Каждое утро у нас начинается с кофе. Когда мы пьем кофе, я смотрю в окно. За окном – продуктовый склад со старой кирпичной трубой. Труба для меня – большая загадка. Зачем продуктовому складу труба? В то утро труба казалась еще загадочней, потому что на ней лежал енот.
- Смотри, – сообщила я мужу. – Он проспал и не слез. Перепугается, наверное, когда проснется.
- Сфотографируй его, пока не сбежал....
Я щелкаю енота так и эдак: профиль-анфас-зум-зум. И едва не опаздываю на работу. От дома до работы - два шага. Поэтому в обеденный перерыв я снова дома. Перерыв начинается с кофе. Когда я пью кофе, я смотрю в окно. За окном – продуктовый склад с кирпичной трубой. И, как вы уже знаете, она для меня – большая загадка.
Солнце в зените. На улице жарко: конец апреля. А на трубе – все тот же енот. И мне уже не до кофе. Кошмар какой-то. Ему дискомфортно - на нем же шуба! Он проснулся и смотрит вниз. Внизу оживленно: мимо склада шастают люди. Слезешь - заметят. Кто знает, что у этих людей на уме. Енот озадачен. Он обреченно бродит по периметру: три шага-поворот. Раз-два-три..Раз-два-три...
Он смотрит вниз, он смотрит в трубу. Других вариантов у енота нет. Прилетит вдруг волшебник в голубом вертолете? Я бы на это не рассчитывала...
Из школы домой возвращается дочка:
- А нас сегодня отпустили раньше! Мам, ты дома?! Что там? - она тоже подходит к окну. - Куда ты смотришь? Ой, енот! Ему, наверное, жарко...
Устав ходить по замкнутому квадрату, енот улегся, подложив передние лапы под волосатую щеку.
- Мам, а у енотов бывает солнечный удар? А вдруг он захочет пить?
Он мается с утра, испуган и перегрелся. Я смотрю на часы: вот уже десять минут он не меняет позу. Время идет, перерыв заканчивается. Енот не движется, распластался, безнадежно свесив голову вниз.
- Зашевелился, мам!
Я вскакиваю и снова бегу к окну:
- Куда бы о нем сообщить?
- Помнишь голубя, которого мы нашли? Давай им снова позвоним. Той тете в сером комбинезоне...
Мы звоним всем подряд: тетям и дядям, имеющим отношение к дикой природе. В службы спасения, службы адаптации, в приюты и партии по защите всех от нас. Собаки-кошки? Да. Но мест нет. Еноты? Мы не отвечаем за енотов. Ах труба? Им нравится сидеть на трубе. Нет, высокими поверхностями не занимаемся. Второй этаж? Примерно? Нет, все равно высоко. Не может слезть? Да вы не знаете этих енотов! Они обычно на трубах спят. Ах, днем? А днем они дожидаются вечера, чтоб вернувшись с охоты залезть на крышу с трубой. В такую жару? С утра? Да что вы! Еноты любят погреться на солнце.
Я чуть не плачу:
- Бездушные, черствые, бессердечные, злые...
- Мам, он исчез!
Мы снова прилипаем к стеклу. Енота нет. Открываем балкон и смотрим вниз. За складом во дворе ничего не видно.
- Думаешь, он упал, - ужасным голосом интересуется дочка. - Хочешь, я пойду посмотрю?
Нет! Я не хочу. Через пять минут она возвращается с сообщением: он не лежит под скаладом и у трубы его тоже нет.
- Мам, а где он тогда?
Откуда мне знать...
- А что если он свалился в трубу?
Уснул. Не удержался. Примерно второй этаж. Я смотрю на часы. Мне нужно бежать назад: перерыв закончился, а я работаю не в службе спасения.
Через полчаса звонит телефон. Дочка уже сгоняла на склад. У склада есть владелец.
– Мам, он хороший. И ему тоже жалко енота.
Но владелец не знает, как попасть в трубу. Отверстие? Да есть, но только сверху. А снизу? А снизу нет. Куда же ведет труба? Владелец не в кусрсе, потому что труба намного старше владельца. А где труба? Да вот же - в стене. А что за стеной? Ящики. С консервными банками. Поставки оптом и юридическим лицам. Посторонним вход воспрещен. Владелец находит в интернете номер и пишет его на клочке:
- Возьми. Вернешься домой - позвони. Они приедут и его спасут, - оптимистично заявляет он, возвращаясь к своим накладным.
Не помню, когда я так спешила домой. С улицы верх трубы не виден. Вбегаю в лифт, из лифта – к окну. Дочка стоит на балконе:
- Он вылез из трубы. Он вернулася!
- И что?
- Я звонила, но за ним никто не приехал. И он не шевелится. Совсем.
- Давно?
- Мам, но он же не умер?
С работы возвращается муж. Он не знает, что делать, но очень хочет есть. Нет. Он сперва поест, а потом придумает куда еще нам можно обратиться. Никто не хочет ужинать кроме него? Мы с нетепрением ждем. Ох, как же некоторые долго едят...
Мы находим в интернете телефоны альтернативных служб. Частные компании. Частные предприятия. Предприятия по спасению, снятию, вызволению, извлечению и вытскиванию. Нет зумера, телефон устарел, никто не снимает трубку, короткие гудки, автоответчик, еще один автоответчик...
- Есть! – радостно сообщаю я. – Сказали подождать. Частная служба? Платная?
- Сколько ты готова отдать за спасение? – интересуется муж.
Я не знаю. Честно. Я просто хочу его спасти.
- У этого безумия должны быть границы.
- Сто пятьдесят? – предполагаю я.
- Триста, - отвечает голос в трубке. – Триста и завтра.
- До завтра он не доживет. Он обезвожен и уже не движется больше часа.
- После семнадцати не выезжаем на вызова.
Мы снова втроем у окна.
На трубе есть ржавые скобы. Первая достаточно высоко. Но если подтянуться или вытащить стул во двор...Я где-то видела подобный сюжет. Нет, не про стул. Труба и водруженное на верхушке кем-то знамя. Кто у нас отважный герой?
- Даже не думай об этом, - муж приподнимает левую бровь. – Ты спятила! Ты знаешь, сколько этим скобам лет?
Напрсно он думает, что я – герой. Со стулом во двор – это максимум, потому что я боюсь высоты.
- И, пожалуйста, не смотри на меня. Я туда ни за что не полезу, - отвечает муж на так и незаданный мною вопрос.
- А кто? Кто может туда залезть?
- Да никто. Кому охота шею свернуть?
- А если не по трубе?
- А по чем?
- Не по чем. А на машине с такой штуковиной, когда на линии обрыв?
- Горэлектросеть? Но там же нет проводов.
- А если по лестнице?
- По какой?
- Да по пожарной же!
- Собираешься звонить в 01?
- В центральную службу звонить безполезно. Пожара ведь нет.
- Логично.
- А что если мы к ним сами приедем?
- К пожарным?
- Это недалеко.
- Хорошо, - соглашается муж. – Но озвучивать этот бред ты им будешь сама.
Ворота были закрыты. Пожарники не выезде.
- Я надеюсь, ты исчерпалась? – интересуется муж. – Или проверим все пожарные части по списку?
Других частей поблизости я не помню. Машину сама не вожу. Мы едем домой, и настроение – хуже некуда.
Но это мой день! Пожарная машина стоит на перекрестке. Дымом ниоткуда не пахло. Водитель явно скучал за рулем. Ухватившись за дверную ручку, я взгомоздилась высоко на подножку. Водитель удивленно уставился на меня в окно.
- Давай, открывай, - я помахала ему рукой.
- Слезай, - помахал мне в ответ водитель.
- Откройте! Мне, правда, очень нужно...
- Слезайте! – он снова жестами озвучил «от винта».
- Бездушные, черствые, бессердечные, злые...
- Дверь открыается наружу.
Ну так бы и сказал. Я старалась быть убедительной и краткой.
- Не положено.
- На вас последняя надежда.
Команда в сборе. Они готовы к отъезду, с сожалением разводят руками:
- Не положено.
- Ты сделала все, что могла, – сказал мне муж.
- Я знаю.
- Никто не виноват. Это жизнь.
- Я знаю.
Вечер прошел у окна. Темнело. Шкурка, распластанная на горячей поверхности, все больше сливалсь с трубой, и в какой-то момент стала неразличимой. Мне не спалось, я вскакивала среди ночи, пытаясь светить на трубу всеми имевшимися в наличии фонарями. Временами мне казалось, что я вижу его: все в той же позе, на том же месте.
- Скоро сутки. С таким мехом в такую жару...
В шесть часов рассвело. На трубе никого не было. Еще дня два мы переживали и строили предположения: обессилел, не удержался, свалился внутрь. Или наружу? И пока мы спали, его успели просто убрать?
Пролетели выходные. Наступило очередное утро. Каждое утро у нас начинается с кофе. Когда мы пьем кофе, я смотрю в окно. За окном – продуктовый склад со старой кирпичной трубой...
На трубе, подставив солнцу полосатое пузо, безмятежно спал енот.
- Ты сейчас начнешь всем звонить? - поинтересовался муж. – Или дождешься вечера?