Застольные истории вспоминаются в минуты дружеских посиделок, когда на все вопросы «как дела» и «как живешь» уже получены исчерпывающие ответы, перемыты кости всем знакомым, рассказаны все свежие анекдоты, в ход идут они – застольные истории, или Table Talks, как называл их когда-то очень давно Александр Сергеевич Пушкин. Если порыться в глубинах своей памяти, нарыть таких историй можно великое множество, вот лишь некоторые из них…
Где находится Теребовля?
По прошествии более чем 20 лет, прошедших после службы в армии, вспоминаешь то время с такой щемящей ностальгией, что приди ко мне в этот момент строгие дяди из военкомата с повесткой, отправлюсь на срочную не задумываясь. Но так не бывает и остается лишь вспоминать славные армейские годы…
Службу я проходил в Амурской области в зенитно-ракетных войсках противовоздушной обороны. Наш славный дивизион располагался на вершине одной из мелких сопочек, поросших чахлыми дубами. Ближайшие населенные пункты располагались от нас достаточно далеко и поэтому особой нужды в самоволках ни у кого из служивых не возникало. Ну, кому охота переться 13 км к ближайшему более-менее крупному населенному пункту. Была, конечно, в трех километрах от дивизиона деревня с красивым названием Червонная Армия, но там кроме сельмага ничего интересного не было. А вот в располагавшемся неподалеку военном городке кроме магазинов была почта. Вот сюда-то бойцы «пятого бронекопытного дивизиона» и срывались в «самоходы». Посылка из дома – это святое! Получать ее должен был только сам адресат, чтобы доверить кому-то это дело, об этом даже речи не шло. В конце концов, дивизионному начальству надоело всякий раз возить бойцов на почту за посылками. Оформили на вашего покорного слугу доверенность на получение всей почтовой корреспонденции, включая газеты, журналы, письма, бандероли и посылки. Таким образом, на целый год я стал самым низкооплачиваемым почтальоном во всем Советском Союзе – 7 руб. в месяц за ежедневные походы на почту, которая располагалась от нашего дивизиона в 3,5 км.
Впрочем, меня ничуть это не огорчало. Вырваться хотя бы на несколько часов из каждодневной армейской рутины, это же просто кайф! Кроме почтовой корреспонденции каждый день приходилось тащить с почты еще и кучу сопутствующих товаров – чай, конфеты и сигареты. Ноша эта была приятная, но иногда она все ж таки тянула килограммов на 15. Тогда путь к дивизиону сам собой удлинялся – требовались дополнительные перекуры. Но и засиживаться тоже нельзя было – воинские патрули никто не отменял, а с учетом того, что в районе военного городка и деревни Червонная Армия курсировали патрульные с голубыми петлицами, то каждая встреча с ними грозила гауптвахтой. Приятного, согласитесь, мало.
И вот в какой-то из теплых сентябрьских дней шагаю я по главной червонноармейской улице, нагруженный газетами, журналами, письмами, чаем, сигаретами и карамельками «Дубок». Настроение просто замечательное: солнышко светит, птички чирикают, душу греет письмо из дома, да и до дембеля осталось всего лишь восемь месяцев. Иду, мечтаю, чем в первую очередь займусь на «гражданке»… и тут совершенно неожиданно откуда-то из проулка вываливают мне навстречу трое патрульных: прапорщик, а с ним два сержанта. Все с голубыми петличками. Что называется, попал!
Дело в том, что во времена СССР все, до самой последней солдатской портянки, было распланировано. Для этого даже специальная контора существовала – Госплан. Планы спускали всем: заводам, фабрикам, вузам и даже военным патрулям. За время своего дежурства патрульные просто обязаны были задержать определенное количество нарушителей воинской дисциплины. Своих старались не задерживать, а вот к пэвэошникам у летчиков были особо теплые отношения. Нас как раз задерживать было необходимо, причем даже за пустяк. В этот раз я железно попадал за нарушение формы одежды: расстегнутый воротничок и неуставная ширина подворотничка тянули десять суток губы железобетонно.
Но прежде чем препроводить меня на гарнизонную гауптвахту, начальник патруля должен был соблюсти формальности.
- Ваши документы, товарищ солдат, - говорит прапорщик. Протягиваю военный билет с вложенной в него доверенностью на получение почты. Оба сержанта стоят по бокам от меня. Делают вид, что бдительно стерегут меня, а куда мне бежать с 10-килограммоваым рюкзаком и без военника?
Прапорщик открывает военный билет и начинает изучать первые две странички. Он долго читает мои анкетные данные: фамилию, имя, отчество, национальность, место рождения, откуда призвался и прочее. Читает непозволительно долго, за это время мы бы успели проделать треть пути до «губы». Сержантов тоже начинают мучить непонятки, один из них осторожно заглядывает в мой военник. В это время прапорщик закрывает основной армейский документ, протягивает его мне и произносит тираду, которая теперь уже меня вгоняет в ступор:
- Ничего не понимаю. Призывался из Читы? – Киваю головой – По национальности удмурт? – Снова киваю. – Родился на Западной Украине! – В третий раз соглашаюсь с прапорщиком. – Ни хрена не понимаю, - произносит он и шагает в ту сторону, откуда десять минут назад пришел я. Сержанты недоуменно смотрят на своего начальника, на меня и через некоторое время, почесав свои стриженные затылки, почти бегом устремляются вслед за прапорщиком.
Еще минут пять я рассматриваю свои анкетные данные в военном билете, которые уберегли меня от гауптвахты, и прихожу к выводу, что в школе у прапорщика в школе по географии была железная пятерка, а иначе откуда бы он знал где живут удмурты и где находится город Теребовля. А вы знаете, где это?