Как только мне надоела эта предпраздничная новогодняя суета, а ум стал кипеть и давать сбои в поисках подарков, каких я ещё не дарила кому-нибудь из друзей, тут как тут, наконец-то, появился этот волшебник.
На этот раз он материализовался из кружки, совершенно бесполезной, в которую я изредка бросала то оторвавшуюся пуговицу, то какую-нибудь гайку, которую находила на полу, то ещё что-нибудь, неизвестного мне предназначения.
– Наконец-то, – приветствовала я его и закрыла планшетник, давая понять, что жду его или хоть кого уже давно.
– Проблемы? – вежливо спросил Он, теряя прозрачность и опускаясь в кресло.
– Чаю? – спросила я, не ответив на его совершенно дурацкий вопрос, и встала, собираясь идти на кухню.
– Коньяка лучше, – остановил Он меня.
– Вона как!.. А коньяка нет!
Вы уж как-нибудь тут сами, – я выразительно поводила рукой над столом и вокруг. – А мне что-нибудь того, чего я не пробовала. И фрукт какой-нибудь сладенький.
Он что-то сделал, и на столе появилось несколько бутылок, тарелочки с чем-то нарезанным длинными узкими ломтиками и блюдо с непонятным желто-зеленым размером с арбуз. Комнату наполнил запах трех-четырех ящиков протухшей рыбы.
Я, еле сдерживая неутраченный рефлекс, зажала рот и вскочила, чтоб бежать в ванную.
– Вы просили сладенькое… – сказал он в недоумении, показав на «арбуз».
– Геть его! – выдавила я сквозь сжатые губы, почему-то на незнакомом мне языке, и показала что-то рукой. – И проветрить надо, – добавила, увидев, что «это» исчезло со стола.
Порыв ветра тут же вдавил меня в кресло, накрыв ковром с пола.
Я выбралась из укрытия и стрельнула глазами на бутылку, которая была у него в руках: – Мне бы тоже. Немного.
… – Как год прошел? – спросил он дружелюбно, гоняя коньяк по стенкам «берточки» и глядя на меня.
– Спасибо! Лучше бы он не начинался, – сказала я, вспомнив его: уходящий год, и ставя пустую рюмку на стол. – Это что? – ткнула ломтик пальцем.
– Энтикахабано, – ответил он.
Я с опаской взяла один. Это было что-то подсушенное, то ли рыба, то ли мясо, но мне показалось, что похоже на вяленую соленую свеклу.
– Если это включить в процесс расщепления алкоголя при наличии дубильных веществ, то в организме начнется интенсивный процесс выработки афродизиаков.
… Или анафродизиаков?.. Я постоянно путаю – чего? – он показал глазами на «свеклу» и долил мне и себе рюмки.
Я попыталась вспомнить, что это такое, но бросила – в уме крутилось почему-то только одно слово: «зодиаков», которое вызвало появление на стене комнаты огромного вращающегося круга меняющего цвет.
«Козерог!» – вспомнила почему-то, «кто-я», и сказала: – Хороший коньяк. Хоть и наведенный!
– Это как? – с обидой удивился Он.
– Но не купленный же? – съехидничала я, хихикнув.
Он задумался, разглядывая меня, прервал свои и мои мысли: – Что будем хотеть на этот год?
Я сделала удивленный взгляд и стала смотреть ему в лоб, между глаз, как кто-то где-то когда-то меня учил.
Он поерзал в кресле и заморгал.
– Ну… я имел в виду, что стриптизеры всех ведущих клубов у вас уже отработали прошлый год. Вы же их выгнали…
На Луну Вы летали раньше. С гигантским кальмаром Вы уже дрались. Что-то там ещё было ранее?.. Елки на площадях Вы уже роняли… Стекла в Белом доме били…
– А мне понравилось, как я тогда... да-а-а...– я что-то интересное вспомнила и тут же забыла, махнув на все это рукой.
Он долил рюмки.
– А мне из другой хотелось! – сказала я обиженно и показала на высокую бутылку литра на три. «Не заберет же с собой уже открытую!» – пронеслось в голове.
– Не советовал бы, – сказал Он.
– Кому?! – спросила я с вызовом, подавшись вперед.
Он встал, взял двумя руками бутылку и налил мне в другую рюмку, высокую и узкую, чего-то тягуче-бордового.
«Ручонки слабенькие!» – отметила я то, как он опять садился в кресло, – «Вот ведь волшебник, а силу в руках почувствовать не дано. А мужик ведь! Пригодится может...»
Я согнула руки в локтях и представила себя среди культуристок на подиуме.
Колено отставить мешал стол, и я встала, чтоб «почувствовать форму».
Напрягла бицепсы и грудь. На спине что-то лопнуло.
– Минуточку! – сказала я и пошла в ванную.
Защелка была вдребезги. «Есть ещё порох в пороховницах», – подумала я, оглядев себя в зеркало.
Опять приняла позу и подала чуть на себя сжатые кулаки. Было красиво.
Набросив на себя трикотажную майку, которую порвала где-то в Турции на скале, когда убегала от собаки, я вернулась к Нему.
– «Стекла в Белом доме били…» – Вы на этом остановились, – сказала я, взяв высокую узкую рюмку. – Это «Барби»? – не дождавшись ответа, спросила я.
Он сделал удивленное лицо.
Но у меня не было желания объяснять ему, что я хотела сказать. Не стану же сейчас пояснять свое отношение ко всему, что напоминает мне куклу «Барби» или что-то длинное и худое. Какой смысл?
– У нас, – я обвела комнату рукой, представив все наше от Камчатки до Кольского, – в почете медвежата… То, что …что-то… за что-нибудь взять можно… Что-то язык стал плохо слушаться… Рукой! Руками! – пояснила я ему на его вопросительный взгляд.
– Понял! – сказал Он. – Но мы с Вами должны решить все-таки, что Вы будете делать, начиная с Новогодней ночи и до седьмого января. – Порядок такой!
– Давай, завтра! – предложила я.
Рюмка наклонилась, и бордовая жидкость едва не пролилась на пол.
Я выпила и поставила рюмку на стол рядом с «берточкой». «Берточка» была красивее «Барби».
– А чё пугал? – спросила я, ощутив аромат во рту. Взяла «свеклу», скрутив ломтики в жгут, засунула их за щеку. И стала смотреть на Него.
– Завтра не могу! До полночи должен быть дома. Сегодня надо определиться. Мне ведь ещё время на согласование нужно. День, два! Бюрократия! – сказал Он, налил себе полфужера из моей «канистры», не вставая, и сразу же выпил залпом.
Взяв остатки свеклы, он тоже их засунул за щеку и стал смотреть на меня.
– Бурундучок! – сказала я и улыбнулась.
– Тцы-тцы-тцы, – Он сложил губы трубочкой, надув щеки.
– Гав! Гав! – прогавкала я красиво.
Похоже, Он, чудак, испугался и сразу стал серьезным.
– Только сегодня, мы должны определиться с Вашей программой. Только сегодня! – он вдруг загадочно улыбнулся.
– Ах!.. Сегодня!.. Совсем нет терпения у людей! – сказала я и напрягла бицепсы и на этот раз, не забыв повернуть к плечам сжатые кулаки.
– Так зачем что-то откладывать на завтра, если… – он не договорил, а я не поняла, что он хотел сказать, и начал наливать это – бордовое в «берточки».
– Я обязан, должен… как честный человек, принять сегодня… это… заказ от Вас! – он повел рукой над столом, и на нём появился жареный гусь.
– Под дичь бум? – спросила я, вдохнув упругий аромат.
– А то! – согласился Он, прищурившись.
– И это… Обновите ассортимент. А то уберите к дивану, – показала рукой на «канистру» и коньяк.
…Утром, когда я проснулась, волшебника рядом не было.
Около кровати стояло несколько замысловатых бутылок. Одна какая-то в зеленой тине с обрывком рыболовной сети с поплавками.
На полу лежала гармонь с надписью «Тула».
В углу стояла чугунная мортира стволом вверх, из которого торчало копье с широким и длинным наконечником. На нем висела какая-то маска, украшенная перьями…
Ворох чего-то белого в другом – оказался сваленными в кучу розами, на которой сидел плюшевый медвежонок в обнимку с высоким черным «цилиндром» с белой перчаткой сверху.
Томик Пушкина с витиеватой надписью «Любимому Автору от АС» и торчащим из него гусиным пером валялся на полу.
– Пиастры! – прохрипел неведомо откуда взявшийся попугай с синей грудью и сел на люстру, рядом с моими джинсами и ещё чем-то.
…«Как бы это вспомнить, до чего мы с ним договорились на Новогоднюю неделю?» – думала я, глядя на что-то бордовое в чайной кружке, на пустые «канистры», которых стало почему-то две, и о том, что «подарки друзьям я так и не выбрала, а выбирать придется».
***Читает Илья Ведов - http://prochtu.ru/uslishu.php?avtor=1705&kniga=10