мгновения прошлого...

Любовь Винс
               Когда человек долго живет, то со временем, он понимает, что жизнь состоит не только из быта, любовных отношений и работы. Кроме этого, несомненно, нужного и важного, желательно чтобы в жизни любого из нас присутствовали курьезы, анекдотичные ситуации. Тогда веселее жить. Тогда  на любую проблему ты смотришь с долей юмора, а не с долей трагизма. Тогда быстрее и легче решаются сложные ситуации и не такой саднящий след оставляют в душе. По опыту знаю, что такие явления  бывают в дружеских компаниях. Когда какой - нибудь балагур, выдает «хохму» и все, вольно или невольно начинают вспоминать аналогичные ситуации, и потом рассказывают о них. Так сказать «в Тему», чтобы можно было посмеяться, отвлечься, да и просто  поддержать беседу.  Но и здесь существуют отличия. Например, на «девичнике», если встречаются девчонки лет восемнадцати, разговор сначала идет о кавалерах, потом о вещах, косметике и лишь в конце встречи, «племя молодое, незнакомое…» начинает выдавать порцию юмора.  У молодых женщин, что имеют уже статус замужней дамы, но детки еще маленькие, естественно, разговор идет сначала о  детях, потом о мужьях, потом о проблемах, потом о «хохмах» и лишь в конце о вещах и косметике.  Дамы  предпенсионного  возраста, говорят в первую очередь о  внуках, потом о проблемах с мужьями, затем о косметике, потом о здоровье, потом о вещах и лишь перед уходом  об анекдотичных ситуациях.  «Старший» возраст женщины, это когда ближе к шестидесяти и выше… с самого начала определяет развитие темы  разговора. Сначала о болячках,  потом сплетни, потом внуки и дети, потом мужья и…НИКАКИХ  юморных ситуаций, тем более, никаких  намеков на косметику и вещи…Наверное поэтому, наши бабушки-старушки такие замученные и усталые, озлобленные и озабоченные…и  лишь единицы из этого сонма угнетенных жизнью, сохраняют оптимизм и чувство юмора. С тем и живут и поверьте, намного счастливее первых…
            А вот мне,   курьезные ситуации, на ум приходят лишь на природе. Поздно ночью.  Когда вдоволь наговоришься с друзьями о житье-бытье, споешь песни под гитару, наешься до отвала шашлыков  и после кратковременного сна, вдруг очнешься и почувствуешь, что тебя оч-ч-чень сильно тянет в кустики…и вернувшись обратно к палатке,  понимаешь, что спать, совершенно не хочется.  Хочется лечь на спину и глядеть на звезды. И вот, ты ложишься  к верху пузом, закидываешь руки за голову  и начинаешь мечтать, одновременно, краем уха, улавливаешь  загадочный шепот леса, всплески  волны на озере…Но вдруг, ум  перестает выстраивать  картинки будущего, такие заманчивые и сладкие, а подсовывает тебе прошлое. Иногда смешное. Иногда страшное.  И ты предаешься воспоминаниям…у кого-то, может  это происходит по другому. А у меня именно так. И  очередной выезд на природу, это подтвердил. Когда я вернулась домой, то решила – напишу об этом. Так сказать зарисовки из  прошлого. Если кто-то из читающих эти строки улыбнется или посочувствует, значит, в нем еще жива душа и чувство юмора не похоронилось под гнетом проблем…
             Первое, что вспомнилось:   Когда мои дети были маленькие, оставлять их было не с кем. Наша бабушка сильно болела, и мне было стыдно и неудобно просить ее о таком одолжении, как «посидеть» с внуками,  когда я хотела «отдохнуть» душой и поболтать с подружками. Тем более, что любой здравомыслящий человек понимает, что значит «сидеть с детьми». Парадокс в том, что с детьми до 4-5 лет,  как раз посидеть невозможно! Что угодно, но не сидеть! Эти егозули будут напоминать вечный двигатель. Они будут бегать, прыгать, приставать с вопросами, играть в прятки или догонялки, лезть куда не надо, где опасно, потом их надо накормить, потом горшок, потом снова игра, а не дай Бог, они примутся делить на двоих одну понравившуюся игрушку…Короче, об отдыхе можно вспомнить только тогда, когда эти ангелочки, умытые и накормленные, переодетые в пижамки сладко уснут в кроватках…. Поэтому,   детей, сына и дочь, я возила с собой, на все посиделки.  Детки мои,  не по годам смышленые и наблюдательные, иногда своими высказываниями ставили меня в неудобное, но очень смешное положение. Однажды  мы поехали в гости к моей подруге. Наталье. Она была старше меня на десять лет, но это нам не мешало. Мы дружили. Наташа была «крестной» мамой моей дочки и всегда с радостью встречала нас. Наталья замечательная хозяйка, искусная повариха, в ее доме всегда было много вкусностей, но не это влекло моих чад в дом к Наталье. У нее была собака. Собаку звали Нисса. И вот, когда мы приехали, оказалось, что Нисса  две недели назад родила щенков. Целых пять штук!  Восторгу моих ребятишек не было предела! Пока мы с Натальей разговаривали,  дети сидели возле собаки со щенками как пришитые. Никаких каприз, никаких споров, только внимательное наблюдение за  материнскими собачьими хлопотами.   Щенки  пытались выбраться из корзинки, копошились, поскуливали, а обеспокоенная мать, подталкивая носом, собрала щенков в одну кучу, и принялась их вылизывать. Щенки быстренько пристроились под брюхом матери, нашли соски и принялись обедать. Дети  за процедурой кормления внимательно наблюдали. Потом моя дочь спросила: « Мама! А почему у Ниссы так много титей?»  я, естественно ответила, что много, потому что много щенков. Так сказать ,чтобы никому не было обидно, и каждый смог покушать маминого молочка.  Пятилетняя  дочка   минуту посидела в задумчивости, потом  оглядела меня  и задала еще один вопрос: « Мам! А у тебя две тити потому что нас двое, да?»….немая сцена…А потом мы с Натальей хохотали до упаду, одновременно представив у себя большее количество и детей и ….ну, сами понимаете чего.
                Ну, если дочка была непоседой, егозой,  то сын шалил мало. Был более серьезным.  Вдумчивым.   В аккурат, перед школой, прежде чем сын пошел в первый класс, мы всем семейством уехали в деревню, к родственникам. Я сама  -  горожанка, сельский быт мне не был знаком, но я быстро освоилась. Домашнее хозяйство, конечно, от городского, мало чем отличается.  Уборка, стирка. Кухня. Те же кастрюли,  варка- жарка...все как в городе, разве только посуду надо было мыть в тазике, а не под проточной водой. Но вот когда нас повезли на сенокос, для меня и детей это было настоящее открытие! Яркое солнце, птички щебечут, большое поле, длинные рядки с уже скошенной травой, ярко желтой, с неповторимым запахом…  высохшей на жаре… мы, женщины и дети граблями  сгребаем в одну кучу просохшую траву.  Мужчины  деревянными трехрогими вилами переносят на волокушу большие охапки сена. Работа спорится, и уже готовы  к перевозке на край поля, несколько скирд. Мы ждем трактор.   Наконец, старенький колесный трактор,  замызганный, с облупившейся краской и кусками грязи на кабине и боках, изрыгая вонючий черный дым из трубы подъехал к нам. Мужики зацепили волокушу и дают отмашку трактористу. Мол, давай, езжай.  Молодой парень дергает за рычаг, трактор прыгает вперед, рявкает мотором и  останавливается.   Парень выходит из кабины, открывает крышку на боковых цилиндрах и начинает  устранять неисправность.  Проходит полчаса. Мы все стоим возле трактора и ждем.  Трактор  не заводится. Проходит еще минут пятнадцать. Ничего. К Сашке, так зовут тракториста, подтягиваются остальные мужики. Дают советы. Сашка слушает, кивает головой, опять лезет в железное нутро, подкручивает, протирает, чего-то там щелкает, но результат нулевой. Трактор не заводится. Мой сын, поправив на носу очки, вплотную подходит к трактору. Потом тянет за рукав куртки тракториста, и задушевным голосом ему говорит: « Дядь Саш! А я знаю,  почему ваш трактор не заводится…»   Сашка, измученный бесполезными хлопотами с железным монстром,  откладывает в сторону ветошь, наклоняется к сыну и  на полном серьезе, уточняет: « Почему?...» Сын опять поправляет очки и заявляет в полный голос: « Потому что он весь грязный!»   Все хохочут от души и хвалят сына за наблюдательность…
       …..Конец восьмидесятых. В стране полным ходом идет горбачевская война  с пьющей  Россией.  Драконовские законы. Жесткий контроль. Лимитные талончики на две заветных бутылки водки.  Спиртное продают с двух  часов дня. Народ бунтует.   Каждый второй гонит самогонку,  кто поленивее, ставит бражную настойку на соках, в трехлитровых банках. И надутые бродильным газом резиновые перчатки,  пухлыми ладонями, передают привет милиции и дружинникам.  Меня, как человека не пьющего в принципе,  эта заваруха волнует мало.  Сижу в декретном отпуске.  Детей воспитываю. И вот, очередное утро, только что, отвела старшего в детский сад, стою у окна и варю кашку проснувшейся дочке.  Помешиваю не спеша  молочную смесь, и от скуки поглядываю на пейзаж за окном.  Напротив нашего дома, на высоком пригорке, стоит другая девятиэтажка.  И все местные, привыкли ходить взад и вперед по горке, а не в обход, по деревянной лестнице. Летом хорошо. А зимой…  Спуск к нашему дому  с горки очень крутой и скользкий. Ребятня использует этот склон для катания на санках и пластмассовых кругляшах.  Накатали так, что  вверх еще подняться можно, а вот  чтобы вниз спуститься,  нужна большая сноровка и осторожность. Итак, варю кашу. Гляжу в окно. И вижу – с пригорка, вниз, начинает спускаться большой, грузный мужик.  Одет в длинное пальто, на голове  яркая спортивная шапочка. В руках держит  бутылки с водкой. Откуда он в полдевятого утра взял такую роскошь, я не знаю,  но факт есть факт. Две бутылки в правой руке, одна в левой, еще одна бутылка зажата под левой подмышкой. Мужик явно не трезвый. Идет, покачиваясь как пингвин из стороны в сторону.  Снеговая  дорожка закончилась. Мужик вплотную подошел к укатанной части горки.  Начинает спускаться. Подскользнулся…. Хрясь!  Падает…бутылка, зажатая под мышкой, выпадает и конечно разбивается…Мужик встает, качает головой, пинает ногой стеклянную «розочку», подскальзывается…Хрясь!  Падает. В падении, пытается  амортизировать левой рукой…Бутылка  из руки вылетает, разбивается…Я, забыв про кашу, прилипнув носом к стеклу, улыбаясь на все тридцать два зуба, жду, чем все закончится. Мужик с земли вставать не спешит. Сидит, ворочает головой, потом  осторожно поднимается.   Делает маленький шаг вперед. Останавливается. Еще шаг.  Затем берет из правой руки, в левую руку,  одну бутылку, прижимает свое сокровище к груди и продолжает путь. Шаг. Еще шаг. До ровной, не накатанной поверхности остается еще пара шагов. Видно, что мужчина расслабился, успокоился. И хочет побыстрее спуститься с коварной горки. Он начинает сменить ножками, спотыкается…Хрясь! Падает лицом вперед, прижав пузом и грудью руку с бутылкой. А бутылка из правой руки  ударяется о кирпичный дорожный бордюрчик и разбивается вдребезги! Я вижу, как осколки  брызжут фонтаном в разные стороны. Я уже не улыбаюсь, я хохочу во все горло, хотя…грешно смеяться, но…сами понимаете….Мужик встает, правой рукой стряхивает снег с пальто, и  видит, что   бутылка из левой руки,  откатилась в сторону, и лежит целенькая  и невредимая,  на пешеходной тропинке.  Мужик открывает рот,  и  я  слышу, через двойные рамы, его радостный вопль!...  Он протягивает руки вперед, чуть нагибается и спешит поднять вожделенную  радость. Поднимает. Целует бутылку в ледяную щечку, поднимает обе руки вверх и начинает приплясывать на месте. Запинается…Хрясь! Падает.  Бутылка, поблескивая разбитым горлышком, тошнит из себя остатки  зелья. Мужик стоит не шелохнувшись. На лице – ужас трагедии. Потом он отчаянно ругается, пинает ногой трупик бутылки, машет руками, как на боксерском ринге. Затем затихает,  опускает голову и понуро бредет восвояси….я, вытирая слезы от бурного хохота,  начинаю варить новую кашу вместо пригоревшей…
           ….Апрель девяносто третьего года. Год назад похоронили моего  папу.  В феврале этого года – маму.  Все накопления ушли на похороны.  У  нас, славян, чтобы достойно проводить человека в последний путь, нужна  бешенная сумма денег…хорошо мусульманам – завернули в белое полотно умершего и до заката солнца – похоронили. А мы… ладно, я не об этом. В стране происходит черте что. Дефолты. Инфляция. Жить трудно. Еле-еле сводим концы с концами.  Не голодаем, но с продуктами большая напряженка. Исхитряюсь с одного окорочка приготовить и первое и второе блюдо. Сижу на кухне, чищу мелкую, горохом, картошку.  На гарнир.  Готовлю ужин. Дети в школе, во вторую смену. Муж мается. Похмельный синдром. Помочь ему ничем не могу, денег в доме на  сорокаградусное лекарство нет. Да и если бы были, все равно не дала бы. Муж злится, бурчит, телепается из комнаты в комнату. Я молчу, картоху чищу.   Вдруг открывается входная дверь. Мы редко закрываемся на замок, воровать у нас нечего и поэтому все, кто желает зайти к нам в гости, идут просто так. Входят два мужика. Я их знаю. Они как бы друзья мужа. Один Генка, высокий, тощий. Бывший  вор, на данный момент остепенившийся. Живет в гражданском браке с  приличной женщиной. Второй, вечный урка – Женька. Тюрьма для него дом родной.  Отсидит, с женой намилуется, сына повоспитывает, напьется, накуролесит и снова за решетку. Оба шебутные. Дерзкие. Но приличие знают.  Меня уважают за то, что их не боюсь, прошлым не попрекаю,  правду-матку в глаза говорю и когда уж им сильно тяжко,  жалею, даю похмелиться. Зашли, значит, на кухню. На табуреточки сели. Глазки в пол. Сидят смирненько. Денег не просят. О делах -здоровье спрашивают. Говорю, что все хорошо. Муж ушки навострил, ждет,  чего друзья предложат.  Они посидели и предложили:  «пошли, труп поможешь вынести.    Литр водки даем».   Мы с мужем шутку заценили.  Я смеюсь, спрашиваю: «кого упоили до  потери пульса?» и слышу ответ: « Да не упоили. Убили». Оказывается, встретились утречком Генка с Женькой, оба с похмелюги, в голове шторм, деньги есть, водки купили, а компании нет. Вдвоем скучно.  Встретили еще одного знакомца, пошли к Женьке на квартиру, болезнь лечить, ну и заодно про жизнь поговорить. Сидели, говорили.   Гость  вдруг плохо стал о Женькиной супруге отзываться. . Его попросили извиниться, он  не захотел. Обзывать матерно стал.  Женька встал, взял ружье и .. в упор.  С двух стволов.  Теперь мужик  на том свете  объясняется, а на этом свете,  надо до прихода жены с работы, из квартиры труп вынести. Спрятать. Чтобы еще один труп не получить.  Тут такой расклад: или Люда, Женькина жена от инфаркта скончается, потому как за убийство много дают, либо, сама,  под горячую руку, от отчаянья и осознания, что муж опять за решетку попадет,  Женьку пришибет. Смотрю я на них, и  меня  начинает потрясывать.  Один человек жизни другого лишил, и спокоен, как удав. Второй тоже не шибко волнуется, хотя пойдет как свидетель. И тут я понимаю – уйдет сейчас муж вместе с ними, будет соучастником преступления. И укатает его,  наш самый справедливый суд, на энное время в места не столь отдаленные…И буду я в гордом тоскливом одиночестве. Такая перспектива меня не радует, грудью встаю на защиту своего спокойствия и благополучия. Ору, ногами топаю. Мужики истерику спокойно переносят. Ждут,  когда выдохнусь, замолчу. Покричала, успокоилась. Женька  мужа по плечу похлопал, и говорит: « скажи ей спасибо. Если бы не она, ты бы с нами пошел. По дружбе».   А Генка добавил: «И сел бы с нами. По дружбе». Улыбнулись. Бутылку водки на стол поставили и ушли.  Через двое суток голубчиков взяли. Отпираться они не стали. Рассказали все, как было. Женьке дали восемь лет. Генке три, условно. Вот такая история. А я  для себя выводы сделала, что даже ради дружбы не нужно иногда помогать и геройствовать.  Прикрывать чужой грех. А то Боженька  за такую помощь так  наградит, мало не покажется….
               Год девяносто девятый. Так сказать, на пороге новое тысячелетие.  Но до Нового года еще очень далеко. Мы сидим шумной дружной компанией, отмечаем мужской праздник. 23 февраля.  Наши  мужчины принаряженные,  чуть  навеселе, принимают поздравления.  За столом танкист, два  связиста, пехотинец и два великовозрастных оболтуса, что в армию не ходили, но на военных сборах были.  Бравые воины, как кулик в болоте,  хвалят свой род войск.  Мы, женщины, скромно помалкиваем и в споры не вступаем. Нам, по большому счету, все равно, кем муж в армии служил. Поваром или связистом, шофером или танкистом.   Главное, кто он сейчас. И соответственно как  в семье себя ведет.  Поэтому все бахвальства мужей слушаем вполуха.  Лично меня, больше волнует моя дочка. Она ходит в секцию карате уже почти год, и сегодня сдает экзамен на присвоение очередного дана. Вот я и сижу как на иголках. Жду, когда дочь вернется.  Долго ждать не пришлось. Распахнулась дверь,  дочка с сияющим лицом вошла в дом. «УРА!» - завопила дочка, и я поняла, что дан мы получили.  Через минуту все гости разглядывали голубую книжечку с переливающейся  печатью.  Потом естественно стали поздравлять юную спортсменку.  Потом выпили по маленькой. А дальше  папе захотелось увидеть воочию мастерство дочери.  Чему научили и за что дан дали.  Вышел муж на середину комнаты, дочка напротив. «Ну, дочка, давай, покажи парочку ударов!» - смело разрешил папа. Дочка  отклонилась корпусом чуть назад, сделала стойку на левой ноге, а правой ногой, чуть с разворотом, не очень сильно, ударила папу в  грудь.  Полученным результатом папа  не порадовался.  Он выпятил вперед пузо, поставил ноги на ширине плеч, и скомандовал: «Чего так слабо? Бей сильнее и ниже!!!». Дочка папу послушалась. Влепила  от души, как просил – сильнее и ниже…удар пришелся….ну, сами понимаете.  Мужчины за столом замерли и  затаили дыхание. А папа стоял, зажав в горсти ушибленные причандалы и по щекам медленно  скользили две слезинки…
                Вот такие истории. Еще на природу скатаюсь, может еще что вспомню и напишу. Удачи всем! И не попадать под раздачу!!!