Апрельский ветер
Застенчивый Хе
1.
«Из конца в конец апреля путь держу я…»
© Окуджава.
…Уж этот апрельский ветер! Ох уж!..
Переменчивый, словно сама козацкая доля. Раздует, дразнясь, ноздри заспанному, ослабевшему за зиму мыслями и телом козаку, разовьёт веки…
…А доля козацкая лиха да переменчива. Нет у козака куска земли пышаничку посеять, репу взрастить. Только и надежда на апрельский нерест да на удачный улов. А коли рыба в сеть нейдёт? Чем кормиться-поиться козаку, чем чернявых детишек кормить?
Тогда на шашку острую да на пику длинную вся надежда. Да на собственную бесшабашность. Да на удачу разбойную. Где добыть козаку добычу? В разных сторонах бывал промысел козацкий. Можно на заход солнца податься, ляхов потрепать. Да только что с полунищей шляхты возьмёшь, коли у той последняя лошадь в шинке заложена? Разве что, грош-другой. Только и есть у шляхты, что форсу не мерено.
Шинкарей разве потрепать? Отберёшь у шинкаря горилку, напьёшься, а толку? Горшок с денежкой у шинкаря закопан, а где – умрёт, не скажет…
…Иное дело – на юг. Бусурманов погромить. Если повезёт, с богатой добычей вернётся козак на Хортицу. Глядишь, и жену какой козак из похода привезёт. (Ежели у кого нет, у кого нет ещё жены!.. Чай, козак не бусурман, по три жены иметь). А коли удача отвернётся, хорошо ещё, если козак ноги унесёт. А не сложит шальную голову в ровной степи…
…Такие вот мысли метались в кучерявой голове славного козака Василия Задрыги, зайцем петляющего по степи. Улепётывал Задрыга со-товарищи после неудачного налёта на Инкерман. Большой Ковш да Стожары указывали дорогу до спасительной Хортицы ясными ночами. Днём же козаки прятались в буераках.
Василий Задрыга роду был не простого, старинного. Ещё родоначальник, Мокей Задрыга, завсегда избирался ковшевым атаманом.
Не всегда жил Мокей на порогах да на Хортице. До поры, до времени промышлял Мокей лихим промыслом с ватагой по Пронским, Вяземским да Можайским лесным дорогам. Пока не напоролась ватага на государевых стрельцов. Уцелел один Мокей Задрыга, да подался через Брянские леса в глухое Полесье. Промышлял сперва в одиночку по Десне да Припяти, пока не встретил Яна Кочевряжку. Тот едва ноги унёс из-под Лодзи, попавшись на краже овец у шляхтича. Там же примкнул к ним беглый караим Керимка Курдюк, спасшийся чудом от янычарской сабли, искромсавшей всю семью.
Славно промышляли по местечкам да поместьям три товарища, пока не нарвались на радзивилловскую дружину. Но донесли-таки резвые ноги да удача до Хортицы, где сами радзивиллы не указ. И пошли славные козацкие роды Курдюки, Кочевряжки, да Задрыги…
…Так и Василий Задрыга, как и славные прадеды, завсегда бывал в походе ковшевым атаманом. Завсегда при ковше, при каше. Сыт, обут, и нос в табаке…
…Эх, не сложилось нынешним апрелем, не сладилось, не удалось поразорить крымчаков. Врасплох не получилось, пришло подкрепление, пришлось ноги уносить от поганых янычар. Много чубатых голов посеяли по степи. Куда податься козаку?...
…Подфартило-таки Задрыге. От Нижнего Ломова до Харькова затеял тишайший царь Алексей Михайлович засечную черту. А по той засечной черте крепил крепости: Тамбов, Козлов, Белгород. Чтобы, не то, что злой бусурман, а и волк степной через ту засеку не прошмыгнул. И давал тишайший вдоль той засечной черты земли караульщикам. Звал на службу и козаков, закрывал глаза на разбойную славу. Давал козакам землю на прокорм да ещё и денежное жалованье.
Быстро населились от Нижнего Ломова и до Харькова служилые сёла да козацкие слободы. А какие красивые названия по тем засекам. Что за сёла: Радостная, Светлая, Красивая Лука. Что за города: Добрый, Сокольск, Орлов городок. А краше всех названия: Панская слобода, Челновая слобода, Донская слобода, да ещё разные слободы, да Казачий Дюк. Кто не знает, слобода означало, по-старинному, свобода.
2.
«Мама, мама, это я дежурю. Я дежурный по апрелю».
© Окуджава.
…Повеял нежданно апрельский непричёсанный ветер, пригревая разгулявшихся сверхурочно мартовских котов, разнося аденовирусную заразу. В полях дотаивал снег, в лесах набухали почки.
А в кремле заседал апрельский пленум цека партии. Той, которая рулевой. Наш рулевой. И родина щедро поила цека берёзовым соком, берёзовым соком…
Надышавшись лукавого апрельского ветра, набухавшись свежайшим берёзовым соком, цекисты выдали на гора, ошарашив народ, апрельские тезисы. Впервые с 1917 года.
1). Отныне разрешить считать самым умным в стране не генсека, а Жванецкого. Генсека же планировалось впредь именовать президентом.
2). Отныне разрешить показывать в кино голые задницы, голые груди и даже голые сиськи.
3). Отныне разрешить особо зажмотистым членам партии сдать безвозмездно партбилеты.
4). Поскольку сам генсек, очевидно, закодирован, отныне вырубить все виноградники к чертям собачьим. Народные массы поставить в километровую очередь к вино-водочным прилавкам и неумолимо двигаться всей очередью к сухому закону.
Ошарашенный народ резко превратил работу в сплошной перекур и обсуждал, с восьми до семнадцати, в курилках невиданные с апреля 1917 года тезисы.
Ну, по пункту1) и так всё было ясно. Почти все и без тезисов знали, кто в стране самый умный. А как называть вождя никакой разницы. Как говорит пословица, хоть горшком назови…
Из пункта 2) народ неожиданно узнал, что «секс у нас есть». Но это не взволновало.
А вот пункт 3) сильно многих членов обрадовал: теперь разбогатеем. Теперь рубль, не отданный в копилку партии, сотню сбережёт. И, параллельно вино-водочным очередям, выстроились мигом очереди в партком, сдавать партбилеты. (Как некогда выстраивались те же очереди для получения этих самых партбилетов). Не менее длинные, чем вино-водочные. Наиболее ловкие успевали занять место в обеих очередях.
И только пункт 4) озадачил и встревожил. Не то тревожило, что придётся томиться в очередях не только за колбасой и прочей закуской, но и за выпивкой. Нет, очереди дело привычное, стояли же в очередь за партбилетом, и ничего, выстояли. В памяти народной живо было ещё. Перед мировой войной царь Николай второй объявил сухой закон. Не прошло и пяти лет, как царь сгинул. Сгинула и вся держава.
…И подуло… Скоро начались массовые инфаркты в вино-водочных очередях. В одночасье прекратились перекуры: все табачные фабрики необъятной страны в один день стали на ремонт. Народ стал растить табак на балконах. Табак не вызревал, многие стали растить анашу.
Затем полностью исчезли с прилавков мясо, крупы, макароны. И даже минтай. Следом исчез и сам эфемерный президент. Взамен появилось штук пятнадцать других, самостийных, президентов.
Нечего и говорить, что вновь сгинула и вся держава. Такова роль сухого закона в истории...
До сих пор не нашлось никого, кто бы разоблачил этот сеанс чёрной магии…
3.
Ах, какие удивительные ночи!
Только мама моя в грусти и тревоге.
© Окуджава.
Эх-ма, апрельский ветер!
Взопрели, взопрели уже озимые, а как же!
Ветеринар Василий Задрыгин, коренной-раскоренной житель славного села Казачья Слобода, неизменный депутат сельсовета и пчеловод-любитель, нечаянно заметил шелапутный огонёк в дочкиных карих глазах.
«…Апрель, - подумал, - апрель. К переменам… А и то, хорошо бы перемен, а то годами ничего в нашем старинном селе не меняется. Особенно, на нашей улице. Да и в сельсовете одни и те же лица. Всё наши, коренные-раскоренные, слободские… Ющенков, Кучмин, Тимошенков, Януковичев , Морозов, Черноволов, Кочевряжкин, Забулдыгин, Курдюков. Скромные русские крестьяне, с исконно русскими фамилиями, вечные кормильцы пролетариата…»
Вслух сказал:
- Много пончиков ешь, Маня, всё толстеешь и толстеешь. Нет, чтобы поросёнка покормить. А ты всё с книжками по диванам. В поле бы тебе пора, вон уже и озимые взопрели, да и березняк шумит.
- Ты не думай, пап, Стёпа жениться обещал, письма присылает, пишет, скоро сваты приедут. Как только брага подойдёт, выгонит его батя самогону, так и приедут.
- Ой, - остолбенел Василий. - Так это... А я-то думал, пончики… Это чего же, Маня, любовь, что ли?
- Любовь… - потупилась Мария.
…Сваты приехали из соседнего райцентра, честь по чести, дело слаживать, запой запивать.
- Задрыга, - протянул руку сват
- Ты чего это дразнишься? - ощетинился Василий.
- Та не… Фамилие наше такое. А звать Василий. Василий Задрыга. – Будем дружить семьями.
-Ух ты… - отлегло у ветеринара. – Хохол, значит. А я Василий Задрыгин. Коренной, тутошний. Депутат сельсовета.
…Свадьбу, благодаря сельсоветскому блату задрыгинскому, сыграли в ту же неделю. После третьей Василий Задрыгин чмокнул свата в румяные щёки троекратно:
- Скажу тебе сват, горилка твоя ничуть не хуже нашей самогонки. И ещё скажу тебе, сват, не любил я раньше хохлов, потому как у меня в армии вредный старшина был, хохол, а тебя, сват, враз полюбил. Будем, сват, дружить семьями.
- И у меня старшина вредный был, хохол. У всех старшина был хохол, ну и что с того? Напрасно ты сват хохлов не любишь. Взять меня. Сам-то я в Беднодемьяновск приехал по распределению, после техникума. На маслозавод. И вот, сват, как говорится, сыт, обут, и нос в табаке. А до двадцать пятого года назывался наш город Спасск. Да умные люди спохватились: что это за такое название простое, даже примитивное. К тому же, многовато всяких Спассков. И Спасск-Татарский, и Спасск-Рязанский, и даже Спасск Дальний. Вот наш Спасск и переименовали в Беднодемьяновск. Чтобы, прежде чем выговорить, человек язык сломал. Сам я, сват, не знаю, чем прославился казак Беднодемьян, не нашего, видать, куреня казак. Только назвали город в честь казака. Сам подумай, сват, у кацапа фамилия была бы Беднодемьянин, а вовсе не Беднодемьян.
А ты говоришь, хохлы! Мы, Задрыги, рода не простого, и ковшевыми атаманами бывали и вообще… А и ты, сват, кучеряв да черноглаз. Да и горилку пьёшь славно как! А может сдаться, и ты, сват окажешься потомком славного ковшевого атамана Мокея Задрыги.
А скажи, сват, правда ведь, сваха твоя хороша, а, сват? А зять, каков у тебя, сват, весь в меня. И красивый, и ухватистый. Не пропадёт твоя Маня за таким-то зятем.
Как по заказу дунул озорной апрельский ветер, задрав подолы разрумянившимся в нескончаемой пляске бабам. А свахе, так всех выше.
« А и верно, - подумал Василий, - не видал я ещё таких стройных ног. Хороша сваха, не врёт сват, не пустой хвастун. Настоящий казак. И где только сват такое бельё чудесное достаёт. В нашем сельпо такого белья отродясь не бывало. Уж на что моя жена хороша, а бельё весь вид портит».
- А что, Стёпа, - пытаясь оторвать взгляд от свахиных прелестей, спросил Василий зятя, - по-хохляцки-то шпрехаешь?
- Да как сказать, папа, - отвечал зятёк. – Вот приеду, бывало, к бабушке на каникулы. Всё у неё понимаю. Такой же говор, как в Беднодемьяновске, только ласковей и мелодичней. А как начнёт она с соседками трындычить, как из пулемёта, так ничегошеньки не понимаю.
«- Вот тебе раз, - подумал Василий. – Выходит, совсем одинаковый у нас язык. Моя тёща как начнёт с кумой трындычить, так я тоже ничегошеньки не понимаю».
И крепко задумался Василий. Крепко.
…Что за ветер дул на свадьбе, а только задул он не одной свахе под подол, а и Василию Задрыгину под кудряшки. Написал Василий, втайне не только от сельчан, а и от жены, да что там, и от сватов даже, куму в Москву. Кум был по партийной линии чего-то там… И тот прислал Василию выписку из ЦГАДА.
«Лета *** (1640) наделить по сорока десятин пахотной земли безземельным казакам, в поле, в дву тому же, да покосных лугов по двадцать десятин, да жалованья по два рубля в год на белой земле. Что назвать Казачья слобода».
И список казаков, принятых на службу. «Задрыга, Кочевряжка, Ющенко, Курдюк, Тимошенко, Кучма, Янукович, Забулдыга…» Всего тридцать два человека.
…Так вот откуда бысть пошли коренные наши сельчане, Задрыгины да Кочевряжкины, Ющенковы да Курдюковы…
Пошёл Василий к председателю сельсовета, куму Кочевряжкину, мол, дело есть. А тот ему, погоди, дескать, некогда, пошли партбилеты сдавать. Невиданное дело, раньше-то сдавали только бутылки водочные. Сдали. Благо, как депутатов, без очереди пустили. И то, рупь семнадцать отрывал Задрыгин, как с куста, каждый месяц от сердца. Целая бутылка вермута. Только где его нынче, в сухую пору, взять? Взяли самогона у кумы Миронихи. Обмыть сдачу партбилета. Значение которой, сдачи то есть, трудно переоценить.
- Кум, - говорит Задрыгин после первой же, - исходя из политической ситуации мы должны теперь, хоть ты тресни, организовать в сельсовете фракцию под лозунгом «Хохляндия от Бескид и до Жигулей».
- Вот ведь говорили же, говорили мне, что Мирониха в самогон табак кладёт, а я, старый пень, не верил, - раздосадовался председатель Кочевряжкин. – Иди, кум, домой, проспись.
- Ах, так?!!! А ещё кум! Тогда отныне объявляю в своём дому суверенитет. Платить за свет, за газ более тебе не буду, - сказал Василий, как отрезал. – Я, потомок ковшевых атаманов, и так по рупь семнадцать каждый месяц… Сколько вермута не допил. Брянский волк тебе теперь кум!
…Не платит месяц, другой, полгода… А председатель Кочевряжкин привёл слесаря, сварщика да электрика, и отрезал разом свет, газ и воду. Хорош кум!
На том задрыгинский суверенитет и кончился.
Зато крепко подружился семьями Василий со сватом. Особенно, со сватьей Василисой Романовной.
4.
Что же ты гуляешь, мой сыночек одинокий-одинокий?
© Окуджава.
Ох уж, этот озорник, апрельский ветер!
Пошли раз Василий со свахой апрельским погожим деньком, аккурат, на Красную горку, в церковь. Да и зашли это в берёзняк передохнуть, соку свежайшего испить. Немножко передохнули, да путь и продолжили.
Службу отстояли до причастия, да исповедались.
- Отпусти, дескать, - говорит Василий, - батюшка, нам грех обоюдоострый. Согрешили на пару в берёзовом лесочке.
… - Два греха, батюшка, два! – поправила сваха, – ай забыл, сват, что домой снова через тот березняк пойдём?
Так-то вот...