Однажды я попал в реанимацию. Да дело-то было простое. Ну после крутой выпивки мне в 4 утра стало плохо. Сердце стало сбоить. Вызвали «Скорую». Приехала через пятнадцать минут. Сняли кардиограмму, прямо в моей постели.
Сказали:
- Вообще нормально, но есть некоторые пики.
Эти пики у меня есть с детства. Ну об этом я умолчал.
- И чего? В больницу хотите?
- Да,- сказал я, недолго подумав. Неплохо уже сделать общее обследование моего больного организма, обремененного прошлыми выступлениями на сцене, по жизни и не прекращающейся работе вот уже лет так тридцать.. Да и как иначе халявно попасть на обследование как не через «Скорую помощь».
Еще укольчик вколи, я начал входить в сомнамбулическое состояние. Я-то еще толком не протрезвел, а тут и еще укольчик. Погрузили на каталку прямо в квартире и повезли вниз к санитарной машине. И прямо в больницу. Только по дороге маску кислородную прикладывали периодически. Можно подумать я прямо тут у них помирал.
Привезли в больницу, и тут же в реанимацию. Жене отдали все вещи, включая исподнее белье и мобильник. Полностью голым поместили на койку. Я был отключен от жизни, доступа ко мне нет, только сказали жене, что можно принести бутылку воды, но вы его не увидите.
И вот я в общей реанимации. Шикарная койка с датчиками давления крови на предплечетье, контроля прозрачности крови на пальце и капельницы в основании кисти руки с расходом 1 миллитор в час гепарина.
А вот теперь рассказываю, что такое общая реанимация. Представте себе гиганский зал, метров так в пол футбольного поля, где расположены около 30 коек. Справа мужские, слева женские. У всех на теле датчики, но если вы думаете, что они как в фильмах пикают, то нет. Представте как эти сканеры пикали бы на весь зал у каждого. Они молчат, но если у кого-нибудь что-то случилось – вот тут они и заорут. Сам слышал пару раз.
Итак, возвращаясь к описанию этих врат в Чистилище. Огромный серый зал, в котором окна расположены очень высоко и их немного. Свет еле сочится, часов нет ни у кого. Сколько времени не знает никто. День или ночь, обед или полдник скоро или никогда не знает никто. Вот кашки принесли в постель, хорошо. Страшновато как-то быть нигде. Никаких общений. Ни друзей, родственников, ощущения времени и того нет. Только сам в себе. И этот жуткий серый свет сверху под сводом, и бубнежь коек рядом или поодаль.
Особенного меня напряг момент, когда понабилось сдать мочу на анализ. Дала медсестричка утку для поссать в нее. Долго я сидел, завернутый по плечи в простыню, на глазах у всех, с тщетной попытке, пристроив к члену мочесборник, выдавить из себя хоть пару миллитров ссак. Очень долго я сидел.
Сестричка сказала:
- Да это обычное дело. Надо хорошенько расслабиться.
Ладно, расслабился. Сделал немного.
Рядом мужик лежал. С дачи ехал, часа четыре, предифарктное состояние. Грудь у него болела. И рука левая немела. Сказали, что еще час и спасать было бы некого. Так вот этот мужик в течении 12 часов рассказывал про свою жизнь, про всю свою жизнь. Нет, местами было интересно. А что еще делать, лежа на коечном аппарате стоимостью 150 тыщь евро (врач поведал).
Пролежав где-то сутки, я понял, что писать лучше в сортир, да тут он рядом, буквально в десяти метрах от моей койки. Легко отсоединяю капельницу от электронного аппарата, про давление и прозрачность крови даже и говорю, просто вынимаю, и топаю голым, а хули, там все такие, в сортир типа сортир. Иголка болтается на руке, шланг от неё длинной полметра в руке держу, дело привычки.
В полночь с пятницы на субботу утром доставляют тех, кто в «белой горячке». Их кладут в коридоре, слишком орут они в своих глюках. А у нас тут тихо, спокойно, народ к смерти готовиться. Да нет, конечно. Не прямо уж так. Наступает понедельник, все симптомы (тахикардия, аритмия) по-возможности сняты, всех распределяют по отделениям на реабилитацию. Кого в кардиалогию, кого просто в терапию. Там уже было все совсем по-другому.
А вот об этом чуть позже.