Книга вторая. Ни дня без точки

           (из дневников 2004 – 2016 года)

               2004
               

Умение находить ответы свидетельствует об уме.

Умение задавать вопросы – о мудрости.

                *****

  Обращалась на «ты», как в рекламе прокладок.

                *****
               
Две фирмы-конкурента: ООО «Смехуечки» и ИП «****ихаханьки».

                *****
               
                РУССКИЕ ДЕТИ
                (зарисовка с натуры)

Катаюсь я как-то с детьми на горке. Кроме нас там тусуется парочка пацанов лет восьми и шумная стайка девчонок с коляской. Самая высокая из девчонок – тип долговязой каланчи-переростка – время от времени выкрикивает: «Ну все, п...дец!» – после чего начинает ожесточенно гоняться за самым хилым и маленьким из мальчишек.

В конце концов мальчик подбегает ко мне:

– Дяинька, помогите! Дяинька, помогите! Дяинька, а скажите, палста, всем этим девчонкам, чтобы они меня больше не трогали!

Как вы наверно догадываетесь, я – не из тех, кто быстро и с наслаждением вершит суд и расправу. Короче, «дяинька»   хмыкнул. Потом озадаченно почесал себя за ухом. После чего с максимальной свирепостью сдвинул брови и…

Но к этому времени долговязая барышня уже нашлась:

– Дяинька, а чего они говорят, что наш ребенок в коляске дрочит!

                *****

                НОЧЬ КОРОТКА

       ...Входя в раздевалку, Витя Борман всегда требовал чаю. За те два с лишним месяца, что я проработал грузчиком на Ленмясокомбинате, чаю Вите не налили ни разу, но требовал он его ежедневно. Потом Витя тяжко плюхался на скамейку и долго восстанавливал дыхание: раздевалка находилась внизу, Витя работал на пятом и спуск давался ему нелегко. Витя был тучен. 

Толстых людей все, как правило, любят. Толщина ассоциируется с добродушием, физической силой и считается, как ни крути, недостатком. Как же такого заведомо доброго и в чем-то ущербного силача не любить? Но на Витю это правило не распространялось. Ни "хорошего человека должно быть много", ни "меньше ста – не мужик", ни прочие лукавые мудрости, позволяющие очень толстым людям ощущать себя чуть поуверенней, отношения к нему не имели.

Вите было немного за двадцать  и сто килограмм он весил давно – в седьмом классе.  Сейчас в нем было два с лишним центнера и ходил он с трудом. 

Подавляющее большинство работяг Витю Бормана почти ненавидело. Вот и сейчас к нему подошел Валерий Ильич, слесарь того же троллейного цеха и, хитро прищурившись, вымолвил:

– Ну что, друг мой Витя, поговорил я с дочерью. Упросил ее выйти за тебя замуж. 

– Да-а?! – расплылся в улыбке девственник  Витя, для которого мысль «найти жену» давно уже стала манией. – Честно-о?

– Честное пионерское! Только доча просила тебе передать, чтобы ты  не забывал гирьку привязывать.

– Какую гирьку? Куда?

– Туда. К своему ненаглядному. Тебе надо его оттянуть. Хотя б до пяти сантиметров. На меньшее доча моя не согласна.

– Идиот!!! – кричит Витя. – Дурак! Алкоголик несчастный! Все вы здесь алкаши и пьяницы!!! 

(Витя любит ругать остальных работяг "алкоголиками". Сам он спиртного не пьет ни капли и очень этим гордится).

...Проходит еще минут двадцать. За это время Витя успевает чуть-чуть успокоиться, снять рабочие тапочки и натянуть на ноги уличные ботинки. Осталось самое сложное: ботинки надо зашнуровать. Сам он из-за гигантского брюха сделать это не может, и обычно ботинки ему завязывает Ильич. Но он сегодня обиделся, а все прочие работяги пачкать руки об Витину обувь не станут.

Ситуация, в общем-то, штатная и Витя привык разрешать ее так – он закатывает глаза к потолку и начинает монотонно гундосить: 

– Ну, кто-о-нибудь, ну завяжите ботинки!  Ну, кто-о-нибудь, ну завяжите  ботинки! Ну завяжите ботинки, по-ожалуйста, и т. д. и т. п. 

В конце концов чьи-нибудь нервы не выдерживают и ботинки оказываются зашнурованными.

Как вы, наверно, уже догадались, в тот вечер самым слабохарактерным оказался суровый автор этого текста. Минут через пять узлы на ботинках были завязаны, Борман рассыпался в благодарностях, и неискренние его комплименты мне было выслушивать почти так же противно, как и касаться его никогда не знавших сапожного крема ботинок. Чтобы скрыть это чувство, я отвернулся и тихо запел:

Но-очь  коротка, спят облака,
И лежит у меня на погоне не-езнакомая ваша рука...


– Мой батя, – вдруг каким-то почти человеческим голосом произносит Борман, – очень любил эту песню. Он ведь был фронтовик, мой батя...

Я силюсь представить Борманову семью и Борманово детство, но у меня ничего не получается.   

                *****               

У каждой эпохи свои несмешные шутки. В восьмидесятые это были бесконечные анекдоты про тещу. В девяностые – байки про новых русских. А сейчас популярны истории про идиоток-блондинок.

Мне кажется, их сочиняют добродетельные мужья восьмипудовых жен.
               

                РАБОТНИК ОРГАНОВ

 Это было давно. Неправдоподобно давно. В году от Рождества Христова, дай бог памяти, тысяча девятьсот восемьдесят четвертом. Днем я в те годы считался студентом, а по ночам подрабатывал сторожем. И вот однажды мне поручили посторожить один мебельный комбинат. Сдававший мне смену напарник произнес вот такой, моментально записанный по горячим следам монолог:

Н а п а р н и к (подтянутый и моложавый старик,  успевший аттестовать самого себя как «бывшего офицера разведки». Говорит оглушительно громко): Первым делом разрешите, пожалуйста, ваше удостоверение. Так сказать, проверим: вы это или не вы? (Тщательно проверяет мои сторожачьи корочки) Ну, а теперь позвольте ознакомить вас с особенностями объекта. Объект достаточно сложный из-за скопления на нем древесины. Древесина хранится без соблюдения э-ле-мен-тар-ных противопожарных требований. Я уже неоднократно докладывал об этом руководству, но реакции – ноль. Древесина ценных пород хранится так, что достаточно капнуть одну-единственную каплю солярки, поднести спичку и… Вы меня понимаете? … Разрешите, я зачитаю свою докладную, чтобы вы осознали всю серьезность момента.

                Долго и нудно читает. Замечает, что я исподтишка рассматриваю лежащий на столе журнал.

Простите, вы будете читать или слушать?

Я: Понимаете, я… могу… совмещать. 

Н а п а р н и к: Из-ви-ни-те! Так умел только Троцкий. Это Троцкий, уклонист умел одновременно объясняться в любви, печатать на машинке и разговаривать по телефону. А обычные люди так делать не могут (продолжает читать) … И возникает опасность диверсий из-за одиночных уборщиц, бесконтрольно приходящих и уходящих на территорию… (читает еще минут десять) …Кроме этого необходимо принять во внима… Нет-нет… я все-таки вижу, что вам все это не интересно. Что ж… не обижайте собак (в каптерке на полу лежат две собаки), я очень люблю животных.

Я: Не беспокойтесь, я – ветеринар и с собаками в дружбе.

Н а п а р н и к: Так. (достает записную книжку) У вас есть телефоны на случай различных хулиганских выходок, а так же прямых нападения на пост? Телефон 29-го отделения? Группы захвата? А это (он переходит на шепот, отчего его голос на какое-то время приобретает нормальную бытовую громкость) а это…прямой телефон в Большой дом, а они уже оттуда перезвонят в 29-ое и менты мо-мен-таль-но сюда приедут… Так вы в каком институте учитесь?

Я: В ветеринарном.

Н а п а р н и к: Стало быть, ваша будущность связана с сельским хозяйством… А вот я… я бы, наверно, не смог работать ветеринаром. У меня был кот, восемнадцать лет жил, и в конце его жизни я вынужден был принести его усыплять на ветеринарную станцию. Они сунули его в ящик с электродами… Как он мяукнул!

              Я – ведь глупость заразна! - начинаю ему объяснять, что нужно было просто сунуть трешницу и тогда бы сделали укол внутривенно.

Н а п а р н и к (уже начиная прощаться): Возможно, возможно. Знаете, я все всегда замечаю и командование говорит, что за все восемь лет я не сделал ни единой ошибки. Все говорят – и Маховиков, и Васильев, и… (опять переходит на шепот) и даже сам то-ва-рищ ге-не-рал. Желаю вам добиться того же!

                Уходит.

                *****

Думаю, что и такие люди нужны. Без них народ неполный.

                *****

Смерть безальтернативна, как Путин Владимир Владимирович

                *****

Покойный Союз Правых Сил напоминал того либерала из анекдота, который при спущенной сверху установке, что дважды два – это восемь, осмеливался утверждать, что дважды два – это семь.

                *****

Из подслушанного за стеной разговора:
– Валь, а давай палку бросим!
– Пошел-ка ты нах..., Жора. От тебя одни мандовошки.
– Валь, да ты что! Я ж, кроме в тебя… ни в кого! Они у меня, сука, от нервов. 
               

                КАРЕЛО-ФИНСКИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

Невероятное количество практически голых баб.

                *****

Атлетически сложенный дедушка в шортах.

                *****

Нахальная чайка, усевшаяся на огромном камне посреди Маркизовой лужи. Поскольку она твердо знала, что между мною и ею метров сорок воды, то не выказывала ни малейшего опасения. Сперва эта наглая чайка совершала самый настоящий променад, по-журавлиному высоко поднимая ноги. Потом, свернувшись клубочком, вздремнула. Потом, заскучав,  начала переругиваться с соседками. Ругаясь, она приподымала зад и вытягивала шею.

Я поглядывал на нее с осуждением.

Так, вероятно, смотрит антисемит на чересчур разухарившегося еврея.

                *****

Странные у меня отношения с путинской России… Как будто моя пенсионерка-мать привела домой пятидесятилетнего участкового и велела называть его «папой».

                *****

                АГРЕССИВНО-ОТЦОВСКОЕ

Мы перетаскиваем мебель. Мы — это четверо папочек из 1-го «А» класса. Поскольку дочь моя родилась сравнительно поздно, я очень боюсь оказаться в этой отцовской компании самым дряхлым и старым.

Но вроде как нет, ничего. На фоне всех прочих папашек я смотрюсь молодцом. Прочие папочки это: моложавый седой человек с военной выправкой, господин средних лет, похожий не то на сравнительно молодого священника, не то на старого хиппи (жирная шевелюра до плеч, крупной хемингуевской вязки свитер, растрепанная бородища с проседью) и еще один донельзя неприятный человечек — маленький, лысенький и утомительно болтливый.

Я работаю в паре с Попом, а Полковник — с Демагогом.

В глубине души я хочу чуть-чуть подзагнать коллегу, но мой напарник оказывается просто двужильным: спокойно хватает стол за столом и шкаф за шкафом, дышит при этом ровно, о перекуре не просит. Странно. Вроде такой неспортивный на вид. Рыхлый такой и толстый. А пашет, как лошадь.

Зато Демагог с Полковником — в общем-то, те еще работнички. Больше курят, чем носят. Вернее, не курят, а пьют чаек. (Дело происходит перед Новым годом, и наш скромный трудовой подвиг совмещен с небольшим чаепитием.) Гоняя чаи, Демагог и Полковник калякают обо всем на свете, в том числе, естественно, и о политике.

— Я так думаю, — говорит лысый, — что он все же пойдет на третий срок.

— Ну это понятно, — отвечает седой (на его грубоватом лице написано, что попади он на место Того, Кто Скоро Пойдет На Третий Срок, его б из Кремля и клещами не вытащили).

— Я так думаю, — продолжает лысый, — что сам он уйдет в премьеры, а должность президента РФ станет чисто фиктивной.

— Ну это понятно, — кивает седой.

— Или, учитывая наличие у него большинства в Госдуме, он просто возьмет и внесет изменения в конститу…

…Спрашивается, когда же я стану большим?

Когда я стану действительно взрослым и мудрым?

Вот что сделал бы на моем месте настоящий серьезный писатель? Он бы смотрел в два глаза и слушал бы в оба уха, ни фига бы не вмешивался и изучал бы матушку-жизнь.

А я вот взорвался. Не выдержал.

Читатели этих записок уже, наверно, догадываются, как я отношусь к Тому, Кто Скоро Пойдет На Третий Срок. И я в немногих, но точных словах это свое отношение высказал.

Первым очнулся седой.

— Кто это … ничтожество?

Я объяснил — кто.

Седой на минутку замешкался. Собственно говоря, за такое нужно немедленно ставить к стенке. Но здесь, к сожалению, не горячая точка, и расстрелять неожиданно выявленного представителя пятой колонны в силу целого ряда причин — нельзя.

Что тут прикажете делать?

Дать шпаку по морде?

Но здесь, к сожалению, школа и драться нельзя. Да и вдруг этот шпак — боксер?

И Полковник решился вступить в цивилизованный спор.

— Вы… вы не правы, — с высоты своего почти двухметрового роста величественно возразил мне он.

— Простите, — в свою очередь, спросил его я, — но ведь вы… военный?

— Да.

— И еще раз простите. Но ведь вы — боевой офицер?

— Да.

Лицо седовласого зачугунело. Если бы я позволил себе хотя бы одно худое слово о боевых офицерах, он бы мог и позабыть о том, что я — боксер. Но я ничего такого позволять себе, ясное дело, не стал.

— Ну и самое последнее, — зажмурив глаза от страха, продолжил я, — С каких это пор боевые офицеры вдруг стали любить особистов?

Седовласый недоуменно пожал плечами. Он терпеть не мог особистов. Но искренне боготворил Того, Кто Скоро Пойдет На Третий Срок.

Здесь настала очередь Демагога.

— А что вы сказали насчет Беслана? — спросил меня он.

Если честно, я вздрогнул при слове «Беслан». Я не очень люблю, когда это слово произносят в стенах нашей школы.

— Я сказал, что после Бе… что после этой трагедии он навсегда потерял легитимность.

— Ну зачем же вы так. Просто они допустили ошибку. Понимаете, штурм нужно было начинать в первый же час после захвата школы. В этот момент террористы еще не были готовы к отпору и, соответственно, мы…

Он журчал и журчал. Точно так же он часами журчит на родительских собраниях, доводя несчастную преподавательницу наших детей почти до обморока. У него есть свое, детально аргументированное мнение по абсолютно любому вопросу: по поводу грубых ошибок в учебнике «Родная речь», по поводу неверно составленных схем в учебнике «Окружающий мир», по поводу непрофессионально подобранных скороговорок в учебнике «Волшебные капельки солнца»  и т. д. и т. п.

А сейчас у него есть свое, глубоко зааргументированное мнение о бесланской катастрофе. Когда нужно было начинать штурм, а когда — заканчивать.

Я смотрю на него и почему-то думаю, что подобные люди начинают истошно кричать при малейшей физической боли.

Но сегодня болит не у него.

И можно вволю пофилософствовать.


— Ну… что, пора за работу? — наконец-то вставляет слово мой бородатый напарник.

— Да-да, давайте, — соглашаюсь с ним я.

Мы хватаемся за очередной стол. Демагог с Полковником продолжают чаевничать.


                *****

Хорошее название для рассказа: «Бобы и бабы»


                *****


Солженицын рассуждает о женщинах, как горожанин о сельском хозяйстве.


                *****

Несколько дней до Нового Года. Снег падает крупными мокрыми хлопьями и в глазах всех встречных женщин подпрыгивают желтые ****ские чертики.

      

                2005


                ПОДЕЛИСЬ КАЙФОМ С БЛИЖНИМ

 Перечитывал Тэффи. Вообще-то, к сатириконовцам принято относиться с усмешкой. Мол, мастера малых форм. Трубадуры времен упадка.
      
Но вот мое личное мнение. Никому его не навязываю, но мнение это такое: Тэффи – простой русский классик. Точно такой же, как Булгаков или Зощенко.

Подкрепляю свое мнение цитатами:

«А я всему очень радуюсь и рекомендую ей русскую портниху. Давно ее знаю. Драла дороже француженки, а шила так, что просто плюнь да свистни».
                *****
 «У меня не пустяки в голове, а законный брак. Спросил, между прочим, свои ли у нее зубы. Хотя и молоденькая, а ведь всякое бывает. Была у нас в Таганроге одна учительница. Тоже молоденькая, а потом оказалось – глаз вставной».
                *****
– А что, Григорий, видал, как люди нынче летают?
– Лю-у-уди? Где ж оны летают?
– Как где? Сейчас вон летел.
– Барин летел, а говоришь люди. Барину чего не летать – у него деньги есть.
                *****
Из размышлений провинциального фокусника:
«И почему в зале пусто? Я бы сам валил толпой на такую программу».
                *****
– Девка на выданье, – доносится с кухни голос кухарки, – избаловавши с детства. Нет, коли вы мать, Прасковья Сергеевна, так взяли бы хворостину хорошую…
– Самих бы вас хворостиной! – обиженно шепчет Катенька и продолжает мечтать дальше.
«Венчаться можно со всяким, это ерунда – лишь бы была блестящая партия. Вот, например, есть инженеры, которые воруют. Это очень блестящая партия. Потом, еще можно выйти замуж за генерала. Да мало ли за кого еще! Но главное совсем не это. Самое главное – с кем ты будешь изменять мужу…»   
                *****
И так далее, и так далее. Кроме этого бесподобна сама структура рассказов. Например, блистательная «комедия характеров» в новелле о гимназистке, готовящейся к экзамену, причем вся ее подготовка заключается в том, что она две с половиной тысячи раз записывает в тетради: «Господи, дай!» (рассказ «Экзамен»). Или ничуть не менее блистательная «комедия положений» в новелле «Публика», рассказывающая, как помощник швейцара перепутал аудитории геолога Фермопилова и юмориста Киньгрустина и что из этого получилось (поверьте, меня рассмешить очень трудно, но над этим рассказом я хохотал в голос).   

И таких превосходных новелл у Тэффи не счесть.

Так почему же какой-нибудь А. Н. Толстой, лет двадцать лизавший задницу Сталина, до сих пор состоит пусть в хреновых, но классиках, а умницу Тэффи, ни разу к срамным августейшим местам не приближавшуюся, практически все позабыли?

Или гамбургский счетец тоже не без изъянца? 

                *****

Отодвинул диван и не нашел ни бельмеса. Только высохший труп умершего от старости таракана.

                *****
               
Сосед за стенкой пукнул тенором.

                *****

Такая, скажем, сугубо дамская доброта. Изливающаяся в основном на рыбок и птичек.

                *****

В России нет диктора, способного спокойно и без натуги произнести короткое слово «еврей».

               
                АНТИСЕМИТСКОЕ

Как известно, все советские люди были скрытыми антисоветчиками. А все русские люди рождаются антисемитами. Причем национальность антисемитствующего никакого значения не имеет: можно всю жизнь соблюдать шаббат и носить кипу, но оставаться при этом законченным юдофобом. Просто из-за того, что дышишь именно этим воздухом, смотришь именно этот телевизор и пробегаешь взглядом по заголовкам именно этих желтых газет.

Я, естественно, не исключение. И вот как мне в миллионный раз довелось в этом убедиться.

Дело было, короче, так. Как и все уважающие себя антисемиты я зарабатываю себе на жизнь мелким гешефтом. И вот по делам копеечной этой торговлишки пришлось мне поехать на улицу Коли Томчака, дом десять. Причем главный менеджер интересовавшей меня конторы ласково пробасил в трубку, что, мол, найти их легко, так как – по счастливой случайности – именно в этом доме расположен кошерный ресторан «Шалом».

Легкость, впрочем, оказалась мнимой. Поди-ка, найди состоящую из пары десятков домов улицу Ломаную, а потом разберись, какое из ее колен называется уже не Ломаной, а Томчака. И, разобравшись, сообрази, какой из невпопад пронумерованных домов – именно десять.

Пришлось расспрашивать аборигенов. И при этом каждый раз уточнять, что кошерный-де ресторан «Шалом» нужен мне совсем не для того, для чего они подумали, а просто, мол, я ищу расположенную в этом же доме фирму. Но мудрые аборигены не верили. Они печально вздыхали и осуждающе смотрели мне вслед.

«Давай-давай, заливай, – говорили их взгляды. – Давай, парень, прикидывайся. Ищи дурачков! Евреи люди лихие. Евреи люди плохие. Иван воюет в окопе. Абрам торгует в рабкопе». 

Лишь где-то десятый опрошенный нехотя тыкнул мне за спину пальцем, и ровно минуту спустя я оказался перед «Шаломом».

Хм.

Ничего такого ОСОБЕННОГО я в этом заведении не заметил. Обычная торговая точка с претензией на солидность.   

Крупная надпись красной кириллицей: «Ресторан». Нежно-кофейного цвета маркизы. На редкость массивная дверь. Дверь, скорее, не ресторана, а банка. Над дверью – позолоченная звезда Давида.

Вокруг тишина. Слишком массивная дверь заколочена намертво. Наполовину прикрытые маркизами окна – глухие. Наконец упираюсь взглядом в табличку: «С 23 марта по 2 апреля ресторан закрыт на Мероприятие».

Вот это да… Что ж это за «Мероприятие» такое, ради которого можно закрыться на две недели? Всемирный слет сионистских сил? Всепланетный конгресс Мировой Закулисы?

И услужливое воображение тут же нарисовало картину:

Непроницаемая тишина.

Чуть-чуть подзолоченный семисвечником сумрак.

Клещеватые профили в кипах.

И – каждые два-три часа – доносящийся с кухни пронзительный визг христианских младенцев.               

                *****

Писать остроумно и писать смешно – совсем не одно и тоже. Классические примеры: Уайльд и Гоголь.
               
                *****

В Москве поступила в продажу новая книга Пелевина. Поскольку Пелевин, как всегда, не явился, собравшиеся поаплодировали как всегда пришедшему Дмитрию Быкову.

                ****

 Писать книги нынче так же невыгодно, как торговать цветами девятого марта.

                *****

Сестра, активно ищущая работу, описала вчера очередного потенциального работодателя.
 
Обрусевший туркмен. Бывший полковник КГБ. При разговоре охотно и часто крестится. В кабинете висят портреты Христа и Путина.

                *****

На днях увидел трогательный пример уходящей натуры.

Человека с сеткой-авоськой.

Это был образцовый советский дедушка в пенсионерском прикиде: морковного цвета шарф, стоптанная шапка-хрущевка и черный облезлый плащ из дерматина.

Но подобный наряд я еще, безусловно, увижу. А вот его коричневую сетку-авоську, в которой лежали репчатый лук и марокканские  мандарины, я, наверно, встретил в последний раз в жизни. 

                *****

А вот вам еще примеры недавнего ретро:               

Этой зимой, не исключено, что тоже последний раз, прочитал текст, отпечатанный на машинке. Это было приклеенное к водосточной трубе объявление о приеме в поэтическую студию «Лестница в небо».

                *****

Недавно у себя на кухне нашел и естественно выбросил еще один раритет – пластмассовый ершик для чистки бутылок.

                *****

А вот вам всеми забытая троица признаков прежней зажиточности: пиво баночное, телевизор цветной, джинсы фирменные.

                *****

Названия древних советских монет: дистон, двадцон, пятнарик, вовчик.

                *****

Весьма любопытно, что лишь трехкопеечная монета не заслужила какого-то отдельного имени. Дедовское «алтын» позднесоветская речь забыла, но никакого нового слова для нее не выдумала. Причина, я думаю в том, что в отличие от «двушки», по которой звонили, и «пятачка», использовавшегося для проезда в метро, на трехкопеечную монету можно было купить разве что стакан воды с сиропом – предмет в аскетичном советском быту никому не  нужный.

                *****

Хронически изменяющий жене мужчина, как правило, добродушен и робок. Гуляющая направо и налево женщина с каждой новой изменой, напротив, становиться все наглее и сварливее.               
            

                НЕЖДАННАЯ ВСТРЕЧА   

Еду я как-то в метро. Народ вокруг подобрался веселый. Только-только закончился матч Россия – Латвия. И закончился – победой сборной России. В толпе выделялся один молодой человек, до самых бровей накачавшийся пивом. Молодой человек монотонно бубнил: «Латвия сосет, Россия всех е...т!!! Латвия сосет, Россия всех е...т!!! Латвия со… и так далее».

Голос у этого юноши был давным-давно сорван да, собственно, и энтузиазм уже иссяк, но он все тараторил и тараторил, не в силах преодолеть накопленную во время матча инерцию: «Латвия сосет, Россия всех е...т!!! Латвиясосет – Россиявсехе...т!!! Латвиясосетроссиявсехе...т!!!»

А на плечах у этого юноши был огромный трехцветный флаг. Тот же самый, что и на августовских баррикадах.

Метаморфоза. 

                *****               

Как и все некрасивые девушки, улыбаясь, она дурнела.

               
                О СТРАННОСТЯХ  ЛЮБВИ

 Хочу немного посплетничать. Лет восемь назад я услышал историю, которая мне очень понравилась, но поделиться которой мне было решительно не с кем. Это был классический (в пушкинском смысле) анекдот для искрометной салонной беседы. Но поскольку пушкинский table-talk – жанр давно умерший, тратить эту новеллу на друзей-собутыльников и случайных подруг не хотелось.
 
А история, в общем, такая. Произошло все это в Америке. В середине шестидесятых. Эпоха, как не крути, знаменательная. Make love, not war! Sex, drugs and rock’n’roll.

И т.д. и т.п.

Героиней же нашей истории была рядовая штатовская девчонка, свято следовавшая всем заповедям flower’s generation. В том числе и насчет love and war.

И у этой девчонки были проблемы с оргазмом. Т. е. оргазма попросту не было – до тех пор, пока она не стала использовать такой вот нехитрый прием: в критическое мгновение она прикрывала глаза и представляла, что занимается любовью с Миком Джаггером. 

В таком случае все получалось.

Шли годы. И вот в глухой одноэтажный городок, где жила героиня нашей истории, нежданно-негаданно нагрянули «Роллинги». Девчонке (видать, она была энергична и недурна собой) таки удалось прорваться в гримерку к рок-идолу. Завязался минутный роман. Как легко догадаться, не платонический.

И в процессе этого миниромана у нее снова возникли обычные для нее затруднения.

И тогда она крепко-крепко зажмурилась и представила, что занимается любовью с Миком Джаггером.

                *****

И все, как всегда, получилось               
               

                *****

         В последнее время наблюдаю у себя довольно странное заболевание – идиосинкразию к любому тексту. Любое нагромождение слов кажется мне заведомо глупым и ложным. Нетрудно понять, что никаких книг, находясь в таком состоянии я не читаю (как та путана на пляже: а вокруг станки, станки, станки…), за одним-единственным исключением – обязательного предсонного чтения дочкам. В данный момент это «Том Сойер», читаемый перед сном по главе.

Ну, что я могу сказать? Ну, во-первых, перевод – он и в Африке перевод (пусть даже Чуковского). Во-вторых, Твен, безусловно, гений. Так говорить не принято, так вот, повторяю: Твен – это гений. Такой же как Пушкин и Гоголь.

Но при этом книжка писалась за ради денег и следует всем законам  коммерческой беллетристики.  Все эти злодеи, клады, убийства  – полнейший и безусловный бред. Характеры сплошь ходульные, язык картонный. Но вот намедни читал про то, как Том просыпается на необитаемом острове… и это… это, братцы мои… таки вещь! Шесть страниц сплошных описаний природы, прочитанных мной монотонным и нудным по причине осенней депрессии голосом, дочки выслушали, не шелохнувшись. Потому как Твен… (см. чуть выше).

После этого пытался немного поправить собственные тексты и от стыда чуть не повесился.

                *****

Самое, братцы, смешное, что я АБСОЛЮТНО ТОЧНО помню, когда я впервые услышал слово «бог». Я даже запомнил тот дом в переулке Блока, мимо которого мы тогда проходили с бабушкой. Я спросил ее: «Баб, а что это значит: «вороне где-то бог послал кусочек сыра?». А бабушка, коммунистка с тридцатилетним стажем, подробно мне объяснила, что когда-то темные люди верили, что на Луне живет такой бородатый дяденька, который всем-всем на земле управляет, и они, эти темные люди называли этого дяденьку «Богом». Гипотеза о существовании некого бородатого дядьки, сидящего на  Луне и швыряющегося оттуда кусками сыра, показалась мне не слишком убедительной.

Честно говоря, за прошедшие с тех пор сорок лет мое отношение к этой теории почти что не изменилось. 

                *****

Это было давно. Я сидел в кабаке, весь облепленный влажными женскими взглядами, и жутко жалел, что во взаимоотношениях полов не применяется правило «три корнера – пеналь».

                *****


Лаконичная банальность рекламного ролика.

                *****

Ай-ай-яй! Вспомнил, как я был ШОКИРОВАН, когда наткнулся в бумагах покойницы-бабушки на вполне невинные по нынешним временам стишки:
   
                Раньше были времена, а теперь – мгновения,
                Раньше подымался х...,  а теперь – давление.

Так что ж ожидает моих возмужавших детишек, когда они прочитают папин ЖЖ?   
               

               
                2006


ПО ПОВОДУ 57 150-го МЕСТА, ЗАНЯТОГО В СПИСКЕ ПРОДАЖ МОЕЙ КНИГОЙ

Так и вижу эту картину.   Вот на сверкающих лимузинах промчались бестселлеры.  Вот на жужжащих гоночных велосипедах проехали честолюбивые лидеры. Вот бодрой спортивной трусцой пробежали крепкие середняки. Вот нога за ногу проплелись аутсайдеры.

А потом – когда поднятая основной колонной пыль уже почти улеглась – поползли на карачках безнадежно отставшие.

И среди них – моя книга.
 
      
                ИСКУССТВОВЕДЧЕСКОЕ

Чем отличаются литература и журналистика? Да, собственно, всем. Намного труднее сказать, что у двух этих жанров имеется общего (кроме тридцати трех букв алфавита). Но все же рискну предположить, что журналистика – это стрельба по видимым целям, а литература – попытка накрыть незримую цель за горизонтом.

И именно из-за этого в газетно-журнальном деле факт попадания виден сразу, а в литературе – лишь спустя несколько десятилетий.


                БОГОБОРЧЕСКОЕ
               
Интересно, а почему я физически не могу справлять ни Рождество, ни Пасху?

Ну, да я не верю в бога. Но ведь в данном случае это не важно. Мне ли не понимать всю важность и нужность ритуала. Ведь, собственно, любая нация – это просто общность людей, соблюдающих одинаковые обычаи. Например, при счете мы загибаем, а не сгибаем пальцы и Пасху справляем на неделю позже (или на неделю раньше), чем католики.

Пальцы я загибаю. Мужской орган показываю не с помощью миниатюрного англо-саксонского «фака», а – от локтя. Человек, обедающий пиццей и гамбургером, кажется мне безумцем. Обед – это: борщ, компот и биточки.

Но вот зайти в церковь и перекреститься для меня физически невозможно.

Почему?

Наверно, здесь дело в какой-то мальчишеской верности той самой, еще советской религии. Весна для меня – не душный церковный сумрак, не спутанные поповские бороды и не их запыленные рясы.

Весна – это подпрыгивающая тяжесть расстегайчика, это с превеликим трудом обхваченная ногами мускулистая отцовская шея, это конфузливо выкрикиваемое «ура!» и тонкое древко флажка, сладко пахнущее свежей сосновой стружкой.

Я не люблю коммунизм и считаю его недовыявленной (и потому особенно вредной) ипостасью фашизма.
 
Но никакой новой религии в моей жизни нет и не будет.


                КУВЫРОК ВПЕРЕД

Мой отчим умер на двадцать лет раньше матери, хотя и был на двадцать лет ее моложе. Причина обычная – водка. Все свое отрочество я его ненавидел. Ни единого человека на свете я не смог ненавидеть с такою силой ни до,  ни после. Потом это чувство прошло. Став взрослее, я понял, что он меня избивал с молчаливого согласия матери и ее доля вины, как минимум, не меньше. Но я сейчас не об этом. Когда оба они (с разницей в двадцать лет) умерли, я, согласно древней, как мир, поговорке "De mortuis aut bene, aut nihil", попытался вспомнить о них хоть что-то хорошее.

И это мне – пусть и не сразу, но – удалось.

Сначала про отчима.

Он только-только возник у нас в доме и даже немножко ко мне подлизывается. А я учился в четвертом классе. В том давнем году у меня была лишь одна четверка – по русскому и всего одна тройка – по физкультуре. По всем остальным предметам было "отлично". Возможности выправить тройку практически не было: наш физкультурник Евгеша (подробней о нем в третей части "Записок лузера") был мужчиной суровым и на халяву оценок не ставил. А я был неряшлив, нескладен, представлял собой – с физкультурно-спортивной точки зрения – полное чмо и Евгешею искренне презирался.

– Короче, так, Михаил, – в конце концов выдавил он, –  сдашь мне в субботу зачет по кувыркам – поставлю четверку. Не сдашь – пеняй на себя.

Закончив эту тираду, Евгений Александрович иронически хмыкнул (мол, сдашь ты мне кувырок, когда римский папа женится) и отошел к своему любимчику Герке Мисаилову, самому ловкому и сильному мальчику в классе и, кстати, моему лучшему другу, что в данном конкретном случае мне, увы, ничем помочь не могло.

Вечером я сообщил о своих проблемах отчиму. Он снял с дивана подушки, сделал посередине комнаты импровизированный спортзал и целый вечер разучивал со мной – физкультурным дебилом – кувырки назад и вперед. В субботу я со слоновьей грацией продемонстрировал свои успехи Евгеше, он горько вздохнул, но – уговор ведь есть уговор – поставил мне обещанную четверку.

                *****

Думаю, что, если очень припрет, я оба эти кувырка и сейчас продемонстрирую.


           МАГНИТНЫЕ ШАХМАТЫ


Теперь – про мою мать.

Здесь все сложнее. Но что-то хорошее я все-таки выискал. 

Когда мне было четыре с половиной года мать подарила мне магнитные шахматы. Мои пальцы и сейчас помнят послушно липнувшие к доске фигурки и это сладостное взаимоотталкивание двух черных магнитиков, когда я пытался их сблизить. Я очень и очень любил эту игру, стоившую целых три рубля девяносто  копеек (совершенно сумасшедшую сумму с точки зрения моих деда и бабки). И эту игру подарила мне мать.

Больше ничего доброгого я от нее в своей жизни не видел.

                *****

Сентиментальность — это когда о сокровенном говорят неряшливо.


                *****
               
На лестничной  клетке, где только-только прошла двадцатилетняя девушка, еще витал запах ее кожи – запах яблок-антоновок.

                *****

Особая телевизионная Страна Дураков, где Кобзон – герой труда, а Пугачева – мать-героиня.

                *****

И снова грядут ритуальные майские вопли о бесстрашных воинах, спасших мир от коричневой чумы и заразивших его красной гонореей.

               
        ПОЛСОВЕТА КРЕМЛЕВСКИМ ПИАРЩИКАМ

Уважаемые господа! Как мне кажется, одна из ваших самых последних работ – фото «Путин и дети» является – в стратегическом смысле – ошибочным.
 
(На фотке изображен ВВП в окружении избранных членов молодежного движения «Наши»).

 Т. е. я понимаю, ради чего это все затевалось – ради удивительно идущей Владимиру Владимировичу  скромненькой серой рубашки.

Клетчатая рубашка вождя, кажущаяся надетой абсолютно случайно, на самом деле является плодом работы трех институтов. И, если вы думаете, что человека с внешними данными Владимира Владимировича крайне просто сделать секс-символом, то вы ошибаетесь. На самом деле сделать это чрезвычайно  трудно. И человеку, во время долгих бессонных ночей высидевшему эту рубашку, я готов искренне пожать руку.

Но…

Дорогие коллеги!

Обращаюсь к вам как художник к художникам. Ведь профессионал именно тем и отличается от графомана, что готов похерить любую, даже самую удачную деталь, ежели она вступает в противоречие с общим замыслом.
 
А замысел фото «Путин и дети», увы, глубоко ущербен.

Он противоречит двум главным столпам кремлевской стратегии. Ведь, как известно, наш Президент человек МОЛОДОЙ, а рост у него СРЕДНИЙ. Постулаты эти не обсуждаются. Ибо на них и стоит Россия.

А что мы видим на этом так называемом «фото»?

Во-первых, мы видим, что Президент практически одного роста с нашистами (а ведь нет ничего унизительней для взрослого мужчины, чем быть одного роста с ребенком).

А, во-вторых… да, нет, мелко-мелко дрожит перо, а рот заполняет какая-то липкая каша… а, во-вторых… но ведь кто-то же должен это сказать! … во-вторых, наш Президент рядом с избранными членами движения «Наши» выглядит СТАРЫМ.

Короче, я предлагаю выявить так называемых «авторов» этого так называемого «фото» и  применить к ним статью 58-10.

                *****

 «Меня вообще интересуют всяческие организмы, и я, когда вырасту, очень хочу стать генным инженериком». (Из интервью)

                *****
   
Пятидесятипятилетний советский красавец со своею слегка устаревшей, десятью худсоветами утвержденной красотой.

               
                АТЕИСТИЧЕСКОЕ

Почему мир разумен? (Ведь именно этот аргумент, как правило, выдвигается, как главное доказательство Бытия Божия).

Итак, почему мир разумен?

Вопрос сформулирован неправильно.

Ведь это не мир РАЗУМЕН, это наш разум выпестован Эволюцией в качестве инструмента познания именно этого Мира. И то, что кажется нам голыми играми разума, есть на деле законы Вселенной,  вошедшие в нашу плоть и кровь. Имей она любые иные, даже самые причудливые и самые вычурные законы, именно они казались бы нам единственно возможными.

                *****

Хорошо, ответите вы, но почему Мир ОСТАЕТСЯ разумным в процессе увеличения наших знаний? Не значит ли это, что за всем этим как-то мудро присматривает Господь?

Нет. Не значит.

Ибо это, опять же, не мир остается (более или менее) разумным, это мы интуитивно приспосабливаем скорость нашего познания к этому менее или более. Тех фактов, что грозят чересчур убыстрить этот процесс мы просто НЕ ВИДИМ. (Мы интуитивно выталкиваем их за пределы нашего умственного горизонта). А, если мы все же заметили новый факт – ошеломительно новый, взрывающий все наши жизненные представления, то это значит, что на самом деле мы уже внутренне готовы к интеллектуальной ломке, что на самом деле где-то внутри нас уже вызрела обновленная модель Бытия, в которую этот факт войдет, как патрон в обойму.

                *****

Аргумент страха смерти. Боюсь, он возник исключительно по недоразумению. Ибо никто и никогда не смог объяснить, чем же ВЕЧНАЯ жизнь предпочтительней смерти?

Думаю, что люди религиозные в вечную жизнь попросту до конца не верят. И она для них означает одно: смерти нет.

                *****

И, наконец, аргумент нравственный. Т.е. такой, при котором слово «Бог» становится простым синонимом слова «совесть». Ну, что ж, здесь мы нисходим к уровню чистой психофизиологии. Лично мне этого совершенно не нужно, а вот кому-то без этого никак нельзя.
 
Лично мне не нужен Бог, чтобы  дважды в день чистить зубы.

И точно так же мне не нужен Бог, чтобы не убивать, не лгать и красть.

                *****

И еще один довод, уже сугубо бытового разбора, почти всегда выдвигаемый в пользу религии: «Я православный, потому что я русский».

М-м-м… не думаю.
 
Батюшка в рясе – точно такой же символ русскости, как, скажем, и добрый молодец из ансамбля «Березка». Т.е. это символ экспортный, гипертрофированный, предназначенный для заграницы или для праздничного концерта ко Дню Милиции.

Все истинно русское приземленней и проще. Это – красная шелуха на Пасху, коллективная пьянка в Родительскую Субботу и греховный (ибо ведь – пост)  салат оливье 31 декабря.

И… скажите мне честно, а кто вам понятней и ближе – ходивший в ту же советскую школу татарин или прихожанин какой-нибудь русской церкви в Сан-Франциско, пунктуально разговляющийся на Пасху, соблюдающий все православные обычаи и знать – не знающий, кто такой Штирлиц?

                *****
               
Книги имеют одну весьма и весьма неприятную черту: они живут долго. Романтический спектакль, задушевная песня, просто девушка, в которую вы были  влюблены в десятом классе – все это, раньше ли,  позже ли, но исчезает навсегда. А вот поразившая вас в том же десятом классе книга вам когда-нибудь встретиться и заставит вас удивленно чесать в затылке: и как же мог я купиться на такую фигню?

                *****

В искусстве, как и в любви, важен не вкус, а послевкусие.

                *****

Лужков и китч не разделимы. Лужков – это такой китч, что ему всего полшага до эпоса.



                2007

            
                ПИСК ДУШИ

Как говорил Лаврентий Павлович Берия: «Партийная работа – очень сложная работа. И иногда, знаете ли, хочется пошутить».

Литературная работа, может быть, и не такая сложная, как партийная, но желание чуть-чуть пошутить тоже, знаете ли, иногда возникает. Недавно звонил в Москву. Говорил с издателем. Узнал, сколько за год ушло моей книги. Из крошечного пятитысячного тиража – меньше половины.

И вот о чем я тогда подумал: а вот если б я взял те же самые четыреста с чем-то страниц, исписал бы их словом «х...й» и пустил бы в продажу, то количество проданных экземпляров уменьшилось бы или же увеличилось?
 
Или, что, пожалуй, было б всего обидней, остались бы прежними?

Вот как иногда хочется пошутить, занимаясь литературной работой.   

                *****   
               
Недавно, в ответ на вопрос «кого он считает совестью нации?», художник Илья Глазунов ответил: «Илью Глазунова».

                *****

Александр Розенбаум (из интервью): «У меня есть два-три десятка песен, с которыми мне будет не стыдно предстать перед Всевышним».

P. S. Боюсь, что он путает Всевышнего с худсоветом.   

                *****

А все-таки жалко Филиппа Киркорова. И я не шучу. Мне его жалко. Ибо из всех необходимых эстрадной звезде дарований бог ему дал только три:

          а) колоссальное трудолюбие,

б) фантастическую энергию,

в) способность лечь для достижения своих целей хоть под трактор.
.
А недодал… нет, даже и не таланта (зачем там талант?), ему не доложили какой-то изюминки, какой-то чертинки, без которой искусство,  пусть даже и самое массовое, невозможно. В результате зрелище жалкое: розовый дым, переливающиеся огни, офигительно голые бабы, да и герой наш старается – то песню споет, то шутку пошутит, то цыганочку спляшет, – а все как-то пресно, плоско и гладко, все как-то катится себе без души, никого не печаля и не радуя.
 
Т.е. я это к тому, что прозябать в безвестности, конечно, не сахар, но и откусить столько славы, что не прожуешь, – тоже ведь хорошего мало.

                *****

Здесь один из моих сетевых знакомцев оставил довольно ехидный пост о том, что Инет просто забит пользователями за сорок и предложил заключать пари, кто из нас отправится в лучший мир первым.

Согласен. Никогда не любил стариков. Всю жизнь тянулся к юной поросли. И вот сегодня поймал вдруг себя на том, что мои представления о «молодежи» – сугубо книжные.

Судите сами. Моей сопливой младшей сестренке 31. Жене (которую еще лет десять назад все принимали за дочь) – 28. А дети еще малы. Так каково же оно –  племя младое да незнакомое?

Хоть какие-то представления о «молодежи»  дает мне работа редактора в одном сетевом проекте. Т. е. я, естественно, не редактор (какой из меня редактор?), а так – некий читака-доброволец, высказывающий настоящим, обладающим административным ресурсом редакционным работникам свое одинокое мнение.

Как вы, наверное, догадываетесь, подневольное чтение самотека – времяпровождение не из самых веселых. Сперва (в глубине души) мечтаешь о новой «Анне Карениной». Потом согласен на что-нибудь менее монументальное, вроде купринского «Поединка».  Потом мечтаешь хотя бы о «Яме». Потом – о «Разгроме».  А потом уже радуешься абсолютно любым, даже самым-самым скромным проявлениям одаренности.


И вот вчера вечером мне пришлось столкнуться именно с таким довольно, в прочем, условным талантом. Автору где-то за двадцать. Стиль – свой, не заемный. Пишет о том, что его действительно тревожит и радует. Т.е. – о себе, любимом.

При этом ему лично кажется, что он рассказывает о посторонних, но писать ни о ком, окромя самого себя, он органически не способен.

Вот, например, он описывает смерть довольно близкого человека. И ему, вроде, жалко его, но еще вдесятеро жальче себя –  такого умного, чуткого и ранимого. Вот он описывает свои чувства к некой девице. И он ее, вроде, действительно любит… Но как невозможно заметить далекую звездочку рядом с полдневным светилом, так поневоле меркнет и эта любвишка рядом с глубоким и искренним чувством к себе самому.

Причем это чувство отнюдь не толстовское – приглядчивое и взыскующее, это любовь материнская – всепрощающая и слепая.
 
Сам себя любит, сам себя балует и сам себе конфетки дарит.

И самое-самое странное: все три других юных автора пишут абсолютно о том же: про то, в каком же весь мир дерьме и какие ослепительно белые лично на них, авторах самотека, фраки, – только вот перья у них потупее и все получается не так выпукло.

Вот так. А вы говорите мне: «молодежь». Неужто они все такие?
      
                *****
               
Американцы – это настоящие, всепланетные москвичи. Москвичи – это  игрушечные, внутрироссийские американцы.

                *****
               
В теории я глобалист и космополит. А на практике мне не хватает пирожковой «Минутка».

                *****

Несколько дней назад я достаточно долго – минут чуть не восемь смотрел один фильм по четвертой программе. Вроде и не такое это событие, чтобы сообщать о нем городу и миру, но с другой стороны – ведь одно из  главных достоинств личного блога как раз и заключается в том, что он позволяет фиксировать едва уловимые душевные движения, которые без него наверняка бы улетучились и забылись.

Итак, я достаточно долго смотрел этот фильм. Причем, что, опять же, весьма и весьма для меня удивительно – смотрел его с самого, что ни на есть, начала. Виною тому появившийся в первых же кадрах Михаил Ульянов. Играл он эдакого молодящегося старичка в белом шелковом шарфике. Играл, как всегда, отменно. И… вот ведь страшное обаяние Мастера! Минуты три или две я даже не мог понять хорош или плох сценарий, умен или глуп режиссер, достаточно ли вышколен оператор и т. д. и т. п.

Я, собственно говоря, вообще ни черта не видел, окромя героя Ульянова, вернее, его души – его довольно удачной, по скромным советским меркам, карьеры, его крепчающего с возрастом благородства, его прожитых не без ****ства извилисто-длинных лет, его искреннего непонимания происходящего в державе. Я видел его шуточное франтовство и совсем не шуточный ужас физической смерти. Да, Мастер есть Мастер. Я даже, повторяю, какое-то время не мог оценить само качество ленты. И только наплывающие время от времени чересчур идиллические пейзажи как бы исподволь намекали, что имею я дело отнюдь не с шедевром.

Да уж, блин, – не с шедевром. И стоило появиться в кадре внучкам Ульянова – слишком подтянутым, слишком спортивным, чересчур старательно иллюстрирующим назревающий в фильме конфликт «старого и нового», как я наконец-то понял, что меня кормят обычной постсоветской херней. Но минут пять или шесть еще по инерции вытерпел.

Собственно говоря, теперь меня интересовало только одно: консервативная это херня или же наоборот – либеральная.

Оказалось, естественно, что глубоко патриотическая. Самым первым звоночком явился походя упомянутый спортивными внучками некий дядя Сережа. Сообщалось, что дядя Сережа в Чечне. Т. е. зрителя вскользь информировали, что один из членов интеллигентной московской семьи – профессиональный каратель. И что это – нормально.

Так. Смотрим дальше.

Да, блин. Говнище.

Стандартная полутораминутная нарезка сменяющих друг друга  планов. После внучек экран сразу же оккупировала пара бабушек. Бабушки, пятясь, выходили из церкви.

Духовность.

Потом стали показывать пару внуков (а, может, и правнуков). Один полувнук-полуправнук лежал в постели, другой – стоял на террасе. Еще не было сказано ни единого слова, но уже потому, как блудливо шарила камера по их залитым солнцем мускулистым телам, было понятно, что дело нечисто.

Ну так и есть. Из первого же диалога выяснилось, что один из правнуков снял другого в элитном клубе.
 
Я плюнул и погасил экран телевизора.

                *****

 Станция метро «Московская» окружена павильонами, похожими на сочинские сортиры. Помните было такое явление советской культуры: «сортир в стиле ампир»?

                *****
 
Вот что мне совсем не понятно в культурных людях позапрошлого века – это их преклонение перед Наполеоном. Лично я отношусь к этому коротышке с иронией. А вот, что касается, например, Л. Н. Толстого, то он бы и рад посмеяться над ним, да – не может (из-за чего нестерпимо фальшивы все наполеоновские страницы «Войны и мир»). Да и для Чехова Наполеон – это Личность. Эдакий Символ Прогресса, противостоящий косному миру ионычей и человеков в футляре. Да и герои Ф. М. Достоевского, страшно завидуют наполеоновской способности перегородить улицу «ха-арошей батареей» и палить в правого и виноватого.

(С нынешней точки зрения – довольно странная зависть. Да в одном Рязанском десантном училище способных повторить этот подвиг бонапартов – тысячи три).

Примеры благоговения перед Наполеоном можно множить и множить.

В чем же здесь дело? Что же делает нас мудрее Чехова?

Другой исторический опыт. Корсиканское чудовище для людей  XIX века попадало в совершенно иной ассоциативный ряд. Для них оно – оживший персонаж древнегреческих хроник, ибо более близких аналогов в тогдашней истории не было.

А для нас Бонапарт – генсек номер ноль. Предтеча Шикельгрубера и Джугашвили.

В этом-то все и дело.

                *****

Интересный неологизм – «отксерили».

                *****

Тело сорокапятилетней женщины – это не то, что хочется воспеть стихами.

                *****

Еврейские отцы своим гипертрофированным чадолюбием слегка напоминают  русских бабушек. 
               
         
                ПРО МЛАДШУЮ ДОЧКУ

Сейчас моей младшей ровно четыре года. Характером она, к сожалению, пошла в папу. Необычно и  странно наблюдать со стороны как бы себя самое: свой непробиваемый эгоцентризм, свою носорожью прямолинейность, свою почти дамскую истеричность и все это – в сочетании с очаровательной детской непосредственностью.

Еще моя младшая дочь человек очень добрый (добрее отца), от чего ее жизнь тоже, боюсь, сильно легче не станет.

Больше всего моя мелкая любит певицу Глюкоза. Как-то раз я даже спросил ее: «Кого ты любишь больше, Глюкозу или папу?»
 
Мелкая мило потупилась и прошептала:
 
– Гьюкозу.

– Как ты можешь так говорить! – налетела на нее старшая. – Так нельзя говорить! Больше всех надо любить маму и папу!

– А, ну-ка, остынь, – успокоил я самозваного Песталоцци. – Никто никого любить не обязан.

…Путем дальнейшего перекрестного допроса выяснилось, что на первом месте у мелкой стоит, понятно, Глюкоза, на втором старшая, на третьем мама и лишь на четвертом – ваш покорный слуга. Подозреваю, что, если бы в конкурсе принимали участие предметы неодушевленные (бананы, сникерсы и творожки от «Данон»), я мог бы вообще не попасть в десятку.

Но – ничего! Просто одноименные заряды – отталкиваются. И что касается лично меня, то я… я, как ни крути, все равно чертовски (и, в общем-то, незаслуженно) счастлив. 

                РАЗГОВОР С МЕЛКОЙ

М е л к а я: Пап, а ты тоже носишь очки?
Я: Да, мы с тобой два очкарика.
М е л к а я: Как будто мы, пап, с тобой братья!


                БЕСЕДА СО СТАРШЕЙ

С т а р ш а я: Пап, а сегодня по ТНТ твой любимый фильм про товарища Дынина!
Я: Э-э?
С т а р ш а я:  Ну, про то, как мальчика выгнали из санатория.
Я (наконец понимая, что речь идет о классическом советском фильме «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен»): А-а… о-бя-за-тель-но посмотрю! 
С т а р ш а я (горько вздыхая): Очень хороший фильм, только жалко, что несмешной и черно-белый . 

                *****

Мы здесь со старшей пытались выяснить: а что бы стал делать ЛИЛИПУТ в стране великанов? После долгих раздумий мы пришли к выводу, что лилипуты и великаны друг друга попросту не заметили: лилипуты принимали бы великанов за явления природы, а великаны лилипутов – за микробов.

                *****

У меня есть идиотская привычка все время что-нибудь напевать под нос. В виду сомнительных художественных достоинств этого пения, слышат его только мои дети. И, соответственно, знают весь мой репертуар наизусть. В частности, они охотно поют такую частушку (исполняется на мотив «Танца маленьких лебедей»):

В Москве бананы де-дефецит,
За ними о-очередь стоит.
Хочу ба-нан!
(А я не дам).
Хочу ба-нан!

Самое смешное, что обе мои дочки уверены, что в Москве бананов в свободной продаже – нету.

                *****

    Странные фильмы на День Победы. Фильмы с нулевым рейтингом, которые государство показывает как бы самому себе.

                *****
         
Народная мудрость гласит, что нет более страшного расточителя, нежели загулявший скряга. От себя добавлю, что нет более беспощадного бабника, нежели за****овавший семьянин.


О СКРЫТОЙ ТЕПЛОТЕ ПАТРИОТИЗЬМА 

Сталинский патриотизм не был вещью в себе. Он был вещью функциональной и зримой. Проживавшее в СССР население должно было быть постоянно готово к очередной Большой Войне.

Брежневский патриотизм был вещью слегка риторической. К реальной Большой Войны никто не стремился и скрытую теплоту патриотизма   пускали не по назначению: объясняли с ее помощью отсутствие колбасы и ежегодные подорожания алкоголя. По сути, стопудовую кувалду патриотизма использовали для забивания гвоздей.

Путинский же патриотизм – как и все в этой стране – просто один из элементов информационного прикрытия.

               

                О СТРАННОСТЯХ ЛЮБВИ

Наблюдаю, как в подземном вестибюле станции метро «Московские ворота», там, где высятся у стены какие-то декоративные шлемы и латы, стоит не слишком, увы, молодой — моих где-то лет — человек. В руках у него чуть увядший пучок ярко-красных гвоздичек. Человек возбужденно переминается с ноги на ногу.

Короче, картина классическая: с цветами да под часами.

Любовь у немолодого мужчины явно грешная и внебрачная, чем, видимо, и объясняется не слишком типичное место его рандеву.

(Внизу вероятность провала существенно ниже.)

Мужчина — плюгавенький, маленький, с ярко выраженными семитскими чертами — странно похож на Пушкина.

На желтых электронных часах 15:18. Свидание же, надо так полагать, было назначено ровно на три. То есть законные минус пятнадцать минут уже минули и дама, похоже, так и не явилась.

Александр Сергеич психует. Что-то шепчет себе под нос (очевидно, стихи). Хлещет себя по тощим икрам гвоздичками. Осыпает бранью коварную искусительницу.

Но — ждет. (Очевидно, очень красивая дама).

На электронном табло 15:25.

Александр Сергеевич ждет.

— А-лек-сандр Сер-ге-вич!!! — мысленно кричу я ему. — ТАК нельзя унижаться. Она не придет. Ты ей, Александр Сергеевич, до фонаря. Ты…
* * *

Опа! Все же пришла.

Да-а…

ОФИГЕННО красивая женщина. Такую можно прождать три с половиной часа на сорокапятиградусном морозе. Да-а…

К такому-то, блин, мозгляку!

Узенькое лицо Александра Сергеевича сияет. Он обнимает подругу за талию и, инстинктивно чуть-чуть привставая на цыпочки (дама выше его на полголовы), ведет ее к эскалаторной ленте.

Сзади они — вылитые Пушкин и Гончарова.




                2008


Вот мы говорим: «история». Делаем вид, что это Наука. Подчиняющаяся таким-то и таким-то закономерностям. Что, видимо, верно.

Только никак не могу отделаться от такого вот парадокса. А если бы в 1932 году Надежда Аллилуева выстрелила не в себя, а в мужа, чтобы бы было со всей историей XX века?


                *****
               

У меня есть один знакомый, время от времени видящий  товарища Путина воочию. Знакомый мой человек правдивый и, собственно, его свидетельство – это единственное, что заставляет меня верить в то, что Путин В. В. существует в действительности.
 
До этого мне, если честно, казалось, что после прекращения телесъемок его сворачивают в рулон и ставят в угол.


                ЩЕПОТКА МЕТАФОР

Новорожденные листья. Нежные, как морская пена.

                *****
Трехнедельный котенок Максимка. Крошечный комочек живого, защищенный только своей беззащитностью.

                *****
Мраморные ступеньки в Публичке. Плоские, словно блины. Их мрамор на две трети сточен подошвами прошедших за двести лет посетителей.

                *****

Когда меня спрашивают, читал ли я фандоринскую эпопею Акунина, я обычно отвечаю, что на поезде «Петербург – Владивосток» мне пока что ездить не доводилось, а иных причин читать книги данного автора я не вижу. Прав ли я?   

                НА СМЕРТЬ СОЛЖЕНИЦЫНА

Люди реагировали по-разному. Как всегда хватало интернет-мародеров и желающих поплясать на могиле. Профессионалы разродились некрологами: сдержанным у Рубинштейна на "Гранях", у Мильштейна – неумеренно-восторженным (полузабытый писатель объявлялся в нем Последним Классиком и Собеседником Вечности), холодновато-заумный у Михаила Берга. Бабушка Русской Революции Н. Горбаневская практически весь свой ЖЖ за последние несколько дней посвятила имевшей место Кончине. У Горбаневской сомнений не было. Угас Светильник Разума. И точка.

Люди менее именитые пытались хоть как-то осмыслить происшедшее. Вот мнение некого Михаила Метса: "Писатель талантливый. Страшно неровный. Преуспевший в создании бренда, но так и не написавший текста, способного прожить века, т. е., по сути, проваливший свою миссию. Писатель, осознанно выбравший судьбу не Толстого, а Чернышевского и т. д. и т. п."

Но, конечно, намного интересней, чем мудрствования сетевых графоманов, были появившиеся в Инете видео. Сперва отпевания, а потом – похорон.

Впечатления – близкие к шоку. Встревоженный разум хватается за аналогии. Ну, похороны, скажем, Некрасова. Десятки тысяч революционных студентов, кричащих о том, что Некрасов выше Пушкина. Похороны Достоевого-охранителя: все те же море студенческих тужурок с редкими вкраплениями генеральских погон. Похороны ЛНТ: всенародное горе, едва не закончившееся очередной революцией.

И, наконец, похороны нынешнего виновника торжества: всеобщее равнодушие, одно-единственное рыдающее лицо, которое камера фиксирует на полминуты (рядом с ним улыбаются), удивительная безлюдность, НИ ОДНОГО писателя, унылая череда первых лиц в сопровождении личной охраны: жуткий, идущий к гробу строевым шагом  Медведев, сам себе надоевший Лужков, неплохо смотрящийся на их тусклом фоне Путин.

Короче, ужас-ужас-ужас. Чиновники хоронят чиновника. Печальный итог так здорово некогда начатой литературной жизни.   

 
ВСПОМИНАЯ ВСТРЕЧУ СОЛЖЕНИЦЫНА С ПУТИНЫМ
 
Ну, что здесь сказать… Плох тот Сим Симыч, который не хочет стать Алексеем Максимовичем!   

                *****               

                О ГЛЕБЕ ЖЕГЛОВЕ И ВОВЕ ШАРАПОВЕ

А задумывались ли вы о том, что Глеб Жеглов – это, по сути, единственная по-настоящему удачная роль Высоцкого-киноартиста? Не будь на свете Жеглова, киноактерство Высоцкого можно было бы счесть просто хобби: дескать, Лермонтов рисовал, Лев Толстой тачал сапоги, Алексей Толстой постукивал в ГПУ, Виктор Конецкий водил океанские лайнеры, а В. С. Высоцкий снимался в различных кинчиках. Такие у этих гениев были закидоны.

Вот как бы можно было сказать, если бы роль капитана Жеглова сыграна не была.

Однако  Глеб Жеглов все же – был.
 
Что, между прочим, странно.
 
Высоцкий снимался часто. За двадцать лет – двадцать с лишним фильмов. (Это, конечно, несколько меньше Джигарханяна, но значительно больше, чем, например, у Баталова). Итак, Высоцкий снимался часто. И хоть сколько-нибудь заметных удач среди его фильмов не было. Хотя режиссеры в него верили. Например, в него верил сам Михаил Швейцер. Причем верил настолько, что отдал ему козырную роль фон Корена в чеховской «Дуэли» (Олег Даль – в роли Лаевского).

Актерские потенциалы Олега Ивановича и Владимира Семеновича сравнивать, конечно, нелепо. Даль – это гений. И Высоцкий на его фоне  выглядит бледно. Щадя почти религиозные чувства миллионов фанатов Барда, не будем уточнять – насколько. 
 
Или вспомним сыгранного все у того  Швейцера дона Гуана. Роль это сольная и соперничать в лицедействе в ней приходится разве что со статуей Командора. Но какие-то параллели с играющими в других эпизодах  звездами все-таки возникают.

(А собранный Швейцером звездный состав настолько силен, что напоминает «своеобразный чемпионат СССР по игре в театр». Выигрывает этот чемпионат Сергей Юрский-Импровизатор, а Высоцкий-Гуан занимает вполне предсказуемое место.

Где-то ближе к концу).
         
Схожий расклад и в попавшей на полку «Интервенции». У Высоцкого в ней бенефисная роль-мечта, роль-конфетка, но вспоминаешь потом почему-то не его, а мелькнувшего в двух-трех эпизодах Капеляна.

И вот, наконец, приснопамятная милицейская сага. Фильм, из которого Высоцкого изъять невозможно. Говорят, на эту роль пробовался Сергей Шакуров, но, как с обезоруживающей прямотой сказал сам Высоцкий: «Шакуров, конечно, сыграет лучше, но ведь вам-то лучше не надо».

И – ведь как в воду глядел!

Ясно, что роль капитана Жеглова можно прожить и тоньше и глубже.  Жеглов, например, посылает на верную страшную смерть своего якобы «друга», он – тертый калач, проскользнувший сквозь сито Большого Террора, он – явный и безусловный садист сталинско-жуковского типа, но… простодушному народному сериалу все эти тонкости не требуются.

Высоцкий играет роль-лозунг: «ВОР-Р-Р ДОЛЖЕН СИДЕТЬ В ТЮР-Р-Р-РЬМЕ!!!»

И – обывательские сердца замирают от сладкого ужаса.

Но есть еще один малозаметный нюанс, как правило, ускользающий из-под пера кинокритиков. КТО главный напарник-соперник Высоцкого в этом фильме?

Кто-кто…  лейтенант в пальто. Володя Шарапов в исполнении Володи же Конкина – актера настолько малоталантливого, что на фоне его козыряет даже Высоцкий.

Умница Говорухин все просчитал, все учел и таки позволил Высоцкому вкусить предсмертного киноуспеха.

                *****

У меня есть знакомая (увы, платоническая). Девица модельной внешности 1986 года рождения. Так вот, ее рост – метр семьдесят восемь.

Т. е. на целых три сантиметра выше моего. Что, конечно, меня не радует. И вот в каком-то не очень значительном разговоре я насчет ее роста прошелся. Назвал (в мягкой форме) «дылдой».

Барышня удивилась: «Но у меня рост – средний. Нет, честно-честно. Да половина девчонок в классе была намного выше меня».

Я недоуменно пожал плечами, но фразочку эту – запомнил. А потом стал приглядываться в общественном транспорте к барышням 1987–1988 года рождения. И убедился в том, что большинство из них выше меня.

Вот тебе и голодные девяностые! 


                СЕРЕБРЯНСКАЯ ГОМОЗА

Два с половиной дня прожил у тещи в деревне. Телевизор там ловит только четыре программы и разговаривает с утра и до вечера. Путинского ТВ я не смотрел лет восемь. Ощущения? Фальши, натужной благостности, перемежаемой такой же натужной, по шаблону слепленной расчлененкой. И еще – очень странный подбор снимаемых. Практически нету интеллигентных лиц. Сплошные рязанские будки в половину экрана.
 
                *****
В поселке три магазина: «Катюша», «Илюша» и «У мента» (по бывшей профессии хозяина).
Теща – внучке: «Соня, сходи к менту, купи полкило сметаны».

                *****
Тещин кот Василий Макарович достаточно крупный, килограммов на восемь, представитель породы «российская помойная». Что в нем действительно замечательно, так это шерсть – такая гладкая, бархатная, какой я не видел даже у кошачьих чемпионов. И это при том, что Василий Макарович с утра и до вечера шляется по поселку и питается исключительно «Китикетом» (восемь пятьдесят за сто грамм в магазине «Катюша»). 
   
                *****

Я привез ему «Хиллза. Василий Макарович его, конечно, покушал, но – с прохладцей и без охотки (с подлинной жадностью он ест только то, что ему удается украсть у собаки).

                *****

Дежурная на вокзале: «Сейчас паровоз причепается. Отправление по готовности».

                *****

Мы с тогдашней моей напарницей (в ожидании до конца «причепленного» паровоза) провели часа два в привокзальной столовой. Там продается пиво, а туалета нет. Вернее есть, но через дорогу. Привокзальный бесплатный мужской туалет, для описания которого у меня не хватает таланта. Посетив его раз, вторично терзать глаза и нос не хотелось. Не хотелось настолько, что я всерьез рассматривал вариант: незаметно отлить в кусты.

Но… не решился.

Издержки интеллигентности.

…Пришлось пересекать улицу и спускаться в зловонный провал сортира.

Наконец возвращаюсь. Моя благоверная в одиночестве цедит пивко.

Ваш покорный слуга: «Все, мать, стареешь. Меня целых восемь минут не было, а к тебе ни одна тля не пристала».   
 

          В ДОПОЛНЕНИЕ К ПРЕДЫДУЩЕМУ

За те два дня,  что я прожил у тещи, мелкая успела наябедничать на старшую, что та два раза назвала ее «сукой е...ной»  и один раз – «п...дой петровной».
 
Kids will be kids.
 
В углу стояли обе.

                *****

За окном бушевала крохотный тополиный буранчик. Вездесущий пух лез в нос и щекотал небо.

                *****

В моем характере довольно странно сочетаются болтливость и необщительность.


                СОНЬКИНЫ АФОРИЗМЫ               

Сонька (2 мес.): когда я целую ее щеку, мне кажется, что я опускаю губы в парное молоко. И еще – как щекочут мой нос ее красные пальчики, крошечные, как зубья расчески.

                *****

Сонька (3 г. 5 мес.). Ее главные враги – глаголы:
«Я рисоваю».
«Папа, ты меня подождил?»

                *****

(4 г. и 10 мес.): «Пап, а мне целую ночь кто-то в ухо жужжукал»

                *****

 (5,5 лет): «А я, пап, давно уже не сплю. А ты, пап, храпишь, как … как хрюшка».

                *****

  Сонька (7 лет) вздрогнувшему при виде меня котёнку: «Чего ты боишься! Папа, наоборот, добрый».

                *****
               
Светка (3 года) подражая семилетней Соньке пытается считать: «Семь, восемь … одиннадцать!»


     ИЗЪЯТЫЙ КУСОЧЕК ИЗ «ДВАЖДЫ ДВА ВОСЕМЬ»   

Практически все правившие в бывшем городе N на реке M мэры имели  одну мечту – установить в подотчетном им городе пару-тройку подлинных церетели. Мечте этой не суждено было сбыться. Даже самый махонький и самый плохонький церетели стоил, как минимум, три городских бюджета. Вследствие этого правивший в городе в 199… году мэр Савл Савлыч, махнув рукой на мечту, приобрел на аукционе Сотбис портрет Билла Клинтона кисти Саддама Хусейна. Этот шедевр (обошедшийся городской казне в 2,5 млн. долларов) абсолютно любой желающий может увидеть в городской картинной галерее. Он висит между «Русской Венерой» Кустодиева и полотном Джорджа Стьюпида-младшего «Пожирательница гамбургеров».
               
                *****

Все чаще приходится слышать: ВЕЛИКИЙ русский поэт Сергей Есенин. Не понимаю.

Есенин – поэт, безусловно, НАРОДНЫЙ. Такой же, как Пушкин или Высоцкий. Но «великим» его назвать нельзя.

Даже спьяну.

                *****

Есть незаслуженно прославившиеся исторические герои. Ну, например, фараон Тутанхамона. Царствовал он, кажется, пару месяцев и через какие-нибудь десять-пятнадцать лет в самом Египте его уже никто не помнил. А сейчас его имя известно каждому школьнику.

А все почему? А все потому, что в его гробницу не залез ни один вор.

Это похоже на то, как если в XXX веке из всех нынешних президентов-генсеков будут помнить одного Константина Устиновича Черненко, а из всех поэтов-писателей – Александра Чаковского. А почему? А оттого, что в ихнем XXX веке из нашей эпохи сохранится лишь считанных пять-шесть вещей: пачка презервативов «Durexe», сапоги болотные 46 размера, газета «Вечерний Урюпинск» с некрологом К.У., и две книги со штампом Урюпинской же городской библиотеки – первый том эпопеи «Блокада» и восьмисотстраничный роман Б. М.  Кынджеева «Дехкане». Ну, насчет сапог и Черненко у них выбора просто не будет, а поскольку Чаковский писал все же лучше Кынжеева, именно он и попадет у них в русские классики, а Бахмет Магомедович Кынджеев – в «и др.».    

                *****         
 
Обычно про того или иного писателя говорят, что он свой дар пропил или прогулял. А вот Солженицын умудрился загубить свой талант трудолюбием.      

                *****

Минуту назад он сбрил усы и, словно мальчик в новых штанах, выглядел неестественно и напряженно.

                *****

Деликатный чекистский жирок. В отличие от более грубого жира крепких хозяйственников он откладывается точечно: чуть-чуть на подбородке, чуть-чуть на талии, чуть-чуть на сисечках (см. размещенный в сегодняшнем «Коммерсанте» снимок купающегося генерала Патрушева).
 
P. S.  Кстати, я абсолютно уверен, что снимки особ такого калибра, можно публиковать лишь с их согласия и генерал не шутя считает себя Аполлоном.
 
                *****

Полуобглоданный машинный остов, находившийся в том состоянии, что в нем, наверное, уже даже бомжи не ночуют.

                *****

 Мои попытки в сорок лет напечататься сродни попыткам примерно в эти же годы потерять невинность. Самое неприятное, что эти попытки – в случае неудачи (да и удачи) – настолько постыдны, что с ними абсолютно не с кем поделиться.

                *****

Во время Рождественского Цунами первыми погибли самые жадные – те, кто помчался столбить на неожиданно обнажившемся дне  океана строительные участки. А с другой стороны – погибли самые сообразительные и предприимчивые в рамках обычной  цивилизационной модели. Так бывает и в эволюции: виды, чересчур хорошо приспособившиеся к каким-то конкретным условиям, при малейшей их перемене немедленно гибнут. Мы все это мы уже один раз наблюдали в самом начале 90-ых: лукавые брежневские завмаги, не умевшие торговать, но способные обвести вокруг пальца любую ревизию, болтуны из ниишных курилок, позабывшие высшую математику, но помнившие наизусть две тысячи анекдотов, члены союза писателей, сажавшие по десять «который» на каждый абзац, но знавшие все ходы и выходы на Воинова, – как им всем хорошо жилось при советской власти! Какие у них были дипломаты и дубленки! Как снисходительно похлопывали они по плечу идиотиков, вроде нас с вами, и как проникновенно при этом бурчали: «Старик, тебе что – больше всех надо?»

И как они были когда-то напуганы. Когда на минуту поверили, что их всех сейчас смоет нахлынувшей рыночной волной. Но время прошло и все устаканилось.  Нечеловеческое умение обводить вокруг пальца любую ревизию оказалось востребованным вновь, для профессиональных курилок и анекдотчиков отстроили тысячи офисов, а члены СП, сажая все тот же десяток «который» на каждый абзац, зарабатывают свои двадцать тысяч долларов в год, будучи безымянными неграми, и в несколько раз больше – выбившись в литературные бренды.

Некоторые из них иногда заходят ко мне и снисходительно интересуются моими делами. После чего начинают учить меня жизни: «Старик! А ты не меняешься. Четыре с половиной года убить на ОДИН роман… Тебе что – больше всех надо?»

P. S. В России, как всем известно, за десять лет меняется все, а за пятьдесят – ничего. 

                *****

В начале лихих 90-х я зарабатывал себе на жизнь, торгуя газетами и журналами. При этом к моей газетно-журнальной точке регулярно подходил один человек.

Ткнув пальцем в какое-нибудь особо понравившееся ему издание, он неизменно спрашивал: «А это сколько сто-о-оит?», после чего, никогда не дослушав ответа, гордо приосанивался и сообщал: «А мне ничего не нужно. У меня отдельная квартира!» — и торжественно шествовал далее.


                *****

Этого же чудака я встретил лет через восемь. Он (прежде довольно ухоженный) стал небритым и грязным. А его признание-монолог звучало теперь так: «А мне ничего не нужно! У меня отдельная квартира! Мне ничего не нужно! У меня о-отдель-на-я квартира… только… у меня мамочка умерла».


                *****

Бесконечный барак «Крестов» — безобразный кирпичный шрам на аристократическом лице Петербурга.


                *****


Он вылез из чеховского ружья и застрелился из гоголевской шинели.


                *****

Россия — страна не столько воюющая, сколько не навоевавшаяся.


                *****

И — немного о снах.

Мне часто снится райцентр Большие Посады, в котором провозглашен культ личности Билла Клинтона.

Культ этот возник в городке искони. Еще на самой заре Перестройки, когда Клинтон был простым арканзаским губернатором, главный большепосадский олигарх, владелец семи ларьков и колбасной фабрики господин Бешметов, любил повторять: «Все они там, в Америке сволочи. Но есть там один Клинтон… Билл. Вот этот — за нас».

А когда начался знаменитый сексуальный скандал с Моникой Левински, в райцентре стихийно возник еще один культ — святой Моники. Культу, правда, одно время пыталась препятствовать старуха Акимовна, публично называвшая св. Монику «бесстыжей», но большепосадский батюшка отец Никодим (впавший, как впоследствии выяснилось, в ересь) провозгласил с амвона догмат о непорочном оральном зачатии, якобы соединившем святую Монику с преподобным Биллом, и даже подбил городского художника Лифшица изобразить этот акт на некой зело богохульной картине, вывешенной в фойе кинотеатра «Октябрь».

Нужно ли уточнять, что отец Никодим за такие художества был из лона церкви немедленно изгнан, но разбросанные им семена — увы! — проросли, и сменивший отца Никодима отец Ювеналий еще долго (и тщетно) боролся с тоталитарными сектами билликианцев и моникийцев и сумел побороть их лишь годы спустя, когда к этой борьбе подключился райуполномоченный ФСБ Бурлюк.

                *****

Слово «подросток» сопровождается постоянным эпитетом «трудный». «Добрый молодец», «красна девица», «трудный подросток».               

                В рюмочной
       
…Году в девяносто третьем у меня впервые в жизни появились хоть какие-то деньги. Я был одинок, бездетен, не очень-то знал, зачем я вообще живу на свете, и, соответственно, пил по-черному.

Помню, как сразу же после Нового года в городе вдруг начались перебои с выпивкой (продолжал, очевидно, сказываться только-только закончившийся сухой закон). И в любимой моей разливухе «Коньяк. Шампанское» на углу Фонтанки и Невского продавался только один напиток — ликер вишневый. Ну, уж второго-то января даже и менее, нежели я тогда, влюбленный в алкоголь человек вряд ли бы стал привередничать. И я заказал себе 250 граммов ликера.

…Тонкий чайный стакан был практически пуст, когда невдалеке от меня вдруг повисло какое-то рыло.

— Зе-е-емляк! — простонало оно.

— Ну? — высокомерно ответил я.

(Мне было тогда не до рыла: ко мне как раз подступала та самая эйфория-гармония, ради которой мы, собственно, и травим себя алкоголем.)

— Зе-е-емляк! — прохрипело рыло. — Оставь… мне… чу… точку.

— А на каком… — начал было я и — обессилел.

— А? — осторожно разбудило меня рыло.

— А на каком… я извиняюсь… основании? Я должен? Тебе? Что-нибудь? Оставлять?

— Да я тока-тока откинулся.

— С зоны?

— Ага. С зоны.

— П...дишь, небось? И не боишься, что предъявлю?

— Какие предъявы, зёма? Вон справка об освобождении.

И он сунул мне мятую справку с лиловой печатью. Такой удивительный документ я взял в свои руки впервые. Но дату на нем разглядел: 16.12.93.

— Ха! — продолжил вовсю изгаляться я. — И трех недель не прошло. Тебе ж еще минимум месяц можно пить и гулять на халяву.

— А? — недоуменно спросила рожа.

— Ну, если то, что написано в этой бумажке, — правда, то любой твой дружок тебя сейчас накормит, напоит и бабой укроет. Чего ж ты ко мне прилип?

— А?! — тщетно стремился понять мои слишком сложные для него речи зек.

— Ну, — помаленечку закипая, продолжил я, — ведь ежели человек и вправду только-только откинулся, то любые, даже самые что ни на есть говнистые друзья уж пару-то месяцев будут поить и кормить его на халяву. Так что-то у тебя здесь не сходится.

— А-а… — ухмыльнулся зек. — Друзья… А у меня нету друзей.

— А ты… — попытался что-то такое еще сформулировать я и вдруг… вдруг я понял смысл последней сказанной зеком фразы.

Я взглянул на него. Да. Он не врал.

Какие у него могли быть друзья…

Мне стало вдруг невыносимо больно и стыдно.

Я подошел к окошечку, заказал пол-литра ликера и, не сказав ни слова, вышел на Невский.
* * *

…И еще очень долго при любых неприятностях, при самых злых косяках и обломах, и — в особенности — тогда, когда мне хотелось считать себя самым-самым несчастным человеком на свете, я вспоминал про этого зека. Я видел его небритую морду и слышал эти равнодушно произнесенные им слова: «А-а… Друзья… А у меня нету друзей…»

Как же нам, в сущности, просто живется на свете!



                2009

Империя эконом-класса.    
               
                *****

Заметил странную закономерность: как слишком старый герой-любовник уже не чарует, так и чересчур молодой актер-комик – не смешит. 
 

                АГРЕССИВНО-ГУМАНИТАРНОЕ

О, как я люблю эти долгие разговоры о компьютерах!
Как уважаю людей, способных говорить о них взахлеб.

Часами. И – сутками.

Уважаю, но… не понимаю.

Более того – отказываюсь понимать.

          Нет, я готов все понять и простить, ежели человек – специалист. И беседует с другим специалистом. А когда такой же, как я, компьютерный чайник часами трындит с аналогичным по интеллекту гением, то я понимать их отказываюсь.

Компьютер (на языке компьютерных гениев: «комп») – это, как я понимаю, некий странный гибрид телевизора и пишущей машинки. Вещь очень важная, нужная, но – не заслуживающая разговора. Вот, например, над моей головой висит лампочка – предмет, как минимум, столь же необходимый, как и стоящий передо мною компьютер. Но придет ли мне в голову хоть с кем-нибудь о ней поговорить?
         
Или, быть может, все дело в том, что лампочка – вещь привычная? А лет сто назад она тоже была предметом долгих мужских разговоров.

          Встречаются, скажем, князь Барятинский с графом Бобринским.

Электроосвещение есть у обоих.

– У вас какие лампочки, граф?
 
– Осрам.

– Хм. А у меня Филипс.

– И на сколько, позвольте спросить, свечей?
 
– На четырнадцать. А у вас?

– На шестнадцать.

– Ну, и как ваш Филипс вам служит? Недурственно?

– О, князь, преотвратно. Перегорает раз в неделю.

– Граф, все дело в проводке! Позвольте-ка вам порекомендовать моего электротехника. Молодчина, по правде сказать, со всячинкой: на руку не чист, за воротник заливает, но работает, граф, словно бог. Так все наладит, что ваш Филипс будет сиять от Рождества до Пасхи!

– Что вы говорите, князь!

– Слово чести, граф!
 
И так далее, и так далее, и так далее.

Взахлеб.

При этом оба не знают закона Ома.


                *****

М е л к а я (она левша, показывая на правую руку): Эта рука у меня ленивая.
   
                *****

Я: Ты что там, балуешься?
М е л к а я: Я не балуюсь, я играю. Я директор звериного конкурса. А что у них раненое, я потом вылечаю. 

                *****

М е л к а я (старшей): Не смеись!

                *****

Член ордена колдунов Геннадий Кривда устраняет действие оккультных сил.

               


                ЗАРИСОВКА С НАТУРЫ

Дождь высек асфальт тугими холодными струями. На залитом ливнем асфальте то и дело вздувались и лопались бесчисленные пузыри. А в самых патетических местах раздавался оглушительный громовой окрик, а сразу же после него – пронзительный визг разбуженных окриком легковушек. 
               
   
                ДЕТСКАЯ СЧИТАЛОЧКА:

Дон-дон-дери
А дери-дери-дон-дон
Санчес бэби,
Санчес бэби,
Пепси-кола!
Гив ми, гив ми яга,
Ага-яга, ух!
В траве сидела саранча
И пела песню «ча-ча-ча».

А си-си-си,
А жу-жу-жу,
А си, а жу, а ай лав ю.

Гив ми, гив ми стрелки,
Торопят циферблат,
Гив ми, гив ми стрелки,
Колесики стучат.
Мышка по полу бежала
И желанье загадала:
Раз! Два! Три!
А водишь – ты.       

                УСТАМИ МЛАДЕНЦА

Смотрим мультфильм «Скубиду» (про огромную говорящую собаку). Два главных героя обжираются в ресторане.

Я: А кто за них платить будет?

С т а р ш а я: Этот… писатель.

Я: А он что, такой богатый?

С т а р ш а я: Ну да, богатый.

Я: Никогда не видел богатых писателей.

С т а р ш а я: А говорящих собак ты видел?   

                *****               

Жить в России, что тыкать хреном в тесто: усилий много, а результат нулевой.

                *****

Типично американская, как бы беременная в длину машина.

                *****

А сотовый у него такой… ну, знаешь… еще Ельцина помнит.

                *****

Перечел повесть Хармса «Старуха». Да, собственно, никакая это повесть – так, полрассказа. Ни начала, ни конца, ни середины. А как завораживает!

В чем секрет тут, не знаю. Наверное, просто  в таланте. В идеально найденном тоне. Ведь как настоящий шутник должен быть человеком чуть-чуть мрачноватым, так и природному абсурдисту полезно быть личностью обстоятельной и занудной. Абсурд Хармса пленяет тем, что буквально переполнен бытовыми деталями. Ветчинной колбасой, длинной очередью в кассу, крокетным молотком, случайно стоящим в коммунальной прихожей (вы вот видели в жизни хоть один крокетный молоток? а в середине тридцатых такое было еще возможно), меховой шапкой с наушниками (так длинно тогда называлась ушанка), русскими сапогами с отрезанными голенищами и т. д. и т. п., – как бы все это бесило и раздражало у какого-нибудь бескрылого бытовика-реалиста! А у Хармса чарует и запоминается намертво.

Абсурд этой повести очень естественен и целомудренен. Он напрочь лишен желания напугать, удивить и именно из-за этого и удивляет, и пугает. И как естественно Хармсовская «Старуха» вдруг прерывается на середине. Этим она очень похожа на «Записки покойника» – еще один неординарный текст, написанный в ту же эпоху.
 
                *****


Веду жизнь растительную. Жру, сплю, смотрю футбол. В башке вдруг мелькнуло: а что бы подумал товарищ Сталин, глядя на нынешние, разноцветные и разноплеменные ЦСКА и «Динамо»?

Наверно б, решил, что Мировая Революция победила.   


                НЕ МОГУ НЕ ПРОЦИТИРОВАТЬ

Читаю «Дневники» Шварца. Чтение специфическое. Достаточно сказать, что эту книгу я купил в конце 80-ых и только сейчас прочел ее до конца. До этого был чересчур суетливым и немудрым. А вот сейчас наслаждаюсь. И даже не стилем. Стиля, собственно, нет (одна из особенностей этого текста – принципиальное отсутствие авторской правки). Наслаждаюсь самой личностью автора.

Вот, например, такой отрывок:

«Когда я попал туда, в Дом Кино, он был еще молод, и своею самоуверенностью раздражал и вызывал зависть. Для утешения я придумал, что разница между писателем и киношником точно такая же, как между обтрепанным и сомневающимся земским врачом и процветающим столичным дантистом. И как зубной врач, имеющий свой кабинет на Невском, выходит далеко за пределы ротовой полости: «Рассказ делается так: сначала завъязка, потом продолжение, потом развъязка»,  – так и киношники судили обо всем на свете, не сомневаясь в своем праве на то. Любимая их поговорка полностью определяла тогдашние настроения племени. Начиная вечер, ведущий спрашивал с эстрады ресторана: «Как живете караси?». И они, элегантные, с дамами неизменно отвечали: «Ничего живем, мерси!».

Правда, приблизившись к Дому Кино, я обнаружил, что настоящие работники кинофабрики появляются там не часто. И не они создавали дух разбитного малого, что отличал ту публику…. …… Шумно и уверенно держалась та безымянная толпа, что кормится возле процветающего дела».

Написано о 30-ых годах. А по-моему – вполне современно. 

                *****

Инфлюэнца. Недомогаю. Дочка приносит из булочной мед «ЛУГОВОЙ». Ем мед с опаской. На зубах – хруст воображаемого полония. 

                *****

 Если задать вопрос: «Любите ли вы читать?», 99 человек из 100 ответят: «Да, люблю». Если спросить: «А как вы предпочитаете проводить свое время?» – 99 из 100 забудут упомянуть чтение.   

                *****


                ИЩУ СОАВТОРА

Вдруг родилось несколько строчек нового гимна «Единой России» (поются на мотив «Нам нет преград на море и на суше»). После чего дело застопорилось. Если кто-нибудь квалифицированно продолжит – буду благодарен.

А вот и самые эти потенциально бессмертные строки:

            Решенье принято единороссно,
Единодушно,  единогласно.
Вперед, товарищи, бодрее поступь!
Кому не ясно? Кому не ясно?

Дальше – припев (правда это уже полная «рыба»):

Славься в веках, «Единая Россия»!
Сам Президент нам выдал наш мандат.
Та-ра-ра-ра-ре-лей
Крепчай с каждым баррелем,
            Та-ра-ра-ра
У нас здесь бой – не парад!

А потом снова размер первого куплета.


               
                ДЕЛА ДАВНО МИНУВШИХ ДНЕЙ

Купил я как-то номер журнала «Story». Номер раскрылся на статье Дмитрия Быкова.

О, майн гот!

И куда мне деваться от этого человека? Боюсь, что, если когда-нибудь злая судьба занесет меня в Большой театр, то и там я встречу Дмитрия Львовича, накручивающего тридцать три фуэте.

Что же касается самой статейки… Мастерство не пропьешь, но написана она, мягко говоря, небрежно. Так делают пирожки, продающиеся на Центральном вокзале. Главное в такого рода товаре – чтобы место было бойкое, а сама продукция – пожирнее и погорячее.

«С пылу, с жару, пятак за пару!»

Слеплена же статья из того, что попало автору под руку. В ней содержится масса весьма интересного. Например, сообщается, что Новелла Матвеева – великий поэт. Что сам Дмитрий Львович находится в данный момент в Калифорнии. Что Гитлер намного хуже Сталина. Что гоголевская «Шинель» – потому вещь великая, что Акакий Акакиевич в самом конце превращается в монстра. И т. д. и т. п.

Сама же статья посвящена… угадайте с трех раз, кому? … Чарли Чаплину. Почему не Владимиру Путину или Николаю Второму, спрашивать некорректно. Потому что так попросили. Заказали бы Николая – была бы та же Новелла Матвеева, тот же Акакий Акакиевич, те же набившие оскомину рассуждения о русском народе, а в самом конце вместо гениального Чарли Чаплина появился бы царь-вырожденец – русский по содержанию и византийский по форме.

Короче, жаль, господа, что безусловно талантливый и нестарый еще мужчина дал превратить себя в либеральный органчик, способный намычать за полчаса умеренно прогрессивный текст на любую введенную редактором тему. Или, может быть, все-таки стоит выбалтываться не до самого донышка?

                *****   

Покойный Советский Союз держался на трех китах: на русской бережливости, на цыганском трудолюбии и на таджикском интеллекте.

Был, правда, еще и четвертый кит – еврейская удаль, но его сохраняли в глубоком резерве.

               
                *****

    Среди многочисленных моих странностей есть и такая: я терпеть не могу Новый год. Теоретически ночь с 31 декабря на 1 января я стремлюсь проводить за письменным столом, а на практике – часто банальнейшим  образом дрыхну.

Вчерашняя новогодняя ночь была проведена мною как раз по практическому лекалу. За последние десять дней я так вымотался, что еле дополз до дому и рухнул в койку. Но перед этим случилось много чего интересного. Существуют условности, которыми не решаются пренебречь даже оригиналы вроде меня. И 31-го вечером, хочешь – не хочешь, пришлось угостить шампанским сослуживцев. А сослуживцы мои – сплошь подчиненные мне по службе девушки – узрев небывалое: то бишь открывающего шампусики шефа,  естественно, защебетали, похорошели, расцвели и т. д. и т. п.   
 
Понятно, что возвращаясь домой, я уже не мог купить свою обычную вечернюю баночку пива. Я взял – однова ведь живем! –  стограммовый мерзавчик коньяка «Московский». А на закуску – немецкую шоколадку. И далее, словно герой какого-нибудь В. Аксенова, с шиком путешествовал по метрополитену: небрежно достав из кармана мерзавчик, откручивал винтовую пробочку, делал хороший глоток, потом снова закручивал пробку, прятал мерзавчик в карман, отщипывал пару квадратиков импортной шоколадки и небрежно кидал их в пасть.

Короче, являл собой Ужасно Одинокого Интеллигентного Мужчину. Что вызвало определенный переполох в дамской половине вагона. Но ваш покорный слуга, будучи неинтеллигентным и неодиноким, эту суету проигнорировал. 


                *****

Америкэн инглиш. Что за язык, в котором слово «х...» можно произнести вслух, а слово «негр» – нельзя? 
               
                *****               

Вот вы мне сказали: «Родина». А какая у человека, ни дня не служившего в КГБ, может быть Родина?

                *****   
               
Перед утренним офисом, словно галоши в приемной, стояли оставленные конторским народом машины. 

                *****               

Заметил забавный нюанс в извечном противостоянии Москвы и Питера. Нет, конечно, мы, петербуржцы – провинциалы и наши потуги на равенство во многом смешны. Конечно, нам свойственен комплекс второго места, который, как и любой комплекс, явно не красит его обладателей. Но… все-таки!

Все-таки!

Ежели петербуржца по ошибке назвать москвичом, он смертельно обидется. А вот москвич, по ошибке принятый за петербуржцма, будет польщен.

                *****

Вчера покупал в ларьках какую-то (не помню даже какую) фигню. Заметил прямо у кассы мировой закусон – "Кольца кальмара". 

И вот о чем мне подумалось. В те времена, когда я любил и знал биологию, головоногие моллюски считались своего рода венцом эволюции беспозвоночных. Кое-кто даже высказывал мнение, что, ляг эволюционная карта чуть-чуть по-другому, они бы могли стать разумными. И в таком случае вполне б могла иметь место следующая картина: ряд подводных киосков где-нибудь в Марианской впадине. Кальмар средних лет подплывающий к ним за пивом. И предлагаемая к этому пиву закуска: "Пальчики человеческие моченые" и нарезанная тонкой пластинкой "Голяшка людская".

                *****

Журнал "Коммерсант-власть" – глянцевая фига в кармане.
               
                *****

Это был абсолютно никчемный человек. Из тех, что годны лишь на то, чтобы, усевшись у телевизора, истошно орать: «Вперед, Россия!».

                *****

Гуляю я возле Глухой Зелениной. Места там довольно гарлемистые: заброшенные жилые дома, обанкротившиеся заводы, одинаковые бараки курсантских казарм. И вдруг выплывает огромный стеклянный сарай.

Это автосалон. Сквозь его гигантские окна видны новые иномарки. Вижу их лоснящиеся черные крупы. Девственно-чистые шины. Хромированные бамперы.

Короче, все подстроено так, чтоб любой увидевший это мужчина буквально за пару минут захлебнулся слюной. Но ваш покорный слуга не испытал даже самого легкого вожделения. Он шел и спокойно думал о чем-то своем. О том, что шестнадцатая глава подзатянута, а финал восемнадцатой будет выглядеть слишком литературно.

Такие же чувства, наверно, испытывают геи, наблюдающие за конкурсом «Мисс Вселенная».
 

                СТИЛИСТИЧЕСКОЕ ЛИЗОБЛЮДСТВО


Это когда Пугачеву зовут "Примадонной", а кагэбэшников –  "чекистами".

                *****


Мельком увидел в газетном киоске детектив "Дембеля". Подзаголовок – серебристым по черному: "Если надо, порвем НАТО". Автора не запомнил.

Чего там скрывать, впечатлило. Вы в ответ скажете: тоже мне – цаца, НАТО ему не порви. Это же платонический патриотизм. Идеологическая мастурбация. Вещь очень распространенная и совершенно безобидная.

Оно-то конечно. Но не слишком много стало таких мастурбаций? И не готовят ли Его Величество Обывателя к какой-нибудь всамомделишной заварушке?               
               
                *****


Дмитрий Анатольевич Медведев – это мальчик из хорошей семьи, попавший в дурную компанию.

         
                *****



– Скажите, а вам придет в голову разговаривать с проститутками о любви?

         – Нет, конечно.

         – Ну и какого же черта вы собрались беседовать с писателями о литературе?  

         
                *****

Будь я чуток посвободней, обязательно написал бы книгу "Занимательная антропофагия".

                *****


«Мудак» и «гений» – это почти синонимы.

                *****


Весь вечер смотрел телевизор. Настолько такое времяпровождение для меня не типично доказывает, в частности, то, что в нашей телевизионной у меня даже нет своего законного Отцовского Места, и мне пришлось пободаться со старшей дочерью за самый удобный стул. Ну-с, от комментариев по поводу виденного мной «Крокодила Данди» я вас, пожалуй, избавлю, а вот о матчах СССР – ФРГ и Питер – Кличко таки выскажусь. 

О футболе. Матч очень средних команд. Даже любимец мой, штандартенфюрер Швайнштайгер ничего замечательного на поле на этот раз, увы,  не сотворил. А уж по поводу остальных защитников рейха можно слагать только скорбные песни. Такой слабой немецкой команды не видел сы… да, собственно, никогда не видел. Мюллер, Фогс, Румменигге и прочие звезды посыпают седые головы пеплом.

А что касается встающих с колен бойцов Красной Армии, то – неплохо сыграли. Болел я, как вы понимаете, не за них и тем убежденней скажу: сыграли отлично. Сначала их сковывал страх перед бундесмашиной,  но потом, после созданного немецкими защитниками на пустом месте гола, откуда, блин, что взялось!

Особо отмечу Аршавина. Большой футболист. Быть может, даже гениальный. Но  сердцу, увы, не прикажешь.

Не-на-ви-жу.

Ну и о боксе. Как сказал бы ослик Иа-Иа, «душераздирающее зрелище». Есть что-то глубоко неправильное в том, что миллионы пузатых отцов семейств, удобно устроившись в мягких креслах, вовсю фонтанируют адреналинчиком, глядя, как пара великих боксеров весь вечер рискует здоровьем. А потом еще пишут в комментах, что-де «ниггер приссал». Видели бы морду этого «ниггера» раунду эдак к восьмому! Глаз не видно, губы – как две оладьи, расквашенный рот полуоткрыт и жадно хватает практически не попадающего в отбитые легкие воздух. И он посмел таки выбросить полотенце. Не дал почтенным отцам досмотреть, как из него окончательно сделают отбивную.

Во гад!

А, если серьезно, то я, конечно, рад победе Виталия. Редчайшая для меня возможность примкнуть к большинству, ничем не жертвуя. С одной стороны он свой, славянин, а с другой – человек не имперский и путинувладимирвладимировичу к его победам не присосаться.
 
И все-таки прав был старый и мудрый ослик: бокс – это душераздирающее зрелище. И больше всего мне запомнилось лицо жены Виталия, сидевшей  в самом первом ряду партера. И то, что с этим лицом творилось при каждом пропущенном мужем ударе.

                *****

Очередной многомиллионный блокбастер, выполненный в стиле "рашен балалайка".


                *****


Пронзительная примета времени: метрах в ста от моего дома стоит недешевая иномарка, изнутри к боковому стеклу прилеплен кусок картона. На картоне коряво написано: "Ищу работу. Менеджер по продажам. Телефон такой-то (через восьмерку).

Удачи тебе, менагер!

                *****


«Сказ о том, как один таджик двух блогеров прокормил».


                *****


«Сказ о том, как у одного раба последнюю галеру украли».


                *****


В уголовном деле одного израильского скинхеда указано, что он убил четырех гастарбайтеров и пятьсот кошек. По-моему, очень характерно.


                *****
               
На редкость ясно представил: юзер а_pushkin с перерывом в несколько дней вешает несколько постов. Первый – довольно известный стишок "Я помню чудное мгновенье...", второй – не менее известная строчка из письма к Соболевскому (цитирую по памяти): "Ты ничего мне не пишешь о 2500 рублей, тебе мною должных, и пишешь о m-m Керн, которую я на днях с Божьей помощью наконец-то от..б".

Как вы думаете, какой же из этих постов соберет больше комментов и вернее выведет юзера pushkin'а в топовые блогеры? 

 

                ЭПИТАФИЯ ПРАЗДНИКУ
 

О, Господи! Это сколько же денег и сил приходится тратить на то, чтоб на пару часов стать свиньей.               


                *****

Любовь и влюбленность вещи разные. Бывает и влюбленность без любви, и любовь без влюбленности.


                *****
 
Бл... – это женщина, которая дала не вам.


                *****               
               
Моя несостоявшаяся любовь зачем-то сделала вчера маникюр. Трудно выдумать процедуру, более несочетающуюся с этим человеком. Теперь она похожа на девочку, укравшую мамину косметичку.    


2009-07-01 12:19 pm UTC (ссылка)      Выбрать    
  Она все еще не сбежала не знамо с кем в Кишинев?

Изменено 2009-07-01 12:20 pm UTC
(Ответить) (Ветвь дискуссии)    
 

2009-07-01 12:22 pm UTC (ссылка)      Выбрать    
  Простите, если что. У меня сегодня приступ бестактности на почве бессонницы.
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
 
 metts
2009-07-01 02:01 pm UTC (ссылка)      Выбрать    
  Не понял, причем Кишинев? Девочка из Архангельска. И теоретически могла быть моей дочерью: я жил в этом городе в год ее рождения и вел весьма непохвальный образ жизни. Мой счастливый соперник, насколько я понимаю, тоже из "всесоюзной лесопилки".
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
 
 metts
2009-07-01 02:53 pm UTC (ссылка)      Выбрать    
  Судя по году рождения, он тоже мог быть моим сыном.

P. S. Может быть это - инцест, и мне стоит вмешаться?
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
 
  2009-07-01 06:39 pm UTC (ссылка)      Выбрать    
  Дамам лучше: они, невзирая на годы рождения, если отбросить мыльные оперы и греческие трагедии, всегда точно знают, кто их детки.

Молодая девица и седовласый, умудренный - это, конечно, прекрасно, по-европейски и литературненько. Только заканчивается всегда одинаково. Правда, это не причина, чтобы не начинать.




Изменено 2009-07-02 01:59 pm UTC
(Ответить) (Уровень выше)    
 
 drakosha_ru
2009-07-01 06:46 pm UTC (ссылка)      Выбрать    
  Мне, извините, чисто теоретически интересно: и что, так вот натурально голову сносит, как в 19? От вида сисичек и прочих мелких радостей? Или все-таки учить и лелеять? Развивать, так сказать. Нет, я даже не очень ерничаю, правда. Просто нам, гагарам, не до того :(
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
 
 metts
2009-07-01 07:26 pm UTC (ссылка)      Выбрать    
  Сносит намного хуже. И к плотским радостям прямого отношения не имеет. Сисечки (любого размера) доступны у нас в СНГ баксов за триста. Я не богат, но это для меня не деньги.

Так что здесь нечто другое. Но не хочу ничего говорить прямым текстом. Может, со временем выйдет что-то художественное.

P. S. Кстати, седины в волосах у меня практически нет, а фигура получше, чем у соперника. Правда она мускулистых мужчин терпеть не может.
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
 
 
2009-07-02 03:27 am UTC (ссылка)      Выбрать    
  Мне как путешественнику это чрезвычайно интересно. Думаю, несуществующая седина и развитая мускулатура в Вашем случае ни при чем, и соперник вовсе не соперник никакой. Боится она Вас, похоже. Мрачности Вашей, сложности, настойчивости. Бежит как зверек от приведения...
Я запуталась в терминологии. Влюбленность - это теперь персонифицированное вожделение, как-то так?
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
 
 metts
2009-07-02 04:00 am UTC (ссылка)      Выбрать    
  Вы проницательны. Она мне это много раз говорила. Только не бежит, а замирает - ни туда, ни сюда.

К сожалению, это служебный роман. И один Господь знает, чем это кончится. Вряд ли, ввиду пресловутого кризиса, она отыщет себе другую работу, а в то, что мы станем когда-нибудь друг к другу совсем равнодушны, как-то не верится.

Хотя у Бога чудес много.
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
 
 metts
2009-07-02 04:09 am UTC (ссылка)      Выбрать    
  Кстати, мы были довольно красивой парой и вызывали тотальное умиление окружающих. Стоило нам зайти в любое кафе - и официантки тут же цвели улыбками.
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
 

2009-07-02 01:53 pm UTC (ссылка)      Выбрать    
  Красивая непара. Все пары незаметны, потому как гармонично вписываются в пейзаж. Так безопаснее вить гнездо.
С другой стороны, когда по-настоящему сносит голову, странно замечать реакцию окружающих, да и самих окружающих, в этом поинт снесения головы.
(Ответить) (Уровень выше)    
 

2009-07-02 01:49 pm UTC (ссылка)      Выбрать    
  В подобных историях мне почему-то жалко мальчиков, особенно, если роман заканчиваются, не дай Бог, долгой совместной жизнью. Умненькие девочки бегут подальше от таких историй, прихватив по ходу, как можно больше опыта. Кстати, умненькие-то как раз для совместной жизни со сложными натурами самое то. Для сложных натур. А Ваша - умненькая?
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
 
 metts
2009-07-02 02:39 pm UTC (ссылка)      Выбрать    
  Господь ее знает. Мастер спорта по шахматам. Но это ничего не доказывает.

А насчет реакции - Вы не учли возрастную разницу. Из-за нее я и был так внимателен (чтоб, не дай Бог, не сочли за дедушку с внучкой).

P. S. Сегодня имели решающий разговор и - вроде бы - окончательно расстались. Не смог избежать соблазна красивого жеста и подарил на прощанье пару серег с изумрудами. Что это: недостаток вкуса или дворянские гены?
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
 
 
2009-07-02 07:48 pm UTC (ссылка)      Выбрать    
  Красивый жест - это, когда девочка возвращает все, что ей подарили. Впрочем, я не эксперт, мне мальчики никогда ничего не дарили, кроме своих проблем, ну, статей в лучшем случае с дарственными надписями. Шахматы, да, многое объясняет. Отпустили Вы бы ее, ей Богу. Пусть живет. Вы же не для нее хотите ее любить, а для себя. А себе вы уже на рассказ, а то и на большую повесть, насублимировали. Ведь так?
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
 
 metts
2009-07-03 04:08 am UTC (ссылка)      Выбрать    
  Так. Кстати, рыцарский жест мой остался непонятым. Подари я ей десять билетов на рок-концерт - была бы раз в десять более счастлива. Тяжело нам, дворянам (вспомните аналогичную трагедию И. М. Воробьянинова).
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
 
 metts
2009-07-06 02:44 am UTC (ссылка)      Выбрать    
  Вот достаточно точный слепок с моего послерасстанного настроения. Упомянутая в стихотворении дама - это любая женщина, кроме нее:

Осенним вечером, в гостинице, вдвоем
На грубых простынях привычно засыпая.
Мечтатель, где твой мир? Изгнанник, где твой дом?
Не поздно ли желать искусственного рая?

Осенний крупный дождь стучится у окна,
Обои движутся под неподвижным взглядом.
Кто это женщина? Зачем молчит она?
Зачем она лежит с тобою рядом?

Осенним вечером, Бог знает где, вдвоем,
В удушии духов, над облаками дыма.
...О том, что мы умрем. О том, что мы живем.
О том, как страшно все. И как непоправимо.

Георгий Адамович
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
 
  2009-07-06 04:15 am UTC (ссылка)      Выбрать    
  Восхищают обои, что "движутся под неподвижным взглядом". Остальное - физиологичненько: любовь акт, увы, парный и время, ага, необратимо. Жизнь конечна, в этом ее прелесть, а не трагедия; дом и рай - всегда внутри черепной коробки и никакие женщины, ни на каких простынях не могут это изменить дольше, чем на мгновение. У них свой дом и свой рай, и вы в них такой же временный гость, как и они в Ваших. Как-то так.
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
 
 metts
2009-07-06 04:53 am UTC (ссылка)      Выбрать    
  На мгновение? А Вы циничны, однако. Когда это всерьез, женщина живет в твоей черепной коробке годами и делает там, что хочет.

Конечно, и это проходит, но ты теряешь ее лишь, став другим, т. е., собственно, потеряв себя.
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
 
 
2009-07-06 05:17 am UTC (ссылка)      Выбрать    
  В каждой истории мы столько же себя теряем, сколько и находим. Закон сохранения себя :)
Мы сами поселяем в своей черепной коробке своих дракончиков. Тут тоже действует закон сохранения: голова не резиновая, хотя и тренируемая, конечно. Если кто-то живет в нашей голове годами и хозяйничает там, значит мы сами его туда пустили и подкармливаем собственными (возможно - пустыми) эмоциями, часто за счет чего-то настоящего.
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
 
 metts
2009-07-06 10:43 am UTC (ссылка)      Выбрать    
  "Мы сами поселяем..."

В любви и творчестве нету свободы воли. Роль нашего "я" в этом деле ничтожна.

Могу, как бывший биолог, даже объяснить почему: оба вида отбора - и генетический, и словесный - настолько трудны и требуют учета такого количества взаимоисключающих факторов, что интеллект однозначно пасует и работают лишь инстинкты.

Чего Карениной не жилось с мужем?

Зачем Мандельштам написал "Кремлевского горца"?

Оба погибли, но выполнили свое Предназначение, а, скажем, Алешка Толстой или Долли Облонская, которых Природа замыслила много скромней, поступали благоразумно, честно выполнили свою функцию и - забытые всеми, сгинули без следа.

(Это, конечно, не значит, что я равняю себя с Мандельштамом, просто всегда есть соблазн взять именно гения, как крайний случай).
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
 
 
2009-07-06 12:55 pm UTC (ссылка)      Выбрать    
  Каренина - провинциальная истеричка, глубина чувств тут ни при чем, инстинкты - тем более. Она и с Вронским бы не ужилась, даже если бы он на ней женился (с него сталось бы). Ей, извините, просто жить скучно, ей постоянно нужны искусственные подсластители и горячители, этакий fast food для чувств, а внутри-то - пустенько. Толстой, кстати, сначала хотел одеть ее на первом балу в черное платье с желтыми кружевами - верх пошлости в то время - но потом пожалел. Я сегодня об этом вспомнила, когда читала Ваш последний пост, где Вы героиню в желтое с черным одели.

Долли гораздо интереснее, и ей-Богу, ее-то как раз будет кому вспомнить: внуков народится не меньше дюжины. Размечет их революция по всему миру. Выйдут из них Набоковы да Сикорские, а не выйдут - тоже не беда - из правнуков толк будет. И Китти, и даже Стива любопытны. Вронский, уж на что бледная личность, а хотя бы рисует по-дилетантски, земством увлечен, какие-то поступки совершает. Одна Анна страдает мигренью и мается от безделья.
Под поезд ее, под поезд!
(Ответить) (Уровень выше)    
  Свобода есть!
 
2009-07-06 01:06 pm UTC (ссылка)      Выбрать    
  Осип же - щегол наш - Мандельштам, написал Кремлевского горца не из героизма или инстинкта какого-то, а как бросаются на амбразуру - противно сидеть в норе, врать и дрожать, как все. Это акт свободы выбора, а не Предназначение.
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
  Re: Свобода есть!
 metts
2009-07-06 07:30 pm UTC (ссылка)      Выбрать    
  Ох, не любите Вы мою Анну (она, шепну Вам по секрету, тезка героини этого поста и именно с чтения и обсуждения "Анны Карениной" все у нас и началось), а ведь пошлости в ней нет (пошлость есть в муже, соглашающегося терпеть любовника, но так, чтоб все было тихо). Рожать детишек (или писать "Детство Никиты") - дело нужное, важное, но рядовое - для него Природа и делает долли облонских и а. н. толстых. А Анны с Осипами нужны для того, чтоб ценой своей гибели изменить мир.

Согласитесь, что это им удалось: после "Анны Карениной" викторианское ханжество стало уже невозможным, а Осип-Щегол превратил Людоеда в щедринского Топтыгина, который чижика съел.

А в Ленке-Татьяне Геннадьевне, несмотря на кофточку, пошлости не было. Был какой-то пронзительный санкт-петербургский шарм. Смесь женственности, слабости и твердого нравственного стержня.
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)    
  Re: Свобода есть!
  2009-07-10 08:47 pm UTC (ссылка)      Выбрать    
  Вашу Анну я пока не знаю, а вот роман графа Толстого перечитала сравнительно недавно и нашла там для себя много нового и интересного. Но пассажи про порывы и метания Анны, которые в подростковом возрасте шли на ура, временами хотелось пропустить. Дело не в разводе, а в свободе. Карениной свобода не нужна, ей другой муж нужен. А ханжество и теперь живехонько. Хотя разводятся почти все. И не по одному разу:)
(Ответить) (Уровень выше)(Ветвь дискуссии)

                *****
 
С ближайшей помойки доносился рождественский хруст сминаемых бомжатскими ступнями банок.


                *****

И еще о помойке. На ней обитают странные чайки. Не чайки, а птеродактили. Ростом мне по колено. Плотоядно посматривают на местных котов. Коты их побаиваются.

                *****

Разминулся на лестнице с толстой старухой. После нее остался запах нищей старости – запах мочи и псины.


                *****

Расхожая мудрость гласит, что отношения рушатся, потому что вы говорите не то. А на самом деле мы говорим не то, потому что отношения рушатся.
               

                *****
 
Вчера предпринял пробный променад. Само собою, по Невскому. Впервые за два этих месяца покинул унылый микрорайон вокруг своей съемной квартиры и проехался на метро. Впервые заметил, что на свете, кроме нее, есть еще женщины. И они меня, вроде, заметили. И некоторые даже мне улыбались. И были при этом вполне хороши собой. И я мог бы подойти к ним и заговорить.

Но О ЧЕМ бы я стал говорить?

Какая сука N. N.?


                *****
 
На днях сидели в кафе с приятелем. На правах секретности и анонимности он поведал мне такую байку. Дело было в середине 80-ых. На финальных военных сборах. На них почему-то естественников смешали с юристами. А приятелю кинули на погоны сержантские лычки и дали ему в подчинение пару десятков гавриков: в мирное время точно таких же, как он, пятикурсников, а здесь, на военных сборах – зеленых салаг, имеющих, собственно, лишь одно право: есть глазами начальство. 

Одной из привилегий большого начальника была возможность за час до отбоя смотреть телевизор в компании четырех других сержантов.

И вот однажды, когда господа офицеры занимались просмотром вечернего фильма, произошел случай столь же курьезный, сколь и возмутительный. В Ленинскую комнату вдруг без стука вошел доходяга-курсаник и  озвучил желание посмотреть картину вместе с ними. Желание он аргументировал тем, что ему-де скучно.

Приятель мой осмотрел возмутителя спокойствия и тут же принял единственно правильное  решение.

– Так тебе скучно? – спросил он  курсанта.

– Да, – пискнул тот.

– Хорошо. Даю тебе в помощь пять человек, берите лопаты и ройте мусорную яму.

Размеры ямы сержант указал не скупясь и развлечение длилось ровнехонько до подъема.

Казалось, подобных случаев в армии – что снегу зимой. Зачем его через двадцать с лишним лет вспоминать?  Никто б и не вспомнил, если бы не фамилия того правдолюбца.

Его звали Дмитрий Медведев.

                *****

А забавно общаться с молодым поколением. В начале беседы с ними я, как правило, говорю: «Я Зимний брал и Ленина видел».
Верят.   

                *****

    Объявление начала 90-ых: «Совместное предприятие «Лотос» продаст желчь медведя, шерсть носорога, понтированный рог урги, бивень мамонта, а так же сдаст за СКВ двухкомнатную квартиру».
 
                *****

Согласно распоряжению мэрии в одни руки продаётся не более пяти пирожков с потреблением на месте.
              (плакат в буфете аэропорта «Пулково», март 1992) 
               
                НОСТАЛЬГИЧЕСКОЕ
В детстве я очень любил сыр "Виола". Причем не столько есть, сколько смотреть. Изображенная на его круглой крышке блондинка казалась мне неземной красавицей.

"Когда я стану большим", – думал я, – "я найду ее и женюсь".

От этой мысли ёкало сердце. Нет, конечно же, я понимал, что для того, чтоб волшебная сказка стала явью, мне придется сворачивать горы: на сплошные пятерки заканчивать школу, совершать какой-нибудь подвиг в грядущей войне с китайцами, а потом, возвратившись с войны, сделать какое-нибудь великое открытие и получить Нобелевскую премию.

Но после этого блондинка – моя.

Шли годы. Прогрессирующий кризис социализма привел к тому, что с семи-восьми лет я больше ни разу не видел "Виолы". Потом Советский Союз развалился. Среди наводнившего рынки импорта мне наконец-то попалась и знакомая кругленькая коробка.

Но, Боже! Схематически изображенная на его этикетке девушка была совсем, ну просто совсем некрасива. Какое все-таки счастье, что я – как и все мужчины – оказался треплом и не совершил ни единого из обещанных ей подвигов: не закончил с золотою медалью школу, не стал Героем Советского Союза, ни на шаг не приблизился к Нобелевке.

А то бы пришлось жениться.
               
                *****
 
Наверное, самое неприятное в профессии публичного политика – это то, что его любимым блюдом должны быть пельмени.

                *****

Была у меня на работе одна подчиненная. Девица почти что модельной внешности, совершенно не умевшая одеваться. Но речь сейчас не об этом. Работала она долго, лет пять. Ушла не сама – ее выжила моя бывшая жена. Но речь вновь не об этом.

Между нами была какая-то странная интеллектуальная близость. Именно интеллектуальная, без малейших намеков на большее. В течение многих лет наши с ней отношения оставались платоническими.

Нас обоих это устраивало.

Для нее было важно, что я пишу книги. Более того, она их читала. Она была единственной из моих бытовых знакомых, осилившей даже мой opus magnum – почти пятисотстраничный роман "Дважды два восемь", не давшийся многим интеллектуалам. Роман она помнила близко к тексту.

Я давал ей так же читать Льва Толстого, Стругацких и помню жутко ее отругал, когда она мне призналась, что предпочитает Метса Витицкому. "Бессильные мира сего" – лучшая книга двух последних десятилетий, – с пеной у рта орал я, – и человек, не осознающий этого, расписывается в полном непонимании литературы!"

Так вот. На днях я узнал, что девушка эта стала неонацистской.

Такие дела. 

                ****


Глядя на стайку что-то яростно делящих воробьев, неожиданно вспомнил, что в бесконечно давней, позапозапрошлой, почти что загробной жизни мы звали воробьев "жидами". 

По-моему, не без оснований. 

               
 
              2010

                ДВА МИРА – ДВА ШАПИРО


Вообще-то Шапиро звали Гонсалесом. Но это не важно. Короче, такая лав стори:

Он – гражданин США. Пятидесятилетний латинский мачо с глобусообразным брюхом. Владелец не очень большого, но крепкого бизнеса. Двухэтажный собственный дом, две-три машины, круглая сумма на банковском счете.

По американским понятиям – ничего особенного. Почти неудачник.

Она – гражданка России. Сорокалетняя хорошо сохранившаяся женщина довольно приятной наружности.

По расейским меркам – мадам Брошкина, чей поезд давно и бесповоротно ушел.

Знакомятся по Интернету. Развиртуализуются. Сначала латинский мачо приезжает в Россию, а потом и она – к нему в Америку. Гонсалес активно знакомит Брошкину со своей многочисленной латиноамериканской родней. Родня в полном восторге. Но восторг какой-то... чуточку сдержанный.

Наконец, тетя, скажем, Анхела признается ему в разговоре с глазу на глаз:

– Слушай, Пабло, а тебе не кажется, что для тебя эта девушка... чересчур молода и красива?

Представив обоих на отечественном брачном рынке, я до-о-олго смеялся.

                *****

Подавляющее большинство моих коллег (антисемитов и патриотов) ходят обедать в Макдоналдс.

Ваш покорный слуга, единственный среди них либерал и русофоб покупает в ближайшей палатке блины и запивает их квасом.

Как все на этом свете непросто! 

                *****

Случилось это лет десять тому назад. Я был тогда глуп и молод и стремился расширить свою образованность. И вот, потакая этим стремлениям, я как-то взял в районной библиотеке "Жизнь Арсеньева".

Надесь, автора мне уточнять не надо? Хорошо-хорошо, уточню. Автор – И. Бунин. Нобелевский лауреат.

Судя по записи на формуляре, книгу последний раз брали еще при Хрущеве, в августе 1964-ого. Брали не слишком успешно: все страницы, начиная с 22-ой, так и остались неразрезанными. Выматерив местных гопников, я погрузился в волшебный мир слова. "Как хорошо написано!" – восклицал ваш покорный слуга после каждого прочитанного абзаца.

Написано было действительно великолепно. Тягучий и плавный стиль без единого лишнего слова.

         Не переставая восхищаться я дочитал до страницы 14-ой, после чего отложил "Жизнь Арсеньева" в сторону и, выждав ради приличия пару дней, вернул книгу обратно в библиотеку.

P. S. Совершенство утомляет. И, например, безупречно красивые женщины почти всегда несчастливы в личной жизни..
 
                *****

С надежными людьми всегда нелегко, а с легкими – ненадежно.

                *****

Даже странно, что человек с фамилией "Свинаренко" позволяет себе так выглядеть. Единство формы и содержания.

                *****
В моем холостяцком хозяйстве неделю как кончились спички. Степень же моей домовитости такова, что купить новую пачку я за все это время не удосужился. Прикуриваю от колонки.

Каждый раз, тыча газетным жгутом в мерцающий внутри колонки голубой столбик пламени, вспоминаю лихие девяностые.               
               
                КУСОК ИЗ ПОТЕРЯННОГО РОМАНА

На вконец исхудавшем календаре было крупно написано: «9 октября 1965 года». На самом деле было уже двенадцатое. Просто, получив пенсию, дедуля запил и перестал отрывать листки.

Неверная дата бесила Леху. У него просто руки чесались содрать все лишнее и заставить их календарь говорить правду. Но об этом даже подумать было страшно. Дедуля был стариком невредным, но за осквернение календаря вполне мог вырвать согрешившую руку с корнем.

И, чтобы забыть о соблазне, Леха принялся слушать радио. Находившаяся под потолком коробка что-то такое бухтела всегда – от гимна до гимна. Она вполголоса наборматывала то про Патриса Лумумбу, то про столько-то килограмм молока и тысяч пудов с гектара. В данный момент укрепленный под самой потолочной лепниной ящичек извергал из себя скрипичную музыку. Очередную сонату ля-бемоль с оркестром.

Это было, пожалуй, похуже Лумумбы.

– Все-таки странная штука жизнь, – подумал Леха, –  когда ходишь в школу, все время мечтаешь схватить ангину и проваляться пару недель в постели, а вот стоит тебе заболеть по-настоящему, то… нет-нет, конечно, в школу-то Леху еще не тянет, но скука, надо признаться, смертная. 

Хоть на лампочку вой.

– Ох-хо-хох! – Леха раскрыл томик Жюль Верна и попытался в девятый раз перечесть  «Детей капитана Гранта».

Нет-нет. Скукотища. Потом Алексей В юбилейный, тридцатый раз раскрыл «Тайну двух океанов».

И снова – не вышло. Приключения подводной лодки «Пионер» Леха помнил почти наизусть.

А больше книг в доме не было. Имелось в виду – нормальных книг. Потому что у деда на полке стоял еще однотомник Пушкина, восьмисотстраничные «Основы ленинизма», роман Новикова-Прибоя «Цусима» и огромный альбом репродукций Петрова-Водкина.

Читать их было, понятное дело, невозможно. 

Пару минут спустя Леха выдернул из одеяла нитку и, перекатывая ее в руках, принялся «воображать». Сперва он навоображал социалистическую революцию в Чили, потом – кровопролитнейшую войну между Испанией и Англией, а потом попытался представить в деталях начинающийся в следующем году все в той же Англии футбольный чемпионат мира. 

Интересно, с кем наши окажутся в одной подгруппе? Например, с Испанией, Англией и индонезийцами. Первый матч с Индонезией. Легкая победа 3 : 0. Испания с Англией играют вничью. Второй матч с Испанией. За пять минут до конца наши ведут 1 : 0, но здесь французский судья назначает в наши ворота пенальти. Пенальти вызывается бить знаменитый… если честно, то Леха не знает ни единого игрока сборной Испании и выдумывает фамилию на ходу …знаменитый Тореодоро.. 

Тореодоро разбегается, бьет в правый верхний угол, но Лев Яшин самыми кончиками пальцев переводит мяч на угловой. Звучит финальный свисток.

Все!

Наши в четвертьфинале, потому что англичане сенсационно проиграли индонезийцам 2:3.

                *****

Вздремнул и приснился сюжет. Будто бы в придачу к Аркадию и Борису был третий незнаменитый Стругацкий. Зовут его Яков, он всю жизнь проработал простым инженером и я во сне с ним беседую.

                *****

Компания крепких мужчин полуспортивного вида.
                *****

2010 год нам запомнится неоправданно частым употреблением слов "афедрон" и "вувузела".

                *****

Вы знаете, что такое настоящий холостяцкий бардак? Это когда в декабре моешь раковину и находишь в ней косточки от арбуза.               

                *****

Встречался с друзьями детства. Рафинированно интеллигентные люди. Из тех, что никогда не изменяют женам, не дают и не берут взяток и переходят улицу только по разрешающему сигналу светофора.

При этом почти поголовно одобряют погром на Манежной, оплакивают Егора Свиридова и были бы рады высылке лиц с недостаточно арийской внешностью.

Таких друзей за х... и – в музей.

                *****
 
Огромный двухметровый сугроб. Грязно-серый от старости. Примерно на уровне щиколотки – частая очередь желтых собачьих отметин.

                *****


Писателей, подражающих Достоевскому, смело уподоблю футболисту, который из любви к Гарринче стал бы вести мяч, прихрамывая.
               
                *****

Девушка с атлетическим бюстом.


                *****

Серая кошка-дворняга с облезлым крысиным хвостиком.

                *****

В магазине "Пятерочка" продаются пучки тюльпанчиков ценою в 169 рублей 90 копеек. Ввиду наступившего 8 марта товар идет на "ура".

Вот кое-кто считает меня писателем. Сантехником человеческих душ. А вот как залезть в душу мужчине, преподносящего такие подарки? И, тем более, – женщине, их принимающих?

                *****


В этой жизни мне жутко надоели две вещи: Фидель Кастро и арабо-израильский конфликт. Когда я ходил в детский сад, Фидель говорил без бумажки, а евреи бомбили арабов. Когда я ходил в институт, Фидель говорил без бумажки, а евреи арабов обстреливали. Теперь я скоро начну внуков нянчить, а Фидель все так же трындит без бумажки, а арабы евреев режут.

И конца ни Фиделю, ни этой внутрисемитской вражде – не предвидится.  
               
                *****

Начало восьмидесятых. Я прохожу преддипломную практику на каком-то заборостроительном заводе. Напротив меня сидит мой напарник Кузьмич, и мается от безделья.
— Вторую неделю работы нет, — вздыхает напарник, — чем бы, сука, заняться?
— Хочешь книгу дам, почитаешь?
— Книги... — еще печальней вздыхает Кузьмич. — А ну их нах...!
Глубока народная мудрость. Прислушался бы я тогда к словам напарника, — прожил бы совсем другую жизнь.

                *****

И здесь появилась он – назойливый, как представитель канадской компании, и страшный, как Пугачева без грима.

                *****
 
Может быть, я рублю с плеча и старшие товарищи меня поправят, но шесть самых знаменитых людей 60-ых годов это: Пеле, Ю. Гагарин и ливерпульская четверка.

Думаю, что современникам вечной казалась слава только Гагарина, а известность битлов и чернокожего футболиста – нелепым капризом моды, которому суждено исчезнуть бесследно. Теперь, полвека спустя, все оказалось с точностью до наоборот. "Битлз" – фундамент современной культуры, Пеле – живая легенда, Гагарин – символ несбывшихся во всех смыслах надежд.

Погибла запустившая его в космос империя. Погибла сама идея пилотируемых полетов. Теперь это просто экстремальный туризм для чудаков-миллиардеров. Что, может, и к лучшему. Покойтесь с миром: и СССР, и Ю. А. – без вас жить и проще, и уютней.

                *****

Был с другом детства в Петергофе. Друг детства приехал на полдня из е...ней, и мы с ним, взявши бутылочку, объезжали места боевой славы. Одно из них располагалось, соответственно, в Петергофе.
Вот я сейчас один умный вещь скажу, который, боюсь, навсегда подмочит мою репутацию в глазах великопитерских патриотов. Петергоф – заповедник помпезной безвкусицы. Реставрированные к очередному туристическому сезону статУи сверкали таким самоварным золотом, что даже Лужков со Сталиным обзавидовались бы.

 
            ПИСЬМО К ГЕРОЮ ПРЕДЫДУЩЕГО ПОСТА


Если хочешь, опишу тебе похороны Зв…и. Сам понимаешь, постоянно их внутренне сравнивал с похоронами Пр…ва. (Похороны родни здесь не в счет. Их на себя не примериваешь).

Так вот, во-первых, похороны были богатыми. Генеральский гроб с золоченными ручками. Невидимый на отпевании хор. Задрапированная (впервые такое видел) черной тканью могила.

Все это стоило туеву хучу денег и заработал эти деньги, как ты понимаешь, не Лешка, а Кр…ва. Респект.

Ю..к с Уд..ом взяли свечки, но не крестились. Глаза у обоих были красные, как павианья жопа. У меня, вероятно, были такие же, но я их, к счастью, не видел.

Из биофаковской вашей тусовки узнал одного Су…на. С годами он как-то высох. Он никогда, конечно, не был кавалергардом, но сейчас и вообще превратился в седого лилипута.

Еще на отпевании видел С…ва. Он изменился не сильно.

Старший Зв…ский сын – красивый, высокий, по-иудейски курчавый молодой человек с юношескими усиками. Над гробом чуть не насвистывал. Может быть я ошибаюсь, но ни малейшей печали на его миловидном лице я не заметил. Младшего сына не было.

Был еще восьмидесятилетний Зв…ский отец, переживший сына.

От вдовы, как всегда, за версту несло  холодом. На поминки  меня не позвали, а я, как ты понимаешь, напрашиваться не стал. Пошел в кафе и помянул Леху, раздавив свои триста грамм в одиночестве.

Фатает – не в армейских. 

Что я могу сказать в заключение?

«…земля никогда не кончается, потому что она круглая. Небо никогда не кончается, потому что оно везде. А вот жизнь кончается смертью».

(Сергей Юрский)

P. S. Что же касается меня лично, то все у меня помаленьку. Слегка спекулирую, кой-чего пописываю, второй год живу все с той же девушкой на полжизни меня моложе. Ничем хорошим ни первое, ни второе, ни третье завершиться, конечно, не может, но мне на это плевать.

Главное, я делал то, что хотел. А чего не хотел – не делал.   

Остаюсь
Весь твой
М. Метс
         09.10.2010

                *****               

 Отполированные алкоголем лица.

                *****               

А вот это уже ревизия результатов Куликовской битвы!

                ПРО ПУТАНУ N
У меня есть знакомая моих знакомых. Профессиональная проститутка. Мы с ней часто общаемся по телефону. Предупреждая вопросы из зала, скажу, что у меня с нею был один, т. н. "дружеский" секс и моя нынешняя жена об этом знает.

Жизнь N настолько разнообразна, что я решил кое-что записывать здесь для памяти.


                ПРО ПУТАНУ И АНДРЮШУ

Андрюша был староват для альфонса – 27 лет. Роста был среднего – метр восемьдесят с чем-то. Зато красив, как гей, и в деле очень хорош, хотя N и трудно было удивить сексом.

Их первая встреча оказалась единственной, когда платила не N, а Андрюша. Вторая завершилась вничью – не платил никто. Начиная с третьей N стала приплачивать. Сперва за жратву и питье, потом Андрюша стал брать в долг по 20-30 тысяч. Путане денег было не жалко да и 20 тысяч – не деньги.

Встрече на пятой выяснилось, что Андрюша женат. Встрече на одиннадцатой он предложил N руку и сердце.

Путана, чуть-чуть подумав, его выгнала.

Теперь жалеет. 


                ПРО ПУТАНУ И ДИМУ

Красивые девушки не остаются одинокими. И у альфонса Андрюши уже появился приемник – майор Дима.

Понятно, что Дима не был армейским майором. Нищеброды путане N не нужны. Дима работал в милиции. Хотя по сравнению с любым из ее клиентов Дима все-таки был нищебродом. Но он ей немножечко нравился. Во-первых, ее любимый рост – метр восемьдесят с чем-то. Красив, как гей, и, наконец, погоны. Что там ни говори, а форма на женщин действует.

Физически их любовь обычно проходила в Димином кабинете. Потом они шли в какой-нибудь ресторан, а в самом конце Дима дарил путане недорогой подарок (тысяч за десять). Давать ей деньги Дима стеснялся.

Встрече на пятой выяснилось, что Дима женат. Встрече на одиннадцатой он заявил, что хочет бросить жену и предложил путане N руку и сердце.

Она, чуть подумав, ему отказала. Все-таки Дима был нищим. 


                ****
 

Любить можно только то, без чего ты можешь обойтись. Невозможно любить дышать.

                *****
 
Ездил вместе с юной женой к деду с бабкой на кладбище. Наше Южное кладбище – настоящий мегаполис мертвых, по населению примерно равное Минску. Для живых есть сортир. Один. И бесплатный.

Четыре круглых бетонных очка нависающих над морем зловонной жижи. Запашок соответствующий.

Когда мы, выйдя оттуда, встретились, я спросил жену (88 года рождения): "Ну как впечатлило?"

– Ага, – смущенно кивнула она.

– А вот представь, что во времена моего детства ВСЕ сортиры были такими.

– Все?

– Ну скажем так: почти все. Зато в космос летал Гагарина. Ты б согласилась купить Гагарина в комплекте с таким сортиром?

– Нет! Конечно же, нет!

– Помни об этом, когда твоя мама начнет в очередной раз рассказывать о райской жизни в Советском Союзе.


              О ТЩЕТЕ ВСЕГО СУЩЕГО

Человек, мало-мальски складно играющий на гитаре, – душа любой компании. Не слишком настырный поэт, с его "желаю и поздравляю" – украшение любой свадьбы. Дар художника облегчает службу в армии (да и отсидку).

И только способности прозаика (если ты не Акунин или Пелевин)  в бытовом отношении полностью бесполезны. Пойти в журналисты? Там они только мешают. Завести блог в ЖЖ?   А много ли в нашем топе не акуниных и не пелевиных, а ПРОСТО хороших стилистов? Намного меньше, чем телеведущих, дизайнеров и профессиональных педерастов.

Лет до 35 носителя этих дурацких способностей спасает молчаливая надежда большинства его знакомых, что литератор с годами выйдет в пелевины или, на самый худой конец, в ольшанские. Но ближе к пятидесяти кормить знакомых завтраками становится глупо, и на несостоявшегося акунина смотрят, как на красавицу, так и не заведшую детей и не вышедшую замуж.

Все тлен, прах и пепел.

                *****

Гуляя по улице, увидел двух толстых, старых (моего где-то возраста) и очень-очень пьяных теток. Тетеньки, взявшись за руки, пели песню времен нашего детства:

                Радио-няня, Радио-няня, есть такая передача,
                Радио-няня, Радио-няня, у нее одна задача и т. д. и т. п.

            Зрелище было одновременно и трогательное, и отвратительное.

                *****
               
Моя постоянная собеседница – отставная путана N (кстати, один их прототипов Ксюши в повести «Писатель и путана»)  утверждает, что минут пять поговорив с мужчиной, в девяти случаях из десяти может угадать размер его члена. Мужчины с маленьким членом в общении очень нахраписты и, как правило, добиваются в жизни многого.

Мужчины с очень большим, как правило, держатся самовлюбленно и в жизни не добиваются ничего:  им кажется, что у них и так все нормально.

                *****

Еще один афоризм путаны N: "Менты и ****и – одна порода". 
 
                *****

      Уже несколько лет ругаюсь с женой из-за ее провинциальной привычки употреблять "где" вместо "куда". 

     Но вот сегодня прочел:

                Где прошедшее девалось?
                Всё, как сон, как сон, прошло;
                Только в памяти осталось
                Прежнее добро и зло.

(М. М. Херасков "Прошедшее", 1806)

Много думал. 

                *****

Появилось новое слово, вызывающее у меня – далеко не пуриста – рвотные спазмы. Это слово "планшетник". Пожалуй, что большее внутреннее сопротивление порождал во мне лет пятнадцать назад лишь неологизм "отксерили".    

               
                МОЕ ОТНОШЕНИЕ К ПРОСТИТУЦИИ
              (the summing up одной сетевой дискуссии)

1. Легализация П. безусловно нужна. 

2. Институт П., на мой взгляд, выполняет функцию, схожую с церковью:  дает утешение сирым и убогим (ведь проститутки торгуют не столько сексом, сколько самооценкой), причем, так же как и церковь, отнюдь не бесплатно.

3. Не следует так же забывать о так называемых "Допах" (т. е. Дополнительных Услугах: копра, золотой дождь и т. д.). Эти Допы – отдушина для тысяч и тысяч больных людей, могущих представляющих огромную социальную опасность.


4. Отношения нормальных мужчин к ходокам по салонам очень напоминает отношение гонорарно печатающихся писателей к несчастным графоманам, издающимся за собственный счет в бархатных переплетах с золотым тиснением. Нужно ли им запрещать издаваться за деньги? Нет, не нужно. Надо ли их уважать? Нет, не надо. Можем ли мы, все из себя такие талантливые, оказаться на их месте? Еще как можем.  


                *****


                Профиль Шкалика 
 
Этим летом мы с Владой (моей подругой), гуляя по городу, забрели на Матисов остров. Зашли в мой родной двор. Во дворе все осталось по-прежнему. Правда, у двух домов, окаймлявших наш двор-колодец, явно были теперь разные хозяева: тот дом, что стоял чуть поближе к Перевозной, был покрашен, ухожен, имел кодовые замки на парадных, а вот тот, что стоял чуть-чуть вглубине... короче, подобных трущоб я даже в кино не видел.

…Идя вдоль этого страшного дома, мы дошли до последней парадной, где когда-то располагалось домоуправление, и тут – под приваренной уже без меня трубой – я заметил какие-то странные рисунки.

О, боже! Сначала я не поверил. 

Это были граффити из моего детства: схематично нарисованный человечек с носом-картошкой и крупной подписью: "ШКАЛИК" и написанное чуть-чуть поодаль дацзыбао: "ВОЛК ИДИОТ", – причем палочка у первого "И" была скошена не в ту сторону.

Я тут же вспомнил и Саньку Федорова по прозвищу "Шкалик", и сына дворничихи Игоря Волкова, которых забыл, казалось бы, намертво и не вспоминал лет сорок. Игорь Волков мало-мальски четкой картинкой так и не стал, а вот широконосая морда Шкалика вспомнилась до деталей, и я даже услышал, как он идет по двору и хрипло поет на мотив "Прощания славянки": 

                 Со стола нае..лися кружечки.
                В жопу клюнул жа-ре-ный пе-тух.
                А соседка кричит из окошечка:
                "Х..., вставай, на ра-бо-ту по-ра!".  
               
           2011

            ПРЕДНОВОГОДНИЕ ЗАРИСОВКИ

ЗАРИСОВКА ПЕРВАЯ. НЕУДАВШИЙСЯ ВЕЧЕР

Живу я один. С близкими общаюсь по телефону. В полдесятого вечера традиционный созвон с подругой жизни.

(Ночное ложе разложено, прикроватный светильник затеплен, предсонная книга лежит на подушке).

Запись беседы:

Я: Привет!

О н а: Ну, привет!

Я: А чего так шумно?

О н а (с вызовом): Я в ресторане.

Я: Этого с какого вдруг перепугу? Ты что, с сестрой?

О н а: Нет, я одна...

Я: А чо так?

О н а (с вызовом): А что – я не имею права? Мне не пять лет!

Я: Да нет, имеешь... мне приехать?

О н а: Ну... приезжай, если хочешь. Морали читать не будешь?

Я: Не буду. Форма одежды?

О н а: Парадная. Учти, я вечернем платье. 

Занавес. 

            ЗАРИСОВКА ВТОРАЯ. МАЧО - 2011

За столиком ресторана "Москва" на четвертом этаже торгового центра "Стокман" сидит симпатичная девушка в черном платье. За соседнем столом гуляет компания хорошо упакованных папиков.

О ф и ц и а н т: (предварительно пошушукавшись с высокопоставленной компашкой, подходит к девице и осторожно спрашивает): Простите, но вон те господа интересуются: вы кого-нибудь ждете?

Д е в у ш к а: Да.

О ф и ц и а н т: Простите, друга или подругу?

Д е в у ш к а: Друга.

Официант уходит. Пару минут спустя из-за соседнего столика подымается Типичный Папик и вразвалку подходит к столику героини.

Т и п и ч н ы й  П а п и к (выкладывая на стол "Верту" самой последней модели): Девушка, а давайте поспорим, что вы запомните мой телефонный номер с первого раза? (Диктует номер с ШЕСТЬЮ нулями). Меня зовут Слава. Вы мне завтра позвоните?

Девушка пожимает плечами.

По глазам вижу, что нет. Вы кого-нибудь ждете?   

Д е в у ш к а: Да.

Т и п и ч н ы й  П а п и к: Друга или подругу?

Д е в у ш к а: Друга.

Т и п и ч н ы й  П а п и к: Ну, друг, конечно, это святое, но хотите я решу эту проблему? Вашего друга сейчас заберет милиция и продержит несколько суток. А мы с вами съездим куда-нибудь на Мальдивы. Хотите?

Д е в у ш к а: Нет.

Т и п и ч н ы й  П а п и к: Зря. Мы бы превосходно провели время.

Здесь появляется Друг – немолодой мужчина с козлиной бородкой. На ногах его вместо всегдашних кроссовок торопливо напяленные замшевые туфли.

Т и п и ч н ы й  П а п и к (отчаливая): А вы все же подумайте. Если надумаете – звоните (повторяет свой номер с ШЕСТЬЮ нулями). Пока, лапочка!

                Занавес.


      ЗАРИСОВКА ТРЕТЬЯ. МАЧО НА ПЕНСИИ

В полтретьего ночи едем домой. Нас везет высокий и статный старик с аккуратными усами.

Т а к с и с т: Извините, барышня, а ведь ваша сумочка от "Луи Витона"?

Ж е н а (благодарно зардевшись): Да.

Т а к с и с т: Тыщ пятьдесят где-то стоит?

Ж е н а (благодарно зардевшись): Восемьдесят.

(Сумку ей подарил не скромный автор этой повести, а немецко-еврейский родственник дядя Фима - семидесятилетний богатый чудак, влюбленный в красотку-племянницу, пожалуй, сильнее, чем в собственных дочек).

Т а к с и с т (вздыхая): У моей жены есть шесть таких сумок. Вы мне верите?

 Ж е н а: Да-да, конечно.

Т а к с и с т: Еще полгода назад у меня была своя фирма. Сеть пышечных. Взял неудачный кредит. Прогорел. Теперь вот таксую. Мне, если честно, пофигу, а вот жену... жену очень жалко. Теперь в обычную парикмахерскую сходить не может, а раньше салон красоты на весь день закрывали, если она там обслуживалась. Все. Мы приехали. С вас пятьсот пятьдесят рублей.

                Занавес.

P. S. Специально спросил у своей благоверной, какое же было у этого дяди авто (сам я "Мазду" от "Лексуса" не отличаю), и она мне ответила: джип "Порше Кайен". Таксовать на подобной машине – конечно же, же верх отчаянья.

                *****
Похоже, что нянька в детстве вываляла Быкова в кокаине и теперь его пожизненно прёт.
                *****

Перечитывал "Эру милосердия" Вайнеров. Заметил два ляпа. Один небольшой: авторы, похоже, просто забывают про скомканные по-груздински папиросы "Дели" на столике рядом с убитой и никак не объясняют их происхождение.

Хотя, конечно, читатель может и сам догадаться, что Фокс намеренно имитирует манеру  Груздина плющить папиросный мундштук. Но, учитывая, что все остальные лжеулики разжеваны, а обвинение Груздина начинается именно с папирос, этот пробел слегка раздражает.

Второй ляп страшнее. Совершенно непонятно, почему матерый преступник Фокс, замочивший мента при свидетелях, продолжает разгуливать по ресторанам. Убийство мента – однозначная вышка и намного логичней было бы лечь на дно, а, уж если не можешь без ресторанов, то посещать их хотя бы в Питере. Предположить, что Фокс пофигист, не выходит: после убийства Груздиной он проявляет чудеса осторожности. Но замочив мента, почему-то лезет грудью на пулеметы: оставляет двух живых свидетелей (Верку-модистку и Соловьева) и через пару дней заваливается в любимый кабак, где его знает каждая собака.

Как-то неубедительно. Как будто оба этих убийства совершают два разных человека.
 
                *****

Вместе с Хаттабом ходим по бабам.

                *****

Из речи одного экстрасенса: «Вот смотрю на бабушек в церкви и восхищаюсь: как они могут верить, не имея фактов? Вот я бы не смог, не имея тех фактов, что я имею, поверить в Бога, в Космос и, вообще, в энергетику».
                *****


Суть, как всегда, не в сути, а в нюансах.

                *****


Лет пятнадцать назад я был на одной книжной выставке. И там, уж как водится, сидели писатели, подписывавшие свои книги. Особого ажиотажа вокруг тружеников пера не наблюдалось. Время было тяжелое, денег у людей было мало, а книжный бум давным-давно миновал. Очередь выстроилась только к Сергею Юрскому. Ко всем остальным – полчеловека в час.

А к одному совпису, не очень известному, хотя я и не впервые услыхал его имя, за три часа выставки не подошел НИКТО.

Полагаю, что по сравнению с чувствами этого человека, все наши обиды и горести – сущей воды пустяки.


                ГЕРУНДИЙ

Юра Иваненко занимался с репетитором. Юра всего полгода назад перешел в нашу школу, а до этого восемь лет изучал испанский. Но репетитор был мужчина серьезный, звался Александром Абрамовичем, и Юрик буквально за пару месяцев достиг нашего уровня, а потом и вовсе заспикал на инглише лучше всех в классе. 

Но занятия с Александром Абрамовичем все равно продолжались. Теперь репетитор и Юрик витали в каких-то своих, недоступных нашим средним умам эмпиреях. Они изучали то Эктив и Пэссив Войс, то Сиквенс ов Тэнсис, то какой-то особенно загадочный для меня Герундий.  Юрик, впрочем, держался довольно скромно, хотя совсем уж на дальнюю полку ученость свою не прятал.

…Миновали, как пишут в романах, годы.  Для всех нас настала мятежной юности пора, и бедного Александра Абрамовича с Юрикова двора прогнали. Наши с Юрой пути тоже раз и навсегда разошлись: Юрик поступил в  ЛГУ, а скромный автор этой повести решил стать писателем и в поисках настоящей жизни устроился подсобным рабочим на фабрику-кухню.

Где-то лет через восемь, когда бывший Юрик, а ныне Юрий Алексеевич уже учился в аспирантуре, интерес к настоящей жизни загнал меня за Полярный круг, в крошечный городок Новодвинск близ Архангельска. Жить в городке было настолько скучно, что я решил с горя заняться английским.


Первую страницу своей первой английской книги – адаптированной повести Фенимора Купера «The Bravo» я читал ровно сорок минут и выписал пятьдесят четыре незнакомых слова. Дальше дело пошло веселее: передо мною последовательно капитулировали «Alice in Wonderland», «Winnie the Pooh», «The old man and the sea», «Airport», «Treasure Island» и, наконец, – как символ полной победы над басурманами – прочитанная без словаря на диване «История Пенденниса» Теккерея.

("Алиса в стране чудес", "Винни Пух", "Старик и море", "Аэропрт", "Остров сокровищ").

Правда, до самого финала этой двухтомной «Истории» я так никогда и не добрался: пришла пора ехать в отпуск. Во время этого длинного северного отпуска, ставшего, по сути, сплошной полуторамесячной пьянкой, я вновь пересекся с Юрой. При этом я с изумлением осознал, что Юрик английский знает не очень.

После одной не особенно шумной оргии, желая, конечно, чуть-чуть намекнуть, что, несмотря на многолетнее изучение настоящей жизни, я все же не лаптем щи хлебаю, ваш покорный слуга попросил:

– Give me a kettle!

("Дай чайник").

Юра на эту фразу не прореагировал. Я сначала решил, что Юрик, как истинный англичанин,  игнорирует просьбу без «please», но потом догадался, что он просто не знает значения слова «а kettle».

С тех пор миновало лет тридцать. Часть этого срока Юрик провел в Соединенных Штатах, где, надо надеяться, подтянул свой английский и теперь его вряд ли можно смутить простым кухонным чайником.

Ваш же покорный слуга англо-саксонскую мову забыл совершенно и не только не сможет сейчас прочесть Теккерея в подлиннике, но и вряд ли вспомнит без Гугла, что такое Герундий.


                *****

Народная мудрость гласит, что нет более страшного расточителя, нежели загулявший скряга. От себя добавлю, что нет более беспощадного бабника, нежели за****овавший семьянин.

               
                *****


Дело было в далеком 2007-ом. Нефть стоила сто сорок долларов за баррель, и чекистам казалось, что они завербовали Бога.

                *****

Бритый затылок с четырьмя складками. Слоновьи ноги. Нависающее над джинсами пузо.

Так выглядит средний российский мачо-2011.

                *****

Похвала литератору за стиль слегка напоминает комплимент женщине за крепкие сиськи. Т. е. это отчасти и комплимент, а отчасти и – оскорбление.

(Т. е. это похвала тому, что слишком легко заметить).

                ***** 

Чужой успех никогда не кажется заслуженным.

                *****   

Биография писателя – это нечто вроде донжуанского списка онаниста.

                *****

Эпитеты "добрый", "хороший" и "честный" в женских устах – почти всегда оскорбление. Они как бы намекают, что их носитель – не мужчина. А мужчину востребованного зовут исключительно подлецом и козлом.


                *****

Старшая дочь собирается на день рождения. Просит на подарок тысячу. Ее обычная такса в подобных случаях вдвое меньше – пятьсот. Выражаю робкое удивление по поводу роста расценок.

С т а р ш а я: Эта моя подруга уезжает в Израиль. Мы решили всем классом скинуться.

Я: И что вы решили ей подарить? Кирзовые сапоги и автомат Калашникова?

С т а р ш а я: Нет, пятнадцать роз и плюшевого мишку.

Я: На фига ей розы-то? Ей в армии скоро служить.

С т а р ш а я: Она это знает и ехать не хочет. Ее родители заставляют. Они у нее отмороженные. Особенно отчим.

Я: Типа еврей в законе?

С т а р ш а я: Типа того.

Я: Ну ладно-ладно... Держи свою тысячу. Купи ей пару метров портянок.

С т а р ш а я: Спасибо, папочка.

                *****               

Рок-группа "Имитация оргазма».

                *****

Жертвы информационной революции: газетные киоски, книжные магазины, уличные таксофоны, междугородние переговорные пункты, почтовые отделения.

Родившиеся в этом году младенцы будут знать их только по нашим россказням. Как мы: патефонные пружины, киношных таперов и значки МОПРа.
               
                *****
Есть два популярнейших человека, которых однако никто не знает по имени: это лейтенант Шмидт и доктор Ватсон.  

               
         ХОРОШЕЕ НАЗВАНИЕ ДЛЯ РАССКАЗА

"Хочу ребенка от Сергея Зверева".


       ЧЕТЫРЕ ПРИЗНАКА ПЛОХОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Каждая отдельно взятая фраза не гудит, как туго натянутая струна, а дребезжит, как пустая консервная банка.

2. Абзацы слипаются и в повествовании нету воздуха.

3. Дочитав до конца, не можешь вспомнить начала.

4. Герои неотличимы друг от друга.
               
                ЖЖ-НАЯ ТАБЕЛЬ О РАНГАХ

НЕБЫДЛО 1-ОЙ ГИЛЬДИИ – ЖЖ от 5 тыс. френдов, взаимное френдование с Боженой Рынской, участие в «Школе злословия», недвижимость заграницей. 

НЕБЫДЛО 2-ОЙ ГИЛЬДИИ – ЖЖ от 2 тыс. френдов, взаимное «ты» с Д. Л. Быковым, наличие «Мазды» последней модели.

НЕБЫДЛО 3-ЕЙ ГИЛЬДИИ – ЖЖ от 500 френдов, полученные за митинг пятнадцать суток, макбук, «Рено» не старше двенадцати лет.

ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫЙ КАНДИДАТ В НЕБЫДЛО – ЖЖ от 100 френдов, одно-два пребывания в автозаке,  наличие айфона и айпада.

                *****

Лучше быть не красивой, а хорошенькой, и не умным, а – смышленым.

                *****

Один ребенок за жизнь – это как одна палка за ночь.

                *****

Рассказывает моя сослуживица (65 лет, живет в коммуналке):

"Иду я как-то у себя по двору. Настроение – хуже некуда. И то не так, и это не эдак. А навстречу мне местный бомж по прозвищу Голубой Валера: песни поет, улыбается. "Чего, Валер, лыбишься? – спрашиваю. "Да, так...  – отвечает. – Весна на дворе да еще и... влюбился..."

И мне вдруг так стыдно стало...". 

P. S. До новой весны Голубой Валера не дожил. Кавалергарда век недолог.

                *****

Существуют два патриотических мифа: русский (о том, что Екатерина II была женой Петра I) и брайтонский (что Обама родился в Кении). Сионистский миф объяснить легко ("Царь-то ненастоящий!"), а вот византийско-имперский – разве что неувядаемой популярностью фильма "Петр I".


                *****


Выношу утром мусор. Во дворе юный папа выгуливает дочку трех – пяти лет.

П а п а (с той едва уловимой фальшивинкой, которая появляется у подавляющего большинства взрослых при разговорах с детьми): Светочка, а как называется та красненькая машинка?

Д о ч ь: Си-тро-ен.

П а п а: А та зелененькая?

Д о ч к а: Опель.

Хотел бы я так отличать ямб от хорея.

*****

"Димка отошел к окну и закурил".

Вот почему по одной-единственной фразе сразу видно, что книга – дерьмо?               
             
                ****

Жена присылает эсэмэску из больницы им. Боткина, где находится третий день с подозрением (к великому счастью, не оправдавшимся) на гепатит:

"Диалог происходит в курилке. Разговаривают две тетки, в своей предбольничной жизни, судя по всему, – наркоманки (провалы вместо зубов и т. д.).

П е р в а я: О, бля! Ты где такую красивую зажигалочку сп...ла?

В т о р а я: У Инки. Она ей в морге все равно не нужна. Инку ведь под простынкой сегодня увезли.

Обе хохочут".

                *****

   "Никита Джигурда. Творческий вечер".

   Звучит оксюмороном.

                *****               

Миллионер Альфред Вандербильт, в последний момент вернувший билет на "Титаник", погиб в 1915 году на "Лузитании".


И СТАРЫЙ НЕДРУГ НАМ ПОРОЙ МИЛЕЙ, ЧЕМ НОВЫЙ ДРУГ

В подземном переходе рядом с моим офисом есть лоток с книгами. Наблюдаю я за ним лет десять. Причем, наблюдаю с весьма переменчивыми чувствами.   Сперва – с надеждой: мол, еще полгода, ну годик и гитлеровская Германия рухнет под тяжестью своих преступлений, то бишь – литературная попса расступиться и я увижу на этом лотке свои книги. Потом (когда гитлеровская Германия так и не рухнула) – с бессильной злобой. Потом – уже с равнодушием, как на досмерти надоевшую, но не подлежащую замене супругу. Я последние пару лет я гляжу на этих смертников с горечью.

Сколько вы еще, братцы, продержитесь? И хотя за все эти годы я так и не купил на этом лотке ни единой книги, тот день, когда он исчезнет, станет черным днем моей жизни.   

                *****

На станции метро "Нарвская" стоит и просит старушка. Стоит недолго, но каждый день. Примерно по часу. Черный платочек, морщинистое личико, узенькая обезьянья ладошка.

Подают ей часто и почему-то помногу. Редко-редко медяк, чуть чаще полтинник, как правило, – сотенная. Короче, за час подымает бабулька штук восемь и ни с кем, насколько я понимаю, не делится.

Кто-то продает свою красоту и молодость, а кто-то (причем тоже очень недешево) свою старость и безобразность.

                *****               

Вокруг каждой тяжелой болезни всегда собирается целый полк шарлатанов, предлагающих простые рецепты ее излечения.

Несть числа "народным целителям", нашедшим заговор против рака. Несть числа бесполезным средствам супротив импотенции и облысения. Институт похудания ("вечной молодости") кормит сотни тысяч экспертов.

Естественно, что и болезни, так сказать, социальные не могут не притягивать своих глоб, чумаков и кашпировских.   Самый страшный российский недуг – коррупция породил Алексея Навального. Главный бич 90-ых – наркотики способствовал расцвету Евгения Ройзмана.

И тот, и другой – весьма молодые (по меркам высокой политики) и весьма привлекательные внешне мужчины. Оба – главы сверхпопулярных фондов, не излечивших ни одного наркомана и не посадивших ни одного коррупционера . Оба связаны с Органами и этой связи не отрицают. Оба – яростные сторонники столь любезных Его Величеству Обывателю "паханой мятлы" и "каленого жалеза".

Оба, насколько я понимаю, глубоко презираемы всеми людьми, изучающими наркозависимость и коррупцию профессионально. Ну и, естественно, их обоих воспел наш былинник речистый Д.Быков.
 

Осмелюсь предположить, что подобных ройзманутых навальнов на нашем скорбном пути мы еще встретим во множестве. 


                *****


Один-два раза в неделю завтракаю в ресторанчике «Фрикадельках». Пшеничная каша со сливочным маслом пахнет пионерским детством.
               

                ПРО ИОСИФА АЛЕКСАНДРОВИЧА


        На днях посмотрел на Пятом канале документальный фильм о процессе Бродского. Там говорилось, что это был наш первый несоветский поэт. Что, в принципе, правильно. А потом как-то походя упомянули, что он был и чуть ли не первым нашим по-настоящему свободным человеком. А вот это не верно.

                Свободным он не был. Как и подавляющее число эмигрантов, был он человеком одновременно одиноким и стайным. С кровоточащим комплексом смены империи. Что, кстати, доказывают финальные кадры, изображающие Нобелевскую церемонию. Смотрю их в упор. Неужели вот этот лысенький господин в прокатном смокинге — символ свободы?

         Скорее, он символ осуществления Великой Эмигрантской Мечты. И только.

         Поймите меня правильно.

«На фунт помола нужен пуд навоза. Иначе так всю жизнь пастернаком и проживешь» (блестящий афоризм Сергея Есенина).

Мысль пронзительно верная. Настолько верная, что даже сам Пастернак в конце концов испугался прожить всю жизнь пастернаком, и написал графоманский роман, принесший ему всемирную славу.

При этом написанные ранее гениальные строки (Это круто налившийся свист, Это щелканье сдавленных льдинок, Это, трель, леденящая лист, Это двух соловьев поединок… — а ну-тка, господа стихотворцы, попробуйте, используя звуки обычной русской речи, хотя б на половину так же точно изобразить соловьиное пение!), итак, все написанные им ранее гениальные строки так и остались гениальными, но количество знающих их людей увеличилось в тысячи раз.

Нечто подобное сделал и Бродский. (Конечно, не в смысле поэтической образности. Стихотворная кладка Бродского существенно жиже. Бродский — это своеобразный анти-Пастернак. Да иначе и быть не могло, ибо во времена поэтической юности Бродского 99% рифмующих точно так же рабски копировали Пастернака, как сейчас они хором подсвистывают певцу Полутора Комнат).

Итак, Иосиф Александрович тоже очень боялся прожить свою жизнь пастернаком. Он не писал графоманских романов, но окололитературную политику вел очень и очень умно: знал, где вспылить, а где промолчать, знал с кем подружиться, а с кем поссориться, — короче, знал и умел очень многое и в результате добился всего, чего желал. Как говорится, честь ему и хвала. Но причем здесь свобода?

Еще раз поймите меня правильно. Не буду лукавить: лично мне намного роднее и ближе позиция Мандельштама. Позиция занимающего без отдачи изгоя. Позиция боговдохновенного юродивого, служащего лишь одному божеству — СТИХУ. Но я готов сквозь зубы признать, что, например, Маяковский и Бродский, будучи не менее щедро одарены от природы, всю жизнь железной рукой лепили свой поэтический образ, обильно при этом используя (правда, достаточно разный) административный ресурс.

Конечно, противно, когда в прижизненные классики проскакивает полный ноль (вроде С. Михалкова) или ноль целых сколько-то там десятых (вроде Симонова). Но, если безусловно крупный поэт обладает еще и выдающимися организаторскими способностями, — флаг ему в руки. Пусть мешает навоз с помолом.

Но только не надо, я умоляю вас, величать его свободным человеком. Великий поэт Маяковский был свободен в этой жизни ровно минуту — перед тем как пустил себе пулю в лоб. А великий поэт Мандельштам был свободным всю жизнь: и когда писал «Кремлевского горца», и когда, испугавшись смерти, слагал холуйские оды (ведь он был певец, а не герой), и даже тогда, когда его (согласно страшной легенде) утопили в лагерном сортире.


                2012

Сестра жены (незадачливому жениху): "Ну ты сам-то подумай, какое у нас может быть будущее? Что мне твои двести тысяч в месяц?"

                ДЛЯ ПАМЯТИ

Сегодня, 1 февраля 2012 года мне первый раз в жизни уступили место в общественном транспорте. 


       Из прейскуранта магазина «Полушка»:

Пельмени «Семейные»
Сосиски «Народные»
Продукт со вкусом сметаны

                *****


Пьяненький мужичок в продуктовом минут пять разговаривает с бутылкой кефира

                *****

Жена получила ноль по микробиологии за то, что не знала значение слова "цитоплазма".

                *****

Если вдруг попытаться передать ощущение от обеих столиц одним словом, то для СПБ это будет чопорность, а для Мск - вороватость.                

                О ГРУСТНОМ
 
Вот сейчас умирает бумажная литература. Радоваться этому факту глупо – процесс умирания настолько болезненный, что сейчас и признанным-то литераторам живется несладко, а уж полупризнанным, вроде меня, и вообще – ну хоть вешайся.

В качестве моральной компенсации можно долго ругать электронные мертвые книги и воспевать живые, бумажные. Сути дела это не изменит, но станет немножечко легче.

Но мне почему-то припомнился вот такой сетевой анекдот:

Покойный Юрий Карякин в середине 90-ых годов получил весьма экзотический по тем временам подарок – компакт-диск с полным собранием сочинений Достоевского.

Подарку он был не рад.

– Вон у меня, – сказал мэтр, – стоит тридцатитомник Федора Михайловича. Зачитан до дыр. На хрена мне твоя железка?

– Над чем вы сейчас работаете? – робко спросил даритель.

– Пишу статью: «Неожиданное у Достоевского».

– Так вот вам, пожалуйста! – ответил ему собеседник и, пару раз кликнув мышкой, добыл несколько тысяч ссылок на все "вдруг" и "внезапно".

– Ой, б...дь!!! – заорал никогда не ругавшийся матом Карякин. – А я целых два года е...лся!

Вот то-то, товарищи, и оно-то.               

                *****

 Дуэль Пушкина с Печориным.

                ******               
            
 Толстый старик с седой бородой, похожий на злого Деда Мороза.

                ******

Хорошее название для рассказа: «Бобы и бабы».

               
                ДНЕВНИК ЧИТАТЕЛЯ


Дочь попросила купить ей "Отцы и дети". Купил наидешевейшее издание ценою 99 рублей (кстати, попутно впервые в жизни увидел живого человека – полную женщину лет пятидесяти – покупавшего сборник Захара Прилепина).

Придя домой, естественно, не удержался и принялся Ивана Сергеевича читать. Ну что вам сказать? Пером этот школьный классик владеет, но – как мне кажется – напрочь лишен специфического дара романиста. Ну ладно длинноты, двух-трехстраничная биография любого впервые появляющегося персонажа... это мы простить можем. Ну ладно "старики" Кирсановы сорока четырех и сорока восьми лет от роду, оба почему-то – совершенно седые... ладно невнятные женские образы, получившие странное имя "тургеневских женщин"... Но, когда ИС вдруг возомнил себя сатириком и начал бойко ваять такие лубочные карикатуры (Кукшина и др.), которых  бы и журнал "Крокодил" постеснялся бы, доверие к автору тут же пропало и мне захотелось закинуть роман за печку. 

P. S. С помощью божьей закончил. Автор в конце подарил конфетку: лакей Петр, пишет он, женился на дочери богатого огородника, которая перед этим отказала двум хорошим женихам, потому что у них не было часов. У Петра же не только были часы, но и лаковые сапожки.

Замените сапожки на "Бентли" – получится моя свояченица. 

P. P. S. Но в целом – натужно, статично, почти без подтекста. Герои (даже на смертном одре) изъясняются монологами, чего в жизни никогда не бывает. Действие сплошь и рядом заменяется авторской лобовой оценкой. По сравнению с толстовскими романами "Отцы и дети" напоминают модель атома Бора: где-то еще по старинке действует классическая механика, где-то уже заработали квантовые (то бишь толстовские) законы. Текст безнадежно мертвый, но читать –  интересно.  
Короче, я уподоблюсь сейчас Ликоспастову из "Записок покойника" и повторю его отзыв: "Старик написал плохой, но занятный роман".  

                *****


Прилепин и Быков: толстый и тонкий, лысый и кудрявый, славянин и аид, ботаник и спецназовец, – два почти неотличимых антипода. 

       СТРУГАЦКИЙ БОРИС НАТАНОВИЧ: 1933 – 2012

                 
         Его обычный ответ: "Ваш рассказ получил, буду читать" – всегда приходил минут через десять. Однажды пришел через двадцать пять, и я даже чуточку заволновался: не случилось ли чего со стариком? Рассказ всегда прочитывался за ночь и утром в моем электронном почтовом ящике уже лежала рецензия – лаконичная и суховатая (БН не любил ни лишних слов, ни лишних эмоций).

        Есть ли еще на свете такие редакторы?

        Вряд ли. Вряд ли.

        Будут ли еще когда-нибудь?

         Сомневаюсь.
         
Да, в его коротеньких письмах довольно часто встречались опечатки. Он с детства был невнимательным, что жутко бесило педанта Аркадия, никогда не доверявшего ему письменную машинку.

           Вот вроде и все. Живьем не увидел ни разу.


           О, Господи! Как одиноко...


                ****

Стихи – это как рукоблудие: все грешат, но не все сознаются.

                ****

  Великая битва Русских с Нерусскими.

                ****

До обаминой мамы.
               
                ****

А, кстати, забавную пару могли бы составить Быков с Латыниной: салонный большевик под ручку с паркетной фашисткой. Сами себе и Риббентроп, и Молотов.

                ****               
               
Сидим с женой в ресторане "Старый Баку"  в самом последнем и самом уютном зальчике. Сидим поначалу одни. Но счастье наше длилось недолго: появляется новая пара. Она – угловатая и неженственная, в толстых очках. Кольца на безымянном пальце нету.  Он – кругленький, пухленький, похожий на Михаила Круга, в модных лет тридцать назад пшеничных усиках. На безымянном пальце переливается новенькое золотое колечко.

          Увидев нас, останавливаются. Пятятся чуть-чуть назад. Потом все же свой страх пересиливают и садятся за самый дальний столик.

           Короче, все ясно. Двое влюбленных. Жутко боятся провала.  В каждом встречном и поперечном видят агента законной супруги.

          Он властным жестом зовет официанта и, явно рисуясь, надиктовывает заказ. Приличный заказ. Тысячи на четыре. Угловатая и неженственная с обожанием смотрит на своего Ромео. 

         И что заставляет таких мужичков менять шило на мыло? 

                ****

Читая комментарии к академическому изданию «12 стульев» (М, Панорама, 1995, под редакцией Ю. К. Щеглова) наткнулся на странный уличный лозунг конца 20-ых:

«СИФИЛИТИК, НЕ УПОТРЕБЛЯЙ АЛКОГОЛЯ!»

Это ж какой процент населения болел тогда люэсом, что целенаправленная уличная агитация признавалась разумной? 
               

                ПРИВИВКА ИНТЕРНАЦИОНАЛИЗМА

Едем мы как-то с женою и дочкой в Москву. До отправления минут восемь. Вагон совершенно пустой. И вдруг – начинают садиться китайцы. Человек чуть не семьдесят.  Громкий гортанный говор, оглушительные смех вперемежку с китайскими шуточками. Семьдесят сразу же после посадки заваренных бомж-пакетов с китайской лапшой.
Короче, приятного мало. Но – делать нечего, и мы, несмотря на гортанные выкрики этих (как я их про себя называю) "узбеков",  ложимся спать. Просыпаюсь я в половину шестого. Срочно бегу в туалет, пока эта тысяча желтолицых не отправилась чистить свои тридцать две тысячи зубов. Однако мне не везет: пять самых ранних сынов Поднебесной уже дисциплинированно выстроились в очередь. Ладно, черт с ним. Встаю в хвост очереди, минут через десять вхожу в туалет, делаю свои нехитрые делишки и – удаляюсь.
На полпути до родного купе меня догоняет какой-то здоровенный китаец и со всего маха хлопает по плечу ладонью. Мычит, объясняя знаками, что мне срочно нужно вернуться. Совсем охренели эти узбеки. Чего ему нужно? Что бы я ему объяснил, как правильно пользоваться унитазом?
Возвращаюсь в сортир. На туалетной полке блестят часы фирмы "Titoni". Единственная моя дорогая вещь стоимостью в две тысячи евро. 
Были бы на месте "узбеков" соотечественники – фиг бы я их больше увидел. 

                ****
А вот что случилось наутро:

      Новомосковские впечатления


Я редко бываю в Москве. Не настолько, конечно, редко, как бы мне хотелось, но все же нечасто: примерно раз в десятилетие. Вызванные предыдущим визитом в столицу эмоции перелились в статью «Из Москоу э биг сити?» (см. «Записки лузера»). А вот более свежие чувства вы можете найти в «Новомосковских впечатлениях».

Итак…


Впечатление первое. От московской толпы

Московская толпа ужасна. Мне могут возразить: легко, мол, тебе, жителю крохотного пятимиллионного городишки осуждать обитателей пятнадцатимиллионного мегаполиса. Вот сам бы в Москве с месяцок повертелся бы и всю твою петербургскую вежливость сразу б как ветром сдуло!

С одной стороны – не поспоришь. Если честно, то  мне не понадобилось и месяца: уже к концу первого дня я наступил кому-то на ногу и не извинился. Но с другой стороны: мегаполисов много, а озверелая московская толпа, как все говорят, уникальна.

Вспоминаю широко обсуждавшийся случай, как московская толпа в час пик не пропустило в метро носилки "Скорой помощи" и пациент благополучно скончался. Не думаю, что такое возможно хоть где-нибудь за пределами столицы нашей Родины.

А ведь было так не всегда. И при Брежневе, и при Лужкове Москва была хамовата и неопрятна, презирала приезжих, лопалась от снобизма, но нынешней бесчеловечности в ней все-таки не было. Стальные локти ценились, но до определенного предела. Слишком ушлых прищучивали на партсобраниях (при Брежневе), или просто отстреливали (при Лужкове). Всеобщим же идеалом был отец-командир старинного типа: берущий по чину, живущий сам и дающий пожить другим.

И только при нынешней бюджетно-сырьевой экономике, когда посреди Мск круглосуточно пилят Очень Большие Деньги и золотые опилки разлетаются во все стороны, именно стальной локоть стал главным достоинством Настоящего Москвича, а любой близстоящий – его злейшим врагом, способным перехватить отлетевшую денежку.


Впечатление второе. О Москве-из-метро и Москве-на-Бентли


Вынужден написать очередную банальность. Столичное общество – это общество кастовое. Как древняя Индию. Два главных столичных класса: Москвичи-из-метро и Москвичи-на-Бентлях.  Досыта насмотревшись за день на первых (озлобленных и неухоженных), с москвичом, условно говоря, на «Майбахе» мне довелось пообщался лишь поздно вечером – это был популярный (настолько популярный, что был известен в лицо даже мне) телевизионный ведущий, заправлявший на одной окололитературной церемонии.  Этот москвич был ухожен с запасом и держался вальяжно-барственно.   
      
                            * * * 

Но давайте-ка обо всем по порядку.

                            * * * 


Итак, ближе к вечеру я попал на один окололитературный междусобойчик. Собственно, ради этого междусобойчика я и притащился в столицу (нет, имело место, конечно, еще и стремление немного проветрить молодую красотку-жену и примкнувшую к ней красавицу-дочку, но главным был все-таки междусобойчик). На этом окололитературном сборище подразумевались, как водится,  целых две части: официальная и неофициальная. О приятной близости части второй, неофициальной свидетельствовал соседний зал, плотно уставленный пиршественными столами.

Но – поскольку часть официальная принесла не совсем те результаты,  на которые я в глубине души рассчитывал – ваш покорный слуга решил уйти с церемонии сразу и на банкет не оставаться. Но сразу уйти мне не дали.

Какая-то телевизионная тетенька, введенная в заблуждение моим самоуверенным видом,  приняла меня за победителя и решила взять интервью. Так что из всех г.г. сочинителей я в этот день тот зал покинул последним.

Так вот: ни единого литератора (я буду очень рад ошибиться) НИ ОДНОГО ЛИТЕРАТОРА на последовавший вслед за конгрессом банкет НЕ ПРИГЛАСИЛИ. Ни самозванца меня (что, в общем-то, ладно), ни изможденного пятидесятилетнего юношу в мятой штормовке, всенародно объявленного победителем, ни другого – на этот раз на редкость упитанного – сорокалетнего молодого человека, получившего приз читательских симпатий, ни носатенькую поэтессу, взявшую серебряный кубок, – короче, ни одного из победителей жюри не сочло достойным пригубить «Божоле» за четыреста баксов бутылка.

(Какие именно в банкетном зале стояли напитки, разглядела моя глазастая моделька-жена и не такие банкеты видевшая).


                ****

…Т. е., будь там жена  и дочь без меня, то их (учитывая их  внешность и возраст) в банкетный зал почти наверняка пригласили бы, но ваш покорный слуга все испортил.

   
                ****

Вот такая петрушка…




Впечатление третье. Москва архитектурная


Во время своего экспресс-визита в столицу я, собственно, наблюдал три Москвы.


а) Москва московская


Московская часть Москвы – это сам Кремль и несколько прилегающих к нему кварталов. Впечатление в целом приятное: это чистенький,  маленький и глубоко провинциальный город. Выглядит он хорошо: прихотливая вязь переулков, ухоженные двух-трех этажные здания, краснокирпичная (немного напоминающая наши Кресты) резиденция местного удельного князя.

Единственное, чего в этом чистеньком городе нету ни капли, – это великодержавного духа. Меня трудно причислить к фанатам холодно-парадного, печатающего прусский шаг Петербурга, но сравнивать нашу Дворцовую с ихней Красной – все  равно, что сравнить обитавшего в Зимнем дворце повелителя Империи Фасадов с вороватым кремлевским приказчиком монгольского хана.

Хотя, еще раз повторяю, московская часть Москвы не лишена своеобразного провинциального обаяния и походя бьет вторую столицу своею искренностью – традиционным преимуществом любителя перед профессионалом.

Только не надо путать эту душевность с гуманностью. Коренная Москва по-азиатски жестока, но эта жестокость отчасти смягчается патриархальностью. Т. е. тамошний дедушка-царь мог, конечно, отправить вас на кол, но перед этим – совсем по Михаилу Евграфовичу – непременно назвал бы вас «братиком-судариком» и покалякал бы о погоде.

Что там ни говори, а это греет душу. 


б) Москва сталинская


Буквально полкилометра в сторону – и московская часть Москвы кончается. Начинается Москва социалистическая.

Сталинская Москва, конечно, не самый уродливый город на свете, но бесспорный чемпион в двоеборье по сочетанию уродства и пафосности.

Сталинская Москва – плод безумной попытки превратить грязноватый губернский  город в столицу мира.  Попытка была обречена изначально и получившийся вследствие этих усилий Москвобург  унаследовала худшее от обоих родителей. От Санкт-Петербурга – бездушную прямолинейность, а от Москвы – безудержную склонность к хаосу.

Ну почему, объясните же мне, дураку, пожалуйста, обычные жилые дома для сталинской знати, обиталища народной артистки Раневской и маршала Толбухина, вдруг стали архитектурными сверхдоминантами, выжигающими вокруг себя все живое? Почему этих агрессивных сверхдоминант так безумно много?

Почему вместо обычного метрополитена (средства связи) какой-то тысячерукий маньяк построил сотни подземных языческих капищ, прославляющих Государство и унижающих Личность?

Почему даже здание Ленинской библиотеки этот гений бездарности ухитрился превратить в казарму, при виде которой хочется не думать, а маршировать?

Моему, избалованному невской гармонией взгляду сталинская Москва представлялась каким-то ожившим ночным кошмаром. Как здесь вообще можно жить?

Единственная отрада, что посреди сталинской Москвы  заметны очень большие вкрапления…



в) Москвы лужковской


Не понимаю, за что ее все так ругают. Ведь глубоко уважаемый мною Юрий Михайлович просто вернулся к истокам. К старомосковским  башенкам-арочкам, луковкам-маковкам, сдобным кондитерским завиткам  – традиционным отрадам московских купцов и чиновников. Москва Юрь Михалыча – при всем своем, увы, неизбежном для этого города антиэстетизме – неподдельна человечна и этим выгодно отличается от Москвы сталинской. 

Век лужковской Москвы оказался недолог, а жаль…



IV. Заключение


 
   А вот Москвы путинской (в архитектурно-стилевом смысле) попросту не существует. Единственный архитектурный мегапроэкт его царствования – полукилометровый хрустальный уд должен был ритуально воткнуться в самое сердце Санкт-Петербурга, но это счастье нас миновало.

О попытках же Владимира Владимировича настоящим образом благоустроить столицу никто ничего не слышал.

Не любит товарищ Путин этот город и хотя бы в этом остается истинным петербуржцем.                .    .   

                *****

Любая толпа мудрецов однозначно глупее, чем самостоятельно мыслящий человек средних умственных способностей.                

                *****

Полный интеллектуальный ноль – т. е. средний интернет-пользователь с тысячей френдов Вконтакте. 

                ДУРАКИ ЛЮБЯТ СОБИРАТЬСЯ В СТАЮ…

Как научил меня мой интернетовский опыт, умники – тоже. Собственно, это одна из особенностей Сети – целые стаи умников. В реальной жизни они жутко распылены и между двумя любыми т. н. «интеллектуалами» находятся сотни и сотни людей обычных. Интернет позволяет и самым отпетым ботаникам сгрудиться в стаю.

При этом злобную энергию стадности они выделяют ничуть не хуже,  т. н. "дураков".
   

КУСОК ИЗ НЕНАПИСАННОГО РОМАНА

                I

23 марта 1880 года на главной площади города N остановилась извозчичья тройка, а из нее вылез весьма и весьма прилично одетый господин неприметной, хотя и довольно приятной наружности. На господине была крытая куницами шуба, из под которой выглядывал пошитой по самой последней моде сюртук из чистой английской шерсти.  В прорезе сюртука виднелась столичного кроя жилетка, стоявший же колом воротничок сорочки (хотя, между прочим, чугунки в городе N не было и любой приезжающий должен был ехать тридцать с лишним верст по грязи), итак, высовывавшийся из под шубы воротничок был такой безупречной свежести, что сразу же становилось ясно, что господин этот из настоящих – из тех, что имеют в год тысяч десять, ездят исключительно первым классом, кутят у Додона и перекусывают у Палкина. 

Господин приехал по-модному, без лакея и свой небольшой саквояж вынес сам. Выбежавшему его встречать гостиничному малому он сию, по-видимому весьма драгоценную, ношу не доверил и отнес ее в номер собственноручно.

После чего спустился в обеденную залу. Там, кстати, случился один небольшой инцидент, настолько привычный для описываемого нами уездного города, что он привлек внимание только лиц, непосредственно в нем участвовавших да еще одного старичка, томившегося тяжелой полуденной скукой и бывшего радым-радешеньким даже этакой малости. Господин спросил себе пирожок и рюмку водки. Рюмка стоила двадцать копеек, а пирожок – пятиалтынный.

– Это почему же так дорого? – недоуменно поинтересовался спрашивавший.

– Такие здесь цены-с, – привычно ответил буфетчик.

– Так даже у вас в губернии за рюмку берут всего гривенник, а за пирожок – алтын.

– Так то в губернии.

– А у вас что?

– А у нас банк-с. Шальные деньги – шальные цены-с. Здесь-то в гостиной еще по-божески. А пойдите в трактир напротив. Рюмка казенной – рубль.

– Цельный целковый?!!

– Да-с, целый рубль. Да и то ведь сказать, у нас народец нищий, проезжий. Что с них, не в обиду будь вашей светлости сказано, взять. А в трактире – сплошь местные жулики. Кто там деньги считает? И что для них – рубль?

– И много у вас богатых?

– Много. Посчитай все. Кроме разве него да меня, – и буфетчик ткнул пальцем в тут же радостно закивавшего в знак согласия старикашку. – Последний дворник получает в неделю красненькую да еще не доволен. Такой у  нас город-с. Наш городской голова намедни ездил в Париж, два месяца жил и радовался – дешево. После нашего городка везде дешево. Про Москву и Питер и разговора нету. Вот, говорят, у самого Елисеева парная телятина – пятнадцать копеек фунт. А у нашего Мищикова-купца? Сорок копеек-с. Про шустовский-то коньяк я и вообще молчу. Сказывают, что у Елисеева наилучший коньяк восьмилетней выдержки…
   
Но здесь задрожала входная дверь и в гостиничную ресторацию вошел Иннокентий Петрович Алефацкий.


                II

Вообще поговаривали, что Алефацкий был из жидов. Но лично я в эти сплетни не верю. И дело здесь даже не в том, что Алефацкого часто видели в местной церкви. Это-то было как раз подозрительно: молодой человек либерального кроя и вдруг богомолен как осьмидесятилетняя старушка. Дело в том, что ничего специфически семитского в довольно смазливом обличье Иннокентия Петровича не было: узкий и чистый лобик с вечно прилипшей к нему потной прядкой, хитрые черные глазки, маленький носик с курносинкой и довольно изящный рот с подбритыми усиками.

Алефацкий подошел к ресторанной стойке и, выпив рюмку казенной, закусив ее, правда, не пирожком, а солеными груздями (день был постный). Тут же (чем удивил приезжего) расплатился. Потом обратился к буфетчику:

– Что ты там врал о Париже?


              2013



                КАРЕЛО-ФИНСКИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ,
                или
ИСПОВЕДЬ ЧЕЛОВЕКА, В ПЯТЬДЕСЯТ С ЛИШНИМ ЛЕТ ПОТЕРЯВШЕГО  ГЕОГРАФИЧЕСКУЮ НЕВИННОСТЬ


Впечатление первое. Устаешь от нерусских лиц. Обычный финский блин в очечках через несколько дней начинает сниться.

Впечатление второе. А вот нерусская архитектура радует: чуть-чуть иной скат крыш, разные окна, всеобщая кукольность и даже лежащая на тротуарах гранитная крошка вместо надоевшей соли, – все это воспринимается как скандинавская экзотика и веселит сердце. 

Впечатление третье. Финская законопослушность и чистоплотность в значительной степени преувеличены: наблюдал я и горы хабариков на тротуарах, и природнейших финнов, перебегающих улицу на запрещающий знак светофора. Но велосипеды действительно стоят не пристегнутыми. Что есть, то есть.

Впечатление четвертое. Практически полное отсутствие в здешней толпе кавказцев, как ни странно, тоже настораживает. Сев на Финбане в тонированную трешку с золотозубым и горбоносым водителем, обрадовался ему, как родному. Он еще, родненький, и дорогу забыл! Как это, в сущности, по-русски.

Впечатление пятое. Обычная хельсинская толпа асексуальна и бесформенна. Мешковатые куртки, мохнатые шапки, странная обувь. Моя моделька-подруга на каблуках и сам я, аз грешный, в своем белом свитере смотрелись, как парочка фриков. Как леди Гага под ручку с Сергеем Зверевым.

Но самого сногсшибательного эффекта мы добились даже не внешностью, а поведением. Дело было в ресторане: по финским меркам – шикарном, по русским – довольно задрипанном. После сделанного мной на варварском МГИМО-инглиш заказа, нам принесли две гигантские порции чего-то по-фински сытного и залитого майонезом. Я со своей, худо-бедно,  управился, а вот моей Владе такого количества пищи хватило бы дней на пять. Чуть-чуть поклевав ее с краю, она отодвинула свою тарелищу и вздохнула.

– Take it away, – все на том же своем искрометном английском попросил я официантку.

– Аway? – недоуменно переспросила она.

– Yes. – кивнул я. – And bring the bill.

Вместе со счетом наша waitress притащила какой-то пакетик с ручками. "Подарок от фирмы?" – удивленно подумал я. – "С какого, собственно, перепугу?"

Чрез пару мгновений выяснилось, что в пакете лежит недоеденная подружкой рыба, аккуратно уложенная в пластмассовый контейнер. Перспектива полдня протаскаться по Хельсинки с упакованными в контейнер объедками настолько меня ужаснула, что я оглушительно выкрикнул "No!" и отодвинул пакет.

Глаза ВСЕХ сидевших в ресторации финнов буравили нас минут восемь. С их точки зрения мы поступили возмутительно. В питерском кабаке примерно с такой же степенью осуждения смотрели бы на заезжего мумбо-юмбо, съевшего фикус.

Впечатление шестое. Очаровательны дети. Их много. И (да простят мне невольный расизм) не только курчавых и смуглых, но и вполне себе белобрысо-веснущатых. Еще приятно полное отсутствие агрессии: на улицах тоже толкаются (финны народ невоспитанный), но толкают безо всякой злобы. После Эрэфии, где, стоит чуток расслабиться, и тебя тут же сожрут, а через пять минут высрут, такая идиллия не может не умилять.


                ******

Мельком в кафе вижу финна: стильная бородка, приталенный пиджачок, ослепительно белая сорочка. Короче, явный метросексуал. Но на ногах – все те же бесформенные говнодавы грязно-болотного цвета. Noblesse, как говорится, oblige.

Иной обувки я на аборигенах не видел. Редко-редко какая-нибудь молодящаяся бабушка процокает на пятисантиметровых каблучках. Но молодые девчонки сплошь в угах, а их кавалеры – в описанной выше обуви, в которой, на наш русский взгляд, стыдно пройти даже к заброшенному коровнику в отстающем колхозе "Пятьдесят лет без урожая".

Пристрастие к ней аборигенов остается неразрешимой загадкой.

                *****

Бармен все в том же кафе неожиданно кричит нам в спину: "Мужской туалет дальше по коридору налево!"

Разговорились. Русский из Эстонии. В Финляндии восемь лет, говорит с чуть заметным акцентом. Спрашивает: "Вы из Петербурга? Как он там? Не был с третьего года".

Я: О-о! Совсем другой город! Денег стало в два раза больше, понтов – вдесятеро. А здесь, я смотрю, выделяться не принято?

О н: Да, здесь богатые держаться скромно.

Ж е н а: Вам здесь нравится?

Б а р м е н: Нет. Но в Эстонии зарплата в два раза меньше.

                *****

Кстати, в Финляндии очень много советского: серо-буро-зеленая гамма,  жидкий трафик, бачковый кофе. Последнего уже лет двадцать не пробовал.               

                *****

Неприязни к русским не чувствуется, но вот такая деталь: при входе в магазины, кафе и т. д. продавцы кричат: "Hey!". А вот как по-фински "до свидания" я так и не услышал.


                ПОЕЗДКА ВТОРАЯ

На этот раз мы приехали в три часа ночи (хотели сэкономить). И, соответственно,  получили возможность полюбоваться ночной жизнью столицы Финляндии. Ночной город Хельсинки разительно отличается от дневного. Дневной Хельсинки малолюден. По ночному бродят огромные шумные толпы. Дневной Хельсинки – город трезвый. Ночной – пьян, как сапожник. Дневной населен преимущественно пенсионерами. Ночной – принадлежит молодежи. 

Единственно, что объединяет два этих города – это полное отсутствие какой-либо агрессии. Мы с подругой легко рассекали многосотенную толпу практически не стоящих на ногах подростков, не испытывая при этом НИ МАЛЕЙШЕГО дискомфорта. Ваш покорный слуга не поймал не единого косого взгляда, а подруге ни разу не задали неизбежного в наших краях вопроса: «девушка-девушка, вы такая красивая, вы не хотите, типа,  выпить и типа – бля – потанцевать?».

Хотя – как повсюду в мире – вусмерть пьяные двадцатилетние особой физической привлекательностью не отличались. Мой глаз порадовала только красавица-мулатка, гордо шествовавшая по десятиградусному морозу под руку со своим двухметровым спутником. Все остальные внушали лишь отвращение. 

Толпы народа,  вываливающие из закрывающегося ночного клуба плавно перетекали в соседним «Макдоналдс». Мы тоже зачем-то поперлись туда.

Картина открылась довольно скучная. Километровые очереди. Подрагивающая у входа огромная гоголевская лужа. Столы сплошь загажены и заплеваны, словно вокзальный буфет в Шепетовке. Сортир по части чистоты и комфорта, конечно же, превосходит бесплатный общественный туалет на станции Луга, но, честно говоря, ненамного.

Короче, kids will be kids. Но, повторяю, агрессии нет ни малейшей, и я, заходя в псевдолужский сортир с совершенно спокойным сердцем оставлял свою Владу у входа. Оставить ее одну ночью среди пьяных (а хотя бы и трезвых) российских подростков мне бы даже не пришло в голову.

                *****

Если ночной «Макдоналдс» – это как бы пик максимально возможного для финнов безумия, то экспозиция зоологического музея – это царство невозмутимости и спокойствия. Гардероб без гардеробщика, где посетители вешают куртки, ни минуты не беспокоясь ни об их общей сохранности, ни о целостности содержимого их карманов. По-музейному непроницаемая тишина, нарушаемая только шуршанием фотовспышек да оглушительным лепетом взрослого дауна, пришедшего вместе с седым папашей. Блистательное отсутствие английских подписей под экспонатами: хочешь – читай по-фински, хочешь – включай фантазию.

До нашего санкт-петербургского ЗИНа хельсинскому музею, естественно, далековато, но я ни секунды не жалею ни о потраченных на просмотр пятидесяти минутах, ни о заплаченных за билет восьми евро.

Во всем царил какой-то ленивый скандинавский шарм, очаровывающий именно своею скучностью.

                *****

 Да, ночь мы таки провели в гостинице, причем выбрали лучшую – «Sokos». Выбрали мы ее не из снобизма, а лишь потому, что это была ближайшая гостиница к описанному чуть выше «Макдоналдсу».

Самый дешевый номер («the most cheaper room» – как выразился автор этого блога на своем своеобразном английском) обошелся нам в 108 евро.

Скупой платит дважды.


                ФИНСКИЕ ПАРОЧКИ

Он – худощавый негр, она – типичная финка в синем хиджабе. Трое детей: двое очаровательных мальчишек-мулатов и десятилетняя девочка, о которой я ничего сказать не могу, потому что она сидела ко мне спиной и, кроме хиджаба,  я так ничего и не увидел.

                *****

Он – финский фрик: расшитая золотом водолазка, ремень с позолоченной пряжкой, толстенная цепь с золотым медальоном на шее. Она – изящная тайка. Как и все тайки, кажется пятнадцатилетней, хотя на самом деле ей, может, и сорок.

                *****

И, наконец, финско-финская парочка.

Она – типичная финка: очки с широкими дужками, квадратная бульдожья мордочка, широкие плечи, пивное пузико.

Он – тоже довольно типичный финн средних лет, выглядящий все же чуть-чуть привлекательней своей странной подруги.

Чем они мне запомнились? Он смотрел на своего бульдога с таким обожанием, какого и у двадцатилетних не встретишь.

Что он в нем видел?

Не знаю. Не знаю. Великая тайна – любвь.

                *****

Читаю мемуары Басилашвили. Вот довольно смешной, на мой взгляд, анекдот.

Золотая эпоха МХАТа. В коллектив театра вливается Михаил Чехов. На правах гения сразу же нарушает негласный местный обычай: приходит не за два-три часа до начала спектакля, а буквально за пару минут. Играет, в прочем, великолепно.

Ровно через месяц на доске объявлений вывешивается приказ: «Актеру Михаилу Чехову являться в театр не позднее, чем ЗА ДВА ЧАСА до начала спектакля. К. С. Станиславский».

Дисциплинку в театре Константин Сергеевич держал железную, и Чехов – гений он там или нет – приказу КС подчинился.

Т. е. стал приходить во МХАТ, как все. Правда играть стал все хуже и хуже.

Еще через месяц появляется новый приказ: «Всем актерам театра приходить на спектакли по-прежнему, а Михаилу Чехову – не ранее, чем ЗА ПЯТЬ МИНУТ до его начала».

И подпись: "К. С. Станиславский". 

                *****


Сразу же после Чемпионата Европы видел на ларьке объявление: "Есть "Пепси" без Аршавина". 


                *****


В очередной раз посмотрел "Любовь и голуби". Несмотря на обилие очень хороших актеров, это, в общем, не фильм, а бенефис Сергея Юрского. В чем секрет его роли? Ну сыграл он старичка-алкаша-брехуна, ну смешно, ну жизненно... но откуда такое-то?

А вот, кстати, представим себя в шкуре режиссера Меньшова и попытаемся выбрать актера на роль дяди Мити. Напрашиваются Дуров, Трофимов и Лебедев. Хорошие это актеры?  Не то слово. Сыграли бы они дядю Митю? Еще как бы сыграли! Получился б такой комический старичок, что обхохочешься. Случилось бы чудо? Нет. Не случилось бы.

Очевидно т. н. "искюство" получается только тогда, когда Мастер идет по линии максимального сопротивления. Вспомним еще две великих работы Юрского – Чацкий и Бендер. Классические премьерные роли, доверенные гротесковому комику. И вспомним, что Юрский оказался по сути единственным, не провалившим бенефисную роль Остапа. Бендер-Гомиашвили был плодом коллективных усилий (озвучивал Юрий Саранцев, пел за кадром В. Золотухин), а о провалах двух суперпремьеров – Миронова и Меньшикова любители кинематографа будут помнить еще очень долго.

И я сейчас один умный вещь скажу, только вы не обижайтесь, пожалуйста. Если бы Юрскому доверили роль Жеглова, могла б получиться очень хорошая кинокартина. Нет, в роли Груздева он тоже великолепен, но нету сопротивления, а, следовательно, и чуда. А вот поменять бы их местами:  Высоцкому доверить роль рохли-интеллигента, а Юрскому – садюги-следователя, какая б могла получиться конфетка!

Но поздно. Поздно. Получилось то, что получилось. Что, в прочем, уже немало.  
 
                *****


По эстетичности это зрелище находилось где-то между женским боксом и женской штангой.


                *****

Отлично известная вам путана N на днях была на эксорт-обслуживании одного мирового политика первого ряда. Политик –ужасный ****ун и личный друг Кого Надо. Беседа с N, увы, получилась рваной (девушку снова куда-то вызвали), но, если мы с ней доживем до завтра, расскажу все в подробностях.

Комменты от греха отключаю. 

                *****

      У N. есть любовник – милицейский полковник Коля. Человек исключительный. Это единственный в мире мужчина (кроме, естественно, мужа), к которому N испытывает непреодолимое физическое отвращение.

Но Siloviki in Putin's Russia пока что в цене и разбрасываться полковниками не может даже наша безбашенная героиня. Так что путана плюется, но терпит.

И вот как-то раз Коля попросил у путаны физической близости. Отказываться было нельзя, а соглашаться – противно.
 
Но N. нашла выход.

– Мой милый, – нежно прошептала она, – давай вызовем девушку и устроим любовь втроем.

– Это как? – недопонял полковник.

– Закажи проститутку, и я буду любить и тебя, и ее и покажу тебе множество новых фокусов.

Протестов, как вы понимаете, не последовало. Коля вызвонил девушку по тарифу "семейный" (двойная оплата) и принялся ждать необычного.

Когда девица разделась, подмылась и легла на широкое Колино ложе, с N. приключилась истерика.

– Милый, прости! – возопила она. – Но я не в силах смотреть, как ты любишь другую!

После чего N., вся в слезах, убежала на кухню. Коля, как мог, отымел приглашенную, а потом долго-долго чесал в затылке: и что же здесь, собственно, было "особенного"?

            
                О СЛЕЗИНКЕ РЕБЕНКА
                (запись для памяти)


Эта слезинка была у кого надо слезинка.  Папа и мама мальчика были люди богатые. На тумбочке у Максимки стояла вода марки «Эйвон». Правда, сверхдорогая вода не помогала – слезинка у мальчика была желтой. Максимка лежал в детской реанимации, после того, как в элитной зубной детской клинике его заразили гепатитом.

Случилось это четыре дня назад. А вчера семидесятитрехлетний Степан Сигизмундович, лучший в городе  спец по этой болезни, едва взглянув на Максимку, прошамкал: «П...ец» и делать что-либо отказался.

Сбежавшееся городское начальство требовало вернуть Максимку с того света. Врачи – народ подневольный – необходимые манипуляции, естественно,  совершали, но между собой перешептывались: «Раз Сигизмундыч сказал «п...ец», значит – п...ец».

Пятидесятилетний врачебный опыт не обманул Сигизмундовича – в три часа дня Максимки не стало. Вот такая история.

P. S. На самом деле Максимку звали Алешей. 
               

                БЫКОВ ИЛИ ШМАРАКОВ?

В вечном споре двух Львовичей я поддерживаю Толстого, а не Тонкого. Простодушное жлобство лучше высокомерного бесплодия.

                *****

Как лично мне кажется, громогласные московские жалобы на засилие "чюрок" – это какие-то внутриазиатские терки, очень забавно выглядящие со стороны. В нас, петербуржцах, вынужденные визиты в Москвы всегда порождают чувство ужаса и растерянности, вполне извинительные для жителей пусть провинциальной, но все же Европы, вдруг попавших в самое сердце Азии.

Москва, как мы уже где-то писали, распадается на три зоны: старомосковскую – довольно милый губернский город, сталинскую – жутко уродливую, и новорусскую нынешнюю – заурядный "шикарный" фасад любого крупного города третьего мира.

Азиатчина прет отовсюду: из хамства, из грязи, из тяги к понтам, из оскорбительно высоких социальных барьеров, из наивной уверенности в том, что, чем "бахаче", тем, ясное дело, "красивше" и т. д. и т. п.

Все это в Москву занесли не даги с узбеками – татарщина произрастает из самой сердцевины этого Северного Ташкента.  Ну а, поскольку внутривидовая конкуренция – всегда наиболее острая, ненависть москвичей к понаехавшим пределов не знает.


                О ТВОРЧЕСКИХ ТАНДЕМАХ

На меня лично сильнее всего подействовали следующие пары соавторов: Ильф и Петров, Леннон – Маккартни, Аркадий и Борис Стругацкие, Рост и Нагиев (последнее отнюдь не шутка, считаю эту пару – именно пару, ни в коем случае не каждого по отдельности – великим комическим дуэтом).

Во всех четырех – похожие закономерности: ясно, что и Катаев-младший, и сладкоголосый Пол, и обаятельный Аркадий Натанович, и шустрый, как электровеник, Дима были бы звездами при любом раскладе, в то время как их половинки, не подфарти им с соавтором, скорее всего, так бы и сгинули бы в безвестности. Но кроме этого очевидно, что и Пол без Джона, и Петров без Ильфа, и Аркадий без Бориса, и Нагиев без Роста благополучно бы засахарились и к Большому Искусству отношения б не имели.

Ярче всего это видно на примере осторожно-модернов: Нагиев, вроде бы, лидер, а Рост – просто подыгрывающий. Нет-нет, у Сергея свет Анатольевича тоже есть безусловно удачные роли: и культурный дворник, и заика-ботаник, и интеллигентная халда Нина Задова, и юный гей из "Бани", и болгарский рецидивист Хренов, но огонька им всем (за исключением гомерически смешного интеллигента-дворника) все-таки, на мой взгляд, не хватает.

А вот у Нагиева в «Осторожно-модерне» неудачных ролей просто нету. Ну, разве что совершенно эпизодический прапорщик Рабинович, слишком грубо и явно позаимствованный из антисемитского анекдота. Все остальное – чистый шик и бурлеск: и удивительный прапорщик Задов, и бравый задрот Очкарито, и небритый философ Степан, и "кладбище фурункулов" Зинаида Тракторенко, и даже какая-нибудь совершенно проходная сожительница прапорщика Пастушенко, у которой каждую ревизию вычитают ползарплаты, а она, дура, все равно не ворует.

Но стоило их дуэту распасться и что, простите, от этого фейерверка осталось?

Да ничего. Нынешний Дмитрий Владимирович – вполне рядовой сериальный звездун,  не отличимый от Гоши Куценко.

Все-таки коллективное творчество – штука странная... Нет-нет, я отнюдь не хочу сказать, что в творчестве сольном мне абсолютно все ясно и понятно, но т. н. «творческие дуэты», как ни крути, еще на пару порядков чудесатее.

                ****

Зима семьдесят пятого. Я один на Типанова. Смотрю только что купленный цветной телевизор и читаю полного «Дон Кихота». По первой московской программе финал кубка по мини-футболу. Побеждает (в первый раз на моей детской памяти) наш «Зенит».

Читаю огромный коричневый том и пью малиновое варенье, разведенное холодной водой из-под крана. Заедаю все это украденными из неприкосновенного бабкина запаса шоколадным печеньем и радуюсь нашей победе.

Один из самых счастливых дней в моей жизни.

                ****

Сижу со своей половинкой в кафе. Напротив – налысо бритый юноша в прямоугольных очечках.

Ж е н а: Слушай, а кто такие эти самые хипстеры? Чего хотят в этой жизни? И почему они так странно выглядят?

Я: Э-э... ну это такая молодежная субкультура. Да... э-э... собственно, и не совсем молодежная. Молодежь там очень... э-э... специфическая: лет под сорок. Короче, хипстер – это такой человек, в которого всех его качеств чуть-чуть не доложено. Добавь ему женственности и получится гей, денег – мажор, интеллекта – ботан. А так это – хипстер, лицо без свойств.

Ж е н а: А-а... понятно. Спасибо, хорошо объяснил.    

                ****

Ледяная вежливость потомственного импотента.

                ИЗ РАЗГОВОРОВ С ЛЮБИМОЙ

– Что ты сказал? Какая уборщица?
– Дорогая, я сказал: "у Борхеса".

                ****

Точно так же, как чёрт из "Братьев Карамазовых" мечтал воплотиться в семипудовой купчихе, я бы хотел зваться Яшей, жить на Брайтоне и размещать в своей ЖуЖе длиннющие посты про милую Меричку и сраную Рашку. 


ПОСЕТИЛА МУЗА ЧЛЕНА ПРОФСОЮЗА, И СТИХИ СЛОЖИЛ ОН О СВОЕЙ ТОСКЕ


Ликует офисный хомяк.
Ведь кандидатом стал Навальный
Такой родной, такой скандальный,
Такой гламурно-сексуальный,
Такой столично-экстремальный,
Что чувств не удержать никак.

Ликует блогер-охранитель.
Ведь будет жаркая борьба,
А значит – отслюнят бабла,
И за простое бла-бла-бла
Ему заплатят охренительно.

Ликует Носик-Долбоеб:
Большие срачи будут с Жуже,
Большие дяди сядут в лужи,
И пояс, стянутый потуже,
Он сможет распустить чуток.

Ликует русский патриот
И – иудейский. Все ликуют.
Кто скорой прибыли взыскует,
Кто по Империи тоскует,
Кто торжества свободы ждет.

И только скромный автор этих
Неловко сочиненных строк
Не то что б к данным людям строг,
Но все же хочет молвить: Дети!

Нам не дожить до этого позора.
Царем не быть московскому мажору.


                ****

Только сегодня заметил: практически все основные герои "Войны и мир" делятся на положительных и отрицательных по имущественному признаку. Пьер, князь Андрей, княжна Марья, Наташа – богаты. Берг, Борис Друбецкой, Долохов, Соня – бедны.

Исключения:

а) основные злодеи – семейство Курагиных. Но они не столько богаты, сколько влиятельны. Это, кстати, доказывает вынужденное сватовство промотавшегося Анатоля к богатой невесте. 

б) остается неясным имущественное положение безусловно любезных автору Денисова и Марьи Дмитриевны Ахросимовой ("Драгуна"). Но по косвенным данным и они не бедны: во время сватовства Денисова к Наташе никто не воспринимает его (в отличие от Берга) как неровню, а у Марьи Дмитриевны есть двухметровый выездной лакей (именно он хватает в охапку Долохова во время попытки похищения Наташи), которого вряд ли мог позволить себе человек небогатый.

в) есть много героев эпизодических: Тушин, мелкопоместный дядюшка, Платон Каратаев – демонстративно не принадлежащих к "хорошему обществу" и служащих нравственными образцами для главных героев. Но это герои эпизодические, специально и выведенные автором в качестве живых иллюстраций "мысли народной". Представить, что кто-то из них станет двигать сюжет на равных хотя бы с Бергом (не говоря о Долохове) решительно невозможно. Их дело – мелькнуть, умилить и исчезнуть.

P. S. Кстати, главный злодей эпопеи – Наполеон тоже парвеню и выскочка.

                ****

Недалеко от моего дома есть помойка. Рядом с помойкой – большая бетонная плешка, наполовину запаркованная машинами. По утрам она поражает своей чистотой – ни соринки: ни окурка, ни спичечки, ни единого палого листка. Плешка выскоблена, словно военный плац перед парадом.

Виновник этой неправдоподобной чистоты – мальчишка-дворник, убирающий ее каждое утро. Его так распирает юная радость жизни, что он даже палые листья сметает в абсолютно ровные и симметричные кучки, расположенные через одинаковые расстояния. Похоже, что, если б ему разрешили, он вымыл бы этот двор с порошком, столько в нем сил и желания сделать что-то хорошее. Мальчишка размахивает метлой и тихонько что-то поет по-таджикски.

А ведь забавно, что подавляющее число ЖЖ-шных витий, в мешка не поднявших и гвоздя не забивших, этого парня неизвестно за что презирают. Но что взять с убогих?


«МЕЛОЧИ ЖИЗНИ, М, 1988, серия «Классики и современники»

Юмористика XIX – начала XX века. Тираж – три МИЛЛИОНА (я сначала прочел: три тысячи, но потом присмотрелся и понял: нет, все-таки, три миллиона).

Впечатление, в общем, унылое. Подневольная ежедневная веселость всех этих аверченок, лейкиных, буховых и прочих, не к ночи будь сказано, антош чехонте отдает шестнадцатой полосой «Литературки». Так и видишь, как эти мученики от юмористики с отвращением водят пером, мысленно подсчитывая полагающиеся им за каждую строчку полтинники, а, получив гонорарий, тут же несут его девкам.
 
Над всей этой публикой горой возвышается Тэффи. Ее юмор изящен, ее веселость естественна, сатирический взгляд на мир – единственно для нее возможный. Не устаю повторять: она – юморист вровень с Ильфом и Зощенко. А, может быть, и повыше. Кто знает?

Ну, и особь статья – Саша Черный. С одной стороны – мизантропия просто клиническая. Тэдиум витэ такой, что хоть вешайся.  Мне – весельчаку и оптимисту, ежедневно испытывающему неприлично плебейскую радость жизни, все  это, мягко говоря, не близко.

Но с другой стороны…  кто из нас в понедельник утром не мизантроп? И некоторые строчки поэта пленяют до заучивания наизусть:

Серьезных лиц густая волосатость
И двухпудовые, свинцовые слова:
«Позитивизм», «идейная предвзятость»,
«Спецификация», «реальные права».

(Описана редакция толстого журнала).

Описана настолько точно, что я ее – через сто с лишним лет – узнал. Да, эта движуха давно затихла, и современные властители дум переселились из редакций  в гей-клубы, но даже аз грешный самый-самый ее краешек все же застал. В конце девяностых мне довелось наблюдать и архиерейскую бороду покойного В. Топорова, и поминутно слышать извергаемые г. г. редакторами «свинцовые слова», немного присоленные – ввиду победившего царства свободы – матом, и ежедневно сталкиваться и с окоченевшими от робости беллетристами, и с вечно голодными и безудержно наглыми поэтами. Например, я отлично помню, как в покойной «Неве» пожилой графоман при виде выходящего из кабинета завпрозой поспешно вскочил и вытянулся во фрунт. Интелегентнейший Самуил Аронович, ни капли, естественно,  в этой добровольной дедовщине не виноватый, особенного неудовольствия, в прочем, не высказал.

Очевидно, за долгие годы работы в редакции видел и не такое.

Короче, ни времени, ни тридцати трех рублей, потраченных в «Старой книге» на покупку этого сборника, мне не жалко. Чтение архиполезное.

P. S. Г. г. читатели не должны думать, что автор ставит всех перечисленных с маленьких буквы авторов как-то особенно низко. Совсем, безнадежен, на мой скромный взгляд, лишь Аверченко. У того же Лейкина его «водяной живописец Айвазовский»  – безусловный шедевр, да и не любимый мною Антоша. был все-таки гением и в иных своих юморесках демонстрирует такое мастерство диалога, что у меня от зависти скулы сводит. Что, в прочем, не делает их смешными.

                ****

После сорокалетнего (sic!) перерыва перечитал "Тараса Бульбу".

Впечатление – ужасающее. Эталоном немастеровитого гения обычно принято считать Достоевского. Положа руку на сердце, Николай Васильевич Гоголь с Федором Михайловичем мог бы за это звание побороться. И не то беда, что короткая эта повесть буквально пропитана полонофобией, антисемитизмом и той политически выгодной близорукостью, что не особенно различает украинский и русский народы. Гению – можно. Беда, что повесть ходульна, картонна и переполнена трехкопеечным пафосом (чего только стоят патриотические восклицания "козаков" перед смертью!). Интересно было бы почитать ее первую – не патриотическую редакцию. О том, что она явно сильнее, можно судить по эволюции главного героя: на первых страницах повести он – живой человек, на последних – Козьма Крючков, насаживающий на пику по восемнадцать ерманцев.

P. S. Действие "Бульбы", как утверждает сам автор, происходит в XV веке. При этом все «козаки» там дымят, как паровозы. Учитывая, что табак появился в весьма удаленной от места событий Испании не раньше 1492 года, деталька эта выглядит не слишком правдоподобно. 



             2014

            THE PUTIN’S NIGHTMARE

Снаряды рвутся все ближе,
Но ты не дрейфь, стисни зубы.
Снаряды рвутся все ближе,
Там зримо рвутся и грубо.

Не то что б в Каддафи с Мубараком,
А в лучшего друга Витьку
Пиндосские пули-сухарики
Впиваются с адским визгом.

Не то что в Каире иль Триполи,
А в Киеве - мать его! - в Киеве
Сперва виртуально выпороли,
А после - морально вы...али.

...Как тянет ружейной гарью
И дымом все застит, дымом!
И кто ты там - псарь ли, царь ли,
Понятно лишь Богу Единому.


                ЗАПИСЬ ОТ 1-ГО МАРТА 2014 ГОДА               

Жили-были двое диктаторов: умный и глупый. Оба правили очень отсталыми странами с опереточной армией и сырьевой экономикой. Умный диктатор всю жизнь просидел на попе ровно, дожил до глубокой старости и скончался в своей постели под звуки национального гимна. Глупый – ввязался в большую войну и был повешен вниз головой на бензоколонке.

Семьдесят лет назад умного диктатора звали Франко, а глупого – Муссолини.

В наше же неспокойное время фамилия умного диктатора, скорее всего, Лукашенко, а вот как зовут второго, мне мешает припомнить хронический дефицит времени.

                ****

Все вы, конечно, помните и этого черногалстучного пионера из «Кабаре», поющего «Tomorrow belongs to me», и демонстративно сидящего под звуки нацистского гимна морщинистого старикашку. Применительно к нынешнему безумию картина, к счастью, получается иная: «Tomorrow» будет петь сорокалетний пузатик с пивом, а игнорить его – молодняк, зарывшийся в айпады и айфоны.

Так что будущего у нынешнего сумасшествия нет. Это его лебединая песня.


                ЗАПИСЬ ОТ 5-ГО МАРТА 2014 ГОДА

Традиционное мартовское моление святым Чейну и Стоксу. Оставшееся, увы, без ответа.

Но – ничего. Ничего. Капля камень точит. 

                ****
               
Сторонникам геополитического союза с Китаем я бы хотел напомнить старинную притчу о двух кувшинах –  медном и глиняном –  договорившихся вместе ходить за водой.
               
                *****   

По-моему, об этом уже писала Лидия Гинзбург. Кто-то из знаменитых послереволюционных лекторов – толи Чуковский, толи Шкловский читал доклад о современной поэзии. Имел, естественно, шумный успех. И вот среди заурядных, всегда осаждавших его в перерыве поклонников: пожилых графоманов, кокетливых барышень, томных дам средних лет, он вдруг видит фигуру более чем необычную – классического ветхозаветного еврея.

В прочем, по-русски этот аид пусть с ужасным акцентом, но изъясняется.

И вот на этом своем отвратительном русском он сообщает лектору, что выслушал его с большим интересом, но кое в чем вынужден не согласиться.

          – Пастернак, – продолжает он, – безусловно, великий поэт, но что касается Мандельштама, то – извините.

– Почему? – удивляется лектор.   
            
– Как почему?! – возмущенно кричит аид. –  Но я же знаю его маму!!!

                *****

А вот второй анекдот – о Шкловском. Во время легендарной последней поездки Блока в Москву (той самой, когда на хамский выкрик из зала: «Вы труп! Труп!» – Блок спокойно ответил: «Да, я труп») автор «Двенадцати» и будущий автор «Писем не о любви» встретились.

Позднее Шкловский рассказывал:

– Мы целую ночь гуляли с Александром Александровичем по Белокаменной и все говорили, говорили, говорили!

– Вот как? – обрадовался кто-то из слушателей. – И о чем же говорил Александр Александрович?

–  А-лек-сандр  А-лек-сан-дро-вич? – удивленно вскинул седые брови Шкловский. – А он… он не говорил.


                ПРАВОСЛАВНАЯ ЛОГИКА

Там, где англичанка (американка, германка) гадит, доказательством является само подозрение.

         А вот "руку Москвы" способна доказать лишь официальная справка с круглой печатью и показания ни менее ста не состоящих в родстве свидетелей.

                ****

Как вырос Митя Ольшанский! Был сопля-соплей, а сейчас стал Клыкастым (я просто любуюсь!) Ымперцем. Генералом Диванных войск.

                НЕ О ПОЛИТИКЕ

При каждом моем переезде количество бумажных книг (стесняюсь назвать это "библиотекой") сокращается где-то на треть. Вот жертвы нынешней смены адреса:

1. История XIX века (многотомник конца тридцатых годов, букинистическая редкость, пролежавшая на нашей помойке даже несколько дольше, чем книги коллег-литераторов с автографами).

2. Четырехтомник Бродского.

3. Большая часть Библиотеки Современной Фантастики (за исключением Лема, Брэдбери, Стругацких, Савченко и трех-четырех антологий).

4. "Приключения бравого солдата Швейка".

5. Двухпудовая монография Лотмана.

6. "Растратчики" Катаева.

6. Некогда обожаемый мной "Псалом" Горенштейна.

7. "По ком звонит колокол" Хэма.

Из ППС, переживших чистку: 20-томный Толстой, 4-томный Довлатов, 12-томные АБС, 10-томник Лема, 5-томник Ильфа, 5-томник Войновича, 8-томный Фазиль Искандер. Практически полные (но в виде отдельных изданий, СС прошли мимо) Шефнер с Конецким.

Пережившие мор однотомники: "Владетель Баллантрэ", "Голубая книга", "Похождения Ходжи Насреддина", "Анна Каренина", "Записки из мертвого дома", "На берегах Невы", "На берегах Сены", "Рассказы" Тэффи и, как это и не удивительно, "Кавалер Золотой Звезды" Бабаевского.

Выводы делайте сами. 

                ****

Принято полагать, что Владимир Путин является как бы слепком со среднестатистического россиянина. Чуть-чуть поподлее, чуть-чуть порасчетливей, чуть-чуть... хотел написать "пообразованней", но передумал: культурный багаж ВВХ ничем, кроме вызубренного в разведшколе немецкого, от среднемещанского не отличается, тот же Пикуль, Коэльо, группа "Любэ"  и т. д.

        Означает ли это, что после грядущей встречи Владимира Владимировича с Борисом Николаевичем в России ничего не изменится? Нет, не означает. Русский характер текуч, многогранен и после того, как с Самого Верха задуют свежие ветры, он (русский характер) развернется к нам неожиданной стороной.

Русский характер – это не только нынешняя странная смесь Передонова с Акакием Акакиевичем, но и  Манилов, Ноздрев, все пять Карамазовых и даже (а вдруг повезет?) Собакевич.                 


ДЕСЯТЬ КНИГ, НАИБОЛЕЕ СИЛЬНО НА МЕНЯ ПОВЛИЯВШИХ В ТЕЧЕНИЕ МОЕЙ ЖИЗНИ:

"1. "Волшебник изумрудного города". (7 лет)
2. "Путешествие голубой стрелы" (8 лет)
3. "Марсианские хроники" (10 лет)
4.  "Мертвые души" (11 лет)
5. "12 стульев" (12 лет)
6. "Открытие себя" (В. Савченко)(14 лет)
7. "Сто лет одиночества" (20 лет)
8. "Выигрыши" (23 года)
9. "Лачуга должника" (В. Шефнер) (25 лет)
10. "Анна Каренина"  (32 года)

К безусловно Великой Литературе из них относятся только №4 и №10. Зато все честно.

                ****

Был несколько дней в Белоруссии. Странная смесь СССР и Европы. Совка, на мой взгляд, немного: вездесущий Ляксандр Грыгорыч с наследником, не менее вездесущее российское телебаченье с закономерным итогом –  киселевщина головного мозга у всех теток за сорок, по-советски немногочисленные торговые точки, ненавязчивый сервис, лозунг "Храни вас Господь!" над выходом из магазина.

        Европейского больше. Конечный пункт моего путешествия – город Гомель очень похож на Хельсинки. Так же чисто и скучно (с тою, конечно, разницей, что в Хельсинки скучно и сытно, а в Гомеле – скучно и голодно). Вид вполне европейский: выкрашенные в скандинавский колор фасады, замысловатые цветники, явно ведать не ведающие, что такое вандалы, почти идеальные (на мой деревенский взгляд) дороги. Вот такой парадокс – в СПБ на каждом шагу натыкаешься на таджика с метлой и мента с дубиналом, но вокруг небезопасно и грязно. В Гомеле за неделю я ни разу не видел ни стража порядка, ни дворника, но вокруг было очень спокойно и чисто.

       Забавно, что сами местные жители все белорусское презирают, а Москву полагают столицей Вселенной. Например, официантка  обиделась, когда вместо настоянной на навозе "Балтики" (услады местных пижонов) я заказал пиво "Лидское" – очень вкусное, мягкое и практически не вызывающее похмелья. "Какой-то лошок из деревни", – вероятно, решила она.

                ****

Вообще, как мне показалось, в Белоруссии происходит борьба скуповатой европейской эстетики, идущей из глубины национального характера, и эстетики дембельского альбома, навязываемой российским телевиденьем. Исход этой борьбы для меня очевиден: национальное победит. Выньте останкинскую иглу, отправьте Батьку на пенсию, гарантируйте внешнюю безопасность и – где-то лет через пять вы получите нормальную европейскую страну, ничем не уступающую другим странам Не Очень Восточной Европы (Польше, Литве, Молдавии и т. д.)

        Страна, где посреди проспекта Перемоги растут мексиканские кактусы и даже последнему оборванцу не приходит в голову зае...ить по ним с ноги и посмотреть, что получится, уже созрела для цивилизации.

        В отличие, увы, от России. Особенно четко сие понимаешь, находясь на самой дальней и нищей окраине постсоветского мира.

                ****

Особая (от Эрэфии) стать Беларуси проявляется даже в лицах: если в Хельсинки лица в массе своей блинообразны, то в Гомеле –  карикатурно носаты и оборудованы глазками-пуговками (правда, моя личная белоруска обладает глазищами в пол-лица и крошечным вздернутым носиком – даже здесь не существует, Постум, правил).  Природная правдивость не позволяет мне утаить, что сусальный образ "почти европейской" Белоруссии был изрядно подмочен в городе Речица, где по дороге на пляж нам попалась бесплатная сральня такой беспримерной пахучести, что носы пришлось зажимать шагов за тридцать. Отлично известный всем петербуржцам бесплатный сортир на станции Луга до этого чуда природы, увы, не дотягивает.

         Но это, конечно же, исключения. В конце концов в том же Хельсинки я видел ночной Макдональдс с колыхавшейся у порога миргородской лужей, что европейского статуса этого города не отменяет. Один Христос без греха.

        Обратно в РФ я добирался киевским поездом, неприятно уступавшему белорусскому. Повсеместная грязь, износившаяся до дырок советская роскошь (вагон был мягким), неописуемые сортиры, странный плакат у тамбура:

"На поручнi у транспортi бiльше мiкробiв нiж на подошве черевика!"

         Единственное, что мне понравилось –  люди. На гомельском поезде ехали толстые тетки, рассуждавшие о том, какой Путин молодец. На киевском –  пожилые заробитчане: поджарые, тертые, повидавшие жизнь мужики, по-южному хитрые и деликатные. Обращались друг к другу на "вы" и ни разу за все без малого сутки пути не выматерились. Политики (если не причислять к оной курс гривны) почти не касались и о последних событиях заговорили только однажды: "Это ж сколько людей положили! А русских мужиков сколько вбили? Страсть! И кому ета пакость нужна?"

Полностью с ними солидарен. 

                ****

Страшно давно, в другую историческую эпоху, короче –  три года назад в разгар белоленточного наступления –  я предлагал продавать специальные зильберфильтры, осуществляющие дебыковизацию контента.

         Сейчас времена не те и размах моей фантазии стал послабее, но я все-таки думаю, что, если в передаваемых по СТС и ТНТ сериалах ставить специальный тэг "БЕЗ НАГИЕВА" , аудитория возрастет процентов на тридцать.                

                ****

Мир моего детства был Миром Вещей. Люди в нем роли не играли и значения не имели. А вот вещи значили много: двухкамерный холодильник купленный бабкой и дедом в середине шестидесятых, дожил до окончания мной института. и еще лет пять после этого использовался в качестве "просто шкафчика". Цветной телевизор "Радуга" вообще пережил советскую власть и ушел в лучший мир вместе с дедом в девяносто четвертом. Короче, вещи жили долго, стоили дорого, доставались с трудом и оберегались так, как не каждый ревнивец-муж бережет молодую жену.

Среди этих Вещей в доме деда и бабки было несколько сувениров, привезенных двоюродным дядей Вадимом из Африки: средних размеров кокос и несколько пятнистых ракушек с длинной извилистой щелью вдоль брюха.

Вот таких:

 
            Гугл всемогущий подсказывает, что это были ракушки каури из семейства Cypraeidae.

            Так вот, если бы я какую-нибудь из этих ракушек поцарапал, меня бы нещадно выпороли. Если б разбил – могли выгнать из дома. Помня об этом, я все африканские редкости обходил стороной и ручками шаловливыми, упаси боже, не трогал.

        Прошли, как пишут в романах, годы. Дед с бабкой умерли, и Мир Дорогих Вещей сменился нынешним Миром Видимостей и Кажимостей. И вот года четыре назад я оказался в одном аквариумном магазинчике и увидел там здоровенный ящик, наполненный странно знакомыми ракушками в коричневых пятнах и щелью вдоль брюха.

        Это были бабушкины каури. 

В ящике их было больше тысячи и стоили они двенадцать рублей (цена недорогого мороженного)  за штуку.


                ****

Смотрим с юной женой "В джазе только девушки". Красавицы очень жестоки друг к другу и вот вам несколько жениных отзывов о Мэрилин Монро:

"Мордочка на троечку",

"Сиськи смотрят в разные стороны",

"Мамон висит",

"Вся жопа в целлюлите".

Sic transit gloria mundi.

P. S. Половинке моей чуть за двадцать и Мэрилин для нее примерно тоже самое, что для нас с вами – Каратыгин-старший.

                ****

Существуют определенные стереотипы: охранитель – суров и вальяжен, бунтовщик – прыщав и суетлив. Сравните, например, Раскольникова и Каренина. Однако в году 2014 от Рождества Христова закономерность эта не работает. Присмотритесь к певцам режима: безумному девственнику Онотоле, профессионально невменяемому Жирику и радиоактивному Диме с Пеплом. А с кем они борются? С красавцем Касьяновым, плейбоем Немцовым, лоснящимся от сытости Быковым и прочими паладинами гламура.  Да и, скажем, классического Енерала с Пятью Подбородками можно встретить, скорее, в штабе АТО, нежели в стане российского воинства, где всем заправляют братки без лбов да диковинные жидо-белогвардейцы с выбритыми в ниточку усиками.

Случайно ли это?

Нет, не случайно.

В стране происходит Консервативный Переворот, безнадежная (будем все же надеяться) попытка вернуться во времена Ивана Грозного, так что это именно Жирик и К – революционэры, а Быков с Немцовым – самые настоящие охранители.


               2015
Кризис 1998 года был чем-то вроде удара по яйцам, Сейчас же картина иная: наши яйца зажаты в стальные тиски, которые неумолимо сжимаются со скоростью полмиллиметра в минуту.   

                ****

Есть на Фейсбуке одна страничка, размещать ссылочку на которую мне не позволяют остатки полученного в юности воспитания. Ведет ее – женщина. Читать этот блог – очень трудно.

Просто физически хочется взять и подарить хозяйке блога пятидесятисантиметровый вибратор и тихо надеяться, что ее сетевая активность после этого несколько поутихнет.

                ****

В моем доме есть очень большое кафе с двумя залами. Кафе, прямо скажем, не процветающее. С пролетарским акцентом. Мы с моей половинкой обедаем там, когда я чувствую себя неважно и сил идти в места поприличней – нет. Сегодня как раз был такой день (инфлюенция, температура тридцать семь и восемь и т. д.). Зал, где мы сидели,  был почти пуст. А в соседнем негромко гуляли какие-то собранные с бору по сосенке ветераны: и седые деды в орденах, и лысоватые, средних лет служаки, и безусые тридцатилетние отроки с одной-двумя затерявшимися на широких грудях медальками.

И вот что я, братцы, подумал: а ведь любые правительственные награды вещь нынче категорически НЕМОДНАЯ. Не в том смысле немодная, что ее в своих блогах клеймят либералы, а в самом прямом: человеку с медалями девки не дают.

Т. е. так получается, что не только деды воевали, но и все, кто воевали, – вне зависимости от возраста – деды.

                ****

ЖуЖа – это аналог мальчика, орущего "волки-волки!", уже лет двадцать подряд.

                ****

Очередное либеральное бла-бла-бла о правах геев. Мое мнение:

"Вынужден повторить то, что уже говорил сотни раз: мы живем в стране тюремной культуры, где слово "гомосексуалист" – синоним слова "опущенный". Хотите что-то здесь поменять? Тогда начинайте не с эге-гей-парадов, не с публичных лобызаний близ очередного посольства, а с ГУМАНИЗАЦИИ нашей скотской пенитенциарной системы. Иначе ничего не изменится".

                ****

Вкус собственных поклонников всегда кажется безупречным.

                ****

Я, в общем-то, не разделяю священной ненависти изряднопорядочных к шансону, но есть на свете одна популярная песня, которую я активно не люблю. Это своеобразный гимн курортному адюльтеру: "А впереди у нас три дня и три ночи". Особенно точна и талантлива (и тем особенно неприятна) ее вторая строчка: "И шашлычок под коньячок вкусно очень". Здесь удивительно точно схвачены вкусы большинства мужчин за сорок, для которых жратва и питье важны, как минимум, не меньше секса. Еще год-другой – и шашлычки с коньячками станут их единственной радостью.
               
 
                Борис Немцов (1959 - 2015)

Теперь не уходят из жизни,
Теперь из жизни уводят.
И если кто-нибудь даже
Захочет, чтоб было иначе,
Бессильный и неумелый,
Опустит слабые руки,
Не зная, где сердце спрута
И есть ли у спрута сердце...

А. и Б. Стругацкие
"Трудно быть богом"

                ****

Три главных российских вопроса:

"Кто виноват?"

"Что делать?"

"Зачем Колумб Америку открыл?"


                ПРО БАБОЧКУ БРЭДБЕРИ

Наверное, именно эти две педогогические ошибки и оказали самое катастрофическое влияние на весь ход новейшей истории: это ошибка безымянного венского профессора, не принявшего крепкого рисовальщика Гитлера в Академию художеств, и вполне понятная слабость некого питерского доцента, не устоявшего перед давлением спортивной кафедры и зачислившего троечника Путина на юрфак. 

                ****

С тем особенным победительным видом, с каким культурные люди лет двести назад щеголяли знакомством с латынью, депутат произнес: "В натуре рамсы, блин, попутали".

                ****

Как я уже где-то писал, на малой родине моей половинки – в белорусском городе Речица моя нелюбовь к В. В. Путину понимания не находит. Окружающие воспринимают ее как тяжелую и неприятную странность: как будто бы ваш покорный слуга принципиально не застегивает ширинку или же ежеминутно портит воздух. Вот наиболее частые мнения, высказанные моей половинке в мое отсутствие:

а) соседка тетя В. (после четырехсот грамм горячительного): А давай ему позвоним и я все объясню. За полчаса объясню. Как он может не понимать? Путин та-а-акой мужчина! Через такое прошел. Всю империю держит. Или – еще лучше. Когда там твой Мишка приедет? Послезавтра? Зови его к нам, я ему по голове сковородкой ё..ну.

б) местный полуолигарх А. (получает самую большую в городе зарплату в сорок тысяч, через месяц выходит на пенсию): Херню твой Мишка порет. Украине п..дец. Там жиды власть захватили.

в) полный олигарх В. (скупил пол-Речицы): Ты знаешь мою дочку Риту? В Крыму жила. Сейчас уезжает. Из Крыма – в Речицу! Херово там стало. Очень херово. Я ей этот вот дом прикупил. У меня еще, кстати, есть два сына-балбеса, обоим по тридцать и не женаты. Давай я с ними тебя познакомлю. Что? Ты уже замужем? Херово. Очень херово. 


               ПРО ВЛАДИМИРА ВЛАДИМИРОВИЧА

История эта длинная. Началось все с того, что в самом начале юности мне повезло. Причем – по-крупному. Иногда мне кажется, что именно это и было самым главным везением моей жизни. В 197... году мне удалось сдать экзамены в 45-ый интернат при ЛГУ.

(Правда, эти экзамены я, строго говоря, провалил и по письменной математике получил двойку с плюсом. Но поскольку избранной мною специальностью была биология, то туда принимали и с двойками (по точным наукам). Тем более что крошечный плюсик у полученной мною двойки все же имелся.)

Итак, мне тогда повезло. Причем – дважды. Второе мое везение заключалось в том, что меня из этой чудо-школы не выгнали. А гнали из нашего ПТУ при ЛГУ с какой-то сталинско-жуковской жестокостью. Из поступивших в наш 9-й «Д» сорока трех человек в 10-й перешло двадцать восемь.

Минус тридцать процентов. Почти пехотная убыль.

При этом подавляющее большинство из выгнанных вовсе не были людьми тупыми. Они были просто людьми не очень удобными. Почему наша классная Ефросинья Петровна не сочла таким человеком меня, я и посейчас не ведаю.

(Вроде бы человека, неудобней автора этих строк, выдумать трудно.)

Но так или иначе, а в описываемый нами период все эти терзания и треволнения были уже позади. Стояла поздняя осень 197… года. Мы — двадцать восемь только что переживших Великую Чистку счастливцев — учились в 10-м «Д», из которого нас бы уже и сам черт бы не выгнал.

(Насчет черта было мною потом экспериментально проверено. В силу целого ряда личных причин где-то с марта — апреля я попросту бросил учиться. В школу ходил через день. Не готовился ни к одному выпускному экзамену. И тем не менее свой аттестат со сплошными тройками получил не хуже всех прочих. Ведь наша школа — при всей своей пресловутой особенности — была все же школой советской и не посмела испортить родному РОНО годовую отчетность.)

Но все это случилось после, а тогда, повторяю, стояла поздняя-поздняя осень 197... года и до целого ряда личных причин и связанных с ними невзгод было еще далеко. Вернее, они, эти самые Личные Причины, сидели в тот вечер рядом (на расстоянии вытянутой руки от меня), но в качестве таковых пока что не воспринимались. Мне было пока не до них. Я все еще готовил себя к суровой академической карьере: у меня было буквально по дням расписано, когда я поступлю в университет, а когда — в аспирантуру, когда защищу кандидатскую, а когда — докторскую. Я даже с точностью плюс-минус полгода знал, когда меня выберут в Академию Наук.

Короче, этот навеки застрявший в той давней осени юноша мне сейчас непонятен и неприятен. Да он просто и не похож на меня.

Зато очень похож на Чубайса.

Эдакий слегка вестернизированный большевик.

(Или зело большевизированный западник).

Любимый писатель, естественно, братья Стругацкие. Любимый герой — дон Румата.

Бр-р-р!

Единственное, что меня с ним хоть как-то связывает, — это наша общая любовь к Маяковскому.

                * * *

— К Маяковскому? — удивленно спросите вы. — Ну что же… вполне большевистские вкусы.

А вот вам и фигушки!

Позвольте-ка с вами не согласиться.

В. В. Маяковский — это абсолютно антиимперский и, по большому счету, совсем не советский поэт. И я совершенно не способен представить ни брежневского, ни ельцинского, ни, тем более, путинского аппаратчика, хоть самую капельку любящего именно этого Владимира Владимировича.

…Простодушные брежневцы если кого и любили, так это Есенина. «Клен ты мой опавший…», «Жизнь моя! Иль ты приснилась мне?»

Вкусы ельцинской гвардии анализировать сложно. Собранные с бору по сосенке, они могли восхищаться чем угодно. Ну, например, Северяниным. Или тем же Есениным. Или модным в те годы Бродским. Но вероятность их любви к Маяковскому — практически нулевая.

Ну, а насчет хладноглазых чекистов-путинцев и к бабушке ходить не надо. Их кумир — Владимир Семенович Высоцкий.

(Так и ТОЛЬКО так: Владимирвладимировичпутин и Владимирсеменовичвысоцкий, — и не дай вам Господь произнести оба этих имени-титула хотя бы чуть-чуть покороче.)

…К чему это я?

Да, вероятно, к тому, что В. В. Маяковский, как уж там ни крути, — Поэт. А прикоснуться к миру Поэта — значит заведомо видеть мир не по-брежневски, не по-путински и не по-ельцински.
                * * *

Итак, единственное, что объединяет меня с тем навеки застрявшим в той брежневской осени юношей, — это наша общая любовь к Маяковскому. Этот по-западному целеустремленный молодой человек знает десятки стихов Маяковского наизусть и готов их твердить днем и ночью.

«Мама и убитый немцами вечер» («А глаз новолуния страшно косится на мертвый кулак с зажатой обоймой»).

«Скрипка и немножко нервно» («А мне наплевать, я хороший…»).

«Я и Наполеон» («Место спокойное, тихонькое»).

Да и, естественно, «Во весь голос» («Где б... с хулиганом да сифилис…»), читаемый при любой, даже самой официальной аудитории именно так, как он был написан, то есть с матом.

А здесь у них, в их далекой застойной осени, как раз классный поэтический вечер. Ну-с, молодой человек встает и выдает… Нет-нет, не про б... с хулиганом. Мой тезка-тинэйджер встает и зачитывает актуальный именно в этой аудитории «Гимн ученому»:
Сердце девушки, вываренное в йоде.
Окаменелый обломок позапрошлого лета.
И еще на булавке что-то вроде
Засушенного хвоста небольшой кометы.

Причем этот мальчик не просто читает.

Он читает, что называется, с выражением: закатывает глаза, ожесточенно жестикулирует и патетически чередует крик и шепот.

Но, несмотря на все это, успеха нет.

Потом он читает очаровавший его своими аллитерациями «Гимн судье» («По Кр-р-расному мор-р-рю плывут катор-р-ржане, тр-р-рудом выгр-р-ребая галер-р-ру, р-рыком покр-р-рыв кандальное р-ржанье, ор-р-рут о р-родине Пер-ру»).

Успех — небольшой.

Затем «Скрипку и немножко нервно».

Успех — средний.

Потом «Я и Наполеон».

Успех — оглушительный.
Люди.
Будет.
На солнце.
Прямо!
Солнце съежится аж.
Громче!
Из сжатого горла храма
Хрипи, похоронный марш!

Читает он.

Да…

Х...и там говорить.

Честно говоря, у меня и сейчас мурашки бегут по коже. А уж в шестнадцать-то лет… такие стихи попросту рвут шестнадцатилетнюю душу на части.

И не только мою. Вся внимающая «Наполеону» аудитория замерла как завороженная. На меня изумленно глядят все двадцать девять пар заполняющих классную комнату глаз. Вернее, все-таки двадцать восемь. Один из внимающих, Сергей Удалов, презрительно морщится. Серега — человек не слишком эмоциональный, и весь этот мой обнаженный лиризм ему — как серпом по яйцам. Вот и морщится. Правда, по возможности, незаметно (ибо могут побить).

Зато остальные целиком и полностью в моей власти. Даже взрослая Катька Карелина. Даже не любящий меня Дима Гродницкий. Даже вечный насмешник Полозов. Даже круглый отличник Ю. Иваненко. И даже моя будущая сумасшедшая любовь — Ленка Шевелева.

Она как-то странно глядит на меня.

Чего ей, казалось бы, меня разглядывать? В свои шестнадцать с половиной лет я выгляжу на десять. И, если оценивать меня как мужчину, то на такого, как говорится, и ворона не сядет. Но она все-таки смотрит. Наверно, на какую-то долю мгновения перепутала меня с лирическим героем поэмы.
Люди!
Когда ка-но-ни-зи-ру-е-те имена
Погибших,
Меня известней,
Помните:
Еще одного убила война —
Поэта с Большой Пресни.

Долгая звенящая пауза.

…А потом подымается Ю. Иваненко. В руках у него пухлый томик сонетов Шекспира с выглядывающими из него бумажными закладками. Юрик монотонно, как дьяк по тысяча первому покойнику, читает очередную взволновавшую его поэзу:
Увы, мой стих не блещет новизной,
Разнообразьем перемен нежданных.
Не поискать ли мне тропы иной,
Приемов новых, сочетаний странных?
Произносит он с интонацией человека, зачитывающего с трибуны отчетный доклад к очерелному съеэду.
Я повторяю прежнее опять,
В одежде старой появляюсь снова,
И, кажется, по имени назвать
Меня в стихах любое может слово.
Все тем же неповторимо тусклым голосом долдонит Юрик.
                * * *

…Все мы очень любим Юрика.

Любим его монотонность и предсказуемость. Любим его почти немецкую пунктуальность. Любим его за…

Да просто — любим.

И когда сейчас, через двадцать пять лет, мы иногда встречаемся на наших собирушках, и когда кто-нибудь вдруг со смешком цитирует сформулированный еще лет двести назад вопрос: «Кому уже из нас последний День Лицея торжествовать придется одному?» — нам всем почему-то хочется, чтоб этим самым последним оказался Юрик.

И чтобы когда-нибудь — году в 2033-м или, еще лучше, в 2045-м — он достал очередной сплошь истыканный бумажными закладками том и прочел десятку-другому равнодушных правнуков свои чересчур подробные воспоминания про нас про всех: про Удалова, про Гродницкого, про Ленку Шевелеву, про Костика Полозова, про вашего покорного слугу и, конечно, про Катьку Карелину, давным-давно, еще в 1991 году покончившую жизнь самоубийством.

И пока будет звучать этот тусклый и будничный голос — все мы будем живы.

                * * *
Все то же солнце ходит надо мной
Но и оно не блещет новизной.
…торжественно заключает Юрик.

Вежливая Ленка Шевелева выражает свое восхищение.

Повисает новая пауза.

Настолько томительная и долгая, что ее вынуждена заполнить наша классная Ефросинья Петровна. Она читает по книге какие-то стихи Константина Михайловича Симонова, посвященные Валентине Васильевне Серовой.

…Во времена давно миновавшей юности Ефросиньи Петровны Константин Михайлович Симонов считался очень хорошим поэтом. А его знаменитый роман с В. Серовой был, по сути, единственной официально дозволенной советской сплетней.

Но сейчас, через три десятка лет, эти симоновские стихи не звучат. Это хорошие стихи, но не такие, чтоб жить три с лишним десятилетия. Мы все это чувствуем, но вслух никогда не скажем.

Потом Дима Гродницкий читает Асадова. Асадов — вообще не поэт, но его корявые вирши, на редкость, кстати, посредственно исполняемые напрочь лишенным актерских талантов Димой, почему-то звучат как живые.

Господь его знает, от чего это все зависит.

Но вчера удивился очень,
Прочитав в календарном листке,
Что бывает особенно прочен
Дом, построенный на песке.
…западающим от волнения голосом произносит Дима.

Собственно, никакие это, друзья, не стихи. Это прямое воззвание к Катьке Карелиной. Но чертовски симпотная, хотя и не очень красивая Катька весь этот асадовско-гродницкий лепет пропускает мимо ушей.

Дома, построенные на песке, воздвигаются на один вечер.

Потом моя будущая любовь читает… кто б мог подумать?.. Сашу Черного.

Хм… я лирик, но я и ироник.

А потом опять наплывает тяжелая пауза. Возникает опасность, что Ефросинья Петровна заполнит ее отрывками из «Белой березы».

И я решаюсь спасать положение. Хотя вообще-то я — не уверен.

Нет-нет, я никогда не читаю по книге и знаю, естественно, весь этот текст наизусть, но я… все равно не уверен.

Но, тем не менее, я — встаю.
Мальчик шел, в закат глаза уставя…
Начинаю я.
Был закат НЕВЫНОСИМО желт.
Даже снег желтел к Тверской заставе.
Ничего не видя, мальчик шел.
                * * *

Вы будете смеяться, но среди выпускников нашего класса случилось впоследствии целых два самоубийства. Кроме Катьки Карелиной ЭТО сделал еще Костик Полозов. И оба они в тот вечер слушали меня. И обоим им было — неинтересно и скучно.

Любой лицедей это чувствует. Во время чтения «Наполеона» была всего одна пара скучающих глаз — у Сереги Удалова.

Сейчас даже Серегины глазки чуть-чуть заискрились, а вот Катькины и Костиковы — потухли. Мой «Романс о мальчике-самоубийце» отскакивал от них, словно мяч от кирпичной стены.

Оба скучали, томились и ерзали.
                * * *
                …А до чего ж
                на меня похож.
                Стра-а-ашно.
Произношу я и не сразу — секунд где-то через пятьдесят — возвращаюсь к реальности.

Большого успеха нет. Но нет и провала. И хотя Карелина с Полозовым все уже, бедные, извертелись, кое-кого прочитанные мною стихи прострелили насквозь.

Например, нашу классную.

Ефросинья Петровна снимает очки, протирает их белой бархатной тряпочкой и незрячим жестом сует в угол рта почти не покидающую его во внеурочные часы папиросу. Потом вынимает коробку спичек, совсем уже было собирается прикурить, но… но вместо этого вдруг произносит вещь несусветную.

Страшную.

— А ведь он ПРАВИЛЬНО это сделал, — с каким-то странным нажимом произносит она.

— Кто?

— Ма… яковский. Я сама-то, конечно, не помню… я ж не такая древняя!.. но мама мне говорила, что в том тридцатом году беспризорники еще до-олго пели такую вот песню:
Товарищ правительство, пожалейте мою маму,
Берегите Лилию-сестру,
В столе лежат три тыщи,
Пусть фининспектор взыщет,
А я себе тихонечко умру.
Ты, Мишка, понял? Это ведь вольное переложение его… предсмертной записки. Ты помнишь ее?

— Да, конечно. «И, пожалуйста, не сплетничайте. Покойный этого очень не любил».

— Верно… — кивает учительница и, чиркнув спичкой, наконец-то прикуривает являющуюся как бы естественным продолжением ее рта беломорину. — Н-н-нет! — все с тем же странным нажимом повторяет она. — Он ПРАВИЛЬНО это сделал. Лучше уж так, чем с биркой на ноге. 



                *****

"Был лишен высокого звания Героя Советского Союза за систематическую мастурбацию и выкладывание соответствующих фоток Вконтакте".

                *****

Киселев из Москвы видит в Киеве толпы фашистов, а Горький Лук, глядя из Киева, наблюдает в Москве миллионы запутинских интеллигентов.

На основании личных наблюдений докладываю. В моем бытовом окружении ярых запутинцев трое:

а) шурин-полковник, преподаватель Академии имени Можайского,

б) уборщица моего офиса — жертва телевиденья,

в) мой менеджер в банке, по малейшему поводу разражающийся крепким речекряком о неминуем крахе Украины и скорой отмене санкций.

Все мои друзья-бизнесмены — от копеечных до очень крупных — настроены резко антипутински. Все попали на крупные бабки и хорошо понимают, что настоящий п...ц — впереди.

И вот вам мое личное мнение: в России все люди хоть что-то делающие и хоть о чем-то думающие — категорически против. За — во-первых, народец служивый, во-вторых, материально заинтересованный, в-третьих, заведомо равнодушный: кого сказали, того и любим, кого велели — того и клянем.

Именно третья группа (готовая завтра же — в случае поступления соответствующей указивки — надеть вышиванки и выучить мову) и создает иллюзию всенародной поддержки. Интеллигенции в ее составе практически нет, кроме т. н. Интеллигенции по Вызову, которая, в прочем, за лишнюю сотню бакинских тоже согласна залесть на стул и прочитать Шевченко в подлиннике.

Я легко представляю и Киселева, и Соловьева, декламирующих дуэтом:
                Кохайтеся, чорнобриві,
                Та не з москалями ,
                Бо москалі — чужі люде,
                Роблять лихо з вами.
А потом вдвоем плящущих гопака.

А вы говорите: антиукраинская истерия. Не смешите мои тапочки!

               
                ЧИТАЯ НОВОСТИ

"Нью-йоркский кот ранен двумя выстрелами в голову..."

Сердце тут же сжимается. Потом понимаю: не "КОТ", а "КОП".

Отлегло.


                ПОСЕТИЛА МУЗА ЧЛЕНА ПРОФСОЮЗА

                Товарищ Бендер
                Выиграл тендер.

                ПРИМЕТЫ ВРЕМЕНИ

Вконтактик моей половинки влосилось какое-то чмо и предложило ей "секс за любые деньки". В статусе у какого-то чма указано: "Не брат ты мне, сука бандеровская".

                ИЗ ЗАПИСНОЙ КНИЖКИ

"Два батальона гусар-водолазов и дивизия конных матросов".

                *****

Хочу поделиться прогнозом. Хотя это неправильно. Прогнозы нужно давать только мрачные. Сбудутся — станешь пророком. Не сбудутся — станешь объектом искренней благодарности за то, что не сбылось.
Человек же, дающий прогнозы благостные, ведет себя по-дурацки. Если он вдруг угадает, все хором скажут, что иначе и быть не могло, а, ежели карта ляжет иначе, он будет выглядеть полным идиотом.
Но я все-таки попытаюсь. Народец в фейсбуках уже больше года прикидывает, когда же в РФ отключат Интернет и закроют границы. Насчет Инета я спорить не буду. Раньше ли, позже ли — вырубят, гады.
А вот что касается священных границ нашей Родины, то... сомневаюсь. Нафига у кипящего чайника заваривать крышку и заклепывать носик? Чтоб все разлетелось к черту? Намного дешевле выпереть всех рабиновичей в ихний израиль, чем прикапывать в ближнем лесочке.
Это ведь только товарищу Сталину  были нужны рабы, в том числе и ученые. А богатство товарища Путина прирастает нефтью. Кто ему нужен? Миллион-другой гастарбайтеров. Миллионов восемь охраны. Сотни три жопотрясов для телевизора. А, что там касается всех остальных, то скатертью, как говорится, дорога. Меньше народа — больше кислорода.

                ИЗ ОДЕССКОЙ ТЕТРАДИ

Начнем с того, чего я в Одессе не увидел. Не увидел злобных бендеровцев и распятых младенцев. Не увидел ни украинских, ни еврейских националистов. (Армянских националистов видел — сожженные солнцем армянские старики с утра и до вечера играют на Соборной площади в нарды. Поскольку армян-не-националистов не бывает, будем считать этих старцев заведомыми шовинистами и гиперпатриотами).

Не увидел я и так называемого "одесского колорита": никто не шокал, не гакал, не называл меня "шлимазлом" и не употреблял оборота "шоб я так жил!". Подавляющее большинство горожан говорило на хорошем русском с еле заметным акцентом, похожим, кстати, на петербуржский. Сходство усиливалось за счет почти поголовной вежливости и терпимости (правда, жил я в центре). Когда я бываю в Москве, то к концу где-то пятого часа перестаю говорить "пожалуйста", часов через шесть прекращаю придерживать двери в метро, а дня через два могу наступить на ногу и не извиниться. В Одессе все мои питерские церемонии выглядели абсолютно естественно, а уж по части внимательности и добродушия мне — нелюдиму и мизантропу — было весьма далеко до самого среднего одессита.

                *****

А примет войны в Украине хватает. Даже в Одессе: на всю жизнь запомнил стеснительного тридцатилетнего человека в военной форме, ехавшего с нами в поезде из Киева (он жутко хромал на правую ногу, и его встречала жена, похожая на бабушку, и прелестная дочка, похожая на жену; они хотели отнять у него рюкзак, но он, покраснев и промямлив: "Я все же еще мужчина!" — понес его сам). Помню рассказы соседа-прапорщика (поначалу он держался со мной настороженно, но услышав, что я говорю "в Украине", расцвел и стал доверять) о регулярно привозимых в их часть из Донецка трупах без глаз, ушей и яиц. Ну а, если говорить о Киеве, то это типичный прифронтовой город — людей в камуфляже там видишь намного чаще, чем в Петербурге — милицию.

                *****

Ну, а дальше чуть-чуть про Исаака Бабеля.

                *****

Нет, конечно, главный украинский культ — это культ Тараса Шевченко. Тарас Григорьевич как бы одновременно и украинский Пушкин, и украинский Ленин.

Но в Одессе есть свой мини-культ — культ Исаака Эммануиловича Бабеля. У него есть свой памятник, свой дом с мемориальной доской и свой ресторанчик. Тоненькие книжечки "Одесских рассказов" лежат на лотках вперемежку с сувенирами. Подобная повсеместная памятливость к микроскопическому, прямо скажем, писателю в городе, где родились и жили Ильф и Петров, Анна Ахматова, Корней Чуковский да, черт возьми, тот же Катаев, человек, безусловно, одиозный, но несравненно более талантливый, для меня, если честно, загадочна. Я даже купил, не пожалев двадцати пяти гривен, книжечку бабелевских рассказов, чтобы хоть как-то в этом феномене разобраться.

"Нева, заключенная в недвижимые берега, холодно ласкала мерцание огней в темной и гладкой своей воде"

...б твою мать! Если это — русская проза, то чем вам не угодил оборот: "Как сказочные великаны стоят деревья"? Ту май скромный майнд, и то и другое — типичное творчество первого ученика, удостоенного за старательность однотомника Короленко.

(И, кстати, в Неве вода не "темная", а свинцовая, с графитовым отливом).

Читаем дальше: "Полночь была набита звездами" и т. д. и т. п.. Сахарный южный стиль, странно уравновешенный непроглядной чернухой. Горы дерьма, припудренные вымученными книжными красивостями. Впрочем, в "Истории моей голубятни" есть пара-тройка живых страниц, но у кого их нету? У любого члена Союза Писателей найдется пара приличных рассказов, но не всем же ставят за это памятники?

Чудны дела твои, Господи!

                *****

Одесскпя девушка с грудью, похожей на небольшой балкончик. Хоть обед накрывай.

                ****

Двух вещей я не видел в Одессе — упитанного кота и белой туалетной бумаги.

                ****

Посредине нашего дворика стоят жигули-копейка. Вылизанные, ухоженные, на полном ходу. И владеет ими не золотозубый кавказец и не пенсионер с орденом Ленина, а вполне современный славянский парень лет тридцати. Каждый вечер он заводит машину и уезжает куда-то до полуночи. Не исключено, что и по девкам.

                ****

Рослые одесские акации со стручками, огромными, как бананы.

                ТV-ВЕДЧЕСКОЕ

Есть неплохой анекдотец о творческой зависти. В присутствии средней руки актера обсуждают на редкость успешное выступление дрессированной цирковой свиньи. Актер, услышав об этом, скривился и прошипел:

— Рад за товарищ-щ-ща!

В соседней комнате жена и теща, затаив дыхание, смотрят сериал "Костоправ" по сценарию Леши Смирнова. Если встретите Лешу, передайте, что я за него искренне рад.

                ****

Гнилая телега русской государственности способна ехать лишь до первого ухаба.

            НЕ РОДИСЬ Я РУСЬЮ, НЕ ЗОВИСЬ Я БОРЬКОЙ...

Скверик рядом с помойкой зарос васильками. Живи я лет сорок назад и стремись напечататься в журнале "Юность", я бы, наверное, достал записную книжку и написал бы треснутым цанговым карандашом: "Густо забрызганные васильковой синью газоны".

Такая метафора почти наверняка бы понравилась заведующему отделом прозы и после недолгого — года на три-четыре — букетно-конфетного периода он бы представил меня главреду. С главредом мне бы пришлось обращаться побережней: номенклатура ЦК прямого ухаживания не выносит и любит, когда ее молча пожирают глазами (словно уличный фланер — великосветскую красавицу).

Лет через пять такого немого обожания "Васильковую синь", обкорнав, напечатали б в "Юности", лет через десять созрела бы книга, потом — вожделенное членство в Союзе писателей, двухкомнатная у "Аэропорта" и похороны на Ваганьковском. И все эти годы за моею спиною шептались бы, что, мол, Миша такой-то писатель не маргариновый, мастак городских пейзажей и лопухи c крапивой описывает просто великолепно.

КАК ПОСМОТРИШЬ С ХОЛОДНЫМ ВНИМАНЬЕМ ВОКРУГ...

Если честно, то не вокруг, а — в зеркало. В одной переписке меня назвали "социопатом". Как это верно!

Пара котов, пара собак, любимая женщина. Даже взрослые дети уже немножечко лишние. Не говоря о так называемых "друзьях детства".

Такой уж я уродился.

Не переделаешь.

                2016            

             О ВЕЧНОМ СПОРЕ ДВУХ СТОЛИЦ

Петербург — это империя фасадов. Польский парик на бритой татарской башке.
Москва — Орда a la naturelle.

                ****

А нефть-то уже двадцать семь. Пресвятая Углеводородица отвернулась от России.

                СТАРЫЕ ПЕСНИ О ГЛАВНОМ

                Но в мартобре его немножечко того,
                И тут узнали мы всю правду про него:
                Что он Немцова замочил,
                Не баб, а мальчиков любил
                И был по жизни он полнейшее ....ло

                ****

          Дмитрий Быков — это помесь Ноздрева с Евтушенко. 

                БОГАТЫРИ, НЕ ВЫ!

Валютчик Валера Грязнуля, погибший под пытками, но так и не выдавший своих тайников. Валера ходил в засаленной болоньевой куртке, не покидал Галеру, не сделав, минимум, двести рублей, и обедал в пирожковой "Минутка".

Е. Вышенков, "Крыша", Астрель - СПБ, 2011, с. 65.

                ****

Обтекаемый женоподобный мужчина с окладистой полуседой бородой. От бороды сходство с женщиной только усиливается.
         
                ЗАМЕТКИ ФЕНОЛОГА

Какая-то странная бабья зима в середине апреля...

                ****

А девка она — самый сок! Молоко с лабутенами.

                ****

Той-пудель, похожий на кокетливую старушку.

                О БЫКОВЕ-МОРАЛИСТЕ
Нет ничего смешней накладной толстовской бороды на продувной журналистской харе.

                СТИХИ, ХИ-ХИ
Будь хоть облаком, будь хоть именем,
Будь хоть отзвуком, только будь.

             РАЗВЕДЕННЫЙ МУЖ ПИЛ ТАКОЙ ЖЕ СПИРТ
Дурацкое чувство влюбленности в бросившую тебя женщину. Влюбленности, протекающей намного острей, чем во время медового месяца: сердце не помещается в груди, взор то и дело туманится, потребность во сне и пище отсутствует напрочь. При этом влюбленному мальчику пятьдесят четыре года и он прожил с предметом своих воздыханий семь лет.


               ПОСЛЕДНИЙ ГОД НЕБЛЕСТЯЩЕГО СЕМИЛЕТИЯ
                (12 апреля 2009 — 23 июня 2016)

Июль 2015 — поездка в Одессу. Полные штаны семейного счастья и т. д. и т. п.

15 сентября 2015 — ограбление. Остаюсь жив и (почти что) здоров, но в финансовом плане доходы снижаются раз в десять.

Октябрь 2015 — первая попытка псевдожены уйти. Все решает моя смс-ка: "Кончились деньги и Влада кончилась". Ей становится стыдно. Честно терпит полгода. Финансовые дела неумолимо ухудшаются.

Ноябрь 2015 — январь 2016 — пристыженная подруга удваивает порцию нежности. Я, полностью занятый бизнесом, этого не замечаю.

Февраль — март 2016 — не вылезаю с работы. Жена воет от недостатка внимания. Упрашивает меня выехать на выходные за город. Я с маниакальным упорством отказываюсь, нет-де ни денег, ни времени.

3 апреля 2016 — последняя ссора.

17 апреля 2016 — последняя встреча.

27 апреля 2016 — последний внятный разговор по телефону (Последние ее слова: "И это все, что ты хотел мне сказать? (Я предложил ей немножечко денег) Мой ответ: "Да". Конец связи.

23 июня 2016 16-00 — Техноложка.

28 июня 2016 — последний (посмертный) обмен смс-ками. Мое заключительное послание: "В какую же лживую стерву ты превратилась с годами. ... Извини, я вношу тебя в черный список". Она отвечает двумя многословными эпистолами, которые я удаляю, не читая.

И что это было? Эскорт длинною в жизнь?

P. S. Это, кстати, типичный пример обоюдно невыгодного сотрудничества: семь лет назад она была двадцатидвухлетней красоткой, а я — состоятельным мужичком средних лет. Теперь я нищий без пяти минут пенсионер, а она — тридцатилетняя без пяти минут алкоголичка. И кто здесь выиграл? Формально она: остатков былой красоты с лихвою хватает на свору нюхающих под хвостом кобелей, а я последнее время общаюсь исключительно с Дуней Кулаковой. Но чуть более отдаленные перспективы у обоих одинаково безрадостны.

P. P. S. Только два года спустя догадался, что после Одессы она забеременела и сделала (первый в жизни) аборт.

                ****

       Назойливый, как Яндекс-браузер.

                ****

Четырежды Краснознаменная Православная Церковь обожествляет не столько Христа, сколько государство.
               

                ЕСТЬ В ЖИЗНИ ЩАСТЕ!

Из прожитых мною 20 038 суток дней двадцать точно наберется:

1975 — сижу дома один, читаю полного "Дон Кихота" и пью кипяченую воду, взболтанную с малиновым вареньем. "Зенит" в телевизоре впервые с 1944 года хоть что-то выигрывает (Кубок "Недели" по минпи-футболу). Один из лучших дней в моей жизни.

1978 — читаем вместе с Гореловой Наталье Павловне (учительнице литературы) стихи к "Дню поэзии". Опаздываем на ужин и едим свои каши вдвоем в пустой столовке.

1979 — давно лишившая меня и тени надежды Горелова вдруг подходит ко мне и удостаивает десятиминутной беседы, пытаясь убедить не ломать свою жизнь и поступать на биофак вместе со всеми. После этого разговора от восторга переплываю в одежде Неву (в этом месте, правда, весьма неширокую). Но на биофак не иду и с Горелову больше не вижу.

1994 — заношу на руках свою первую жену на пятый этаж старинного петербургского дома. Ни я, ни она друг друга особенно не любили, но что было, то было. Из песни слова не выкинешь.

1996 — рождение дочери. Пью с бомжом "Хеннеси", а потом исполняю цыганочку посреди Невского.

2003 — приезжаю в Москву для заключения договора на свою первую книгу. Вечером у Трех Вокзалов меня прихватывает наряд милиции. На вопрос: "Цель приезда в столицу?" — величественно достаю и показываю договор.

2015 — две недели в Одессе. Крошечный средиземноморский дворик, огромные южные звезды, подернутый плотным, как вата, сумраком вход в нашу студию. Дешевый херсонский коньяк и маленькая девочка-проститутка, зачем-то делающая вид, что она меня любит. Казалось бы, ничего особенного. Замечательный мужик меня вывез в Геленджик. А вот поди ж ты...

Еще щасте будет?