Как давно я не улыбалась и не радовалась.
Еще в середине октября мужу, случайно обратившемуся к врачу, было назначено серьёзное обследование, но предварительный диагноз уже был поставлен…
Не ходит беда в одиночку. Год Дракона для нашей семьи всегда очень сложный. Вот и не верь гороскопам. Тяжелые известия приходили из Германии от брата, да и у внука оказались большие проблемы. В голову лезли мысли, одна страшней другой. Внутри всё предательски дрожало и сжималось, при этом надо было быть сдержанной, приветливой и уверенной.
Впервые в жизни без мужа поехала закрывать дачу на зиму, а она у нас на Волге, путь неблизкий, но в этот же день я должна была вернуться домой, поэтому вышла рано, еще не было и шести утра. Машину водить не умею, придется на перекладных. Ну, как же не привычно, как грустно, тяжело, тоскливо одной - совсем не умею жить без Мишки.
Даже в этот ранний час электричка была заполнена, но кто-то вышел на ближайшей станции, и место у окна досталось мне. Было прохладно и серо. Мелькали деревья, еще не полностью расставшиеся со своей одеждой, но уже бесстыдно оголившиеся, кое-где лежал первый снег, темнели островки желто-коричневой травы, суетились старые листья. На светло-сером низком небе черноватые облака сбивались в какие-то странные группы животных и птиц – всё это двигалось и летело наперегонки с поездом.
Шумная, радостная, наверно, студенческая компания смеялась, шутила, завтракала. Взгляд мой невольно задерживался на этих молодых, здоровых, беспечных и весёлых лицах. Стала вспоминать наши первые встречи с Мишей и поездки почти пятидесятилетней давности. Уже не помню, откуда мы возвращались, но рядом стояли наши лыжи, а мы были усталые, голодные и счастливые, и память моя запечатлела ощущение полнейшей надежности родного плеча, на котором покоилась моя беззаботная голова.
Открыла Гоголя на «Старосветских помещиках». Подумалось, что мы с мужем похожи на этих стариков, от этого каждая строчка воспринималась с какой-то особой нежностью и болью.
Автобуса на станции Шаховской, откуда надо ехать ещё час, ждала недолго, только успела купить пирожок и воду.
На даче никого из соседей не было. Какая-то щемящая грусть. Равнодушная и мрачная Волга, крутящиеся и ворчащие коричневые листья, неприветливый молчаливый дом, грустный сад, согнувшиеся гладиолусы и георгины, мокрые астры, рябины, опустившие свои красные головки, скользкие дорожки. Даже в любимых соснах над Волгой появились пожелтевшие ветки и оголились намертво перепутанные друг с другом корни.
- Тоже заболели - подумалось мне. Неужели это моя дача?
Обычно здесь так шумно, весело! Мы любим гостей, накрытый стол на веранде, смех, брызги, купание. Парилка с вениками, озорные игры внуков и их друзей.
Любим и тишину, когда вдвоём. Всегда хотелось бесконечно щелкать фотоаппаратом, чтобы запечатлеть моменты нашего безоблачного счастья и зимой любоваться этими видами. Бело-розовая пена деревьев, потом ветви, сгибающиеся под тяжестью плодов, качели с отдыхающим мужем, взлетающий аист, прогулки на байдарке, солнечные дорожки на реке, потрясающие закаты, отражавшиеся в воде, гора грибов на столе, земляника в банках, серебристая рыбина.
Закрывать дачу на зиму я и раньше не любила – всё-таки это прощание и расставание, а в этот раз получилось совсем грустно, потому что тяжелые мысли не оставляли ни на минуту.
Посадила под зиму чеснок, который мы все очень любим, кое-что перекопала, позакрывала и утеплила, всё унесла в дом, разобралась с оставшимися продуктами, отключила газ и электричество, спустила воду из баков, упаковала все тёплые вещи в большие пакеты. Ещё раз обошла весь дом и сад.
Всё убрано, только одиноко стоит Захарка – это пугало. Когда-то, много лет назад я его увидела в магазине – улыбка от уха до уха, волосы из пакли, веснушки, забавный кепарь, штаны и рубашка. Мы долго выбирали ему имя, почему-то остановились на Захарке. Наш сад расположен на пригорке, поэтому Захарку видно издали, вроде как настоящий человек стоит. Рядом с ним пеньки, на которых мы всегда устраиваем пикники с шашлыками и на всех фотографиях наш Захарка в обнимку со смеющимися, загорелыми пьющими и жующими. Все его любят, подшучивают над ним, соседи даже брали его напрокат, когда наш летний сезон окончился, а они посадили горчицу для взрыхления почвы, и наш Захарка исправно отгонял птиц. Его все называют по имени, с ним здороваются и прощаются. Он, конечно, прилично поизносился за годы, но мы сделали ему новые волосы, подправили руки и ноги, сменили одежду. Каждый старался что-то хорошее внести в его «образ».
Присела я возле Захарки, всплакнула. Увидимся ли в следующем году? Что с нами произойдет за это время? Вдруг мне стало его так жалко, прямо как живого, ведь стоит одинешенек в лёгких белых штанах, в рубашонке с короткими рукавами, выслушивает меня, только слёзы утереть не может. Бред какой-то. А вот и нет! Предметы, с которыми связана жизнь, становятся нашей частичкой.
Приговаривая и торопясь - такси уже заказала до станции - побежала в дом, схватила теплую куртку, шапку, шарф. Быстро переодела его, погладила по голове и плечам. На душе даже оттаяло немного.
- Вот теперь ты не замерзнешь. Охраняй дом, Захарка. Всё будет хорошо! Дождись нас, ладно? Ведь всё как-то обойдется, правда?
Обратно возвращалась совершенно в другом настроении. Душевная чернота постепенно сменялась прозрачной нежностью. Наверно, Захарка помог, а может быть, просто я знала, как меня Миша дома ждёт, и я совсем скоро смогу к нему прижаться, уткнуться в родное тепло, вздохнуть знакомый запах, замереть в спасательном кольце его рук и на какое-то время совсем оттаять.