Значит жить? Продолжение 2

Ирина Зарницына
Только через неделю собралась Вера ответить Герману.  Она поблагодарила его за фото. Написала несколько строк о себе и приложила фотографии своего города из альбома, найденного в интернете и показавшегося удачным.  Письмо её не было сухим, но определённо – сдержанным.

 На этот раз ответ Германа пришёл сразу. Совсем короткий.
«Вера, я вас обидел чем-нибудь? Написал что-то, чего не должен был писать?»

Вера задумалась: 

- Нет, Герман, не обидели. Но мой друг прочёл письмо и всё не так понял.

- Мне больше не следует писать вам, Вера?

- Ну, почему же. Пишите, если чувствуете в этом необходимость. Не вижу причин не общаться с вами. А друг должен понять.

- Не знаю. Я бы, наверно, не понял, если бы моя женщина стала вдруг переписываться с другим мужчиной. Да и вам какой резон писать мне? Знаете, есть поговорка: от добра добра не ищут?

- Мне трудно объяснить это. Поговорку знаю. Но вашему письму была рада. Просто по-человечески. Как дела у вас?

- Дела идут. Был с лекциями в соседнем городе. Здесь большая русскоязычная диаспора. Много интеллигенции. Не хватает привычной обстановки. Люди рады поговорить о литературе, попеть свои песни. Детей обучают русскому. Вот я и езжу иногда рассказать о поэтах или писателях. Мне со своими тоже легче говорить об этом, чем с немецкими студентами. А вы как?

- Да особых новостей нет. Уроки, быт…  На выставку в галерею сходила.  «Императорский Павловск». В совершенном восхищении.  Такое чувство, будто в самом Павловске побывала, и в Ленинграде. В Петербурге, то есть.

- Восхищаться вы мастерица! Я помню.

- Герман, простите, дочь звонит. Очень надо поговорить. Прощаюсь.

- Всего хорошего, Вера.

Герман сидел у компьютера в невесёлой задумчивости: конечно, этого надо было ожидать, просто она ничего не говорила… А он-то… А что, собственно, он? Планы строил? Жениться на ней собирался? Да нет же. Но так щемящее-сладко было думать, что где-то есть женщина, которой ты не безразличен. Впервые после смерти жены почувствовал себя живым. Ой, дурак… Разве она давала повод? Ну, записка, ну, адрес… 

Он поднялся и растопил камин. Плеснул в стакан коньяка, выпил. Сварил кофе. Ещё плеснул коньяка. Сел в кресло перед камином, поставив коньяк и кофе на столик рядом. Его чуть познабливало. Он открыл сборник стихов любимых поэтов.

Река несла по ветру льдины,
Была весна, и ветер выл.
Из отпылавшего камина
Неясный мрак вечерний плыл.
И он сидел перед камином,
Он отгорел и отстрадал
И взглядом, некогда орлиным,
Остывший пепел наблюдал…

Герман отложил книгу. Эти стихи, как и многие другие, он помнил наизусть. Вот и отрицай работу подсознания… Размечтался… Да, он думал о ней, представлял её в разных ситуациях, мечтал… А, что говорить? Герман встал с кресла, взял гитару и, усевшись снова, долго перебирал струны, напевая то одну песню, то другую, не забывая о коньяке и дровах.  Так просидел часа три.

Подошёл к компьютеру, чтобы выключить и увидел, что от Веры пришло сообщение.
- Герман! У нас уже поздно, а я не могу уснуть. Беспокойно на сердце. Не сердитесь и не грустите. Я напишу позже. Не думайте обо мне плохо. Совсем не хотела этого недоразумения. Мне надо разобраться в себе.


Такого душевного раздрая Вера не испытывала давно. Только уроки отвлекали её от беспокойных мыслей. Всё же она была профессионалом. Дети требовали внимания. Объясняя кому-нибудь секреты сложения и вычитания, или размышляя вместе с малышом, отчего же вода в реке течёт, а в озере – нет, откуда берутся дождь и ветер, или почему деревья сбрасывают листья осенью, она забывала о своих проблемах. И даже внутренне улыбалась, когда один из малышей (явно у взрослых перенял) вдруг недоверчиво произносил: «Да ладно!» Мол, рассказывай тут мне, что ромашка – цветок.

Но ученики уходили, и она опять оставалась наедине с мучающими её мыслями. Что же делать?

Костя с неделю молчал. Потом позвонил и сказал, что взял путёвки на выходные дни в хороший оздоровительно-развлекательный центр. Просил отменить занятия. Вера обещала. Подумала, что, может быть, в более спокойной обстановке ей легче будет во всём разобраться.

Они катались на лыжах, бродили по дорожкам зимнего парка, побывали на хорошем концерте, посидели в ресторане. Костя был предупредителен, заботлив, и выглядел слегка виноватым.

В воскресенье вечером, поужинав в хорошей компании, они вернулись в номер. Вера уложила дорожную сумку.
Кладя в карман сумки свою косметичку, она обнаружила в нём монетку в один евро и билет  на туристический поезд-автобус в Кёльне. Сердце ёкнуло. И перед внутренним взором неожиданно возникло лицо Германа.

Костя ничего не заметил. Но когда в постели попытался приласкать Веру, почувствовал что-то неладное.
- Вер, ты что?
- Ничего, просто устала, и мысли все уже о завтрашнем дне.
- Да брось ты, завтра, оно завтра и будет. А пока – сегодня. И он снова попытался расшевелить Веру поцелуями, прикосновениями, нежностями.
- Костя, пожалуйста, не надо. Давай лучше завтра уедем пораньше.
Обиженный  Костя ушёл в душ  курить. Вера долго не засыпала. Наконец, он вернулся, лёг, и ни слова не говоря, повернулся к Вере спиной. Так и заснули.

Утром Костя, насупленный и недовольный, отвёз Веру домой, а вечером позвонил и сказал, что уезжает к отцу на неопределённое время.  Слёг старик. Сестра просила приехать.
- Я провожу тебя
- Не надо. Уезжаю ночью. Закажу такси. Приеду на место – позвоню.

Вера положила трубку. От ночи, от разговора остался осадок. Что же такое происходит?
Что с ней?

Она вспомнила, как познакомилась с Костей. Он приводил к ней на уроки внука, иногда заменяя дочь или зятя. Просил разрешения остаться и поприсутствовать на уроке, обещая ни во что не вмешиваться.  А, бывало, брал со стеллажа журнал «Наука в  иллюстрациях», и тихо сидел в кухне. Успевал и помочь в чём-то: то перегоревшую лампочку в светильнике под потолком заменит, то выключатель подремонтирует, то отклеившийся уголок обоев подклеит… И так это делал, что Вера не чувствовала себя в чём-то ему обязанной. Просто была ему благодарна за помощь. А однажды, когда до конца учебного года оставался месяц, Костя после урока сказал:

-Вера Сергеевна, мне тут билет пригласительный дали на двоих на концерт к Дню победы.
Я знаю: вам нравятся песни, связанные с войной. Так, может быть, составите мне компанию?

Вера подумала и согласилась.

Концерт был очень хороший. Не раз у Веры выступали слёзы: разговоры о войне, а особенно песни и стихи, неизменно приводили её, родившуюся через несколько лет после окончания войны, в сильное волнение.

После концерта Костя предложил пройтись по набережной. Погода благоприятствовала. Костя рассказывал о себе, о дочери и внуках. С женой они разошлись давно и отношений не поддерживали, У неё была уже другая семья а с дочерью и внуком общались тесно. Вера сказала о себе кратко. Была замужем, развелись, дочь.

Костя проводил её до дому. Вера поблагодарила его за концерт и прогулку и поднялась к себе.

Позже, забирая внука с последнего урока, Костя попросил разрешения звонить ей.

- Звоните,- ответила Вера, улыбнувшись. – Телефон знаете.

Летом они встречались, несколько раз ходили в кино, сидели в кафе, гуляли по городу. Вера чувствовала себя в компании Кости всё спокойней. Он дарил ей цветы, а однажды, прощаясь, Костя поцеловал Веру и долго не выпускал из объятий.
 Она взяла его за руку и сказала: «Пойдём». Так впервые он остался у неё. Им было хорошо той ночью. Пожалуй, это была единственная, до краёв наполненная страстью, ночь за всё время их знакомства.

Любила ли она Костю? Наверно, скорее, это была благодарность за нежность, ласку, заботу, за возможность ощутить себя желанной женщиной. Костя не был ей неприятен, она скучала, если не видела его больше недели. Но и не представляла постоянной совместной жизни с ним.

(Продолжение следует)