Я еду в черном автомобиле с черными коваными дисками. В желудке переваривается завтрак, состоящий из чернослива и черного чая. Стекла автомобиля наглухо затянуты черной тонировочной пленкой.
Я сижу в черном велюровом сиденье, пристегнутый черным ремнем безопасности. На соседнем сиденье покоится черная барсетка. В барсетке лежит черное портмоне, компакт-диск группы «Черный кофе» и блокнот в черном переплете, в котором черновые наброски нового рассказа «Черный чеснок». В бардачке ждет своего часа сборник стихов Саши Черного.
Щелкаю черным набалдашником коробки передач, переключаясь на третью скорость. Поворачиваю черную крутилку климат-контроля, выставляя 24 градуса. По радио сообщают, что под Пермью поймана группа «черных копателей», а в Москве накрыт бордель, где свои услуги оказывали чернокожие девушки из Анголы, которые попали в столицу транзитом: Чад – Черногория – Черниговская область - Черновцы. Перехожу на другую радиостанцию, из магнитолы доносятся звуки песни Бориса Моисеева «Черный бархат».
Я облачен в черную шапку, черный шарф, черную куртку, черный свитер, черные брюки, черное белье, черные носки и черные ботинки. Сжимаю руками в черных перчатках руль в черной кожаной оплетке.
В моем кармане черный портсигар, черная зажигалка, черные леденцы Halls и черная метка.
Мой взор устремлен вдаль сквозь линзы черных очков.
Бац! – черная собака намоталась на черную шипованную покрышку.
В небе висит черный диск, ибо, как раз происходит солнечное затмение, а в моей черной душонке хохочет Веселый Роджер на фоне развивающегося черного флага…