Она лежала на диване. Просто лежала, пребывая в каком-то полузабытьи от мучающей ее вот уже несколько дней боли. Почти все время смотрела на дверь, словно в ней было спасение. Ей казалось, что вот-вот дверь распахнется и войдет Он. Спешно скинет пальто и скажет:
-Ну, привет, Алька!
От него будет пахнуть морозом, дорогим одеколоном и сигаретным дымом. И может быть, чуть-чуть, совсем чуть-чуть, коньяком или виски.
Она зажмурилась.
Пожилая женщина, его мать, поставила рядом тарелочку с чем-то, скорее всего, очень вкусным. Села рядом, положив тяжелую и теплую ладонь ей на голову.
-Ну, поешь, поешь. Тебе нужно. Обязательно нужно, слышишь?
Она слышала. Но сил на то, что бы есть, уже не было. Она просто лежала. И ждала.
Перед глазами проплывали яркие, живые картинки их солнечного «когда-то». Первая поездка на море. Господи, каким оно тогда показалось огромным, пьянящим и волнующим! Они разбили палатку прямо на берегу и однажды их затопило приливной волной. По вечерам они сидели рядом у костра и смотрели, как солнце медленно прячется за горизонтом, окрашивая небо невероятными оттенками красного. Еще слушали чаек, шелест волн и шум ветра в сосновых лапах. Ловили крабов, медуз и рыбу.
И все говорили: «Какая же она красивая!». Да, она была красивой. Очень красивой.Но потом болезнь сделала свое страшное дело и от былой красоты не осталось и следа.
Первая поездка в другую страну. Новые пейзажи, новые, сумасшедше красивые города. Оказывается, мир такой огромный и прекрасный! Вот бы еще раз, хотя бы на миг очутиться в том маленьком ресторанчике на юге Франции, где они любили завтракать свежими круассанами, такими мягкими и такими горячими, и вишневым джемом.
Они никогда не были одинокими и ни в ком не нуждались. И ей казалось, что так будет всегда. Всегда будет Его улыбка, теплая и нежная рука, запах одеколона и отражение вселенной в Его глазах. Тихие вечера, долгожданные выходные, шумные праздники.
Их праздники. Их выходные. Их вечера.
Она тяжело вздохнула и попыталась лечь поудобнее.
А потом появилась та женщина. Высокая, стройная, с неприятным блеском в глазах и сдержанной, холодной улыбкой. Она редко, но громко и надрывно смеялась, опрокидывая назад голову, что казалось ей очень вульгарным. Много курила, чем доводила Его до бешенства. А еще была не прочь выпить, из-за чего от нее постоянно пахло перегаром, который не скрывали никакие духи. Однажды Он сказал:
-Извини, подруга, такие дела...понимаешь... Я должен уйти.
И ушел, осторожно закрыв за собой дверь. Ушел, не оборачиваясь, ссутулившись, словно извиняясь за что-то. Она неделями смотрела в окно, выискивая его силуэт в толпе прохожих, жадно вслушивалась в шаги на лестничной клетке. Он почти не приходил. А когда забегал на несколько минут — боялся остаться с Ней наедине, читая немой укор в ее глазах. Часто звонил матери, передавал приветы и только. Как эта женщина смогла заменить Ему — ее? За несколько недель перечеркнуть Их годы, Их воспоминания и прочно обосноваться в Их жизни?
Как бы то ни было, уже не важно. Если Он так решил, значит, так надо. Он — всегда прав.
Сколько она провела без сознания — она не знает.
Очнулась как раз в тот момент, когда дверь открылась и появился Он. Запыхавшийся, растрепанный и промокший. Вместе с ним квартиру наполнил запах дождя, осеннего дождя, перемешавшийся с запахом опавшей листвы и Его одеколона. Она попыталась было улыбнуться и поднять голову. Он быстро сбросил на пол пальто и, не разуваясь, подбежал к дивану.
-Ну, что же ты, что же... - Шептал он горячо, обнимая косматую голову Альки и прижимая ее к себе. А она виляла хвостом и прятала в его больших ладонях свой нос. - Ну, как же ты так, моя родная, моя любимая... Моя Алечка!
Она лежала в счастливом забытьи от того, что Он был рядом. Боль отступала, освобождая место вязкой и тягучей Тьме и последнее, что запомнила Алька — его бархатный голос, звавший Ее по имени, теплоту рук и горячие, обжигающие слезы, падающие на ее шерсть...