Басист

(Басист - это тот, кто играет в оркестре на бас-гитаре!)




Исход

Басист открыл глаза и уперся ими в потолок, морща лоб и мучительно что-то вспоминая. Мысли в не совсем здоровой его голове разбегались как тараканы на кухне. Эти мысли были мрачны и неприятны, как и у всякого, страждущего по утру.
И все же что-то светлое, то появлялось, то пропадало в глубинах воспаленного мозга, приближаясь и удаляясь, неудержимо манило, завлекало, маяча и дразня истерзанную память.
Басист, снова плотно зажмурил глаза, прикрыл их для надежности обеими руками и весь обратился в гигантский сканер, медленно прощупывающий серую массу временно ослабевшего разума.
И через несколько мгновений, словно идя навстречу его страстному желанию, оттесняя все темное и мрачное, это светлое набирало силу, расширялось и, приблизившись, молнией пронзило всю его поникшую было душу. Басист вздрогнул, открыл глаза, и на просветлевшем лице его прорезалась тяжелая  улыбка.
«Вспомнил, мать твою! Вспомнил! Суббота же сегодня! Суббота! Свадьба! Свадьба!» – захлебнулся он радостной вестью.
Басист вскочил и метнулся в ванную. Обычные утренние процедуры заняли не больше десяти минут. А еще через пять таких же минут он, по парадному одетый стоял, наклонившись перед спящей женой и нежно шептал ей в самое ушко:
- Та-ань! Та-а-ань! Я пошел!
- Куда еще? – настороженно заворочалась супруга.
- Так свадьба ж! –  растерялся от столь, до дикости нелепого вопроса басист. 
-  Какая свадьба, блин? Какая СВАДЬБА, в девять утра? – окончательно проснулась жена. – И чего это ты вырядился? А!
- Свадьба же! – шептал по инерции басист. – Ребята  ждут! Подключиться надо,  сыграться,  новье  крутнуть! А?
-  Слыхала, доча! Сыграться им! Крутнуть! – явилась в дверях замотанная в потертый цветастый халат теща. – Свадьба им! Да, дернуть хотят с утра, подлецы такие! Вчера видала какой пришел! Вот и мчится из дому пораньше. От жены! От детей! И дружки такие же. Одно слово – лабухи! – сплюнула она смачно прямо на пол и закрылась в ванной до обеда.
- Ой! Да, пусть идет, ради Бога! – отозвалась с кухни Людмила, незамужняя старшая  сестра жены. – Все места будет больше! Да, может и притащит чего! Вон зверье-то, все голодное! Не ровен час на нас кинутся! Иди Мишка! Иди, Христа ради! Да, закуску забери, я тебе, там, в пакете, с вечера приготовила! Больше-то и некому, Господи!
Благодарно взглянув в ее сторону, и искренне удивляясь какими разными бывают родные сестры даже от ТАКОЙ мамы, басист зашел в детскую, поправил одеяло у старшенькой, чмокнул в щечку младшенькую и тихонько направился к дверям.
Его торжественно сопровождали немецкая овчарка Пальма и кошка Машка. Самочки гуппи недовольно таращились из аквариума своими огромными, печальными глазами.
- Мусор прихвати! Подлец! Подлый, такой! – крикнула вдогонку теща.
Схватив два одинаковых «перекрестовских» пакета, басист сбежал по лестнице, распахнул скрипучую дверь подъезда и, очутившись на улице, с силой вдохнул утренний весенний воздух.
- Ничего! – бормотал он. – Сегодня продохну маленько, а завтра весь день -  семье!  С утра с женой на рынок, в обед теще – карниз захреначу, потом с дочками и зверями в лес, до самого вечера. И Валерке скажу, чтоб Людке звякнул, в кино позвал! Хорош холостячить-то! Не маленький, уже! И все будет в порядке. Ничего! Прорвемся!
Договорившись, таким образом со всеми обо всем, он вышел на улицу,  швырнул, опьяненный весной и свободой, в мусорник оба пакета, свернул за угол и, сокращая путь, полез прямо по раскисшему бывшему колхозному полю к автобусной остановке, задирая по-женски, концы шикарных белых брюк.
Эти брюки были предметом его особой гордости. Именно он подал идею, чтоб все ребята играли в белых штанах. Долго лазили по магазинам, нашли подходящий материал, плотный, добротный, английский. И вот теперь - белый низ! Солидно!
Снег почти совсем растаял, по чернеющим проталинкам весело журчали ручейки, сливаясь с прорвавшейся из трубы канализацией в бурный, мутный, весенний поток.
Посреди поля пролегала глубокая канава, четыре года назад отрытая для закладки телефонного кабеля. Порыскав глазами, басист отыскал заботливо перекинутую кем-то добрым дощечку. Смело шагнул и оказался внутри рва, по грудь в черной, вонючей жиже, так как дощечка не скрепляла надежно берега, а находилась там, что называется, в свободном плавании.   
Несколько безуспешных попыток самостоятельно выбраться только усугубили ситуацию. Теперь, кроме одежды, и руки, и лицо, и даже волосы басиста покрылись отвратительными пятнами, невыносимо пахнущими и жутко смотрящимися со стороны.   
Как партизан, спасающийся от фашистских овчарок, басист медленно волоча ноги, пошел вдоль русла рукотворного водоема, добрел до его конца и нечеловеческим рывком выбросил свое тело на черную, плодородную, щедро унавоженную пашню.
Некоторое время он лежал  на спине, широко раскинув руки и глядя в безупречно чистое небо. Потом встал и прикинувшись пьяным, шатаясь, сплевывая  и  глухо матерясь, направился к дому. Потому как вряд ли нашелся бы кто-нибудь, кто поверил, что вот так может выглядеть трезвый человек.
Само собой, двери открыла теща. На мгновенье басисту даже стало жаль эту пожилую, больную женщину. Он в первый раз наблюдал вот такую маму, которая крайне хотела что-то сказать и не могла, а только беззвучно раскрывала рот, тяжело дышала и пучила глаза. Но это у нее быстро прошло. Закаленная двойным замужеством и еще одним, столь же неудачным гражданским браком, опытная женщина быстро овладела собой и ласково позвала:
- Танюш! Иди сюда, доча! К тебе тут!
В коридоре появилась заспанная жена.
- Вы кто!? – отпрянула она от дверей. – Ма! Кто это! Чего ему…?
- Мамкаешь!? – разыгралась теща. - Встречай муженька! Десять минут прошло! Де-еся-ять!!! А он уже! Да, ты посмотри! Уже...! Где ж успел-то, подлец такой! Такой, подлый человек!
- Да не пил я! – с трудом раскрыл залепленный грязью рот басист. – Упал! В канаву упал, просто. Там же канава! – искренне ткнул он пальцем куда-то позади себя.
-  Так ясно, в канаву! А куда же еще! Алкаши проклятые! В лужу, да, в канаву! – распалялась все больше теща. – Говорила я тебе, Татьяна! Не доведут до добра эти игрища! Вот получай теперь!
Дети еще спали. Пальма тихо скулила, Машка терла лапой оскорбленный ужасным запахом нос. Самочки  гуппи сердито пучили глазки и все норовили перевернуться вверх брюхом.
- А ну, дыхни! – генетически строго потребовала жена.
- Не пил я, Тань! Ну, не пил! – заскулил басист.
- И правда, Тань! – сжалилась Людка. – Чего накинулись на мужика? Пригодится еще! Пойдем отмываться. А закуска-то где?
- Ой! – по-настоящему струхнул басист. – Так это! Я ж в мусорник ее! По ошибке, значит! Перепутал, понимаешь!
В коридоре мгновенно организовалось выездное судебное заседание. Присяжными даже и не пахло.
- Ай, подлец! Подлый, по-одлый! – демонстрировала поразительное разнообразие лексикона теща. – Откуда! Откуда, подлецы, такие, а? Ай-яй!
-  Как же ты еду-то выбросил, а? – давилась от смеха Людка. – Ну, ни выпить, ни закусить, за десять минут, ты бы точно не успел! Я ж старалась! Обидно же, блин! – недоуменно разводила широко и затем всплескивала она своими коротенькими полными ручками.
- Скажи спасибо, дети спят! – оценив в уме вероятностно-временные характеристики, прошипела беззлобно жена. – Скидывай все, музыкант хренов! И в ванную! И маму не волнуй! И чтоб, через десять минут тебя здесь не было! Мы убираться будем тут, после тебя, вонючего, грязного, подлеца такого!
Во втором акте весна не показалась ему столь чарующей. Да и утрата закуски не давала покоя. Басист,  оглядевшись, приблизился к  бачку, засучил рукава и запустил в шевелящийся от ранних мух мусор тонкие музыкальные пальчики.
Прошло несколько минут пока он, нащупав заветный пакетик, вытянул его наверх и, обернувшись, столкнулся взглядом с подошедшей сзади соседкой, лучшей подругой тещи.
- Ты чего это? – тревожно спросила она. – Чего ты там копаешься-то, а?               
- Да вот! - смутился басист. - На свадьбу иду! Закусить тут взял, маленько. Надо!
Не дожидаясь дальнейших вопросов, он подхватил пакет и почти бегом, не оглядываясь больше на застывшую  соседку, кинулся к подходившему к остановке ярко-желтому автобусу.
Не так день зачинался. Ох, не так!

Поминки

У входа в продуктовый магазин, прямо на бордюре, сидел странного вида, немолодой уже человек. Он был одет в старый, потертый красный пиджак, но добротные белые брюки. Его шею нежно обвивал голубой шелковый платок, а на босых ногах были не по погоде открытые пляжные шлепанцы.
В руках он держал две барабанные палочки, и, игнорируя стоящий рядом огромного размера барабан, довольно ритмично постукивал ими прямо по асфальту, напевая при этом что-то заунывное и раскачиваясь, как алеутский шаман.   
При виде басиста, он радостно подскочил и еще метров за пятьдесят заорал трубным, мясистым басом.
- Гля, басист! Починили! –  пнул он ногой барабан. – А ты говорил, выкинь! Выкинь! А он, гля, как новый стал! Деньги взял?
Басист кивнул, они вместе зашли в магазин, взяли три портвейна, прошли через подсобку и, поднявшись на второй этаж, очутились в кухне небольшого кафе, которое и было их основной «точкой».
Валерка, бывший артист какого-то театра, часто наведывался сюда по будням, помогал по кухне и этим, собственно, и жил, если не считать заработанного по субботам на свадьбах. Все его знали, и он всех знал, а иных сотрудниц знавал и поближе.
На кухне шла напряженная работа, что-то варилось, жарилось, пеклось, резалось кружочками и крошилось на салат. Кругом бегали одетые в грязноватые халаты поварихи и официантки, переругиваясь и толкаясь отъеденными на халявных харчах задницами.
Руководила всем этим сумасшествием администраторша, Инна Семеновна, высокая дородная дама глубоко средних лет, с красным лицом, злыми маленькими глазками и высоким шиньоном на голове. Она властно размахивала руками и громким голосом отдавала команды. Было видно, что все здесь подчинено ее железной воле.
Тем не менее, Валерка подошел к ней танцующей походкой, чмокнул в щечку и потрепал слегка по пухлой попе. Дама ощерилась, едва заметно кивнула кому-то, и к столику музыкантов понеслась молоденькая практикантка с тремя блюдами разного вида мясных обрезков.
Валерка победно взглянул на басиста и царственным жестом пригласил к столу. Они вошли в зал и, оцепенев разом, схватились за руки и одновременно потянули друг друга назад, в кухню.
Некоторое время музыканты смотрели друг на друга, тяжело дышали, вытирая внезапно выступивший пот.
- Инн! – позвал очнувшийся Валерка.  – И-инн! Че это, там? – показал он пальцем в сторону зала.
- Так ... поминки! – невозмутимо ответила заведующая и равнодушно отвернулась.
- Как поминки? – пропотел еще раз Валерка. – А мы-то тут, скажем, зачем, тогда?
- А вам-то чего? – усмехнулась Инна Семеновна. – Лишь бы платили!
- Чего делать будем, басист? – разволновался Валерка, уже распределивший сегодняшний заработок до конца следующей недели. – Уходить будем, или как? А, басист?
- Останемся! – твердо решил басист, ярко вспомнивший утренний исход из дома. – Медляка дадим! Может арию, какую вспомнишь, грустную! Вот ту, что в бане орал тогда?   
- А и ладно! – встрепенулся Валерка и виновато заморгал глазами. – Давай, басист, треснем по одной! А то стремно,  как-то! В глотке стоит чего-то!
Выпив по стакану портвейна и закусив розовыми попками сервелата, музыканты прошли к сцене и принялись устанавливать  аппаратуру.
Пока доставали звуковые колонки, усилители, стойки и микрофоны, поминальщики помалкивали, лишь оглядывались нервно. А вот, когда Валерка выставил на край сцены  барабан, от стола отделился большой, усатый дядька и решительно направился прямо к ним.
- Басист! Идет! Обезжирить прямо сейчас надо! Потом неудобно будет! Сколько брать с них, а? – напряженно прохрипел Валерка. – Поминки все же! Нехорошо, драть-то!
- Пускай сам скажет!
Товарищ подошел, не спеша закурил, критическим взглядом окинул видавшее виды оборудование и спросил ласково, с мягким южным акцентом: 
- Так що, хлопчики! Вже и спивати будемо, чи що?
- Да, Вы товарищ, не волнуйтесь! – встал в стойку басист. – У нас тут все отработано, репертуар... и все такое. Имя бы усопшего, чтоб объявить там, ну, Вы понимаете. Слово, сказать прощальное и так далее!
- А насчет оплаты! - облизнул он вконец пересохшие губы. - Так договоримся! Мы ж не звери, понимаем! Беда у людей!
Мужичок зорко оглядел мастеров эстрады и, ничего не ответив, направился на кухню.
Через мгновение оттуда выскочила Инна Семеновна  с искаженным от гнева и ужаса лицом и завизжала мерзким, каким умеют только заведующие, голосом:
- Вы что уроды! Какая музыка! Какая, блин, музыка, когда у людей горе! Гор-ре, блин!
- Так ты сама ж сказала! – взвился Валерка. – Мы же по-хорошему хотели!
- Да пошутила я! Идиоты! – чуть не расплакалась администраторша. – ЭТИ до свадьбы должны уйти. Ненадолго они, понятно! Разминутся они со свадьбой...!
-  Должны разминуться! -  тихо добавила она.  И заверещала опять громко, чтоб дошло до зала:
- Ироды! В гроб меня вгоните! Прячьте говно свое, быстро! И сами в кухню! И чтоб как мыши там!
Валерка насупился, хмуро взглянул на нее, прошел на кухню, вернулся оттуда с тремя огромными белыми скатертями и аккуратно накрыл ими всю аппаратуру, включая и злополучный барабан. Сцена сразу стала похожа на морг, забитый бесформенными, обезображенными в страшной аварии телами, что только добавило излишней скорби.
Ну! Тут уж сам Бог велел! Около часа друзья безуспешно снимали полученный стресс. Бутыли опустошались деловито и беззвучно. Говорить было не о чем.  Наконец разминка закончилась и басист, осторожно приоткрыв дверь, заглянул в зал.
Скорбное мероприятие заканчивалось. Люди в черном выходили из-за стола, несколько, тоже темного вида женщин деловито смахивали в пакетики оставшуюся закуску.
Взглянув на часы, басист кивнул Валерке: «Давай! Пора уже! К свадьбе не успеем!»
И, не обращая уже больше внимание на продолжающих стоять у сцены людей, музыканты бросились подключать провода, устанавливать микрофоны, расчехлять гитары и прикручивать барабаны. На сцене появились припоздавшие остальные участники группы – Юра с Лехой.
Юра, ни слова не говоря, наполнил стакан, выпил и только потом смог произнести:
- Здорово, ребята!
Затем нагнувшись, доложил шепотом о стоящем уже возле входа свадебном кортеже. До прихода молодых оставались считанные минуты. Слава еще Богу, что им приспичило там сфотографироваться.
В зал резво выбежала, озабоченно поглядывающая на часы Инна. Довольно грубо отодвинув суетившихся у столов отыгранных клиентов, она принялась резко сбрасывать на пол испачканные скатерти. Помощницы одновременно накрывали новые. Как в сказке, на столе мгновенно возникли праздничные салаты, вазы с фруктами, всевозможные закуски, шампанское и букеты цветов. На стенах появились свадебные транспаранты и разноцветные бумажные гирлянды.
Зал, на глазах изумленных родственников усопшего, быстро менял ориентацию, быстро превращаясь из чего-то унылого, темно – серого, скорбного, в нечто веселое, яркое и праздничное. 
Басист дернул струну, Валерка нарочито громко, с раскатом пробежался по барабанам. Юра даванул по клавишам. Гости все поняли без слов, горестно вздохнули, окинули прощальным взглядом помещение и невыносимо медленно потянулись к лестнице, на выход.
И трудно было  поручиться, что кое-кому из них не захотелось бы остаться.
         
Почин

А навстречу уже бежал вверх по лестнице, удивленно оглядываясь на спускающиеся вниз черные косынки и суровые лица, веселый и пьяный молодой человек с фотокамерой в руке и алой лентой через плечо. В другой руке был зажат, со сцены еще невидимый, но какой-то хороший денежный знак.
- Пацаны! – радостно заорал он, увидев музыкантов. - Идут! Идут же! Молодые поднимаются! Давай, этого! Медельсона, давай, е-мае!
И сунул басисту, в ставшую сразу большой и влажной руку хорошую денежку. Басист, плавно опустив свалившийся с неба подарок в карман, царственно махнул рукой. Над залом поплыла торжественная мелодия знаменитого свадебного марша. Все подобрались и приготовились к встрече счастливых молодоженов.
Однако  молодые  что-то не спешили. Более того, внизу послышался какой-то шум, возня,  послышался глухой звук падающего тела. Пронзительно заверещал одинокий женский голос.
- Врача! Врача надо! – кричал кто-то снизу. – Где телефон! Телефон надо!
Стоящий с краю басист, не переставая дергать струны, перегнулся через перила и посмотрел вниз. Там, прямо на лестничной площадке лежала, неестественно подогнув обутую в белую туфельку ножку, не кто иная, как сама молодая.
Тонкая, порхающая в этот счастливый и безумный день по небу, душа невесты не выдержала встречи с похоронной процессией и упала в элементарный женский обморок. А что ж ей было еще делать! Тут и здоровый мужик грохнулся бы!  Растерянный жених стоял перед ней на коленях и как заведенный все повторял:
- Лена! Лена! Леночка! Лена! Лена! Леночка!
Инна с посиневшим лицом нервно вязала морские узлы из кончиков свисавшего с плеча полотенца и беззвучно шипела:
- Я ж им говорила! Не успеете! А они! Успеем! Успеем! Вот и успели, блин! 
Напряжение нарастало, запахло нешуточным скандалом. Между тем свадьба потихоньку начала втягиваться в зал, гости хмуро поднимались по лестнице и первые, кто им попадался на глаза, были продолжающие по инерции наяривать свадебный марш  музыканты.
Последним, с невестой на руках поднялся жених. Увидев оркестр он, временно прислонив супругу к стенке, свободной рукой достал из кармана несколько дензнаков и, не считая, передал их басисту. Затем, опять загрузившись благоверной, с бурлацким выражением на лице, направился к центру праздничного стола.
«Не так! Не так все пошло! С самого начала не так!" – передернуло басиста. - Может свернуться, да и свалить по-тихому!».
Но по-тихому уже вряд ли получилось бы. Валерка привычно засновал между столами, рассаживая гостей, в правильном строго определенном порядке, высвобождаю заодно места и для музыкантов.
Басист пересчитал купюры и разложил их на четыре кучки.
- Ну, с почином ребята! – выдохнул он и оглянулся в зал.
Гости, как бараны в дождь, бестолково грудились и напирали, женщины дарили друг дружке ночные рубашки, наволочки, цветастые платки и теплые, набивные шали. Кто-то плакал, кто-то хохотал как сумасшедший, а кто-то уже и прикладывался ... . Дети, на высоких скоростях пролетали под столами, дамы переобувались и причесывались, застоявшиеся мужики нервно покуривали.
Наконец, все успокоились, напряжение спало, забулькали напитки, застучали вилки. Через минуту все стихло и гости, все как один обернулись к Валере, в ожидании чего-то главного.
Валерка, осознав неожиданно, что он теперь тут еще и тамада к тому же, напрягся и произнес натужно и фальшиво:
- Дорогие гости! По старому русскому обычаю слово предоставляется отцу жениха!
Все наполнили бокалы и привстали.
- Не родной он! Не родной! Отчим! Родной–то, помер давно! От водки помер-то, господи! –  как раз ко времени, прошамкала сидящая сбоку неизвестных лет бабка в белом платочке. 
Отчим, также слабо владевший тонкостями свадебного этикета, поперхнулся наполовину прожеванной селедочкой, чинно откашлялся и, высоко подняв прямо перед собой на вытянутой руке пузатую рюмку водки, очень торжественно, а главное абсолютно искренне произнес:
- Ну что ж! Гости дорогие, кумовья, да сватья! Хоть и легла ваша Ленка под нашего Кольку! – он победно обвел взглядом стол. - И что ж такого!? Знамо дело! Молодое! А все равно, она нам теперь как дочка родная будет! Любить будем, как свою! Не беспокойтесь, в общем! За молодых! Совет да любовь!
Пока отчим, высоко задрав голову, опрокидывал праведно заработанную, отец невесты тихо подошел сбоку и, смущенно оглядев собравшихся, словно призывая их в свидетели, застенчиво и неумело, но по-деревенски крепко треснул тостующего по левой части головы так, что тот, не успев даже возмутиться, мешком рухнул в просвет между столами.
Мстительный свояк, постоял с секунду в замешательстве от содеянного, поскреб затылок, хотел было вернуться на место, но уже сам был сражен мощным ударом массивного дяди жениха.
И началась тут свадьба. Точней сказать – понеслась!
Было все, как и положено в подобных случаях. Мало что изменили промелькнувшие столетия!
Летающие тарелки, скользящие по залитому столу окровавленные хари, томный звон бьющихся бокалов, крики, визги и хрипы, слабые блеяния миротворческих сил.
И в финале – вызванный Инной наряд милиции.
Шедший во главе отряда медведеобразный сержант, схватил за шиворот разнимающего гостей басиста и, коротко размахнувшись, где-то даже с любовью к своей нелегкой профессии, ткнул ему палкой прямо между лопаток. Басист охнул, сложился в трехмесячный эмбрион и позорно сполз на пол.  Драка мгновенно прекратилась. Главный мент обвел всех тяжелым взглядом и поинтересовался весомо:
- Ну, б…!
Гости, все как один, послушно расселись по местам. Наряд, после недолгих уговоров, присел с краю. Для поддержания порядка.
Валерка, и сам успевший схлопотать в общей свалке, отхаркался и решил предоставить слово абсолютно нейтральному на вид, скромному,опрятно одетому молодому человеку, тихо сидевшему сбоку от жениха.
Мужчину подтолкнули, он встал, наполнил до краев огромный бокал водкой и громко произнес ..тост:
- За ВДВ! За Афган!
Немного подумав, все встали, ожидая продолжения.
Не произнеся больше ни слова, ветеран медленно выпил все до дна, коротко размахнулся и с силой грохнул бокал об пол, затем вдруг разрыдался, обхватил лицо руками и выбежал из зала. Несколько человек бросились за ним.
- Ребят там его постреляли! – проникновенно сказал кто-то. Воцарилась напряженная тишина, только вилки постукивали, да рюмки позвякивали. Валерка явно не справлялся, ситуация выходила из-под контроля.
«Не так все! Ох, не так! Не к добру это все!» – опять вздрогнул басист и, может быть не к месту, но очень вовремя объявил танец молодых. Поплясав немного,  гости окончательно успокоились и с новой силою набросились на закуски и выпивку. Кто-то говорил, никто никого не слушал, все потихоньку входило в русло, налаживалось. Пришло время и музыкантам отдохнуть. Басист объявил перерыв.


Блевотина

В перерыве к нему подошел  вызывающе одетый молодой мужчина и, засунув правую руку в задний карман брюк, деловито спросил:
- Пацаны! А? Типа! Прямо ща! Конкретно, для подружки моей, типа, сочинить можете! А? Пацаны! Проплачу, типа, как скажете, по любому! Баксами, рублями! – и он выразительно шевельнул рукой в кармане.
Басист, грамотно оценив припухлость в указанной зоне, сразу предложил вариант:
- Ты, братан, имя нам скажи! А мы подберем! У нас, типа, на все имена песни подходящие имеются, конкретно!
- Да, не-е! – ощерился неласково браток. – Ты мне ЭТО сделай! ЭТО надо! Это, чисто, труд твой такой! Давай, типа, минут через десять! Нинкой звать-то! А меня Санькой! Кто попрет, скажи, типа Санька знаешь! Ну, давай, братишка!
Посмотрев с тоской на его разухабистую походку, басист взял чистый лист бумаги, вздохнул Ванькой Жуковым, выпил полстакана портвейна и приступил к экстренному сочинительству.
«Нина, лепнина, тина, Зина, глина».
«Саша, каша,  адвокатша».
Еще минут семь он что-то мусолил на бумажке, закатывая глаза, засовывая кончик ручки в рот и зачеркивая по ходу использования слова, чтоб не повторяться. Получилось неплохо. Литературно, типа.               

                Нина
Не пиши мне больше писем, Зина
Не осталось ничего во мне
И от комнаты твоей с лепниной, Зина
Не запомнилось ничто мне в тишине
– (2 раза).

         Припев:
Ой-е-ей, засосала тина!
По имени Нина, по имени Нина!
Ай-я-яй, вот такая каша!
Пропал навеки парень - Саша
– (весь припев - 2 раза)


Говорила мне адвокатша
Уж больно ты горячий, Саша!
А такие, ведь всегда как глина!
Лепи ты из меня, что хочешь, Нина!
     Припев (2 раза)
     Проигрыш (2-раза)
     Речитативом (с хлопкам над головой):  Саша-Нина! Нина-Саша!
     Припев и coda.
Измочалившись вконец, басист подозвал Леху и показал ему тройку дебильных аккордов. Леха махнул головой и пошел отрабатывать музыкальную часть. Басист опять склонился на листочком, отшлифовывая литературный сектор. Надо было торопиться, перерыв подходил к концу.
В это время от стола отделился мужчина и направился в сторону басиста. Подойдя поближе, он наклонился, заглянул в бумажку и сказал негромко, почти шепотом:
- Блевотина!
Басист, оскорбленный столь низкой оценкой своего произведения, презрительно оглядел воротник его рубашки, выпущенный поверх пиджака, усмехнулся снисходительно и беззлобно отреагировал:
- Быдляку по кайфу будет, папаша!
- Да, блевотина же! – засуетился гость. – Там на полу! Вырвало кого-то, убрать надо! Поскользнется кто-нибудь в танце, упадет, ногу сломает!
- Да что Вы ко мне, с этим! – возмутился теперь уже басист, не остывший еще от творческого куража. – К уборщице обратитесь! А я музыкант тут, а не это Вам!
- Ну, смотри, музыкант! – пригрозил огромным кулаком ревнитель чистоты. - Если что случиться! Если что!
Мужчина удалился, а басист покрутив пальцем у виска, тут же забыл об этом смешном случае, так как к нему уже направлялся обладатель тугого заднего кармана. Характерным жестом басист остановил его на полпути и объявил в микрофон:
- А сейчас, дорогие гости! Для двух любящих сердец, Нины и Саши, звучит песня «Нина». Авторский вариант. Исполняется впервые!
Не успели прозвучать первые аккорды, как какая-то застоявшаяся, подвыпившая дамочка, высоко выбрасывая кверху толстые короткие ножки, выдвинулась на середину зала, и не успев исполнить ни одного па, поскользнулась таки на той блевотине и с диким визгом рухнула на пол.
Тут же к ней подскочил тот мужчина, с усилием поднял на руки и отнес к ближайшим стульям. Усадив даму и сказав ей несколько успокаивающих слов, он решительно направился в сторону готового к исполнению вокальной партии басиста.
«Вот же скандалист какой!» – успел добродушно, с улыбкой подумать басист. Но, мужчина страшным фронтальным ударом опрокинул басиста вместе с гитарой на усилители и взобравшись на сцену принялся месить его там еще и ногами. Лишь звериный прыжок Валерки спас басиста от неминуемой расправы. Дружными усилиями разъяренного мстителя оттащили в зал, а басист отправился в туалет зализывать раны.
«Да вот хрен им! – возмущался он, промывая разбитый нос. – Сейчас выйду и объявлю всем, что в связи с избиением музыканта концерт отменяется! Пусть себе под гармошку пляшут!».
Окрыленный, с гордо поднятой головой, басист вышел из туалета и столкнулся своим разбитым носом с носом заказчика - Санька.
- Ты, вот что, братан! – зловеще произнес Саша. - Та баба, что, типа спотыкнулась там, и есть чисто Нинка, девушка моя! А тот, что месил тебя - братан ее родной, конкретно! Иди, пой быстро, браток! А то, чисто порежут тебя тут, совсем!
Ни на секунду не усомнившись в искренности его слов, басист рванул на сцену. Премьера прошла на «ура». Речитатив пришлось повторять несколько раз, басист все ладони поотбивал над головой, устраняя реальную угрозу здоровью.         
Развеселившиеся гости долго еще не могли успокоиться, но кто-то вспомнил про жениха с невестой, напряженно сидящих в центре стола, и все нехотя потянулись к закускам. Подали горячее, наступил еще один перерыв.


Любовь

Драгоценное время отдыха музыкантов быстро утекало, а Валерка, как ни в чем не бывало, сидел за столом, выпивал и закусывал, как все, балагуря и перемигиваясь с соседними девицами.
- Ты чего расселся? – толкнул его в бок басист. – Второй перерыв! Считать разучился! Расслабился!
- Не могу, басист! – заскулил сразу ставший серьезным Валера. – Не могу сегодня! Ну, ты глянь на нее! Ужас ведь! Кошмар! Ты ее кофточку видал?! А как с поминками подвела!
- Иди! – прошипел басист. – С любовью не шутят! Никто тебя не заставлял, тогда! Бери ключ и иди. Время тебе на все про все минут десять осталось! Ну!
- Не пойду! – взвился Валерка. – Сам иди, если охота!
- У меня другие функции! – отрезал сухо басист и тихо добавил: - У каждого своя работа, понял?
Валерка мотнул отрицательно головой и отвернулся. А со стороны кухни уже подплывала Инна Семеновна. Она и впрямь была уже старовата, толстовата и вообще говорить в ее случае о внешности было бы тяжело. Потому как не было у нее никакой внешности. Одно только служебное положение: заведующая мясным цехом – старший администратор.
Инна присела с краю и заговорила с придыханием:
- Вот я послушала вас сегодня ребятки и поняла – менять вас надо! Менять! Других буду брать! Не тяните вы, нет, не тяните! И аппаратура у вас вся ободранная, и голоса хриплые, и репертуар старый! Одни барабаны эти чего стоят! А ты, Валера, как музыкант вообще мне никогда не удовлетворял! Стучишь еле слышно, да и то сбиваешься! Так что, давайте! Ящики свои увозите сегодня на хрен! Мне вон и тару хранить негде!
И ушла, тяжело, как корова перед дойкой, ступая и нескромно повиливая жирными бедрами. Все примолкли, недобро поглядывая на Валерку.
- Электронные барабаны брать будем! – чеканным голосом нарушил общее молчание басист. – Валерка и вправду не тянет! С ритма сам сбивается и других сбивает.
Оплеванный всеми стукач выпил с размаху целый стакан и, мерзко матерясь, поплелся в мясной цех, вслед за предусмотрительно не прикрывшей дверь Инной.
Басист расслабился и стал разглядывать гостей.
Взгляд его, случайно упал на сидевшего напротив Леху, который как-то уж больно рьяно приставал к одной средних лет, нетрезвой гостье, держал ее за ручку, поглаживал коленку и горячо что-то доказывал, закатывая томно глаза и показывая на часы.
Наконец, видимо достингув согласия, они поднялись разом  и незаметно растеклись по разным направлениям, но в сторону одной точки -  в самый угол зала, куда высокой, до самого потолка, горой наставили один на один лишние пластмассовые стулья.
Тем временем в зале наступила тишина, поскольку слово взяла мама невесты.  Она долго говорила о чести и любви, чистоте чувств и помыслов, обнимала и целовала молодых, периодически плакала, утираясь платочком, и снова говорила, говорила.
В зале стояла та напряженная тишина, когда уже очень хочется выпить и в то же время неудобно остановить запутавшуюся в деепричастных оборотах маму.
Наконец, мама, последний раз всхлипнув, подняла бокал и собралась произнести решающие слова, и именно в это время пирамида складированных в углу стульев начала ритмично подрагивать, с каждой секундой ее колебания усиливались и, через несколько мгновений, она резко накренилась вправо и рухнула на пол, выстреливая стульями как снарядами по всему залу.
Из-под упавших предметов мебели раздался отчаянный женский визг, перекликающийся с мужским стоном. Подбежавшие гости, гомонящим стадом столпились у завала, не понимая, что произошло, и чего теперь надо делать.
Только басист не растерялся. Он быстро раскидал лежавшие сверху стулья и первым делом вытащил за руку стонущего коллегу. Затем, общими усилиями извлекли и полураздетую дамочку. Оба счастливчика сидели на голом полу и с недоумением оглядывались вокруг. Похоже, они также мало чего поняли. Наконец дама, очнувшись от шока, заревела могучим басом, подружки кинулись искать в завалах остатки ее одежды, а Леха, потрогав осторожно ушибленную часть головы, громко и искренне произнес:
- Не, басист! Я вот так вот не могу!
- И не буду! – добавил он минуту спустя.
Даму отнесли к столу, из подсобки возвратился бледный и измученный Валерка, все взялись за инструменты, и разудалая свадьба понеслась себе дальше. 

Домой

Время шло к десяти. Басист присел на краюшек стула и устало оглянулся вокруг.
«И чего я так рвался сюда! – подумал он с грустью. – Все одно и тоже! Каждый раз – одно и тоже!»
Можно было подводить итоги. По большому счету, свадьба удалась! Тут было все: обмороки и драки, муки творчества и банальная пьянка, супружеская верность и безрассудная любовь. Почти все участники группы получили небольшие увечья, но, в целом, остались довольны.
Стали сворачивать аппаратуру и тут басист с изумлением увидел, что Валерка потащил свой огромный барабан не в подсобку как обычно, а вниз по лестнице. Когда тот вернулся, басист заботливо спросил:
- Чего, Валер! Барабан опять с собой берешь?
Валера, ничего не отвечая, продолжал свертывать свое стучащее хозяйство.
- Так! – присел на край сцены басист. – Значит, все же выгнала!
- Это временно, басист! – просипел Валерка. – Пока! Вот подучим новенькое, подкупим аппаратуры! И тогда...! Ничего, басист! Отойдет Инка-то! Еще вернемся!
Все прекратили работу и плотным кольцом окружили мятежного стукача.
- Ты ж ходил! Все делал! – изумился Леха. – Вернулся! Счастливый! Ничего не сказал!
- Да ... не получилось у меня! – чуть не заплакал Валерка. – Ну никак, понимаете! Я и так, и этак! Старался, как мог! Не идет и все! Как парализовало!
- Лучше бы тебя самого всего парализовало! Почему сразу не сказал! – оскалился басист.
- А что бы ты сделал, интересно?
- Сам бы пошел! – приосанился басист. – Раз ты такой,  пентюх!   
- Что делать-то будем, басист? – заюлил Валерка. – С ней и не поговоришь теперь! Ушла она. И ключи все унесла!
Все пригорюнились. Басист достал все заработанное и протянул Валерке:
- Натворил делов! Евнух долбаный! Иди теперь, ищи машину, где хочешь! Все - ко мне домой везем. - Больше некуда! – добавил он и тихо застонал, представив себе, какая горячая встреча там ему уготована. Побитый, без денег, выпивши, да еще та встреча с соседкой у мусорника. Схватив большой пакет басист кинулся на кухню и набрал там объедков со свадьбы. Для Пальмы с Машкой. Хоть какая-то отмазка! Говорить же с Валерой о Людке, с учетом его внезапно обнаружившейся мужской беспомощности показалось бессмысленным.
Через полчаса прибыл барабанщик со старой «Волгой»  - пикапом. Долго торговались с водителем, долго загружались, и только около двенадцати ночи тронулись в путь.
Только Леха не поехал.
- До последней сорок минут остался! – веско сказал ему басист. – Поехали, Леха! Сегодня никак не успеешь! Да и стулом ты ударенный! Останешься же на станции до утра! Убьют, на хрен!
- Да ты сам прикинь, басист! – горячился не остывший от давешнего любовного приключения Леха. – Десять минут до нее, если бегом! Так! Там рюмку коньячку, ванная – это еще пять! Итого пятнадцать! Покувыркаемся минут десять, опять коньячку с ванной! И бегом на станцию! Успеваю, басист! Как есть, успеваю!
- Чего же ты там "накувыркаешь", за десять минут?
- Нормально! Два раза получится!
-  Ну, если два раза, то беги тогда! – позавидовал басист. – В следующий раз тебя к Инке командируем.
Леха умчался. Такси тронулось в путь. Все загрустили.
- Давай треснем, басист! Устали же! – робко спросил Валерка.
- Так нечего!
- Да, надыбал я тут бутылочку!
Басист, сидящий на переднем сиденье протянул руку назад,  принял стакан от верного друга, выпил, прислонился к дверце и заснул. 
К дому подъехали уже во втором часу.  Растолкали вконец окосевшего Валерку, сунули ему в руки огромную, похожую на шкаф звуковую колонку и отправили наверх. Дальше пошел Юра с барабаном.  Басист остался рассчитаться … .

Эпилог

(из показаний гр. Бегловой Таисии Петровны, 1930 г.р.)

…  Мы с дочкой готовились ко сну, внучки уже спали, зять был на работе. Около половины второго ночи раздался звонок в дверь. Я подумала, что это зять вернулся и открыла. Вместо зятя в дверях стоял большой ящик, похожий на шкаф. Вдруг этот шкаф стал на меня падать и я отскочила назад. Шкаф упал на пол, а на нем сверху оказался  спящий незнакомый мужчина в красном пиджаке и белых брюках, и босой. На лестнице стоял еще один с чем-то большим и круглым. У меня давление, я сильно испугалась и закричала. И Пальма тоже залаяла. Соседи выскочили на площадку и вызвали милицию … .