Автостоп как средство от хандры
Однажды я все-таки дождался отпуска… Это не преувеличение. Просто так уж сложилось, что несколько последних лет пролетели в непонятной и неразумной в наших обстоятельствах погоней за повышением своего благосостояния. Теперь же стоило остановиться на бегу, оглядеться и хоть о чем-то задуматься. Впереди был июль, ставшая реальностью перспектива рыбалки, но первый же свободный вечер переменил все мои представления как об активном, так и о пассивном отдыхе.
Я возвращался домой из кафе, где рассчитывал на «романтический ужин», который оказался всего-навсего бессмысленным ожиданием, и, выйдя из полупустого троллейбуса, с некоторым недоумением обнаружил отсутствие в кармане бумажника.
Не скажу, что подобная практика расставания с финансами вошла у меня в привычку, поэтому я испытал легкий шок, и пусть сумма была невелика, но разочарование от этого меньше не стало. Я стоял посреди улицы и тупо рылся в карманах в напрасной надежде, которая, как известно, умирает последней.
Надежды оказались пустыми, как карманы, правда, паспорт уцелел, как и рубль с мелочью, но вечер был безвозвратно испорчен, накатил нигилизм и «про-печеринские» настроения, жаль вот только, стреляться было не с кем.
Не помню как, зачем и почему я оказался на улице Театральной, точнее — на ее перекрестке с Волгоградской. По одну сторону улицы шумел и веселился горячечный июльский город, по другую — притихла рабочая окраина. Я пошел в темноту…
Николай
Пройдя переезд, я словно пересек неведомую черту внутри себя. Теперь я отчетливо понимал, что дома мне делать нечего, я совершенно свободен в своем выборе: куда податься и что делать. В этот момент меня лизнул всполох света, обернувшись в сторону нагоняющих фар, я рефлекторно вытянул в сторону руку. Вспомнилась почему-то строка из стихотворения:
Первого, кто остановится, звать Николаем,
Если иначе, он просто проедет мимо…*
…Белая «шестерка» остановилась. Дверь распахнул улыбчивый парнишка: «Садись, пешеход! Загулял допоздна?» Я молча кивнул и забрался в душный салон. Тронулись. «Далеко едем?» - на правах хозяина поинтересовался водитель.
— В Казань, — посему-то решительно ответил я. Недоуменный взгляд, не более. Помолчали.
— А вроде трезвый, — поделился своими выводами обо мне парнишка. Я пожал плечами. — Только вот по части Казани… Я только до Кушкулей. А ты дальше как?
— Автостопом, — наконец решил я свои сомнения. — Друг у меня там.
— А что, днем, к примеру и автобусом слабо?
— А какая разница, если денег ни шиша? Ночью хоть прохладнее…
Водитель понимающе кивнул. В молчании проехали пост ГАИ (или ГИБДД, кому как нравится), и когда впереди осталось лишь темное полотно трассы, паренек прижался к обочине и вздохнул: «Приехали. Тебе — прямо, мне — налево! Бывай, брат…»
— Звать-то тебя как? — запоздало поинтересовался я. «Колькой!» — и свет «габариток» канул в провал ночного проселка. Я остался на обочине один, впереди восемьсот заявленных километров и первый час ночи. Было тепло, я двинулся вперед.
От заката до рассвета
Поля справа и слева, теплый асфальт под ногами, бездонный провал летнего неба над головой. Я шел, преисполнившись энтузиазма, еще вполне сытый, бодрый, на той первой волне животного азарта, который сопутствует началу любого дебильного предприятия. Машин не было. Почти. Тех, что не останавливались, я в расчет просто не принимал. Верилось, что мир не без добрых людей. Первый опыт это вроде бы доказывал. Но постепенно я приближался к мосту через Сакмару, впереди уже бледнели огни Татарской Каргалы, а с везением своим я еще не определился.
Кто, кто остановится в темной ночи на руку?
Злы, злы законы стандартного автостопа.
Что же, бродячий мудрец, твоя ложна наука,
Лучше рассказывай,
как ты свой ксивник штопал.
Но, видимо, время пессимизма еще не пришло, красная торпеда «ноль девятой» слизнула меня с обочины и понесла в ночь.
Его звали Гиви, был он мой ровесник и в свои сорок с гаком выглядел вполне состоявшимся восточным мудрецом. Я молча внимал его монологу.
«Господь создал человека по образу и подобию, а значит — будь достоин Создателя? Зачем суетишься? Вот в ночь катишь, а ведь есть дом, да?.. Обидел кто, жена там, друг? Господь с ними. Выйди на улицу, посиди под старым деревом, оно тебе подскажет выход. А от кого бежать? От себя все равно не убежишь… Даже в Казань. Кстати, друг, я сверну на станцию Сакмара, на развилке высажу тебя. Хорошо?» Словно бы у меня был выход. Тем более, что в Сакмару мне было совершенно не нужно.
Я умылся в придорожном кафе на развилке трассы, критически осмотрел себя в зеркало. В костюме, при галстуке и в еще почти не запылившихся туфлях я еще мог изображать из себя беглого мужа, но уж никак не автостопщика-профи. Но, как говорится, чем богаты…
Время заметно лишь вместе с далеким лаем
Глупых собак, потерявших чутье от дыма…
Восход солнца я встретил, сидя на обочине и пытаясь подремать. Машин не было вовсе, спать хотелось смертельно, а еще больше — пить. Небо на востоке светлело, как и положено летом, рано, по полям потянулась дымка, наконец багровый диск выполз из-за неровного горизонта.
Я топтал серый асфальт и ни о чем не думал. Просто было почти хорошо. Я принадлежал самому себе и только за самого себя был в ответе. Машин почти не было, а те немногие, что были, и не думали тормозить. И лишь часам к пяти, когда утро полностью вступило в свои права, меня подобрала грузовая «газель». Володя-водитель развозил хлеб из города по ближайшим деревням, что меня крайне удивило, поскольку я привык, что деревенский хлеб пекут в деревенских же пекарнях. Как говорится, век живи… Володя угостил меня бутылкой минералки и шикарной булкой-«ромашкой», посетовал, что подбросить меня может только до Мустафино, но меня и это устраивало. Говорили мы ни о чем и расстались почти друзьями. А жаркий летний день уже растекался томным маревом по зелени полей…
Экипаж машины грузовой
Если есть бог, покровительствующий автостопщикам, то он определенно относился ко мне с симпатией. Судите сами: самый большой пеший переход пришелся на ночное, прохладное время, почти полтораста верст я одолел относительно легко. Разве это не везение. От оптимистических размышлений меня оторвал басовитый гудок большегруза…
Два КАМАЗа с контейнерами вместо кузовов и невесть какого региона номерами выкатились на обочину и остановились. У первого распахнулась дверца и голос с непередаваемым акцентом рыкнул: «Садыс!»
Два грузовика везли арбузы из нашего Соль-Илецка в Ижевск. Арбузный бизнес очень прибылен для перевозчиков, сезон только начинается, работы — невпроворот. У машин — интернациональный экипаж: два таджика, узбек и азербайджанец. Машины их собственные, куплены в России, в России же они и работают. Дома работы нет, семьи надо кормить. Здесь все официально: разрешения на работу, иммиграционные карты, документы на груз. На трассе по другому нельзя — станет себе дороже.
В Бавлах меня накормили обедом, мы отдохнули, и хозяина грузовика повело на сентиментальную беседу. Говорил он вещи вполне очевидные, но я посмотрел на эту проблему совсем по-новому.
— Вы, русские, странно устроены… Митинги, забастовки. У вас же все нормально: дома, работы навалом, нет войны. Почему же я, таджик, могу у вас зарабатывать, прокормить свою большую семью, а вы в своем родном доме как гости. Кто работать мешает? Покупай машину, вози свои арбузы… Я скажу, в чем дело. Для нас главное — семья. Дети обязаны заботиться о родителях, старшие — о младших. Я вот в России, а мой младший брат сейчас — главный в семье, на нем вся ответственность, и я спокоен. Десять месяцев я за баранкой, потом куплю гостинцев и — домой, отдохнуть, домашние дела поделать. С семьей побыть. А там снова можно в дорогу. Эй, дорогой, не спи, послушай лучше нашу музыку…
И я в полудреме слушал.
В Набережных Челнах мы прошли весовой контроль, заплатив неизбежную мзду — арбузы практически никогда не укладываются нормально, всегда разбаланс по осям грузовика. Пересекли Каму и расстались на развилке, мне сунули в карман «стольник», крепко пожали руки, обменялись адресами (потом ребята еще трижды навещали меня в Оренбурге, приглашали к себе, но я так и не собрался). КАМАЗы ушли на север. А мне оставалось каких-то двести километров до столицы Татарстана. Вечерело, было около восьми. И начинался дождь, первый за это лето…
Казань
По счастью, дождик тот мне на себе испытать почти не довелось, так, коснулось, что называется, краем. Не успел он зарядить по-настоящему, как меня подобрала «татра»-трубовоз, и молчаливый Сеня за какие-то три — три с половиной часа домчал меня до объездной дороги. Дальше ему надо было срочно по своим трубовозным делам, остаток пути, по пустынной трассе между стенами черного ночного леса, я проделал в гордом одиночестве.
Вступил я в Казань со стороны Азино, и в этом мне повезло. Дом Вадима, моего друга, оказался в двух шагах. Я шел по омытым дождиком улицам и любовался предпраздничной иллюминацией — город готовился к празднование своего тысячелетнего юбилея. Было на удивление безлюдно, что меня несколько удивило. Оренбург в это время суток обычно кипит жизнью. Здесь же ни тебе ночных кафе, ни прогуливающейся молодежи. Впрочем, подумалось, это все-таки окраина… Но с другой стороны — столица все же.
Вадика дома не оказалось, мало того, по словам соседей, не было его и вообще в городе. За день до моего демарша он отправился в командировку в Нефтеюганск. Поскольку в Казани у меня знакомых больше не было, а мои финансы по-прежнему ограничивались подаренной сотней, то возникла вполне реальная возможность повторить подвиг в обратном направлении, впереди замаячили вторые восемьсот километров автостопа.
Я нашел-таки какое-то пищезаправочное заведение, перекусил минералкой с пирожными, отыскал сиротливую скамейку (почему-то в этом городе не принято ставить скамейки по улицам, как у нас), и присел отдохнуть.
Ночь прошла то в унылом сидении, то в прогулках по окрестностям, надо было дождаться первых трамваев и попытаться для начала выбраться из города. Дождик время от времени портил мне настроение, но так, не по существу…
Когда рассвело и открылись первые магазины, я забрел в первую же закусочную попить горячего кофе и немного согреться (все-таки дождик меня достал и подмочил). Здесь-то на меня и набрел дядя Коля.
Дядя Коля
Остап Бендер великолепно охарактеризовал такой типаж: «джентльмен в поисках десятки». В этом был весь Дядя Коля, еще после «вчерашнего», но уже не возражавший продолжить. Невысокий, с прекрасными, честное слово, манерами, и великолепно поставленной речью, он возник возле моего столика ниоткуда и произнес:
— Молодой человек, не соблаговолите выслушать?..
Я молча кивнул. Дядя Коля приободрился.
— Вам должно быть понятно ощущение утреннего дискомфорта у определенной части населения, — при этом он сочувственно оглядел мой несколько подмокший и изрядно помятый костюм. — В таком случае, войдите в мое положение…
— Сколько? — мрачно поинтересовался я.
— Пятнадцать, — живо отреагировал он и тут же прокомментировал, — Вообще-то, конечно, двадцать, но у меня свои поставщики!
Поняв, что общения с туземным населением мне не избежать, я протянул две десятки, располовинив свой финансовый остаток. Но дядя Коля не спешил ретироваться. За легкой светской беседой он дождался, пока я допью кофе, потом решительно схватил меня за рукав и поволок, как муравей гусеницу, во дворы. Таинственно исчезнув в сумрачном подъезде, он через минуту вернулся радостный и пригласил меня к себе в гости.
…В однокомнатной квартирке, не по-холостяцки прибранной и уютной, бывший мой коллега и, как оказалось, даже в прошлом собкор «Известий» (!) под горячий, круто заваренный чай (приобретенный им сомнительный «коктейль» я решительно пить отказался) выслушал мою историю и сказал:
— У летчиков есть такой термин — «рубеж» или скорость принятия решения. Это такая скорость, при которой еще можно остановить взлет и все переиграть. А дальше — только вперед и вверх, без оглядки. Так и в автостопе: трудно сделать первый шаг по трассе, еще тянет назад дом и пугает бесконечность Дороги. Решиться на Поступок всегда не просто, но, приняв решение, не сомневайся и не оглядывайся. И — главное — после ни о чем потом не жалей и никого кроме себя не вини. Вот так-то. Ну, вздрогнем…
Дорога домой
Следуя дяди Колиным указаниям, из города я выбрался быстро, причем в сторону Чистополя, а не Набережных Челнов. Как мне объяснили, эта дорога до Оренбурга на сто километров короче. Я снова шел по обочине, немного отдохнувший и вновь наполненный оптимизмом. И хотя многочисленные машины не спешили тормозить, я верил в свою удачу.
Ливень начался предательски неожиданно и как-то сразу, без предисловий. Горизонт скрыла мутная пелена, узкие обочины развезло моментально, проносящиеся мимо авто окатывали меня потоками ледяной воды, от которой было ни спрятаться, ин скрыться. Я шел на каком-то автопилоте, механически отмеряя километр за километром, меланхолично и безнадежно голосуя время от времени. Час, другой, третий тянулась эта монотонная водяная пытка, сказать, что я промок, это значит не сказать ничего. Товарный вид был окончательно утрачен, галстук я снял, чтобы не выглядеть полным идиотом, и сунул в карман. В ботинках омерзительно хлюпало. А желающих подвезти меня хотя бы сотню-другую километров по-прежнему не было. Оптимизм стал понемногу улетучиваться.
Я представляю, как выглядит эта трасса
С той стороны лобового стекла, где сухо.
«Дворники» дождь раздвигают и плавают брассом,
«Дворники» лишь не теряют присутствия духа…
Первая удача ждала меня в три пополудни. Остановился «сорок первый» «москвич», и я оказался в тепле и уюте сухого — вот оно, счастье! — салона. Марат, инженер компании «Билайн», направлялся в Бугульму инспектировать строительство сотового ретранслятора. А Бугульма, други мои — это уже половина дела. И, заметьте, в один присест.
Свежее полотенце и горячий кофе из термоса окончательно восстановили меня в убеждении, что жизнь все-таки прекрасна. Мы болтали ни о чем, рассуждали о политике и высоких материях и, к обоюдному удовольствию, коротали неблизкий путь. Под вечер дождь совсем прекратился, или мы просто выехали из полосы «несущественных осадков». По холодному небу ползли рваные клочья подсвеченных багрянцем облаков, день клонился к закату.
Возле Бугульмы мы распрощались, и я остался на объездной ловить свою удачу. Долго ждать мне не пришлось: ЗИЛ-«бычок» с веселой компанией студентов в кузове, спешащих тоже автостопом на знаменитую «Грушенку», в Самару, аж из самой Тюмени, довез меня к полуночи до перекрестка со знаменитой трассой М5 Москва-Челябинск. Здесь пути наши разошлись.
Я зашел в то самое придорожное кафе, где мы обедали еще вчера (или сто лет назад, не могу в это поверить!) с моими азиатскими попутчиками, снял пиджак и присел за столик. Спустив последние свои мизерные сбережения на пару стаканов чая, я решил, основываясь теперь уже на личном опыте, что ночью на шоссе делать нечего, проще пересидеть в тепле до утра, обсохнуть, а там уж сделать последний рывок. Осталось чуть более трехсот километров — сущая мелочь по сравнению с пройденным.
Кафе было пустое, хозяйке Оле и официантке Танечке было скучно, и мы прекрасно скоротали время, попивая кофе «за счет заведения». Я рассказал о своем вояже, делился впечатлениями о других командировках, и, видимо, угодил хозяйке, поскольку она позвонила какому-то своему знакомому, который собирался утром в Оренбург, в результате чего на рассвете малиновый «вольво» унес меня в сторону дома. В городе я был в девять утра, покрыв расстояние в полторы тысячи километров за двое суток.
Кто, кто остановится ночью у поворота,
Если тебя в тех краях никогда не ждали?
Ты ведь не больше, чем отблеск от катафота,
Сон дальнобойщика, капли дождя на металле…
А может и вправду — это был только сон?
Оренбург-Казань-Оренбург, июнь-июль, 2004 г.
* — В очерке использованы стихи московского поэта Игоря Белого
из авторского сборника «Железный кот», Москва, 1998 г.