь. А газеты пачками отдавали нам, пионерам и комсомольцам. Потом в школу приезжала машина, мы грузили металлолом и макулатуру, сдавали, а на деньги, которые получали за это от приёмных пунктов, купили для школы киноустановку, а потом и инструменты для духового оркестра. Так и город очищали от мусора, и школе помогали что-то приобрести. Сегодня ведь все школы с родителей учеников деньги берут. Раньше такого не было.
А потом, после службы в армии меня взяли на работу инструктором в горком комсомола. Только, как говорится, не совсем обычным. Необычность моя заключалась в том, что я любил живую комсомольскую работу - организацию соревнований, вечеров отдыха, комсомольских дружин. Я был начальником городского штаба комсомольского прожектора, который находил и освещал недостатки в хозяйственной работе города. Мы целыми комсомольскими отрядами ходили по магазинам, разбивались на маленькие группы, покупали продукты, а получив сдачу, доставали удостоверения членов комсомольского прожектора и проверяли вес полученного товара и насколько нас обсчитали. Разумеется, многие продавцы работали честно, однако немало попадалось и тех, кто регулярно обсчитывал и недовешивал. На таких обманщиков мы составляли протоколы. Вскоре после наших рейдов в городе все продавцы стали бояться молодых покупателей, так как протоколы мы сдавали в горторгинспекцию, которая имела право снимать с работы на основе наших документов.
Мы много интересных мероприятий устраивали. Но что я не любил, так это бюрократию, бесконечные сборы цифр  и отчётов, за которыми иногда забывали живую жизнь. Однажды я выступил на городском пленуме комсомола и раскритиковал работу первого секретаря, который и грубо себя вёл с комсомольцами, и всё внимание уделял только отчётам, подгоняя нужные для вышестоящего руководства цифры. Меня после этого выступления отстранили от всех комсомольских дел и отказались дать рекомендацию в партию. Я написал письмо в «Комсомольскую правду». Приехала молодая корреспондент и опубликовала статью «Правда для узкого круга», в которой полностью поддержала моё выступление. После этого секретаря горкома комсомола сняли с руководства, а меня приняли в партию. Вот что означало быть настоящим комсомольцем. И таким был не я один, хотя сегодня только и говорят о том, что раньше не было никакой критики.
В это время и прозвенел звонок.
- Ну, что же? Все вы сегодня говорили хорошо, - несколько растерянным голосом сказал учитель. - Продолжим на следующем уроке.

Обо всём этом вкратце и рассказал крепыш Володя майору. И завершил такими словами:
- В тот вечер после уроков мы собрались впятером на набережной. Сначала покатались на роликах, потом сели на скамеечке и вспомнили о том, что обсуждали на уроке литературы. Вика попросила меня придумать что-то хорошее, чем можно заняться. Ну, я и придумал создать самим нравственный патруль. Решили начать бороться в школе с руганью, курением и прочим. Обсудили у себя в классе на собрании. Все согласились наводить порядок в школе. Я написал об этом заметку в виде объявления в нашу стенгазету. В члены нравственного контроля стали записываться и из других классов. Но тут лето подошло и всё пока остановилось. Посмотрим, что будет в новом году. Так что сегодня в метро я по инерции этого кибера попросил уступить место женщине. Так он, гад, упёрся, а женщина чуть не упала. Вот я его и сдёрнул, а он матом на меня, пришлось кулак под нос сунуть. Вот и вся история для протокола.
Майор внимательно слушал рассказ, и, казалось, всё время хотел вставить что-то своё, едва удерживая себя. Было понятно, что ему очень интересно, и смотрел он на парня перед собой как-то по-особому. Теперь он сказал:
- Ты знаешь, твой рассказ настолько любопытен, что меня подмывало сейчас же позвонить своей внучке и пригласить её послушать тебя. Она журналист, работает в «Московском комсомольце». Думаю, что ваш опыт с нравственным патрулём газету заинтересует. Ты не возражаешь, если я ей сейчас позвоню, а ты пока продиктуй сержанту свой адрес и домашний или мобильный телефон?
Володя не возражал и продиктовал свои данные. Майор в это время говорил с внучкой:
- Катюша, ты слышала что-нибудь об энпэшниках? Нет? Я так и подозревал. Оказывается, в одной школе создали такой нравственный патруль из школьников, чтобы следить за нравственностью у себя. Любопытно, не правда ли?.. Изобретатель этот у меня сидит сейчас… Нет, не в моём кабинете. Я заехал на Автозаводскую посмотреть, как идут дела, и как раз двух драчунов привели. Один из них и есть этот изобретатель. Решил в вагоне приструнить панка и слегка перегнул… Хочешь познакомиться?.. Попозже? Ладно, я дам тебе потом его координаты. Пока.
Майор положил трубку и кивнул одобрительно головой:
- Она тебе потом сама перезвонит, как освободится. Так что можешь идти, но не ввязывайся в драки. Ты же боксёр. Наверное, тренер предупреждал, что вам нельзя пользоваться кулаками. Хорошо ещё, что только нос разбил. Да и в этом случае этот петух мог на тебя в суд подать. Так что будь осторожнее с вашим нравственным патрулём. Но придумано хорошо. Молодцы. Желаю успехов, - и майор от души пожал руку Владимиру.

ЭНПЭШНИКИ   

Выйдя из метро, Володя посмотрел на часы. До занятия секции бокса оставался ещё час. Никуда больше успеть не мог, поэтому решил пройти в парк, посидеть на воздухе. Купил в киоске пломбир. Лето выдалось в этом году особенно жарким. Входя в парк, заметил позади себя трёх парней в чёрных брюках и тужурках с металлическими аксессуарами на груди и на бёдрах. Вся одежда на металлических кнопках. Догадался, что это тоже киберготы и подумал, что их многовато на один день. Прошёл по аллейке и сел на свободную скамью в тени высокой ели. Киберы шли в эту же сторону. Это насторожило. Народу в парке в это время немного. Рядом прохожих не было. Глянул на выход из парка, и показалось, что там промелькнул петушиный хохолок, как у Вальдемара, с которым он схлестнулся в метро. Неприятное чувство предстоящей драки охватило тело. Володя переложил стаканчик мороженого из левой руки в правую. Он был левша, что являлось всегда дополнительным неудобством противникам, привыкшим к обычным соперникам правшам.
Трое парней в одежде киберготов заметно отличались высоким ростом, что придавало им уверенность. У двоих причёски были не гребешком, а хохолками, выделявшимися на голове выбритыми боками, у третьего причёску можно было назвать бобриком, а верхняя губа обрамлялась тонкими усиками. Несмотря на жару, парни были в высоких сапогах, с висящими на них цепочками. В этом тоже было их преимущество. У Володи на ногах красовались белые кеды. На всякий случай он снял с плеча сумку со спортивной одеждой, чтобы не мешала, если начнётся драка и положил её рядом с собой.
Предчувствия не обманули. Киберы шли именно к Володе. Один из них, шедший посередине, криво улыбаясь, спросил:
- Паря, не угостишь мороженым? А то жарко очень.
Наглая ухмылка. Слегка прищуренные глаза. Сама фигура щупленькая. Из троих он выглядел самым слабым, но именно поэтому ему хотелось быть главным. Двое по бокам представлялись вроде телохранителей.
- А не подавишься? - хмуро ответил Володя, поднимаясь. - Чего пристаёшь?
Трое остановились полукругом, перегородив Володе путь к отступлению.
Средний щуплый с прежней ухмылкой пояснил суть проблемы:
- Ты чего это к нашему киберу прицепился сегодня? Думал, так тебе это сойдёт? Мы своих не сдаём, - и выкинул руку вперёд, целясь кулаком в лицо Володи.
Однако опытный боксёр, давно привыкший на тренировках и соревнованиях уклоняться от перчаток соперника, Володя был к этому удару готов, легко отбил стремившийся в лицо кулак своей левой рукой и неожиданно для стоявших соперников сделал прыжок обеими ногами назад, очутившись на скамейке, откуда мгновенно левой ногой ударил среднего парня в подбородок. Тот охнул и рухнул на землю.
В ту же секунду Володя швырнул мороженое прямо в лицо второго кибера. Оно попало ему в глаз своим холодным содержимым, что почти ослепило того, заставив зажмуриться. Против третьего, с причёской бобриком и тонкими усами, не ожидавшего такого поворота событий парня, Володя выставил в привычной манере два своих кулака. Вспомнил слова майора о недопустимости применять свою силу и сказал зло:
- Предупреждаю, что без перчаток мой удар может быть смертельным. Я один против троих. Меня вы не посадите, если что. А вон и свидетели идут, громко произнёс он, заметив в конце аллеи появившуюся парочку молодых людей.
- Ладно, мы уходим, - сказал парень с расплывавшимися по лицу следами мороженого. Он вытер глаз и наклонился поднять упавшего товарища, лёжа потиравшего подбородок. В это время резкая боль в животе оборвала на миг дыхание и заставила Володю согнуться в три погибели, едва не падая со скамьи. Это третий парень, высокий, не отличающийся атлетическим телосложением, с усиками на длинном худом лице, заметив, что внимание их врага перенесено на двоих других, выхватил из-за голенища сапога нож и ударил боксёра.
Упавший щуплый вскочил, и киберы втроём бросились бежать, но не к выходу из парка, а в сторону парочки в конце аллеи. Те, заметив бегущих к ним, не желая сталкиваться с хулиганами, свернули с аллеи и пошли в другом направлении. Володя зажал рану на животе ладонью, сквозь пальцы которой потекла кровь. Медленно опустился на скамейку, падая боком на свою сумку, и только потом, превозмогая боль, снял ноги на землю, достал одной рукой из сумки аптечку, которую носил всегда с собой на тренировки, хотел перевязать себя бинтом, но попробовал встать и потерял сознание.
Очнулся Володя в машине скорой помощи. Её вызвали те самые молодые люди, которые свернули, было, с аллеи при виде бегущих навстречу киберов, но потом снова вышли на неё и увидели лежащего у скамейки скрюченного раненного парня. Молодой человек сразу по мобильному телефону вызвал скорую, а его девушка, оказалась знакомой с медициной и поспешила перевязать рану тем самым бинтом, что нашла в аптечке Володи. Это, как потом сказали врачи, и помогло спасти ему жизнь.
Больница находилась рядом, так что пострадавшего с порезом живота быстро доставили врачам и так же быстро прооперировали. Удар ножа был несильным и наносился из неудобного положения, когда жертва стояла выше нападавшего, так что важные органы тела не нарушились, но при потере крови всё могло кончиться более трагично. Рану обеззаразили, зашили, больного положили в палату.
Володя сам позвонил по мобильнику маме и, стараясь говорить как можно спокойней, сообщил:
- Ма, у меня тут небольшая неприятность - попал на пару дней в больницу. Что-то вроде вынужденного аппендицита. Порезали, но уже всё в порядке. Если ты или папа будете ехать ко мне, привезите, пожалуйста, мой ноутбук, а то скучно без него.
Из трубки неслось взволнованное:
- Что ты, сынок? Ты ж никогда не жаловался на аппендицит. Откуда это?
- Да чего ты переживаешь, ма? Приедешь, расскажу. Я почти рядом, - и Володя назвал номер больницы.
- Я привезу тебе бульон и фрукты? Как думаешь?
- Привези, но не знаю, разрешат ли. У меня капельница стоит. Главное ноутбук не забудь.
Через несколько минут после разговора с матерью зазвонил мобильник. Володя нажал зелёную кнопку на трубке и услышал:
- Это Владимир? Здравствуйте. Я из «Московского комсомольца». Меня зовут Катя. Вам, наверное, дедушка говорил. Я бы хотела с вами встретиться. Как вы думаете, сейчас это возможно? Мне подъехать или вы сами ко мне приедете?
Володя начал смеяться, но почувствовав боль в животе, остановил смех.
- Катя, - сказал он, - пока вы были заняты серьёзными делами, меня успели порезать на улице, отвезти в больницу и сделать операцию. Так что теперь я совершенно свободен и готов с вами беседовать хоть до утра, но сам подъехать, как вы понимаете, не могу.
Однако сначала приехал Катин дедушка. Майор вошёл в палату по-деловому.
- Так, что случилось? - спросил.
Володя рассказал, как помнил.
- Написать заявление можешь? Это нужно для возбуждения дела.
- Могу, если подложить что-то под лист бумаги.
Подложили планшет майора.
Забрав заявление и пожелав скорейшего выздоровления, майор отбыл так же быстро, как прибыл.
Не прошло и часа, как в палату, в которой уже сидела мать Володи, вошла Катя. Им повезло в том, что началось время посещений больных: всех пропускали. В послеоперационной палате было шесть коек. Три из них тщательно застеленные ожидали поступления новых пациентов. На двух других лежали пожилые мужчины, а рядом с ними сидели, очевидно, их жёны, тоже немолодые по внешности. Так что Кате не составляло труда сориентироваться и сразу направиться к койке, возле которой стояла капельница, подключённая к руке совсем ещё, казалось, мальчика. На стуле между кроватью и окном сидела моложавая интеллигентного вида полноватая дама, как её мысленно назвала себе Катя, и держала мальчика за свободную правую руку.
- Я Катя из «Московского комсомольца», - представилась корреспондент. - А ты, если не ошибаюсь, тот самый Володя? Не возражаешь, если мы будем на ты?
- А вы красивая, - восхищённо сказал Володя.
- Можно мне тоже говорить «ты», я только перешагнула двадцатилетний рубеж своей жизни. И не надо комплиментов. Я их не люблю. Вот тебе гранат для тонуса.
На этих словах девушка скинула со спины маленький рюкзачок, достала оттуда большой коричневатого цвета плод и положила его на тумбочку, где уже лежали принесенные мамой Володи два яблока, три банана и один апельсин. За гранатом из рюкзачка последовал довольно миниатюрный предмет, почти умещающийся в ладони. Все действия свои девушка сопровождала почти непрекращающейся речью:
- Это диктофон. Я привыкла всё писать на нём. Ручкой очень медленно. Надеюсь, ты не будешь возражать? - Она нажала кнопку записи диктофона. - А вы, конечно, мама Володи? Ничего, если я прерву немного вашу беседу?
Мама согласно кивнула головой и протянула руку Кате, называя себя:
- Валентина Васильевна. Да, я мама Володи. А вы не слишком молоды для корреспондента такой известной газеты?
Катя даже не улыбнулась, пожимая протянутую руку и отвечая совершенно серьёзно:
- У нас же молодёжная газета. Главному хочется отражать идеи молодёжи. У нас есть и старики, но они не так понимают нас, поэтому лучше иметь молодых корреспондентов. Но вас, наверное, беспокоит профессионализм? Так вот я, прежде чем попала в редакцию, прошла творческий конкурс в МГУ на факультет журналистики, а до этого была победительницей конкурса юных журналистов. Я учусь ещё, перешла на четвёртый курс, а в редакции прохожу практику. - И, не прерывая тираду слов, обратилась уже не к Валентине Васильевне, а к Володе: - Так что начнём работу? У меня не так много времени. Сначала расскажи, кто и почему, ты сам думаешь, на тебя напал, как ты себя чувствуешь, что собираешься дальше делать, когда выйдешь отсюда. Я, между прочим, после твоего сообщения о нападении позвонила дедушке. Он сказал, что догадывается, кто это мог сделать и уже начал поиск, так как у него есть адрес кибергота, с которым ты подрался. Он уверен, что на тебя напали его дружки.
- Твой дедушка, если майор твой дедушка, только что был здесь - сказала мама Володи, внимательно рассматривая корреспондента.
Володя с улыбкой смотрел на девушку, которая действительно была красива. Давно оформившейся девичьей груди было тесно в розовой кофточке, и она готова была выкатиться из неё своими шарами, удерживаясь лишь напружиненными сосками, чётко просматривающимися под тонкими тканями бюстгальтера и кофточки. Волнистые светлые волосы скатывались на по-летнему приоткрытые плечи, но на уши они не попадали, позволяя видеть в мочках светящиеся на солнце недорогие, но элегантные циркониевые серьги. На круглом личике не видно было никакого макияжа. Разве что чёрная мушка на щеке могла быть нарисована, но это могла быть и настоящая родинка, размещённая именно в этом месте природой для украшения всего лица с не тонкими, но и не такими крупными губами, которые стараются иногда рисовать лишённые вкуса и чувства меры девицы. Брови тоже были натуральными без выщипывания и наводки краской, как и длинные ресницы являли собой естественный продукт природы, а не произведение искусственных декораций.
Володя сообщил красавице, присевшей на край кровати, держа в руке диктофон, что чувствует себя лучше, чем после того, как его ударили ножом, вкратце описал произошедшее с ним в парке и собирался перейти к теме энпэшников, когда в палату вошли, а точнее даже ворвались три девушки и парень. Это были одноклассники Володи Вика, толстушечка Люда, худенькая Таня и Фёдор.
Первой подбежала к кровати Вика. Элегантный спортивный костюм бебе стального цвета, состоящий из плотно облегающей высокую грудь майки и столь же чётко подчёркивающих все изгибы тела брюк, создавали впечатление высокорослой длинноногой девушки, хотя рост её на самом деле не превышал сто шестьдесят пять сантиметров. Волосы, падавшие волнисто на плечи, были схвачены у основания на затылке красивой заколкой хеагами, что не позволяло им рассыпаться. Почти плачущим голосом, но так же тихо, как на уроке, Вика пролила поток слов:
- Ой, Проф, как же так? Что случилось? И что это за трубочки возле тебя? Здравствуйте, Валентина Васильевна. Ой, а зачем тут диктофон? Мы случайно узнали, что ты здесь. Я позвонила тебе домой, хотела узнать, почему твой мобильник не отвечает. Мы же собирались сегодня после твоей тренировки на набке собраться. - Подразумевалась, конечно, набережная, на которой стоял их дом. - А Валентина Васильевна сказала, что ты в больнице. Ну, мы и собрались к тебе. Люся, давай виноград. Мы подумали, что это будет тебе полезно.
Люда уступала ростом даже Вике, но одета была не менее элегантно. Тёмная короткая юбка скрадывала полноту, чему способствовала и пёстрая блузка с таким же пёстрым бантом на груди. Плечи и спина прятались под исключительно белой лёгкой кофточкой. Девушка вынула из красивой белой сумки, висевшей через плечо, целлофановый пакет с несколькими гроздями светло-зелёного винограда.
- Он без косточек и очень сладкий. Тебе, Проф, понравится, - пояснила Таня, философски поправляя очки на переносице. На Тане была розовая кофточка с широким поясом и большой пряжкой на талии. Розовую красоту дополняли короткая розовая юбка и такого же цвета босоножки на высоком тонком каблуке.
Одетый в светлую футболку и тёмно-синие джинсы Фёдор подошёл к кровати, оттесняя Вику и протягивая Володе руку:
- Здорово, Проф! Короче, как ты тут? Что тебя угораздило? Аппендикс?
Лицо Володи явно расцвело при виде друзей.
- Ну, пацаны-пацанки, душевно рад вам. А мама ничего не сказала, что вы придёте. Хватайте стулья от пустых кроватей, садитесь. Есть о чём поговорить. Тут корреспондент «Московского комсомольца» ко мне пришла. Зовут Катя. Будет писать что-то, и вы очень кстати. У меня новая идея родилась только что. - И пока ребята брали стулья от соседних кроватей и усаживались по левую сторону от Володи, он объяснял корреспонденту: - Это вот и есть мои пацаны-пацанки, с которыми мы придумали нравственный патруль.
- «Мы придумали» - это слишком громко сказано, - ввернула Татьяна, - так как это чисто твоя идея, а мы её просто поддержали. Но ты сначала скажи, что с тобой?
Володя скривил губы, словно отмахиваясь от вопроса. Но друзья смотрели на него вопросительно. Им никто ничего не успел рассказать. Тогда вступила Валентина Васильевна:
- Ребята, он и мне сначала ничего не хотел говорить по телефону. Это уж здесь я узнала от него, что его какие-то гады пырнули ножом в живот. Хорошо, что успели довезти сюда.
 На этих словах раздался плач.
- Ты чего, Вика? - повернувшись к ребятам, тихо проговорил Володя. - Слегка только поцарапали. Не плач.
- Но тебя могли же убить? И как это среди бела дня? За что? - говорила она, еле сдерживая рыдания.
Люда быстро достала красивый расшитый платок из сумочки, прижала голову Вики к своей груди и зашептала, вытирая брызнувшие из её глаз слёзы:
- Викочка, не надо, а то и я заплачу. - Обращаясь уже к Володе, сказала:
- Проф, давай, рассказывай, а то её не успокоишь, пока молчишь.
- Да что рассказывать? Всё было просто. Я ехал в метро. Тут какой-то кибер с фиолетовым петухом на голове расселся и не хотел уступать старушке место. Ну, я его стянул со скамьи, он матом на меня. Я укоротил его кулаком, но очень слегка, чтоб он только заткнулся. Нос, правда, окровавил. Тут остановка и полиция уже поджидает. Там мы поговорили немного, кибера первым отпустили. А он зловредный оказался, как я думаю. Наверное, позвонил по мобильнику своим дружкам. Я от полицейского участка в метро пошёл на тренировку. Было ещё рано, купил мороженное и сел в парке на скамейке. Тут трое подгребли, решили подраться. Я усёк это сразу. Да они такие худосочные. Одного я достал ногой в зубы, другого мороженым в глаз, чтоб остыл. Третий руки вверх, сказал, что уходят. Я тут по глупости поверил и отвернулся от него, а он-то меня и пырнул. Я падаю, а они ходу от меня. Хотел сам перевязаться, да отключился. Очнулся уже в машине скорой. Оперативно сработали. Словом, пустяки это всё. Давайте о деле.
- Ну ладно, излагай, что ты ещё придумал. И не говори, что это мы вместе, тут уж не получится, - улыбаясь, сказала Таня.
Володя готов был отмахнуться, но одну руку продолжала удерживать мама, а ко второй шла трубка от капельницы, по которой медленно стекала какая-то жидкость.
- Тань, какое это имеет значение? - потом обращаясь к Кате, продолжил: - Главное, что мы все хотим что-то полезное для общества делать. Я бы даже сказал, что эта мысль родилась благодаря нашему новому учителю Николаю Гавриловичу, который напомнил, что его зовут так же, как автора романа «Что делать?» Чернышевского. У меня уже тогда мелькнула мысль в голове о том, что ещё до революции семнадцатого года передовые люди своего времени думали о том, что делать для блага народа. А почему же нам сегодня удаётся прозябать на нашей земле, хотя все почти грамотные, образованные? А Николай Гаврилович, как угадал мою мысль и предложил написать сочинения о том, что мы хотим в нашей жизни. То есть заставил нас прямо на уроке думать о самих себе и нашем будущем. Это классно! И мы задумались. А потом после уроков собрались на набережной вот именно этой нашей пятёркой и придумали патрулировать в школе, следить за культурой, которая должна быть нравственной.
- Но главное, что хорошо, - вступила Люда, - нас как бы похвалил Николай Гаврилович и предложил развернуть идею по всей школе. Результата пока большого мы как бы не успели увидеть, так как учёба закончилась, но шума много было. Не всем это понравилось. Ведь даже некоторые девчонки как бы ругаются при всех, что говорить о мальчишках? А уж курят все как бы напропалую.
- Опять ты со своим «как бы», - досадливо заметил Володя.
- Ну, извини. Я иногда помню, но иногда забываю.
- Вы что же и за речью своей все следите? Это входит в обязанности нравственного патруля? - Изумилась Катя.
Ответила Таня:
- Нет, не так. Это новый учитель литературы обратил наше внимание на лишние слова в речи. Вот мы и стараемся исправлять свою речь. А Проф, тот всегда за этим следит. Он как настоящий профессор, всех одёргивает. Мы привыкли.
В это время Валентина Васильевна поднялась.
- Ребята, извините, но мне пора уходить. Спасибо, что вы навестили Володеньку. Сынок, ко мне должна придти аспирантка с диссертацией. Так что я пойду. Тем более что у вас свои разговоры. Боюсь, что я вас немного стесняю.
Она поцеловала сына в лоб, а он приветственно помахал рукой.
После ухода матери Володи все действительно почувствовали себя несколько легче. Дело не в том, что она взрослая, а они только-только выходят из детства. В палате оставались и другие взрослые: во-первых, ещё двое больных у противоположной стены, а во-вторых, пришедшие к ним родные. Но Валентина Васильевна была мамой их товарища, а при маме ребятам всегда приходится несколько сдерживаться в разговоре. Валентина Васильевна была умной женщиной и всё прекрасно понимала. Ей очень хотелось знать, кто из девочек имеет виды на её сына, кто может стать невесткой и кто же из претенденток нравится больше Володе. Так стараются догадаться все родители детей, если их интересует судьба любимых чад. Но всему своё время. Нельзя перегибать палку настырным вниманием. И она ушла.
- Так что же ты придумал новое, Проф?
Вопрос задала Вика. Она пересела на место ушедшей Валентины Васильевны и будто случайно взяла руку Володи в свои, как только что держала мама. Это не ускользнуло от внимания газетчицы Кати. Она направила диктофон на Вику.
- Представьтесь, пожалуйста, чтобы я потом не забыла и ничего не перепутала.
Вика, смутившись, назвала себя.
- И расскажите, пожалуйста, поподробнее как отнеслись другие школьники к вашему нравственному контролю?
- Да как? Кому нравится, если ему говорят, чтобы он поднял конфетную бумажку, которую он только что бросил на пол? Или если курят, то теперь стали прятаться от нас. И прежде, чем выругаться, оборачиваются, нет ли нас рядом.
- Это плохо?
- Почему же плохо? Хорошо. Лучше, чем когда всё шло вразнос. То одна техничка ругалась за грязь, а то и мы наблюдаем. Вот год начнётся, мы с первого дня заставим всех помнить о нравственности.
Но Вика не хотела больше говорить и, слегка приподняв руку Володи, опять попросила:
- Проф, ты, может что-то другое придумал? Рассказывай.
Володя внимательно, неторопливо, словно изучающее, посмотрел на всех собравшихся и, остановив взгляд на корреспондентке, начал развивать новую мысль:
- Я уже тут на койке вспомнил опять рассказ нашего Николая Гавриловича, а именно его комсомольскую юность. Он со своими комсомольцами помогали всему городу. А мы занялись только своей школой. Это хорошо, но мало. Я предлагаю, пацаны-пацанки, расширить работу нашего нравственного патруля. Мы должны пойти в метро, автобусы, трамваи и там заставлять таких оболтусов, как этот Владлен и его компания, уступать места старшим, женщинам, инвалидам.
- Это же не футбольное поле, - заметил мрачновато Фёдор, - нас на всю Москву не хватит. Это раз. И второе. Короче, ты понял, почему оказался здесь? То, что кому-то не нравится в школе - это ерунда на постном масле. Короче, там боятся учителей, боятся, что вызовут родителей в школу и так далее. А в городе так отошьют за твои замечания, что мало не покажется. Короче, ты уже это почувствовал на себе. Не понимаю, как тебе пришла такая мысль? Урок не впрок?
Володя ядовито усмехнулся:
- Испугался, значит? Но ведь мы никого не неволим. Всё только добровольно. А я потому и подумал о порядке в городе, что увидел наглость шантрапы. Да, они могут пойти на что угодно, если у нас не будет поддержки. Но вот тут-то нам может помочь Катерина со своим «Московским комсомольцем», - и он посмотрел пристально на Катю. И все повернулись к ней. Но она не растерялась и поспешила заверить ребят в правильном подходе.
- Я думаю и даже уверена в том, что вы правильно мыслите. Главному должно это понравиться. Мы постараемся опубликовать этот материал, и, если он всем понравится, то в других школах, а, может, и в других молодёжных организациях тоже организуют такие патрули. Вот и охватим весь город, а то и всю страну.
- Класс! Вылезай из кровати скорее, Проф. Начнём работать, - предложила Люда.
- Я-то вылезу. - Володя сдвинул брови к переносице, что-то обдумывая. - Но надо начинать сейчас. Пока я встану, нужно приготовить нарукавные повязки с надписью «Нравственный патруль». С этими повязками на рукавах можно смело заходить куда угодно и люди будут знать, что мы не просто так говорим, а уполномочены.
- А если спросят, кто вас уполномочил, что скажем? - проявила осторожность Таня. Документик не мешало бы, но кто его даст?
Володя опять посмотрел выжидающе на Катю:
- Что думаешь? Может газета помочь?
- Попробую. Чем чёрт не шутит? Вдруг согласятся взять на себя такую акцию?
- Это не акция, Катя, не кампания по скидкам.
Володя даже попытался привстать на локтях, но Вика тут же положила свою руку ему на плечо, удерживая и шепча, как маленькому, уговаривая:
- Лежи, лежи. Тебе нельзя подниматься, Проф. - И, едва не плача, - проговорила - Ну, почему наш мир такой злой? Тебя же могли убить, а за что? Как же можно так, Проф?
Володя посмотрел в глаза Вики и качнул головой:
- Спокойно, Вика, спокойно. Для того мы и создаём наш нравственный патруль, чтобы делать мир лучше. Я, наверное, совершил ошибку, когда ударил кибера по носу. Нельзя так делать. Вот они и выступили силой на мою силу. Конечно, каждый человек должен быть свободен в своих поступках. Однако, живя в обществе, все обязаны подчиняться законам этого общества. Но в данном случае это скорее моральная обязанность, поскольку нет закона, по которому кто-то должен уступать место старшим или более слабым. Нам следует это учесть. Нужно находить другие не силовые методы воздействия. Может быть, ходить с видеокамерой и фотоаппаратами? Запечатлевать тех, кто должен, но не хочет уступать место.
- Правильно. Можно даже стенды позора устанавливать на улицах, где показывать, как сидят на набережной и лузгают семечки, рассыпая шелуху всем под ноги,  или пьют водку прямо на улице, - предложила Таня. - Мне, например, это очень не нравится.
- И, что ужасно, - подхватила Люда, - пьют и потом такой бардак за собой оставляют, кошмар! Хочешь нормально пройтись, подышать воздухом, а перед глазами и под ногами пустые бутылки из-под шампанского. А банки от пива повсюду в метро, автобусах, трамваях. Ужас! И никому дела нет.
- Я вот ещё что вспомнил. Надо, наверное, кроме нарукавных повязок сделать значки на грудь с каким-то символом. Люда, ты у нас художник. Придумай что-нибудь типа символа. Размножим на ксероксе, купим в магазине беджики, вставим в них рисунок, и все сразу будут видеть, кто мы.
- Проф, ты всё хорошо придумал, - прервал, наконец, своё молчание Фёдор, - но что, если и нас кто-то захочет подрезать? Короче, дело не в том, что я боюсь за себя. Я всё же футболист, короче, тренируюсь почти каждый день бегать и прыгать. А вот девчонки да и многие пацаны спортом не занимаются. Короче, может, организовать специальную подготовку? Найти какого-нибудь тренера по самбо. Подготовиться, короче, против тех, кто начнёт наглеть и руки распускать.
Володя опять хотел приподняться, но Вика снова уже увереннее удержала за плечо.
- Федя, это ты гениально придумал. Только не говори всё время «короче». Заел ты меня этим словом. Действительно гораздо лучше будет, если мы создадим настоящую боевую дружину. Ходить будем по трое, четверо, в крайнем случае, по двое и, если уж эти киберы-шмиберы будут наглеть и физически возражать, то в случае необходимости покажем, что с нами лучше не спорить. Поищи тренера, пожалуйста. Не футбольного, конечно.
Все дружно рассмеялись.
- Только я думаю, - строгим голосом сказала Таня, - что в эту гениальную задумку надо внести ещё одну струю здравого смысла. Фёдор и так не считает нужным учить уроки, а займётся самбо и нашим нравственным патрулём, то и вовсе ничего учить не будет, да ещё скажет, что занят общественным делом, а потому не учит. Я думаю, его нельзя привлекать к нашему делу, пока он не станет учиться, а то будет только позорить нас.
Володя серьёзно посмотрел на Фёдора.
- Таня права. Нельзя нам полезное дело портить двойками. И то, что ты написал в своём сочинении, конечно, чушь настоящая. Одно дело, когда что-то не даётся, что-то трудно воспринимается, и совсем другое дело, когда лень учиться превращают в идеологию. Просто Федя пропустил когда-то, не выучил что-то, а потом стало труднее, и он решил самому себе объяснить, что учиться не надо. Это ошибка, а признать её он боится. Надо помочь. Таня, ты, мне кажется, и должна этим заняться. Помоги ему подтянуть то, что он упустил, чтобы нам не было за него стыдно.
- А мне какое задание, Проф? Я без дела что ли?
Вика готова была обидеться.
- Ну что ты? Тебе самое главное поручение. На тебя, можно сказать, главная надежда. Ты, как самая у нас представительная, должна будешь договориться с завучем или с директором школы и написать письмо или в районную управу или ещё куда, может, даже в мэрию, чтобы нас зарегистрировали как общественную организацию и дали добро на наши действия по работе нравственного патруля. Сейчас ещё лето, но, думаю, кто-то из руководства в школе есть. Прозондируй, пожалуйста, пока я здесь. Это не просто, но ты попробуй выяснить, как и что.
Вика засветилась радостью от сознания того, что ей поручено очень важное дело, а Володя вдруг попросил её:
- Слушай, подружка, а ты не могла бы спеть что-нибудь потихоньку?
Вика славилась не только в классе, но и во всей школе своим голосом. Она всегда выступала на школьных вечерах. Пришедшие друзья тоже поддержали просьбу Володи. Вика не ожидала и резонно заметила:
- Это же больница. Ты ведь не один здесь.
Но с соседних кроватей донеслось:
- Пойте, девушка, пойте. Мы с удовольствием послушаем.
- Хорошо, я постараюсь негромко. Я спою тебе песню Эдиты Пьехи, которую очень люблю. Слова, конечно, не её, а Рождественского. «Огромное небо»
И она запела низким грудным голосом, задумчиво, словно видя перед глазами трагедию падающего самолёта.
- Об этом, товарищ не вспомнить нельзя…
В одной эскадрилье служили друзья…
Когда она закончила, с соседних кроватей раздались аплодисменты, а в палату вошёл врач и загрохотал строгим басом:
- Это что ещё тут за сборище у больного? Что за концерт? Время посещений вышло вон в то окно. А ну марш по домам! Пациенту пора ужинать и спать. Побольше спать, чтобы скорее выздороветь.
- Извините нас, - почти таким же строгим голосом сказала Таня, - но даже во время войны в госпиталях устраивали больным концерты.
- Она замечательно поёт, - поддержали соседи.
Врач ухмыльнулся, и строгий бас сменился мягким баритоном:
- Знаю-знаю и про войну и про концерты больным. Всё знаю. Молодцы, что пришли проведать товарища и поёте ему. - И, окинув взглядом молодёжь, тоном не то одобрения, не то укоризны сказал: - Какие же вы все красивые. Вы, часом, не из дома моделей сюда пришли? Прямо как на выставку, а не в больницу. Однако мне пора осматривать больных, а вам по домам. Завтра можете попеть ещё.

ТРУДНОСТИ БОЛЬШОГО ДЕЛА
   
Катя Бессонова, приехав домой, прежде всего, поделилась с мамой впечатлениями от встречи с ребятами в больнице. Дедушка ещё не приехал со службы. Отец сидел за своим компьютером и просил не отвлекать пока. Мать и дочь сели ужинать сами. За едой Катя и рассказала матери о необыкновенных ребятах, которые словно из прошлого века решили заниматься тимуровскими делами. Наскоро съев котлету с пюре, выпив чашечку кофе для бодрости, Катя закрылась в своей комнате, попросив маму не отвлекать, пока не придёт дедушка, положила на стол диктофон, включила компьютер. Ей хотелось поскорей перенести всё услышанное в текст на электронный носитель. Подумалось, сколько времени уйдёт на это, если встреча длилась не менее часа. А потом из всего записанного придётся делать статью. То есть необходимо будет несколько раз читать написанное, чтобы ничего не упустить.
Пока компьютер включался, Катя думала, стоит ли всё выносить в текст или лучше писать сразу статью со слуха. Вопрос был не простой. Опыт подобной работы был пока небольшой. Она включила диктофон. Приготовилась слушать. Но диктофон молчал.
«Что за чёрт?» - произнесла мысленно Катя. Взяла диктофон в руки, посмотрела. Миниатюрные кассеты не вращались. «Неужели сели батарейки?» Достала из стола новые, нераскрытые элементы, быстро заменила в диктофоне старые и снова включила. Из динамика донеслись слова Кати: «А вы, конечно, мама Володи? Ничего, если я прерву немного вашу беседу?» и воцарилось молчание. Кассеты вращались, но ничего не было слышно. Руки задрожали от охватившего тело волнения. Катя отмотала плёнку на начало, включила снова воспроизведение, и опять послышались слова Кати: «А вы, конечно, мама Володи? Ничего, если я прерву немного вашу беседу?» и молчание. Плёнка дальше была пуста.
- Какой ужас? - Катя зарыдала. Она поняла, что весь разговор в больнице у неё не записался. Вспомнилось, что говорил преподаватель института Илья Григорьевич: «Имейте в виду, что, беря у кого-то интервью, не очень рассчитывайте на технику. Она всегда может подвести по какой-либо причине. То ли свет отключится и магнитофон перестанет работать в самый ответственный момент, то ли в вашем ноутбуке или диктофоне сядут элементы не вовремя, а вы не заметите. Поэтому всегда надейтесь только на свой блокнот и шариковую ручку. А техника должна быть лишь помощником. Пишите основное сами. Так легче будет и расшифровывать записи, которые бывают не всегда понятны».
Катя прекрасно знала этот совет, но техника её ещё ни разу не подводила, и она расслабилась. Разговор в больнице был для неё настолько интересным, что она едва успевала поворачивать диктофон, направляя его на говорящих, и совсем забыла проверить его работу.
Встревоженная плачем дочери, мать вошла в её комнату, спрашивая:
- Что случилось, Катюша?
Продолжая всхлипывать, она объяснила.
- Этот Володя просто необыкновенный. Он такой серьёзный, такой умный. Я таких никогда не видела. Что я теперь ему скажу? Они рассчитывают на меня, а я? Такое большое дело закрутили.
- Дочка, зачем ты убиваешься? Ничего страшного. Во-первых, главное не то, что будет опубликовано, а то, что эти ребята что-то делают. Во-вторых, попробуй сейчас же написать всё, что помнишь. Ты мне очень интересно рассказала. Так и напиши. А о деталях переспросишь по телефону.
Слёзы на глазах девушки высохли. Она посмотрела на мать большими удивлёнными глазами.
- Как ты права, мама. Мне же не обязательно цитировать. Основное я всё помню. А имена сейчас узнаю. Ещё нет девяти, Володя, наверное, не спит, так что можно звонить. У меня есть номер его мобильника.
Трубка домашнего телефона снята, номер набран. Издалека донёсся голос Володи, и Катя сразу представила его круглое лицо с торчащим вихром волос на голове. Спрашивая, она едва могла спрятать волнение в голосе:
- Добрый вечер, Володя! Это Катя из «Московского комсомольца».
- Я узнал. Рад слышать.
- Правда? Я тоже рада. Я не разбудила?
- Нет-нет, слушаю, Катя. Есть проблемы?
Катя так хотелось снова говорить с Володей, что не успела заранее придумать, что говорить, потому сочиняла на ходу:
- Я села за ваш материал, но хочу уточнить имена, если не расслышу на диктофоне. Забыла записать, как обычно делаю. Как зовут девочку, которая в тебя влюблена?
- Это какая же? Мы все влюблены друг в друга. Мы учимся вместе с первого класса.
- Ну, та, что тебя всё время за руку держала и успокаивала, как мама.
- А-а, это Вика Белая.
- У неё волосы мне показались каштановыми.
- Волосы да, каштановые, а фамилия Белая. Её папа работает в министерстве культуры. Какой-то главный специалист. Я надеюсь, что он поможет Вике организовать поддержку нашему патрулю.
- Ага, поняла. Твоя мама с нею знакома?
- Катя, что за смешной вопрос? Мама всех знает в нашем классе. Половина ребят живут в нашем огромном доме. Мы часто собираемся вместе по праздникам. Мы как одна семья и потому любим друг друга. Но ты же не только о Вике хочешь узнать?
- Нет, конечно. Я просто подумала, что она самая… Впрочем, я поняла. А как зовут девушку в очках, что б я не перепутала?
- Это Таня Иванкина. Она отличница и очень педантична. Поэтому я предложил ей помогать Фёдору.
- А его как фамилия?
- Ты не поверишь, но у него спортивная фамилия Бегунов. Он вообще-то новый человек в нашем коллективе. Недавно поселился у нас в доме и пришёл в наш класс. Так что мы с ним по-настоящему ещё не подружились. Но постараемся сойтись с ним.
- Ну и как зовут полненькую девочку?
- Люда Звонкина. У неё мама дизайнер. А Люда сама прекрасно рисует.
Катя торопливо записывала всё в блокнот. Поблагодарив за информацию, сказала, что садится писать и потому желает скорейшего выздоровления и спокойной ночи.
В окно забрезжил рассвет, когда Катя закончила печатать свою статью. Даже когда пришёл дедушка, её не позвали, чтобы не отвлекать от работы. Впрочем, летние ночи коротки. Катя успела ещё и поспать, прежде чем мама разбудила её на завтрак. Протирая глаза и позёвывая, она, сделала наскоро гимнастику, умылась, распечатала статью на принтере, сунула её папе для прочтения и уселась за стол поглощать обязательную утреннюю кашу, наблюдая за реакцией отца, которую весьма трудно было рассмотреть пока он, молча, допивал свой кофе.
В столовую комнату вошёл дедушка.
- Доброе утро, дедуль. - Катя вскочила и обняла майора, одетого по-утреннему в домашний халат. - Нашли киберов?
- Не так это просто, внучка. К Вальдемару съездили, но по указанному адресу его не нашли. Адрес он, скорее всего, выдумал. Но найдём и его и дружков. Дело серьёзное. Вчера просто не успели. А когда твой герой поправится, проведём с бандитами очную ставку, и всё сразу определится. Киберы - народ заметный. Найдём.
Закончив чтение одновременно с последним глотком кофе, отец Кати качнул одобрительно головой:
- Как редактор, должен сказать, что написано грамотно. И название броское «Тимуровцы нашего времени». Тут ассоциация и с книгой Гайдара «Тимур и его команда», и с романом Лермонтова «Герой нашего времени». Мне думается, что это неплохо. Но как читатель, могу выразить удивление. Я полагал, что сегодняшнюю молодёжь уже не интересуют общественные проблемы. Это, можно сказать, для меня открытие, что есть такие молодые люди, которые хотят что-то делать, а не пить пиво и заколачивать бабки. У вас в школе, насколько я помню, никаких подобных идей не было.
- Ты прав, папа. Я сама была в шоке, когда слушала Володю. Это такой удивительный человек!
- Ты не влюбилась ли в него, малышка? Не помню, чтоб ты кого-нибудь так расхваливала. Даже в статье это чувствуется.
- Папа! - Катя возмущённо бросила чайную ложку на стол. - Он же ещё мальчишка. Как ты можешь так говорить?
- Шучу, малышка. Шучу. А ты чего ложку бросаешь? Не влюбилась и ладно. Чего волноваться-то?
- Кроме того, папа, у него полно влюблённых в него девочек. Они поддерживают все его идеи.
- И правильно. Пусть поддерживают.

Несколько иной разговор состоялся у Кати, когда она принесла статью в редакцию. Завотделом, не просто крупный, а массивный мужчина в возрасте, приближающемся к сорока годам, в футболке, обтягивающей широкую грудь, с трудом скрывающую внушительный живот, снисходительно взял протянутый Катей пластиковый файл, вынул вложенные в него листы бумаги и, глянув на заголовок, насмешливо бросил:
- Только этого нам не хватало: рекламировать тимуровцев. Мы, слава богу, не в советское время живём. Совковая идеология давно в прошлом. Чего тебя дёрнуло?
Катя сжала зубы, сдерживая закипавший в ней гнев, и тихо попросила:
- Аркадий Феликсович, я очень прошу вас, прочитайте сначала статью, а потом скажите своё мнение. А то мы начнём спорить неизвестно о чём. Папа, например, одобрил.
- Ну ладно, ты меня папой не стращай, - примирительным тоном сказал Аркадий, которого все в редакции звали по имени, кроме практикантки Кати. Ему прекрасно было известно, что её отец главный редактор крупного издательства и хорошо знаком с главредом газеты. - Я ведь только о заголовке пока высказался. Мы его никогда не пропустим.
- Аркадий Феликсович, я всё же хочу, чтоб вы сначала прочитали то, что я написала. Не люблю спорить попусту.
Аркадий смолчал и углубился в чтение, время от времени подхмыкивая себе в нос. Дочитав до конца, резюмировал:
- Так, Катя, тема раскрыта. Учишься не зря. У главного героя вихор, как сама революция. Это ты мощно сказанула. Материал обсудим на редсовете. Вопрос не такой простой, как тебе кажется. Мы сами в газете используем молодёжные  жаргоны, чтобы быть ближе к нашим читателям, а тут ты предлагаешь бороться с тем языком, которым живём. Это сегодняшняя реальность. Как можно против неё выступать? Нет, статья может вызвать большой шум. Не уверен, что это нам надо, но подумаем. А пока иди, отдыхай. Или сначала зайди в отдел писем. Почитай последние отзывы. И в интернете посмотри. Составь небольшой обзор корреспонденции.
- У меня к вам ещё просьба. - Катя сделала паузу, словно подбирая мысленно нужные слова. - Не могли бы мы выдать ребятам что-то вроде удостоверений в том, что они действуют от имени редакции? Это бы им очень помогло.
Грузное тело завотделом дёрнулось в кресле, выдавая неудовольствие.
- Ты во что меня втравливаешь? Очень сомневаюсь, что эта идея мальчишек кому-то вообще придётся по душе. В советское время да, это пошло бы на ура. Там все были зомбированы. А у нас сейчас свобода действий. Демократия. Понимаешь? За неё мы боролись. Но не будем сейчас разводить дискуссию. Разговор окончен. У меня и без тебя забот хватает.
* * *

Четверо Вика, Люда, Таня и Федя вышли из больницы, где оставили поправляться своего лидера Володю, и направились домой. Все жили в одном здании, но в разных подъездах. Люда и Вика были подругами, и пошли сразу к Вике домой поделиться своими  девичьими тайнами и планами.  Квартиры Тани и Фёдора были в разных подъездах, но Таня вдруг сказала:
- Федя, может, начнём заниматься сегодня, чтоб не терять времени? Можно пойти ко мне. Мои сегодня ещё на даче, никто мешать не будет.
Девушка сама от себя не ожидала такой смелости. Как-то само сорвалось с языка.
Фёдор пожал плечами:
- Пойдём. Только… Короче, я не помешаю?
- Коротко говоря, - с лёгкой иронией в голосе, сказала Таня, - ты не помешаешь, но давай, ты всё же будешь следить за собой и не говорить каждую минуту своё «короче». С этого и начнём наши занятия.
Они подошли к подъезду. Таня набрала код на входной двери. Через минуту они поднимались на одиннадцатый этаж. Квартира Фёдора находилась на двадцать втором. Дверь на этаж открывалась ключом. Прошли до конца коридора. Входная дверь в квартиру была обита чёрной кожей. Катя вставила ключ в один замок, повернула, затем в другой, раздался щелчок, дверь открылась. Володя с интересом наблюдал за операцией входа в квартиру, где сразу пришлось снять обувь и надеть тапочки, ступить на мягкий ковёр.
Татьяна попросила Володю помыть руки, предложив начать с вечернего чая на кухне.
- Удобства перед глазами. Полотенце в ванной, гостевое первое слева. Я пошла включать чайник.
Оба, Татьяна и Фёдор старались скрыть своё смущение всеми способами. Им было всего шестнадцать. Татьяна понимала, что инициатива должна принадлежать ей - она же хозяйка. Ей не надо было признаваться себе в том, что впервые молодой человек перешагнул порог её квартиры. До сих пор здесь бывали только подружки да гости родителей, если и с детьми, то маленькими. На кухне девушка остановилась в нерешительности. Она предложила чай, а вдруг гость голодный и хочет есть. Сама бы она, пожалуй, начала с чего-нибудь более существенного, не дожидаясь приезда родителей с дачи. Но начала всё-таки с чая. Кувшин с отфильтрованной водой стоял полный. Перелила воду в чайник, нажала кнопку кипячения до ста градусов. Открыла заварочный чайник, вылила остатки, ополоснула. Глянула в холодильник, чтобы лишний раз убедиться, что еды вполне достаточно. Подошла к окну, смотревшему прямо на набережную. По Москве реке медленно проплывала баржа, гружённая металлоломом. Заходящее солнце окрасило облака нежно розовым цветом. Ветра не было. Вода в реке выглядела неподвижной. Отражения розовых облаков делали картину фантастически прекрасной.
- Любуемся?
Голос за спиной заставил вздрогнуть от неожиданности.
Татьяна обернулась и погрозила пальцем:
- Что подкрадываешься как мышь? - Потом деловито спросила: - Ты голоден? Может, поедим что-нибудь перед чаем? А то на голодный желудок заниматься плохо.
- Можно и поесть. А что есть?
- Макароны, гречневая каша, суп. Можно яичницу сделать. Что предпочитаешь?
Ответ Фёдора был неожиданным, как и его подход:
- А творог есть?
- Есть. Ты любишь молочную пищу? Или ты на диете?
- Нет, не на диете, но я люблю вкусную пищу.
- Ты гурман?
- Да, когда сам готовлю. Давай сделаем макароны так, что пальчики оближешь.
Татьяна удивлённо посмотрела на гостя и дальше выполняла все его указания. А он попросил достать макароны. Взял висевшую на стене сковородку, поставил на электропечь, включил. В сушильном шкафу увидел небольшую миску, положил вынутый из холодильника творог. Попросил вбить на него два яйца и, заметив немецкий миксер, стал размешивать им творог с яйцами. Одновременно попросил Таню влить подсолнечное масло на разогретую сковородку и затем положить туда макароны, подсолить слегка и накрыть крышкой. Размешав творог до сметанообразной массы, подсолил, открыл сковородку и вылил смесь на макароны, плотно прикрыв крышкой и объявив:
- Вот и всё приготовление, Таня. Теперь, короче… ой, извини, - спохватился Фёдор, вспомнив о предупреждении, - будем делать вид, что ничего не видим на плите, поболтаем о чём-нибудь, можно поставить на стол тарелки и вилки, полюбоваться видом из окна. Из моей квартиры он ещё лучше, так как по сравнению с нашим двадцать вторым этажом вы живёте почти на земле, а мы почти в небе. Там и солнце дольше светит и закат красивей.
Таня улыбнулась:
- Зачем нам делать вид, что ничего не видим на плите?
- Это очень важно, - как большой эксперт проговорил Фёдор, - мы должны оторваться мысленно от блюда, чтобы не открывать поминутно крышку, проверяя его готовность, но на самом деле привести в боевую готовность наше обоняние. Как только почувствуем, что по воздуху поплыл восхитительный аромат, означающий появление аппетитной корочки на макаронах, тут же мчимся снимать сковородку. Блюдо готово.
- Прикольно.
Таня сказала это слово, не задумываясь. Оно вошло в молодёжный сленг давно в самых различных вариантах, скорее всего, из жаргона криминальных элементов. Казалось бы, что общего между фразой «приколоть кнопками бумагу к доске» и другой «приколоть кого-то» в смысле зарезать? Но у молодёжи в сленге совершенно иной смысл в слове «прикалываться», что означает шутить над кем-то, что-то изображая из себя. Говорят «хватит прикалываться», то есть «довольно дурачиться». Тогда как слово «прикольно» подразумевает совершенно иной смысл, который можно спокойно выразить словами «здорово, прекрасно, замечательно». Поистине велик своим многообразием русский язык.
Несколько минут спустя, когда уже тарелки и чайные приборы стояли на кухонном столе, чайник вскипел, и чай был заварен, Таня вскричала:
- Ой, я чувствую аромат.
- Спокойно, - торжественно сказал Фёдор, - Несколько секунд можно подождать… Так, снимаем. А теперь, хозяюшка, смотри, что получилось.
Фёдор поднял крышку, и глазам Тани предстало великолепное зрелище белой пушистой  творожной шапки, полностью скрывавшей под собой макароны.
- Что это?!
В вопросе Тани звучало и удивление и восхищение.
Не отвечая на вопрос, Фёдор взял нож и разрезал содержимое сковородки ровно пополам. Взял замеченную им висевшую на стене лопаточку и аккуратно разложил пудинг по тарелкам.
- Быстро и хорошо, - сказал он удовлетворённо, - Давай есть. Ни секунды не сомневаюсь, что вкусно.
Они сели за стол. Таня под внимательным взглядом Фёдора отломила вилкой кусочек пудинга, положила в рот и через мгновение проявила свой восторг:
- А сочный какой! И такая вкуснятина! Если так есть каждый день, с тобой и растолстеть можно.
- Ну, я же не толстый.
- Так это ты. Футбол, наверное, весь жир в теле съедает.
- Конечно. Но ты не беспокойся за себя. Начнём заниматься самбо, и тебе тоже не удастся поправиться даже с такой едой.
Приготовление пищи и сама еда, завершившаяся чаепитием с печеньем и бубликами, привели обоих молодых людей в весёлое настроение, ликвидировав всякие признаки смущения, так что заниматься в комнату Тани они пошли как старые друзья. Таня посадила Фёдора за письменный стол, достала из ящика чистую тетрадь и сказала тоном преподавателя:
- Начнём с русского языка. Сначала напишешь диктант. Я подиктую. А потом проверим ошибки и увидим твои проблемы. Можно, конечно, писать на компьютере, где ошибки сразу подчёркиваются автоматически. Но нам важно увидеть твои пробелы в знании грамматики. Кроме того, в классе ты же не будешь писать на компьютере.
Урок начался. Таня диктовала неторопливо, чётко, произнося каждое слово чуть ли не по слогам, прохаживаясь по комнате, отвлекая внимание ученика своими длинными ногами, максимально обнажёнными, благодаря современной короткой юбке, на что Фёдор обратил внимание ещё в больнице. Здесь на кухне все мысли его были заняты приготовлением пищи, но теперь, сидя за столом с опущенными вниз глазами ему не удавалось удерживать взгляд всё время на тетради. Как только Таня останавливалась перед ним, глаза невольно скашивались на её красивые, словно аккуратно выточенные из гладкого дерева ноги. Но Таня внимательно наблюдала за учеником и строгим голосом возвращала глаза к тетради:
- Прошу не отвлекаться. Сосредоточься на тексте.
Но сосредотачиваться на письме у Фёдора не получалось, поэтому, когда диктант, наконец, подошёл к концу, и Таня взяла тетрадь, её большие глаза за стёклами очков стали совсем огромными от удивления.
- Федя, ты гигант в русском языке, - сказала она почти саркастическим голосом, - делать такие ошибки надо уметь. - Она покачала головой - Кто же пишет слово «пришёл» через «е» и «о». В одном слове ты показываешь, что не знаешь, когда пишутся приставки «пре» и «при» и что глагол «пришёл» пишется через «ё», а не «о». А слово «Хорошо» написал почему-то с буквой «ё» на конце. Как это тебе пришло в голову? Ты же не иностранец.
Лицо Фёдора постепенно преображалось, покрываясь красной краской. Он продолжал смотреть вниз, уставившись глазами на тапочки стоявшей перед ним девчонки. Преодолевая смущение, выжал всё-таки из себя:
- Тань, ты почти угадала. Я не иностранец, но мы недавно приехали из Киргизии. Мы-то сами русские, но у меня товарищ был, который всегда говорил «хорошё», и я как-то автоматически так написал.
Таня взмахнула рукой свободной от тетради, сказав:
- Извини, Федя. Я не хотела тебя обидеть. Просто очень удивилась. Но ты не волнуйся. Справимся. Правила я тебе объясню постепенно. Но кроме этого тебе надо самому читать больше книг. Это помогает лучше всего. И я буду тебе давать задание не диктант писать, а переписывать некоторые страницы из книги. Так ты лучше запомнишь, потому что при этом работает не только зрительная, но и моторная память.
- Какая память? - переспросил Фёдор.
- Моторная. То есть твоя рука, переписывая из книги, как бы сама запоминает, как пишется то или иное слово.
Фёдор поднялся и, посмотрев прямо в глаза девушки, неожиданно предложил:
- Тань, а хочешь и я тебя поучу кое-чему? Володя говорил о том, что надо учиться самбо. Я найду тренера, но сейчас могу тебе показать несколько лёгких приёмов, которые сам знаю. Ими очень полезно владеть.
Таня положила тетрадку на стол.
- Ну, покажи. Надеюсь, руки не сломаешь. Очки снять?
- Не поломаю, - буркнул Федя, - а очки, конечно, сними.
Он отошёл от письменного стола на середину комнаты.
- Становись передо мной.
Таня поместила очки на кровать возле окна и заняла указанное ей место напротив Фёдора.
- Стой спокойно, - попросил он, - и не бойся.
- Да я не боюсь.
На самом деле Татьяна очень боялась и даже несколько напряглась, вытянув руки по швам подобно двум струнам, что не ушло от внимательных глаз Фёдора.
- А я тебе говорю, расслабься.
Он прикоснулся левой рукой к её правой, пытаясь отвести её слегка в сторону.
- Видишь, как рука напряжена? Встряхни ею.
Таня встряхнула рукой, действительно расслабляясь. В ту же секунду, произнеся своё любимое слово «Короче», Фёдор откинул руку резко высоко в сторону, нагнулся и проскользнул всем телом, делая шаг вперёд. Затем обнял девушку правой рукой со стороны спины за талию и резко нагнулся вперёд, подняв удерживаемое тело девушки себе на спину.
Оказавшись прижатой к спине парня своей спиной да ещё в воздухе, Таня вскрикнула от неожиданности:
- Ой-ой!
Больше она не успела ничего сказать, так как взлетевшие вверх ноги тут же опустились, и Таня снова оказалась на полу, но без тапочек, которые по инерции соскочили со ступней и отлетели туда, куда в сущности могла упасть и девушка, если бы не сильная рука парня, удержавшее тело на своей спине. Фёдор выпрямился и отпустил партнёршу.
- Федя, ты с ума что ли сошёл? Ты-то в джинсах, а я? А если бы у меня юбка расстегнулась на твоём приёме? Хороша я была бы перед тобой. Да и вообще, я чуть не кувыркнулась головой на пол.
- Так не кувыркнулась же? Чего переживать. А насчёт юбки я не подумал. Что у вас, у девчонок, такая слабая одежда?
- У каких всех девчонок, - подозрительно спросила Таня тоном, в котором чувствовались нотки ревности. - Ты всем такие приёмы показываешь?
- Да, нет, первый раз показываю тебе.
- Ты же мог меня уронить!
- Но не уронил же, - упрямо сказал Фёдор.
Дверь в комнату отворилась.
- Что тут у вас происходит?
На пороге стоял отец Тани.
- Ты жива, Танюша? Мы с мамой приехали, смотрим, в прихожей чьи-то кеды, на кухне две тарелки и две чашки. Поняли, что у тебя гость, а тут крик. Вы не подрались случайно? Кто этот молодой человек?
- Всё нормально, папуль, - торопливо стала объяснять Таня. - Мы с Федей занимались русским языком. У него есть некоторые проблемы с грамматикой. Он недавно в нашем классе и мне поручили помочь.
- А твой крик - это тренировка звуков, как я понимаю? Кстати, меня зовут Иван Сергеевич.
Фёдор пожал протянутую руку, говоря растерянным голосом:
- Федя.
- Это я понял, - улыбнулся Иван Сергеевич, - а кричала она чего?
- Да я один приём самбо показал. Она не ожидала, вот и вскрикнула.
- А ты самбист?
- Нет, я футболом увлекаюсь, но несколько приёмов обороны знаю. Тане тоже полезно ими владеть.
- Зачем это девочке? Она в армию не собирается, если я не ошибаюсь.
- Умение обороняться, Иван Сергеевич, по-моему, всем нужно, а красивым девушкам сегодня особенно.
- Папуль, - умоляющим голосом проговорила Таня, - ты нам мешаешь работать.
- Нет-нет, - торопливо сказал Фёдор, - мне уже пора уходить. Поздно. Спасибо, Таня за урок.
- Ну, что ж, приятно было познакомиться, - сказал Иван Сергеевич. - Танюша проводи гостя и по пути не забудь поблагодарить за комплимент. Он ведь имел в виду тебя, когда говорил о красивых девушках, или я ошибаюсь?
Фёдор хотел что-то ответить, но Таня не дала ему раскрыть рот, отвечая сама отцу и уводя парня в другую комнату:
- Папа брось свои шуточки. Я сама знаю, что мне говорить. Не смущай человека. Он говорил вообще, а не обо мне.
Выходя в коридор, оба молчали. На лестничной площадке, уже в дверях лифта, Фёдор тихо сказал:
- Но папа твой был прав, Вика, я говорил о тебе.
Таня не успела ничего сказать, как двери лифта закрылись.

* * *
В комнате давно растворился, но продолжал плавать запах арабского кофе. Лучи заходящего за реку солнца падали на ажурную занавеску окна, отбрасывая фигурные тени на потолок. Вика и Люда, оставив тапочки на полу, привычно забрались на диван, усевшись друг против друга с согнутыми в коленях ногами. С самого утра они занимались выполнением поручения Володи и теперь под самый вечер встретились в квартире Людмилы, чтобы поделиться результатами. Люда, которую Вика называла Люсей, очень любила вкусно поесть и сама готовить. Мама её работала не просто портнихой, но была и модельером-дизайнером. Она хорошо рисовала и научила этому дочку. Почти все дни и вечера она проводила то за швейной машинкой, то с лекалом в руке, изобретая модели. Одежду любимой дочери, естественно, она шила сама. Да и лучшая школьная подруга Людмилы Вика тоже одевалась не без совета и помощи Нины Васильевны. Так звали маму Люси. Поэтому, учитывая занятость мамы, Люся частенько сама готовила завтраки, обеды и ужины для семьи. Отец Людмилы, Николай Николаевич, высокий худощавый блондин - Люда комплекцией пошла в маму - работал электриком в метрострое по сменно и потому часто пропадал вечерами, а то и ночами на работе. Вот и сегодня его дома не было, а Нина Васильевна сидела в своей комнате за работой.
Устроившись на диване с чашками хорошо сваренного натурального кофе в руках, девочки обсуждали события дня.
- Сначала ты рассказывай, - попросила Вика. - Что с повязками?
- Ну, это не проблема. Материал мама как бы нашла. Нам много не надо. Трафарет надписи «Нравственный патруль» я сделаю - это тоже не проблема. Потом будем только наносить краску. Всё просто. Но я ещё не придумала, каким шрифтом писать.
- Можно набрать текст на компьютере. Там много шрифтов. Выберем покрасивее и наклеим на материю, или ты срисуешь на трафарет.
- Это идея, - согласилась Людмила. - Можно и так. Но нужно придумать и какой-то символ для значка. Об этом я пока думаю. Может, что-то как бы абстрактное выбрать?
- Опять ты со своим «как бы». Ты, Люся, думай, думай и без всяких «как бы». Я лучше не придумаю, пожалуй. Я не художник.
- Я и думаю. А у тебя как? Что-нибудь успела сегодня?
- У меня пока проблемы. Пошла в школу. Там была только Евдокия Васильевна. Рассказала ей о нашей идее. Она же завуч. Я решила, что это как раз по её части. Но она сказала, что занимается только учебным процессом, а общественные дела к ней не относятся. Спрашиваю, что же делать, если сейчас никого больше в школе нет. Тогда она позвонила кому-то по телефону, стала рассказывать, что у нас в школе мы делали и теперь хотим делать то же в городе. Потом смотрю, как лицо Евдокии бледнеет. Ей что-то отвечают. Я сразу поняла, что там ругаются по телефону. И точно. Евдокия трубку положила, аж рука задрожала, и сказала, что зря послушала меня. Её на чём свет отругали, сказав, чтобы мы не занимались самодеятельностью. Но она звонила не директору, а в отдел народного образования. Там ей и врезали.
- А ты с папой не разговаривала? Он же у тебя в министерстве культуры работает.
- Поговорю, конечно. Думаешь, почему Володя мне это поручил? На него и рассчитываем. Но он сейчас в командировке. Приедет, попрошу его помочь. Только лето ещё не кончилось, и все начальники в отпусках на курортах.
Тени с потолка исчезли. Солнце зашло за горизонт. Неспешно приближалась ночь.

ПАТРУЛЬ В ДЕЙСТВИИ

Володя пролежал в больнице всего неделю. Рана заживала быстро на молодом теле, а задерживать пациентов в больницах не принято, если есть возможность отпустить, и сами пациенты не жалуются.
Ребята, или как он их называл пацаны-пацанки, приходили с докладами почти каждый день. Благо, летнее свободное время позволяло. Хотя работы по их организации энпэшников было предостаточно.
Вика не стала дожидаться приезда отца из командировки. Молодость горяча и нетерпелива. Утром следующего после разговора с Людой дня она наскоро позавтракала и побежала в районную управу. Строгий полицейский на своём посту спросил, к кому и зачем она идёт. Выслушав не очень понятые, точнее совершенно не понятые им объяснения девушки по поводу странной школьной организации, он позвонил кому-то, сказав, что пришла юная посетительница по школьному вопросу. Никакого документа Вика с собой не брала, поскольку не знала ещё, что всюду для входа требуется паспорт или другое удостоверение. Ученический билет тоже не взяла. А зачем носить с собой, если учёба не началась? Слушая с безразличным выражением лица всё, что поясняла Вика, дежурный в форме полицейского, всё же записал фамилию и имя настырной девушки и пропустил через турникет, предложив подняться на второй этаж в кабинет заместителя управы.
Робко постучав, Вика вошла и увидела за столом крупную женщину странным образом умещавшуюся в, казалось бы, небольшом для столь пышных форм кресле.
- Что тебе, девочка? - спросила она, отрываясь от чтения бумаг на столе.
Вика, чувствуя некоторую неловкость, оттого что продолжала стоять, стала рассказывать о своей проблеме, стараясь убедить начальницу в том, что для воспитательных мероприятий, которыми они собираются заниматься, нужны простые удостоверения лишь формально на тот случай, если кому-то придёт в голову спросить, кто уполномочивал ребят говорить о правилах поведения в обществе.
Говоря, Вика всё ожидала, что ей предложат сесть, но вместо этого заместитель главы управы задала вопрос:
- Вы где собираетесь проводить своё патрулирование? Только в нашем районе?
- Почему? - спросила удивлённо Вика. - По всему городу.
- Вот, - назидательно произнесла пышная женщина, - во всём городе. А за удостоверением обратились в районную управу. Мы городом не распоряжаемся. Тебе, девочка, надо идти в правительство Москвы. Только напишите письмо, созвонитесь заранее. Что так отрывать людей от работы? Всё поняла?
Вика поняла, но поинтересовалась:
- А к кому там идти?
- Этого, девочка, я не знаю. Может быть, надо идти в департамент социальной защиты. Может ещё куда. Я очень занята. И вообще, если кому-то не нравится, что ему не уступают место в метро или автобусе, то пусть ездит на своей машине или в такси. Для таких не нужен общественный транспорт.
Вика ушла обескураженная. Дома села за компьютер, нашла в интернете информацию о департаментах мэрии Москвы. Мама не вернулась с работы, да и помочь всё равно не могла, так как с компьютером обращаться не умела. Она работала на часовом заводе, занималась вопросами технического контроля.
Найдя нужную информацию по департаменту социальной защиты, позвонила по указанному телефону, потратив около получаса на то, чтобы пробиться в постоянно занятую линию. Всё объяснять не стала, но получила обнадёживающее приглашение приходить. В холле департамента позвонила по внутреннему телефону главному специалисту, получила добро на вход, показала дежурному свой ученический билет и была пропущена. Пройдя в нужный кабинет, была встречена в нём насмешливым взглядом довольно молодого человека с маленькими усиками и в строгом чёрном костюме.
Он тут же предложил Вике сесть за стол и рассказать о своей проблеме, не забыв сообщить, что его зовут Герман Витальевич. Пока Вика говорила, второй раз за день пытаясь убедительно описать предстоящую деятельность, подчёркивая, что она уже велась в школе, а теперь будет лишь расширена до городских масштабов и, возможно, будет поддержана молодёжной газетой, московский чиновник с пониманием важности своей персоны что-то записывал на листке бумаги.
В отличие от заместителя главы управы, опытного управленца, которая называла Вику девочкой и обращалась к ней «на ты», Герман Витальевич ещё был молод, в департаменте работал недавно и хорошо помнил, что в телевизионных шоу даже к детям чуть ли не детсадовского возраста ведущие обращаются «на вы», поэтому сделал своим правилом говорить «вы» всем посетителям, независимо от возраста. Кроме того, Вика пришла в департамент в элегантном бежевом костюме, состоящим из жакета с короткими рукавами, надетым на белую блузку, и брюках, плотно облегавших тело, что говорило о вкусе и предполагало неплохое, по крайней мере, финансовое положение родителей. По ходу дела он попросил уточнить название организации, заметив, что энпэшники созвучно слову «энтэвэшники», которым пользуются телевизионщики программы «НТВ». Вике такое сравнение не понравилось, и она заявила, что не смотрит не только «НТВ», но и вовсе не любит телевизор, в котором, как ей кажется, ничего интересного для молодёжи нет, кроме дурацких боевиков, где только и делают, что убивают и гоняются друг за другом.
- Кстати, - сказала Вика, - тут, мне кажется, и нужна работа по социальной защите населения, ибо эти иностранные фильмы в нравственном отношении просто вредны.
- Да-а-а, - протянул звук Герман Васильевич, - указывать вы хорошо можете. Но откуда вы знаете, что показывает телевидение, если вы его не смотрите?
- Мама включает, а я пару минут посмотрю на экран, всё становится ясно и ухожу в свою комнату.
Чиновник департамента социальной защиты сам как раз любил боевики и на них, можно сказать, воспитывался, но спорить не стал. У него на компьютере именно перед приходом странной посетительницы была игра, в которой он сражался с вампирами, но не успел довоевать до конца. Он предвкушал продолжение игры, но для этого нужно было завершить разговор.
- Знаете что, Вика, - сказал он, медленно складывая предложения из приходящих в голову слов, - я подумаю над вашей идеей. Посоветуюсь в отделе. Вопрос ваш не такой простой. Мы вас поддержим, а потом к нам посыплются жалобы на нарушение демократии. Культуру и нравственность все понимают по-разному. Но спасибо вам, что пришли. Звоните. А мы обсудим и сообщим в вашу школу. Вы в какой класс перешли? В одиннадцатый? У вас будет серьёзный год. Надо ЕГЭ сдавать, а вы тут такое дело закручиваете. Не помешает?
- Нет! - чуть не крикнула Вика. - Мы хорошо учимся. Но не должны быть в жизни равнодушными. Это главное, чему надо учиться.
- Хорошо-хорошо, - попытался успокоить Вику Герман Васильевич. - Я же не возражаю. Мы вам сообщим, не волнуйтесь.

* * *
 
 Идея рисунка для значка, как символа нравственного патруля, пришла к Людмиле ночью во время сна. Она неожиданно проснулась от мысли, что всё можно сделать очень просто. Включив лампу на тумбочке у кровати, она вскочила, села за письменный стол, засветила настольную лампу, вынула из ящика стола чистый лист бумаги, взяла карандаш и стала быстро рисовать руку с указательным пальцем, предупредительно поднятым вверх. Сложенные пальцы руки слева окружила полукругом, по которому написала «Нравственный», а по указательному пальцу пошло слово «Патруль». Оба слова писались снизу вверх, потому буквы Н и П очутились рядом. Вторым полукругом более мелким шрифтом пошли слова «Мы вас любим».
Закончив писать, Людмила выключила обе лампы, бухнулась в кровать лицом в подушку и мгновенно уснула. Утром, открыв глаза, никак не могла осознать, что происходит. Ей казалось, что она видела секунду назад сон, в котором что-то рисовала. Пыталась вспомнить, что это было, и никак не могла. Снова закрыла глаза. Но сон не возвращался. Солнце обожгло лучом веки. Отклонила голову и подскочила, словно кольнуло в спину. Подбежала к столу. На нём лежал лист бумаги с нарисованным ею символом.
- Поразительно, - подумала, - неужели мне это не приснилось? Я рисовала ночью? Никогда такого не было.
Но рисунок лежал на столе.
- Ур-ра! - закричала себе. - Это не сон. - И она стала рассматривать собственное произведение.
Вошла мама.
- Ты чего кричишь? На параде что ли?
Подошла к столу, взяла лист с рисунком. Стала внимательно рассматривать.
- Кому это предназначен указующий перст?
- Не указующий, а предупреждающий, - поправила Людмила. - Это я значок для нас придумала. А перст говорит всем, что надо вести себя по-человечески с любовью друг к другу.
- Ну, палец на плакате штука не новая, но в твоём варианте, кажется, есть свой шарм. Думаю, что должно понравиться. Только ты иди завтракать. Потом доделаешь.
В это время зазвонил телефон.
- Это меня, - кинулась к трубке Людмила.
- Тебя, кого же ещё? - засмеялась мама и пошла из комнаты, чтобы не мешать дочери говорить с друзьями.
Звонил Володя. Он спрашивал, готовы ли нарукавные повязки. Они были готовы. Десять штук. Людмилина мама их прострочила на машинке, пришила лямки на липучках, чтобы легко было надевать и снимать. Сегодня вечером Володя собирал команду для совещания и пробного выхода по городу. Встречались по-походному на детской площадке на набережной без роликов и велосипедов.
  Людмила рассказала о проекте значка, пообещала подготовить до встречи десять распечаток для вложений в беджики. Она успела приобрести их в канцелярских товарах. Так что повязками и значками первая десятка энпэшников будет обеспечена. Закончив разговор, Люда побежала завтракать.

* * *
 Энпэшники решили в этот раз собраться не на прогулочной части набережной, а ближе к домам, распахнувшимся огромными парусами вдоль реки, на пригорке, с которого в зимнее время ребятишки весело скатываются на санях, досках или даже просто весёлым кубарем, а сейчас покрытом всё ещё зелёной травой, на которой приятно посидеть. 
Володя подождал, пока все ребята усядутся на траве. Теперь их было больше. Кроме Вики, Люды, Тани и Фёдора, пришли ещё пятеро одноклассников: три худенькие стройные девочки Ксеня, Жанна и Марина, и два парня Трифон с широкими, как у штангиста, плечами и Жора, полненький, круглолицый, явно неторопливый. Все, как договорились, пришли в джинсах или брюках, в спортивных майках и кедах.
Володя заговорил медленно почти торжественным голосом:
- Ну что, пацаны-пацанки, пора начинать. Через два дня школа, наш последний год учёбы, и тогда времени будет поменьше. Так что давайте попробуем нашу идею сегодня. Вид у всех хороший, Люда приготовила повязки и значки. Между прочим, потратилась.
- Брось ты, Проф! - Насупившись запротестовала Людмила. - Я как бы ничего и не платила. Мама всё дала.
-  Вот мы как бы, - подчеркнув голосом «как бы», продолжал Володя, и девушка сразу поняла очередной свой промах в речи - должны отблагодарить тебя. Каждый угостит тебя мороженым или бутылкой лимонада. Но это потом. А сейчас надеваем повязки и значки. Посмотрим, что получилось. 
 Все вскочили на ноги, Люда достала из чёрной сумки красные повязки и пакетик с довольно крупными простенькими значками. Повязки тут же оказались у всех на руках, а значки долго рассматривались, прежде чем прикреплялись обычной английской булавкой к груди. В лёгкий пластмассовый ободок были вставлены картонный и пластмассовый прозрачный диски, между которыми и помещался бумажный кружок с придуманной Людмилой эмблемой в виде указующего перста. Такой же рисунок был и на повязках.
- Супер!
- Класс!
- Люся, ты гений!
Комплименты сыпались один за другим. С красными повязками на рукавах и значками на груди, в белых кедах, тёмных джинсах и светлых футболках ребята казались одетыми в специальную униформу, что всем очень понравилось. Все восторженно смотрели друг на друга, ощущая себя членами одной особой команды. Такое важное психологическое значение играет униформа, не только объединяющая людей внешним антуражем, но и воздействуя на сам дух человека, позволяя ему верить в какую-то свою исключительность. Теперь они могли гордо говорить «мы энпэшники» и добавлять небрежно «Видишь значок и повязку? Таких ни у кого больше нет».
Вдруг со стороны верхней дороги, проходившей вдоль домов над пригорком, послышался знакомый всем голос:
- А что это здесь делает наш новоиспечённый одиннадцатый класс?
Все посмотрели наверх и радостно закричали, увидев учителя литературы:
- Николай Гаврилович!
Он сбежал с пригорка к ребятам, весело стал пожимать руки и мальчикам и девочкам, восторженно глядя на своих питомцев и говоря:
- Это прекрасно, что вы здесь вместе. Я думал, что увижу вас только в школе. А мы решили собраться на педсовет вечерком, так как днём ещё ремонтники работали. Но какие же вы все красивые? Что это за форма на вас?
- Так это же ваша идея, Николай Гаврилович! - стал пояснять Володя. - Видите на повязках и значках написано «Нравственный патруль».
- Да-да, понятно.
Учитель стал внимательно рассматривать значок на груди Володи.
- Это вы к школе приготовили?
- Нет, мы решили расширить нашу деятельность до городской, если получится. Хотим вот сейчас пройти для начала по набережной, посмотреть, кто как себя ведёт в плане общественного порядка.
- Та-ак, - протянул Николай Гаврилович, - и если кто-то что-то делает не так, вы сделаете ему замечание, а он вас пошлёт к чёрту, что вы станете делать? Побьёте его или её?
- Ну, нет, - серьёзно сказал Володя, - у нас это пройденный этап. Я за такой метод уже получил своё. Но это как-нибудь потом.
- Чего там потом? - вмешалась Вика, - Профа ножом чуть не убили. Он в больнице лежал.
- Что вы говорите? - испуганно воскликнул учитель.
- Да, но теперь всё нормально. - Продолжала пояснять Вика, - Проф обещает больше не драться, и он предложил тех, кто не захочет нас слушать фотографировать, а потом мы сделаем стенд и будем всех нарушителей там вывешивать. У нас и фотограф классный есть, - и она указала на Жору, на груди которого кроме значка красовалась и небольшая цифровая фотокамера.
- А давайте я вас всех сфотографирую? - предложил Жора, обрадованный тем, что на него обратили внимание.
Все с весёлым гомоном начали группироваться, ставя любимого учителя в середину. Жора нацелил аппарат и хотел уже фотографировать, говоря знакомое всем «чи-и-из», как тут Николай Гаврилович скомандовал:
- Стоп, жора! Не снимай!
Все удивлённо посмотрели на учителя, а он, оглянувшись, обратил свой взор на асфальтированную тропинку, по которой шла девушка с парнем лет тридцати, оба в чёрных джинсах и чёрных курточках. Они прошли до дороги и стали переходить её, направляясь к реке.
- Теперь можно снимать, - сказал учитель. - Не хотел, чтобы они попали в кадр. Мне было бы неприятно.
- А что такое? - участливо спросила Таня. - Неприятные люди?
- Это потом. Сфотографируемся сначала, раз уж стоим.
Жора опять сказал «Чи-и-из», все заулыбались, и кадр был сделан.
- Так что? - Спросил Володя. - Кто это были? Мне парень тоже кого-то напоминает. Но я видел его только со спины. Издали похожи на киберготов. Но, может, ошибаюсь.
- Нет, ты его вряд ли знаешь. Я познакомился с ним на выборах в муниципальный совет. Он был председателем избирательной комиссии, а я кандидатом в депутаты. Долго рассказывать. За меня проголосовало больше избирателей, чем за других кандидатов, но этот председатель вместе со своими помощниками сделал всё, чтобы в протоколе победила моя конкурентка, которую им нужно было провести, как мы понимаем, по команде сверху. Нарушений они сделали много, и все зафиксированы были на видеокамеру. Но когда я потребовал перепроверки бюллетеней, мне в этом отказали. Я подал в суд, на котором с моей стороны наблюдатели подтвердили, что председатель занимался фальсификацией документов, но судья заявила, что верит председателю и его помощникам, которые утверждали, что никаких нарушений не было, и всё делалось по закону. Мы попросили приобщить к делу видеозаписи и просмотреть их, но судья отказала и в этом.
- Значит, если бы председатель не мухлевал, вы бы были сейчас депутатом? - спросила Марина.
- Скорее всего, да, но им нужна была их представитель, которую они наметили заранее. Мне бы не хотелось вам об этом говорить, но вы уже через год выйдете в самостоятельное плаванье и должны быть готовыми к таким обстоятельствам жизни, где далеко не всё бывает так, как хочется или как должно быть по закону.
Марина отличалась в классе своей серьёзностью, и, если бы не Володя, была бы, наверное, старостой класса. И тут она была очень серьёзной, говоря так, словно, прожила жизнь больше своих друзей:
- Да, мы знаем. Я ходила с мамой на избирательный участок. Она была наблюдателем и тоже возмущалась, когда члены комиссии и бюллетени сами заполняли и подбрасывали в урны, и своих друзей пропускали голосовать по несколько раз. Читали мы и про карусели. Когда мне исполнится восемнадцать лет, я, может, вообще не пойду голосовать.
- Нет, это неправильно, - покачав головой, сказал Николай Гаврилович. - Но мы пока не будем обсуждать этот сложный вопрос. Перенесём его в школу, а сейчас мне пора на педсовет, а то опоздаю, чего я очень не люблю делать, - и, помахав на прощанье рукой, учитель пошёл к лестнице. 
Ребята снова расположились на траве и начали обсуждать план действий в ожидании Кати, пообещавшей приехать на первый рейд. Ей хотелось самой принять участие в этой затее. Утром она позвонила Володе и с грустью в голосе сообщила, что найти напавших на него парней полиции пока не удалось, статью, что она написала об энпэшниках, редактор пока не подписал к печати, сказав, что подумает, нужно ли это. Его смутило то, что, как говорилось в статье, Володя сам оказался зачинщиком драки в метро, а виновников нападения на него никто не видел. Да и завотделом с нотками сомнения предлагал этот материал. Словом, тормознули, и Катя решила попробовать передать статью в «Комсомольскую правду».
Услышав пессимистичный рассказ девушки, Володя попытался успокоить её и предложил тоже придти на набережную, чтобы увидеть собственными глазами, как начнут свою работу ребята. Идея очень обрадовала Катю. И вот её фигурка, одетая в лёгкий сарафанчик белого цвета с узорами и белым хайратником на голове, не позволяющим в этот раз волосам рассыпаться на плечи, оставаясь на спине, выскочила из автобуса, неторопливо подкатившего к остановке и с шипеньем распахнувшего двери. Вид её ничем не напоминал строгую профессию корреспондента - ни планшетного характера сумочки с блокнотом и ручкой, ни огромного фотоаппарата типа Олимпус, Никон, Кэнон или Сони с большим внушительным объективом у неё не было. Хотя, конечно, белая сумочка с ремешком, перекинутым небрежно через плечо, у красавицы, обутой в столь же белые босоножки, была, а в ней находился и маленький цифровой фотоаппарат, и тот самый диктофон, который она однажды забыла включить, и банальный блокнотик на всякий случай для записи забывающихся имён и чисел, и мобильник, и обязательная расчёска для струившихся по спине волос. Кстати, и эта последняя деталь, то есть расчёска, была не какого-то иного цвета, а именно белого в тон одежде и другим аксессуарам красавицы. Белый сарафан, снабжённый узорными украшениями, своей полупрозрачностью напоминал больше ночной пеньюар, чем верхнюю дневную одежду, но положение почти непристойности спасал нижний чехол, что делало всё одеяние молодой девушки вполне приличным для своего времени. Однако по всему можно было легко догадаться, что обладательница такой одежды хотела кому-то обязательно понравиться.
Она сразу заметила сидевших на траве ребят и замахала им рукой. Володя первым подскочил и направился навстречу корреспонденту. Скрыть удивление при виде Кати он не смог, и вопрос прозвучал в унисон первому впечатлению:
- Простите, фея, вы к нам?
 Катя остановилась, смущённо глядя на подходивших ребят, и слова сами сорвались с губ извиняющимся тоном:
- Ой, извините, ребята, вы все так хорошо одинаково оделись, что я как белая ворона. Честное слово, я не хотела выделяться, просто оделась по-летнему и думала совсем о другом. И у всех повязки, значки… Здорово!
- Всё нормально, - философски заметил Жора, берясь за висевший на груди вполне профессиональный фотоаппарат Никон с длиннофокусным объективом. - Мадам пришла на свидание с жизнью и соответственно оделась. Предлагаю всем сфотографироваться перед началом нашей операции по вылавливанию неприлично ведущих себя людей, ибо я не уверен, что нам выпадет ещё такой удобный случай общаться с Белоснежкой в прекрасную погоду на фоне заходящего солнца.
- Нет-нет, - протестуя, подняла руку Вика, - не здесь, а у реки. И давайте скорее, пока солнце не скрылось.
Все дружно направились к переходу через дорогу. Машины стали, как вкопанные, перед ватагой молодёжи, да ещё с красными повязками.
Оказавшись у чугунного ограждения, на котором любители-туристы вешают старые замки от калиток, школьники весело стали выстраиваться вдоль него. Жора не спеша отошёл на противоположную сторону тротуара, раскрывая аппарат.
Два мальчика и две девочки лет двенадцати шли небольшой группкой. Все четверо дымили сигаретами. С независимым видом они следовали мимо старшеклассников, лишь мельком глянув на них. Но Марина тут же остановила их.
- Ребятишки, чего это вы дымите? Во-первых, на набережной, где люди отдыхают, курить нельзя вообще. Во-вторых, сколько вам лет?
- Сколько надо, - ответил один. А тебе чего?
- А того, - грозно ответил Трифон, выдёргивая изо рта каждого сигареты. - Видишь? - и он поднёс к лицам ребят руку с повязкой. - Читать умеете?
- Тут криво написано, - обиженно пробормотал самый высокий из ребят. - А документ у вас есть? Мало ли что кто напишет?
- Криво написано, - передразнил Жора, - Нравственный патруль. Вот что написано. Ты читать не умеешь, а курить уже научился. Вон урна, выбрось свои сигареты, - он сунул четыре сигареты в руку паренька.
Испугавшись грозного вида широкоплечего парня, мальчишка послушно выбросил сигареты в урну.
- Рекомендую выбросить и все остальные, - ввернула Татьяна.
- Неужели вы сами не понимаете, - нравоучительным тоном заговорила Марина, - что этот дым вас изнутри ест? Какими вы будете? Какой толк от вас в жизни будет, если вы через пять лет уже кхекать как старики будете? Мальчики, вас даже в армию не возьмут.
- А мы и не хотим туда. Там бьют.
- Ну и глупо. Слабых бьют везде, не только в армии. А будешь курить, будешь слабым, и везде будут бить. - Это уже говорил Фёдор. - Вы лучше приходите к нам в школьную спортивную секцию. Мы с сентября начнём обучать самбо. Я нашёл тренера. Только курящих не берём.
- А не врёшь? В какой школе секция?
Фёдор назвал школу.
- Мы в другой учимся.
- Ничего. На тренировку приходите к нам. Ребята заулыбались, согласно закивали головами и пошли, поминутно оглядываясь. Разговор им явно пришёлся по душе.
- Вот, пацаны-пацанки, мы и начали нашу основную работу, - радостно улыбаясь, сказал Володя. - Федя, ты очень вовремя встрял со своей секцией. Ребятам действительно нечем заняться, вот и хватаются за сигареты.
- Хорошо ещё, что не за наркотики. - Говоря, Жора развернул свою камеру, чтобы друзья увидели дисплей. Все увидели на нём четвёрку детей с сигаретами в зубах.
- Ну, ты гений! - сказала Катя! - У меня ведь тоже есть аппарат, но я не сообразила сфотографировать. Я тебя очень прошу дать мне этот снимок. Пришли по электронке, пожалуйста, и она протянула Жоре свою визитку. Я своего зава убью этим кадром, и статью мою они поместят.
Просьба Жоре понравилась. Он спрятал визитку за кофр аппарата и попросил всех занять позиции для прерванного снимка. Ребята снова стали выстраиваться.
Со стороны моста, полуобнявшись и почти целуясь, а потому никого вокруг не замечая, шла парочка молодых людей в чёрной одежде. Они прошли между фотографом и группой готовящихся фотографироваться, едва не столкнувшись с Володей, который при виде них остолбенел.
- Чур, я стою рядом с Профом, - прокричала Вика, но тут же заметила мертвенную неподвижность его тела и взгляд, направленный в сторону уходившей по тротуару парочки и взволнованно тихо спросила: - В чём дело, Проф? Это те, о которых говорил Николай Гаврилович?
- Да, Вика. - Голос Володи показался немного хриплым. - Но дело даже не в этом. Я узнал парня. Это тот, кто меня подрезал. У него заметные усики и причёска короткая. - Глядя вослед удаляющейся паре, так же тихо добавил: - И сапоги высокие. Наверное, там и нож есть.
После этих слов Володи на Вику было страшно смотреть. Она вся сжалась, как зверёк перед атакой, глаза сверкнули злобой.
- Это правда, Проф? Это он тебя ножом? Я ему сейчас глаза выцарапаю.
- Подожди! - Володя схватил за руку девчонку, понимая, что та может осуществить свою угрозу немедленно. - Я сам справлюсь.
Все ребята оказались рядом с Володей, удерживая теперь его. Трифон перегородил своими широкими плечами дорогу. Фёдор сказал, что надо сначала всё обдумать, но не упускать пару из виду. Таня и Люда решили сразу идти за целью.
- Стоп! - Властно скомандовала Катя! - Она здесь была старше всех и должна была быть самой рассудительной. - Володя, ты уверен, что это тот парень?
- Сто процентов он.
Катя уже достала из сумочки мобильный телефон.
- Следите все потихоньку за ними, но молча, а я позвоню деду. Они же ищут этого парня. - Нажав кнопку быстрого набора нужного номера и услышав знакомый голос деда, сказала: - Дедушка, это срочно. Я на набережной. Ты знаешь, куда я пошла. Здесь оказывается тот кибер, которого ты ищешь. Тот, с ножом который.
- Что он делает там? - Послышалось в трубке?
- Гуляет со своей пассией.
- Понятно. А твой парень рядом с тобой?
- Какой мой парень?
- Ну, Владимир.
- Он не мой парень, деда. У него есть девушка.
- Да не то сейчас важно, - прозвучал возмущённый голос. - Он рядом с тобой? Дай ему трубку.
Катя протянула Володе свой телефон.
- Дедушка хочет тебе что-то сказать.
Володя поднёс телефон к уху:
- Слушаю.
- Володя, в каком месте набережной вы находитесь?
- Недалеко от моста у самой остановки. Точнее у причала.
- Понял. Буду у вас через пять-десять минут. Прошу вас ничего без меня не предпринимайте. Это приказ. Понял?
- Так точно, товарищ генерал.
- Я не генерал, а майор. Только издали смотрите за парнем, чтобы не исчез.
- Слушаюсь, товарищ майор.
Связь оборвалась. Володя вернул телефон Кате и посмотрел вдоль тротуара. Парочка остановилась у скамейки. Девушка села, а парень стал выплясывать перед нею. Им было весело. Они не чувствовали сгущающихся над ними туч.
Жора нацелил телеобъектив аппарата, приблизил объект. На дисплее появилось чёткое изображение лица парня с усами. Жора сфотографировал и подозвал Володю. Глянув на экран, тот махнул рукой:
- Да он это, никаких сомнений.
Ждать и догонять - самое неприятное дело. Всегда кажется, что время тянется и никогда не наступит желанный момент. До скамейки с парочкой было метров сто. Одиннадцать пар глаз внимательно наблюдали за происходящим возле неё. Парень перестал выкаблучиваться перед своей девицей и сел рядом.
- Чем они там занимаются? - нетерпеливо спросил Володя Жору.
Тот опять нацелил камеру и приблизил изображение.
- Лузгают семечки, Проф, и плюют перед собой.
- Вот, гады, - прошипела сквозь зубы Люда. -  Сами уйдут, а другим убирать потом за ними. Мы их прижучим сейчас.
- Это мысль. - И Володя распорядился: - Федя, Жора, Трифон, Таня и Ксеня идёте спокойно мимо. Проходите дальше, чтобы они не сбежали в случай чего. А мы потихоньку будем приближаться отсюда, когда подъедет Катин дедушка. Их ни в коем случае нельзя упустить. И как это такого кибера председателем избирательной комиссии сделали?
- А чего удивительного? - Марина философски подняла палец вверх. - Сегодня даже в правительство попадают люди с криминальным прошлым. Об этом где только не пишут, а ничего не меняется.
Названная Володей группа двинулась в сторону скамейки с парочкой. На других скамейках уже никто не сидел. Солнце опустилось за домами противоположного берега реки. Общий снимок так и не получился. О нём напрочь забыли. Теперь была одна цель - взять преступника. А то, что на скамейке с девушкой сидел преступник, не сомневался никто.
Белая крупная шелуха, разлеталась от сидящих на скамейке, говоря о том, что поедаются тыквенные семечки, а не подсолнечника. Между парнем и его девушкой стояли две бутылки пива. Когда группа, во главе которой подразумевался Фёдор, поравнялась со скамейкой, парень и девушка приложились к горлышкам бутылок и стали сосать пиво. Ксеня оказалась самой невыдержанной. Картина пьющих и сорящих вызвала у неё негодование и, забыв о предупреждении проходить, молча, произнесла весьма громко, будто в никуда:
- Смотреть противно. Разводят тут свинство.
Однако выпивавшие приняли фразу на свой счёт и мгновенно оторвали рты от бутылок. Повязки энпэшников ребята прикрепили себе на левые руки, а скамейка находилась по правую руку от группы патрулей, поэтому сидевшие на скамейке не сразу заметили красный сигнал повязок, что могло бы, возможно, предотвратить то, что произошло потом. Да, может, они вообще ничего не хотели видеть, занятые только собой и своими удовольствиями. К тому же солнце ушло и с каждой минутой становилось хоть чуть-чуть, но темнее. Лето подошло к концу. Так или иначе, но кибер, как его попросту окрестили про себя члены первого инспекционного рейда, оторвавшись от бутылки, сходу грязно выругался матерными словами в адрес Ксени, сказав, чтобы она убиралась ко всем чертям со своими комментариями и безмозглыми ухажёрами.
Между тем Ксеня отличалась от подруг более утончённым характером. Родители её были интеллигентами в нескольких поколениях. Они аккуратно вели древо своей родословной, обращая внимание детей на то, что их предки все были очень грамотны и хорошо воспитаны. Ксеня не проявляла особых талантов в учёбе, но была чрезвычайно щепетильна в отношениях, не терпя никаких грубостей и фривольностей относительно себя, со всеми старалась быть подчёркнуто вежливой до такой степени, что иногда какой-нибудь из провинившихся, с её точки зрения, учеников получал от Ксени такой презрительный взгляд, что говорил в порядке самозащиты: «Подумаешь, принцесса какая! Уж и пошутить с нею нельзя», а она отвечала: «Шутить можно, только надо знать, как и когда. С безграмотными в этом отношении я ничего общего не хочу иметь» и, повернувшись спиной к обидчику, гордо уходила. Ксеня сразу поддержала идею Профа с нравственным патрулём и, хоть не входила в первую пятёрку его организаторов, но в школе была одним из самых активных энпэшников и очень обрадовалась, когда её пригласил Володя на первое дело в городе.
Услышать матерные слова в свой адрес для Ксени было то же самое, что для другого удар хлыстом по лицу. Уши загорелись, руки задрожали. Она стала как вкопанная, не зная, что делать. Рядом были друзья, которые слышали этот позор. Она готова была провалиться сквозь землю. Но и друзья этого стерпеть не могли.
 Для шестнадцатилетнего Трифона тридцатилетний верзила на скамейке выглядел уже вполне взрослым человеком, потому он сказал ему:
- Дядя, нехорошо ведёте себя. Надо бы извиниться перед женщинами. Вы не в конюшне.
- Это ещё что за шпана будет мне здесь указывать? - вскричал верзила и, оторвавшись от своей сотрапезницы, которую приобнимал левой рукой, держа в правой бутылку пива (возможно, они пили на брудершафт), быстро перекинул бутылку в левую руку, а правую опустил вниз. Ему хотелось припугнуть, как он решил про себя, школяров и с этой лишь целью выхватил из сапога нож и, угрожающе выставив его вперёд, поднялся, ожидая немедленного испуга. - Дуйте отсюда, пока животы вам не вспорол!
Фёдор стоял по левую сторону от Трифона. Верзила с ножом ещё только поднимался, как Фёдор выбросил левую руку вперёд, пропустив её за ножом под руку противника, схватил её за локоть и рывком потянул руку, а вместе с нею и всё тело на себя, разворачивая и заламывая руку за спину. Не успевший фактически ещё твёрдо стать на ноги верзила повалился вперёд и закричал от боли в почти вывихнутой за спиной руке, сразу выпустившей нож.
Трифон, расправив широкие плечи, натренированные ежедневным поднятием штанги, подхватил верзилу за грудки и поставил на ноги. В этот момент успел подбежать, увидевший начавшуюся драку Володя.
- Федя, отпусти кибера, - приказал.
Фёдор отпустил захват.
- Узнаёшь меня? - спросил Володя, и, не дожидаясь ответа, завершил свою мысль: - В прошлый раз я пожалел тебя, а ты оказался гадёнышем, получи за это.
Удар правой попал точно в цель. Верзила упал.
Пронзительный сигнал полицейской сирены перекрыл шелест шин проносящихся изредка машин и крик девушки, подруги верзилы «Вы что делаете?».  Майор хотел подъехать тихо, ещё не зная, каким образом можно арестовать человека, не имея явных доказательств его вины, но проскочив под мостом, увидел впереди на тротуаре скопление людей и явную драку, поэтому попросил водителя включить сирену.
Они подбежали к месту действия, и теперь не надо было ничего придумывать - налицо была драка и её участники, которые даже не пытались убежать. Всё становилось на свои места.
- Что здесь происходит?
Майор обратился сразу ко всем, хотя прекрасно узнал и свою дочь, едва успевшую добежать следом за Володей, и самого Володю, причину всех событий, свалившихся как снег на голову. Все остальные были незнакомы.
Володя не знал, что сказать, так как чувствовал, что нарушил обещание, данное майору, ничего без него не предпринимать, и потому слова его были до удивления бессвязны:
- Вот, как-то так. Пришлось ударить. Упал. Нокаут, конечно, Но, надеюсь, оклемается.
Но тут встала, наконец, со скамейки девушка верзилы, которую впопыхах никто не замечал, и со слезами на глазах запричитала:
- Помогите, пожалуйста. Эти бандиты напали на нас. Мы сидели спокойно на скамейке, а эти всей кодлой навалились и избили моего Стасика.
Стасик зашевелился, приходя в себя. Трифон наклонился, чтобы помочь подняться. Но тот, оттолкнув руку помощи, перевернулся на живот, встал на четвереньки и, опираясь на скамейку, поднялся сам. Осознав сразу, что перед ним представители власти, Стасик, обрадовался и стал выступать как на трибуне:
- Я делаю официальное заявление. Эта шпана распустилась. Их надо отправить в колонию. Меня зверски избили. Думаю, что это не случайно, поскольку я председатель участковой избирательной комиссии.
Ему хотелось ещё что-то сказать, но майор остановил тираду:
- Заявления будете делать в суде, когда попросят. Меня интересует в данном случае, что именно сейчас произошло, и он посмотрел вопросительно на Володю.
Володя повернулся к Фёдору. Его взгляд был понят, как команда докладывать и он доложил:
- Товарищ майор, наша группа нравственного патруля проходила спокойно по набережной, когда этот человек, распивавший со своей подругой алкогольные напитки, вдруг оскорбительно нецензурно выразился в адрес одной из наших девочек. Мы попросили его извиниться. Он достал нож и хотел ударить им моего товарища Трифона. Я обучался приёмам самбо с детства, поэтому заломил ему руку. Он упал, ударился подбородком о землю и потерял сознание. Вот и всё, что было.
- Это всё неправда, - закричала подруга Стасика.
- Помолчите, - остановил её майор. - Будете говорить, когда я спрошу, - и, обращаясь снова к Фёдору, спросил: - А где нож?
- Он тут, я сейчас подниму.
- Стой! - приказал майор. - Не трогать нож. Ты его брал в руки? Где он?
- Нет, товарищ майор. Я нож не трогал. Я только руку вывернул, а этот гипер заорал от боли и сам его выпустил. Ну, такой приём. Вы же знаете.
Майор подошёл к месту борьбы и увидел на земле клинок.
- У кого-нибудь есть носовой платок?
Он оказался у припасливой Людмилы. Она достала из своей сумки расшитый шёлковый платок. Майор взял его в руки и им поднял нож.
- Ещё раз спрашиваю, кто-нибудь трогал этот нож?
Все молчали.
- Тогда я спрашиваю вас, - он обратился к Стасику, - это ваш нож?
- Нет, никоим образом. Они всё врут. Они мне специально подкинули нож.
- Разберёмся. Сержант, - майор повернулся к сопровождавшему его сержанту, - аккуратно отнесите и положите в машине в пакет. Проверим отпечатки пальцев.
Прежде чем отдать нож сержанту майор внимательно осмотрел его и как бы про себя тихо, но так, что бы его услышали, сказал:
- М-м-да, тут, по-видимому, остались следы крови.
- Никакой там крови нет! - закричал Стасик.
Майор резко повернулся к нему, спрашивая:
- Откуда вам это известно, если это не ваш нож и его вам подкинули?
- Вы меня специально подставляете. Я чист. Я буду жаловаться, - закричал истерично Стасик и неожиданно, оттолкнув свою девушку, перепрыгнул через скамейку и бросился бежать.
Но за ним тут же бросился Фёдор и догнал Стасика  в несколько прыжков. Он играл центральным нападающим в футбольной команде и умел бегать быстро. Сделав подножку, он заставил беглеца упасть на землю, не добежав даже до дороги. А оттуда уже спешили навстречу полицейские из машины.

В ПОЛИЦЕЙСКОМ ОТДЕЛЕНИИ

Майор вошёл в кабинет с внучкой. Сел за стол. Посмотрел на Катю улыбающимися глазами.
- Ну как тебе понравилась вся эта история, внучка? Собрала для себя материал?
Катя тоже села и поставила на колени сумочку.
- Думаю, дедуль, я не только для себя собрала, но и тебе помогу.
- Это чем же, моя ты радость?
- А вот давай послушаем. Надеюсь, в этот раз всё записалось.
Катя достала из сумочки диктофон и нажала кнопку перемотки плёнки назад.
- Ты всё записывала?!
В голосе майора звучало не то изумление, не то восхищение.
- А как ты думал? Я всё-таки журналист или кто?
Диктофон включился. Послышалась иностранная речь.
- Это что такое, - удивился майор.
- Дедуль, к нам подошли случайно американцы. Это не нужно, но я записала. Они преподают английский у нас. К делу не относится.
Дальше был записан разговор с момента, когда Володя и вся компания подбежали к дерущимся, и было слышно, как Володя говорит с кибером Стасиком, падение тела, вой сирены и появление полиции.
- Ты даже не представляешь, внучка, насколько хорошо то, что ты сделала, - сказал майор, прослушав до конца запись. Это же, как у нас говорят, вещьдок, от которого этот кибер не отвертится.
Майор поднялся, подошёл к Кате, обнял её и поцеловал со словами:
- Спасибо, родная! Какая же ты у меня умница.
- Дедуль, ты пригласи сюда и мальчика с фотоаппаратом. Я заметила, что он всё снимал своей камерой.
- Это я видел. Он тоже энпэшник?
- Да, он мне обещал бесценный кадр. Представляешь, там мы сначала встретили четверых подростков с сигаретами в зубах. Ребята отобрали сигареты, но главное то, что они убедили мальцов не только не курить, но и придти в спортивную секцию. Вот в чём я вижу смысл работы энпэшников. Это такой козырь, против которого редактор не сможет устоять.
- Интересно. Может ты и права, но не обольщайся особенно. Я с подростками много работал. Они могли согласиться при всех, а потом пойти в другое место и снова закурить. Такое тоже бывает.
- Не хотелось бы, дедуль. Я за то, что бы они поверили своим старшим товарищам. Мне показался их разговор очень убедительным и откровенным.
- Я тоже за это, внучка, но, к сожалению, бывает и по-другому. Но посмотрим. А ты иди теперь, напиши там, что видела, и домой, я тем временем поговорю с остальными. Надо же всех отпускать потихоньку.
- А кибера отпустишь?
- Нет, его придётся задержать. Он подозревается в покушении на убийство. Это серьёзная статья.
- А они не подерутся у тебя?
- Ни в коем случае. Ты же видела, что его отвели в другую комнату. Все уже пишут свои объяснения случившегося. Дело за тобой.
- Деда, а вещьдок ты мне отдашь?
- Только не сейчас, малышка. Для своей газеты пиши по памяти. Им такая точность не нужна.
Катя насупилась, говоря:
- Не называй меня малышкой, дедушка. Я уже большая.
- Извини, конечно, большая. Небось, замуж хочешь за своего профа?
- Хотела бы, дедуль, но у него есть уже девушка, которая без ума от него.
- А он как к ней относится?
- Не знаю. Но в нашем треугольнике, по-моему, Вика сильней меня.
- Почему?
- Ты пойми, дедуль. Я сегодня видела сама, как эта Вика готова была горло перегрызть парню, когда узнала, что он тот самый кибер, который ножом пырнул Володю. Он её едва удержал, схватив за руку. Она любит, не думая, почему или за что. Мне кажется, это какая-то звериная любовь. Может, я не так выразилась. Но Вика никому Володю не отдаст. А я люблю, наверное, головой. Володя хоть и моложе меня, но очень умный. То есть по интеллекту он даже старше меня. И всё же я никому глаза за него, наверное, не смогу выцарапать, а Вика сможет.
Майор прижал голову Кати к своей груди, задумчиво говоря:
- Да, внучка. Любовь калькулятором не вычислишь. Настоящая любовь рождается от сердца, которое стучит в унисон другому, а не от головы. Тут ты права. Но ты, пожалуй, иди, а то мы других задерживаем.
- Дедуль, у меня ещё вопрос к тебе. Не знаю, ответишь ли. Ты там на улице, когда поднял нож, сказал, что следы крови на нём. Действительно там были следы?
- Нет, конечно. Только ты этого никому не говори. То была моя хитрость, и она сработала. Вишь, как напугал парня, что бежать бросился. Но мы ещё исследуем нож в лаборатории. Возможно, струйка крови затекла под рукоятку. Если нож не мыли особенно тщательно, то всё обнаружится. Так что я, может, и не наврал.
Катя восхищённо посмотрела на деда, тряхнула одобрительно головой и пошла к выходу. 
Следующим собеседником майора был Жора. Оба сели за стол, как старые друзья и начали рассматривать на дисплее фотоаппарата сделанные снимки. Просмотрев все, майор попросил тут же перекинуть на компьютер кадры с кибером. А фотографу удалось зафиксировать буквально все основные моменты: и то, как Стасик выхватывает нож из-за голенища сапога, и как Фёдор проводит приём, и момент удара кулака Володи в челюсть.
- Ты удивительный мастер оперативной фотографии, - сказал майор. - Я бы взял тебя к нам фотографом.
- Спасибо, не надо, - ответил Жора.
- Брезгуешь работой полиции?
- Нет, я мечтаю быть оператором и снимать классные фильмы. Хочу поступить в институт кинематографии.
- Не стану отговаривать. Мечта есть мечта. Хорошо, когда знаешь, чего хочешь в жизни. Но твоя сегодняшняя работа нам очень пригодится. Мы-то с собой не брали фотографа в этот раз. Так что твоя помощь прямо скажу бесценна. Спасибо! - и майор от всей души пожал руку Жоры.
Следующий разговор в кабинете майора был настоящим допросом. В дверь ввели долговязого Стасика. Майор посадил сержанта писать протокол.
- Вы не имеете права меня задерживать, - закричал с порога Стасик. - Я буду жаловаться. Дайте мне мой телефон, который отобрали. Мне нужно позвонить. Вам придётся отвечать. Вы не знаете, с кем связались.
Майор спокойно слушал и потом так же спокойно спросил:
- Вы всё сказали? Теперь слушайте меня. Мы задержали не только вас, а всех, кто участвовал и был свидетелем драки.
- Но это меня били.
- Правильно. Об этом вы и расскажете, как свидетель и потерпевший. Но у меня есть сведения о том, что вы сами были зачинщиком драки.
- Это неправда. Оговор. Я докажу, кричал Стасик.
- Очень хорошо, - по-прежнему спокойным голосом отвечал майор. - Но начнём всё по порядку для протокола. Ваша фамилия, имя, отчество, год рождения, место проживания. Дайте ваш документ, если есть.
Отвечавший достал из кармана брюк паспорт. Это оказался Станислав Романович Романов тысяча девятьсот восемьдесят второго года рождения.
- Зачем вы достали нож?  - спросил неожиданно майор, смотря прямо в глаза Романову.
- Я ни откуда его не доставал. Мне его подбросили, может, даже вы сами.
- Любопытства ради посмотрите, пожалуйста, на экран компьютера, - сказал майор, и повернул экран так, чтобы допрашиваемый мог увидеть крупный снимок человека с ножом, выставленным вперёд. - Узнаёте кого-нибудь?
- Это не я. Это подстава.
- Я не сказал, что это вы, но усы на лице явно ваши, не находите? А рядом, между прочим, ваша девушка с испуганными глазами. Она-то, я полагаю, вас легко узнает, как и себя. Вы её хоть узнаёте? Как её зовут.
- Валерия.
- Ну вот, а говорите, что это подстава. Тут есть и снимок, как вы достаёте нож из сапога. Смотрите, похоже?
Стасик хмуро кивнул головой.
- А теперь я попрошу вас снять с себя правый сапог.
- Зачем ещё?
- Это наше дело. Снимайте, пожалуйста. Не звать же мне для этого солдат.
Стасик с мрачным видом стянул с себя правый сапог и протянул его майору. Офицер внимательно стал смотреть внутрь сапога. Потом нажал кнопку вызова. В кабинет вошёл солдат.
- Возьмите сапог, отнесите в нашу лабораторию. Пусть возьмут на анализ следы от крови на внутренней стороне, вот здесь.
Солдат взял сапог и вышел, а майор продолжил разговор:
- Как я и ожидал, кровь на сапоге изнутри смыть не удалось. Точнее, вы даже не подумали о таком пустяке. Лезвие, конечно, вы вытерли, но забыли, что перед этим вставили нож в сапог, когда убегали с места драки. Это мы и докажем в ближайшее время. Скажите мне сейчас, где вы были ровно две недели назад в тринадцать часов дня.
- Не помню.
- Я напомню. Вы были со своими друзьями у станции метро Автозаводская. Оттуда направились вслед за молодым человеком, который сегодня вам врезал кулаком так, что вы отключились. Не скажете ли мне, за что он вас ударил?
- Не могу сказать. Я его никогда раньше не видел.
- Неужели? - Майор придвинул к себе диктофон и, подумав секунду, слегка отмотал назад плёнку, затем включил воспроизведение. Услышав свой собственный голос, остановил и отмотал назад ещё немного. Снова включил.
Из маленького динамика донеслось: «Федя, отпусти кибера. Узнаёшь меня? В прошлый раз я пожалел тебя, а ты оказался гадёнышем, получи за это».
- Вам это ни о чём не говорит? - спросил майор, уставившись опять напряжённым взглядом в глаза Станислава.
- Ни о чём.
- Вы можете, конечно, упорствовать, сколько вам угодно, однако имейте в виду, что следы крови в вашем сапоге, а так же те, что мы найдём за рукояткой ножа, совпадут с кровью человека, которого вы ударили этим ножом. Отпечатки пальцев на вашем ноже совпадут с вашими, которые мы сейчас снимем. Ваша попытка к бегству, связанная с психологической неустойчивостью, подтверждает версию о вашей причастности к попытке на убийство. При этом ваши компаньоны, которых мы легко найдём теперь, напрочь от вас отрекутся и скажут, что не собирались никого убивать, и это лишь ваше собственное решение. Они обязательно будут свидетельствовать против вас. Всё это светит вам лишением свободы на приличный срок, поэтому я вас задерживаю по подозрению в попытке убить человека, а не за сегодняшнюю драку. Вы, там на набережной, что-то упомянули о вашей работе председателем участковой избирательной комиссии, если я не ошибаюсь. Не подскажете ли, в каком округе? Завтра я позвоню туда и поинтересуюсь их отношением к вашему задержанию, связанным с тем, что мы называем поножовщиной.
Станислав поставил локти на стол и охватил голову руками. Он не хотел, чтобы видели, как на глазах наворачиваются слёзы. Это были слёзы страха от предстоящего впереди позора.

ЭПИЛОГ

 В газете «Московский комсомолец» отказались печатать материал Кати и тогда она, не теряя времени, опубликовала статью о новых тимуровцах в интернете. Тысячи появившихся комментариев, привели к тому, что материал тут же перепечатали у себя несколько газет, в том числе и «Советская Россия», которая по завершении года при подведении итогов лучшим материалом года признала статью самой молодой журналистки Кати. Она даже получила первую премию. Катю пригласили работать в газете обозревателем.
Фёдор сумел-таки организовать регулярные занятия спортивной секции по обучению энпэшников приёмам самообороны. В секцию пришли и те четыре подростка, фотографию которых Катя поместила в своей публикации. Они больше не курили и тоже стали энпэшниками. 
Между тем заседание городского суда над киберготами переносилось несколько раз по непонятным простому человеку причинам. В конце концов, оно состоялось. Обвиняемые, а их было четверо - трое, напавшие на Володю в парке, и заказчик с петушиным гребнем волос на голове - получили разные сроки заключения условно. Учли молодость подсудимых и то, что это их первое попадание на столь неприятную для всех скамью в связи с обвинением в покушении на убийство, совершённое группой лиц по предварительному сговору.
На заседании, конечно, присутствовали не только школьники, но и преподаватели школы, в которой учились первые энпэшники. Первыми их называли долго, так как в их компанию включались всё новые и новые ребята и не только из этой, ставшей знаменитой школы, но и из других соседних школ. В то же время группы энпэшников стали появляться и в других районах города. Они появлялись повсюду в людных местах, укоризненно глядя на нарушителей элементарных норм общественного поведения, фотографируя особо строптивых, не желающих слушать просьбы молодых патрульных вести себя прилично. Иной человек, ища поблизости урну, чтобы бросить окурок, озирался по сторонам и говорил грубовато в сердцах:
- Теперь уже и плюнуть некуда, обязательно доставай платок, чтоб тебя не засекла в бескультурье неизвестно откуда появляющаяся шпана с повязками на руках. Того и гляди сфотографируют, повесят фото на доску, ославят на весь город, век не отмоешься от позора.
А другим это нравилось. Часто можно было услышать от стариков и старушек:
- Как же стало хорошо жить в Москве. Всюду, не успеешь войти в вагон, трамвай или автобус, а тут уж к тебе кидаются «Садитесь, пожалуйста». В метро раньше говорили громко: «Уступайте место пожилым, инвалидам, беременным женщинам», но сколько же молодых людей утыкались носами в газеты или закрывали глаза, ничего не видя. Теперь к предыдущим объявлениям стали вдруг добавлять: «Молодые люди, просьба к вам не делайте вид, что вы трое суток не спали или книжка и газета настолько интересны, что вам некогда уступать место рядом стоящему старому человеку или просто женщине. Посмотрите вокруг, доставьте себе и другим удовольствие своей культурой».
На улицах начали замечать и ценить чистоту. Становилось непринятым оставлять в любом месте пустые банки и бутылки из-под пива и других напитков. Все почему-то искали ближайшую урну, чтобы бросить в неё ненужную тару.
Всё реже слышался в обществе грубый язык неотёсанных бомжей. Даже в молодёжных газетах, так любивших заигрывать с молодым читателем, печатая материалы с грубым вульгарным сленгом, стали подумывать о том, что пора внедрять культуру красоты и гармонии, которая, несомненно, заключена и в слове.
Всё это было работой энпэщников. Им это очень нравилось.
Однажды на общешкольном собрании выступил Володя Левый. Он сказал огромное спасибо всем своим друзьям за поддержку и заключил свою пламенную речь такими простыми словами:
- Понимаете, пацаны-пацанки, я счастлив, что мы с вами не коптим землю, а по-настоящему живём на ней.
Зал взорвался аплодисментами.