Странный сон приснился Васе Чебурекину в ночь с четверга на пятницу. "В городе N, куда Вася Чебурекин, якобы приехал в гости к однокласснику, царила возбужденная атмосфера. В нее Вася окунулся сразу, как только потерялся в центре города на ул. Сумовской. Стояла промозглость. Ко всему Васе приспичило по нужде. На платный туалет денег было жалко, так как осталось их на один проезд в метро. Потому он заскочил в обшарпанную арку, раздвинувшую слипшиеся дома улицы, надеясь быстро справить нужду. Но не тут-то было!
В небольшом дворике столпился разноцветный народ под белым флагом с красным сердцем: пенсионеры в одеждах процветающего социализма 70-х годов, темнокожие «братья», спрятавшие красные носы под вязаными шарфами, узкоглазые худые азиаты из ближнего зарубежья и веселые студенты. Вася чертыхнулся, поняв, что мочевой пузырь опорожнить не удастся, но любопытство пороком не считал, а потому подошел к толпе и прислушался к звонкому девичьему голосу, который выкрикивал фамилии.
Блондинка в черных круглых очках, в клетчатом красном берете, короткой в тон берету курточке, черных облегающих джинсах, держала список и выдавала деньги из маленькой сумочки, перекинутой через плечо.
– Сичанда! Забери 70 гривень и в следующий раз без шубы не приходи! Пятнадцать минут не достоял! За что только деньги плачу?
– Бабаев! Шевелись! Еще вон, сколько народу есть хочет!
– Слонов! О! Ты уже тепленький? Когда только успеваешь? – сердито спросила, оглядывая невысокого неопределенного возраста мужичка в черном линялом пуховике и сбитой на затылок спортивной красной шапке. Лицо выражало небывалую любовь к алкоголю одутловатостью, синюшным съехавшим на бок носом и узкими заплывшими глазками.
– Так я, это, Юля, шоб не простудиться. Принял сто пятьдесят граммов тёть Софыного первака. Эт лучше, чем потом «Тера – Хрю» от лихорадки глотать! – сиплым голосом выдавил он.
– То-то я смотрю, что тетя Софа сегодня не пришла! Самогон, значит, выгнала на продажу и сама причастилась!
– Не причастилась, Юленька, а тока пробу сняла, - ответил тип по фамилии Слонов.
– Вот ты ей и скажи, что в следующий раз я ее могу не взять в команду митингующих. За что тогда сахар и дрожжи покупать будет?
– У соседа займет. Ей все займут! Софу ведь каждый тут знает! Скольких от горячки поутру спасла!
Понимая, что очередь за деньгами не скоро пройдет, Вася оторвался от бессребреников и вышел на центральную улицу. Следующая арка с мусорными баками стала лучшим местом для выведения мочи и облегчительного: «Фу-ух»! Однако наглое любопытство вернуло Васю в исходное место, где выдавались столь полезные для проживания на земле деньги для его пустопартмонетного случая.
Когда он вновь вошел во двор, где несколько минут назад стояли алчущие люди, толпа значительно поредела. Вася сразу подошел к кассиру Юлии и спросил: « А можно записаться на следующий раз?»
– Вы от кого? – Юлия нахмурившись, впилась в него грозным взглядом.
– Сам от себя, - ответил Вася.
– Шутник? – ухмыльнулась она. – Только у Бомерштейна такие декабристы. Миха тебя прислал?
– Ну, да, Миха, - согласился Вася, признавая полезность вранья во время безденежья.
– Сейчас автобус через полчаса отходит до Карчагиновской колонии. Там надо будет постоять поскандировать: «Свободу Юле Галушенко»! Понял? Сто гришек удовольствие. Дуй на Матроносицкую,12. Там народ увидишь и автобус.
– А где это – Матроносицкая? – спросил Вася.
– Ты не N-ский? Напротив улица. Из арки выйдешь и прямо через дорогу. По номерам домов найдешь 12, да по толпе увидишь, не потеряешься. Обратно привезут, я на месте буду. Рассчитаемся, - объяснила блондинка.
Вася отправился по указанному направлению. Здесь уже стоял в ожидании пассажиров небольшой автобус, наполовину заполненный людьми. Группа парней курила рядом и громко смеялась. По активной жестикуляции Вася уловил, что они нетрезвые.
– Этот автобус до колонии? – спросил подошедший Вася.
– Этот, - ответили ему. Вася зашел в дверь и двинулся по проходу в конец салона.
Справа на местах сидели женщины – пенсионерки, оживленно обсуждающие политическую жизнь страны. Сзади них на двух сидениях примостились такие же активные старички, но с пластиковыми стопочками до краев налитыми водкой и соленым огурцом на двоих.
– За Отчизну! – «чокнулись» и выпили. Один закусил огурцом, другой занюхал рукавом.
– Теперь можно ехать! Толя, давай загружай молодежь и поехали, пока дождя нет! – скомандовал водителю седой старик в шляпе и бурсацком сером полу пальто.
Тот, как по команде, позвал стоявших на улице. Молодые люди весело ввалились в автобус и двинулись на свободные задние сидения. Вася сел возле спящего худого парня, из рук которого выпал баллончик с краской. Он его поднял и сунул в карман спящего. Но карман оказался неглубоким и баллон опять вывалился. Тогда Вася сунул его в свой карман с полной уверенностью, что отдаст его по приезду.
Автобус тронулся и поехал узкой улицей города. В тепле Вася задремал. Разбудил его толчок в плечо. Он открыл глаза и увидел водителя:
– Приехали! Прошу на выход, болельщик!
Вася потряс головой и вскочил на ноги. Выйдя из автобуса, он увидел, что народ выстроился с транспарантами «Свободу Юлии Галушенко!» и «Руки прочь от демократии!» перед воротами с высокой кирпичной стеной, обнесенной колючей проволокой.
Автобус развернулся и отъехал на значительное расстояние от митингующих. Подскочил черный «бусик» с надписью «УксТВ». Из него вышла живинькая журналистка и оператор с камерой. Несколько, непонятно откуда взявшихся, молодых мужчин скомандовали: «Начали!»
И пошло движение массовки – растянулись цепочкой и стараясь победить несовпадения, закричали: «Свободу Юлии Галушенко! Руки прочь от Юлии Галушенко! Честные выборы нашей стране! Демократии – ТАК!»
Телевизионщики тут же принялись вести репортаж. Вася пристроился к щупленькой бабушке, громче всех звонко выкрикивающей «так» и выкидывающей при этом маленький кулачок в сторону ворот. Ему доверили держать портрет милой женщины с косой вокруг головы. Васе Чебурекину она так понравилась, что он долго держал портрет над головой, не смотря на занемевшие мышцы.
По разговорам в автобусе, он понял, что эта удивительная женщина, некогда бывшая массовиком-затейником, находится в этой самой Карчагиновской колонии несправедливо. Народ ее любит за то, что она первой повысила «детородные» выплаты, очень заботясь о демографии страны, куда размножаться приехали не только из Китая, Вьетнама, Нигерии, Индии, но даже Арабских Эмиратов, не смотря на экономический кризис. Еще она добилась справедливой выплаты через суды некой надбавки к пенсии тем обездоленным старикам, которые никогда не работали в исполнительных службах, и теперь эти самые старики жаждут ее освобождения из мест не столь отдаленных.
Через двадцать минут руки затекли настолько, что Вася попросил подержать женский портрет соседа справа - парня из Казахстана, бубнившего за каждым скандированием:"Казахстан за красивую демократию!". Руки Васи нырнули в карман и нащупали баллончик с краской. И тут Васю Чебурекина осенило!
Невдалеке рядком стояли старые неохватные тополя. Вася подошел и стал на каждом писать по большой букве. Получилось – ЮЛЯ Я ТЕБЯ ЛЮБ. Больше деревьев не хватило для признания в любви красивой пленнице. Вася огорчился. Подумал-подумал и решил, что такой текст не подходит к грозно развивающимся событиям страны. Тогда он перечеркнул букву «Я» в слове «тебя», исправив ее на «Е» и довольно улыбнулся. Получилось "ЮЛЯ Я ТЕБЕ ЛЮБ". Это более соответствовало стилистике, как думал Вася.
– Ты чего нацарапал, дебил? – услышал он за спиной. Один из двух молодцев, контролирующий митинг, злобно смотрел на Васю и его искреннее признание бoрдовой краской.
– А чего? Плохо? – Вася исподлобья глянул на обидчика.
– Тебя зачем сюда прислали, деревья обсирать или справедливости требовать? Вали к стаду, идиот! – угрожающе надвинулся на него контролер митинга.
Вася нахмурился. Сунул пустой баллончик в холеную руку хорошо одетого парня:
– Берегите природу – мать вашу! - И дернувшись от виртуального пинка, проснулся в дурном настроении.