Ливийские хроники. 12 декабря 2012

ЛИВИЙСКИЕ ХРОНИКИ. 12 декабря 2012.
http://www.moskvam.ru/zhurnal/publication/?id=742
http://serfilatov.livejournal.com/701611.html
http://nikolaysolo.livejournal.com/624673.html
http://maxpark.com/community/Libya/content/1705478
Ливия: «Пыль, поднятая Западом, уляжется!»
Последний посол России в Ливийской Джамахирии дал интервью

11 декабря опубликована беседа заместителя главного редактора журнала «Москва» Андрея Воронцова с бывшим послом России в Ливии Владимиром Чамовым.
Журнал предворяет беседу небольшим рассказом о самом Владимире Васильевиче Чамове.
Он родился в 1955 году в Москве. Известный российский дипломат.
С марта 2005 года по октябрь 2008 года являлся Чрезвычайным и Полномочным послом России в Ираке, с октября 2008 года по март 2011 года — Чрезвычайным и Полномочным послом России в Ливии.
Имеет дипломатический ранг чрезвычайного и полномочного посланника 1-го класса.
19 марта 2011 года, после начала военной операции стран НАТО в Ливии, посол Владимир Чамов был отправлен в отставку тогдашним президентом Д.А. Медведевым с формулировкой: «неадекватно представлял себе интересы России в ливийском конфликте».
Далее текст беседы:
Андрей Воронцов: Владимир Васильевич, нынешние события в Сирии несколько заслонили прошлогодние трагические события в Ливии. Но тем больше оснований напомнить читателям о них.
Владимир Чамов: На мой и не только мой взгляд, события в Сирии являются прямым следствием и продолжением того, что случилось год назад в Ливии и вообще в арабском мире. Имею в виду тот феномен, который условно называется «арабской весной».
Вкратце ситуация в Ливии с февраля по октябрь 2011 года выглядела следующим образом.
После народных выступлений, произошедших в Тунисе и Египте, и свержения там правящих режимов протестная волна переместилась в Ливию, которая географически прилегает к Тунису и Египту. На первый взгляд это выглядело достаточно естественно, но на самом деле объективных предпосылок для того, что произошло в Ливии, не существовало.
Многие обозреватели отмечают, что главными причинами народных выступлений против режимов Бен Али в Тунисе и Хосни Мубарака в Египте послужили социально-экономические проблемы, и это, наверное, правильно. В Ливии же таковых просто не существовало. В отличие от Туниса и Египта, ливийский народ жил в условиях гораздо более благоприятных.
Не стану здесь подробно перечислять льготы, которыми пользовались коренные жители Ливии (подчеркиваю, коренные, потому что тогда на шесть с небольшим миллионов ливийских граждан приходилось два с лишним миллиона гастарбайтеров из Египта, Судана, Чада, Мавритании и т.д.). Конкретно речь шла о бесплатной медицинской помощи, бесплатном образовании, фактически бесплатном жилье, о солидных компенсациях и пенсиях. Все это проводилось в рамках линии на социалистическое развитие общества с выраженным акцентом, особенно в последние два-три года, на решение социально-экономических проблем, в соответствии с которой Ливийская Джамахирия развивалась с 70-х годов прошлого века.
В «ливийском случае» источники волнений большей частью находились извне. Насильственное свержение власти в этой арабской стране было спровоцировано прежде всего внешними силами, и, что самое интересное, произошло это довольно быстро.
Еще 15 февраля 2011 года ничто не предвещало каких-то драматических или резких событий в Ливии. И вдруг 17 февраля кем-то был объявлен по Интернету так называемый «день гнева» — по аналогии с Тунисом и Египтом.
Сперва вспышка недовольства случилась на востоке Ливии, который, надо признать, всегда был достаточно оппозиционно настроен по отношению к официальным властям Триполи, затем эта вспышка (опять же под воздействием внешнего фактора) переросла в массовые манифестации и чуть позже — в вооруженные столкновения.
Затем последовало вооруженное вмешательство НАТО, поводом к которому явилась резолюция 1973 Совета Безопасности ООН, хотя ни в одном из документов, принятых Совбезом в феврале и марте 2011 года по Ливии, возможность вооруженного вмешательства извне в ее дела формально не допускалась.
Итогом всего этого явилось то, что не слишком сильная в военном отношении Ливийская Джамахирия потерпела поражение, а ее лидер был зверски убит.
Как независимого суверенного субъекта международных отношений этой страны, по сути дела, в последнее время не существует, она поделена на разные районы, где главенствуют, как правило, проживающие там племена.

А.В.: Какова была ваша позиция в то время как посла в Ливии?
В.Ч.: Позиция была очень простой: меня направляли работать с тем руководством Ливийской Джамахирии, которое возглавлял Муаммар Каддафи. Этой линии я придерживался до конца, как, впрочем, и большинство из моих коллег-дипломатов.
Если целый ряд арабских послов по понятным причинам быстро собрали свои пожитки и покинули Ливию еще в феврале 2011 года, то оставшиеся послы — их было около трех десятков — продолжали работать, несмотря на все трудности и даже бомбежки Триполи, которые начались 18 марта — сразу после принятия резолюции 1973 СБ ООН. Так что ничего особенного в моем поведении не было.

А.В.: Ваша позиция была ближе к той, что занял премьер-министр Путин, а не тогдашний президент Медведев. Как вы считаете, развивались бы события в таком направлении, если бы президентом был Путин?
В.Ч.: Мне трудно судить за людей этого калибра. В жизни же все возможно. Во всяком случае, В.В. Путин высказал свою позицию по этому вопросу неоднократно, ясно и четко. Но в данном случае вопрос все-таки не совсем ко мне.

А.В.: Зададим вопрос по-другому. Было ли ошибкой решение руководства России не заблокировать резолюцию Совета безопасности ООН по Ливии?
В.Ч.: Вопрос не в том, чтобы заблокировать или не заблокировать. Резолюция Совбеза за номером 1973 была принята слишком поспешно и не была детально отработана, что и позволило странам НАТО толковать ее в «расширительном ключе» и практически немедленно начать бомбежки ливийской территории.
Существует мнение, что можно было бы поработать над ее текстом денек-другой и тем самым исключить разночтения, всякие расширительные трактовки, тогда и ситуация могла бы пойти по иному пути.

А.В.: Другими словами, внести оговорки, которые бы не позволили военным самолетам НАТО нарушать воздушное пространство Ливии?
В.Ч.: Даже не оговорки, а просто четко прописать каждую позицию. Потому что вмешательство НАТО осуществлялось под прикрытием фальшивой трактовки пункта этой резолюции о гуманитарных проблемах в Ливии и о защите мирного населения.
Не знаю, кого там защищали бомбардировщики НАТО, но до тридцати тысяч ливийцев не могут найти до сих пор, они куда-то исчезли, пропали. Вероятнее всего, погибли. Вот вам и «гуманитарная составляющая» вмешательства.
А если бы резолюция Совбеза ООН была принята без спешки, вдумчиво и проработанно, то, глядишь, как и было сказано чуть выше, события в Ливии, да и в других странах ближневосточного и североафриканского региона развивалась бы иначе.

А.В.: Ну а как бы развивались события, если бы руководство России заняло такую же позицию по Ливии, как и нынче по Сирии?
В.Ч.: В истории не бывает сослагательного наклонения... Наверное, даже наверняка, многое было бы по-другому, потому что и китайцы в Совбезе немного иначе бы себя повели. Это бы сказалось и вообще на ситуации в арабском мире.
Ведь кто сейчас воюет против Асада в Сирии? Те же самые люди, что воевали в прошлом году против Каддафи в Ливии.
Они совершенно не скрывают этого и пользуются тем же оружием, которое в прошлом году захватили на ливийских складах, готовят в своих лагерях новых боевиков для противостояния регулярной сирийской армии. Это исламистские, экстремистские группировки, которые появляются в тех местах арабского и исламского мира, где власть по каким-то причинам зашаталась.
И там, куда они приходят, происходит еще большее обострение ситуации, как мы видим, в частности, на примере Сирии.

А.В.: Стало быть, использование Россией права вето по Ливии всех проблем бы не решило и там тоже шла бы гражданская война с участием внешних сил, как в Сирии?
В.Ч.: Вероятно, так оно и было бы, но тогда случился бы другой исход. Ведь в конечном итоге победу оппозиции в Ливии принесли прямое военно-воздушное вмешательство НАТО и направление туда военных инструкторов из стран, названий которых тоже никто не скрывает.

А.В.: Некоторой загадкой в поддержке Западом переворотов в Тунисе, Египте, Ливии, Йемене и вооруженного мятежа в Сирии является то, что эти режимы Запад в общем-то устраивали. Неизвестно, с другой стороны, будут ли его устраивать новые режимы. Какова, по-вашему, причина такой позиции Запада?
В.Ч.: Трудно согласиться с тем, что это загадка. Любой политический и социально-экономический проект рано или поздно заканчивается. Завершился и проект, который был начат в 60–70-е годы прошлого века, когда к власти в арабском мире пришли националистически настроенные силы, именовавшиеся у нас тогда прогрессивными. Не стану здесь вдаваться в подробности, тем не менее эти силы по разным причинам — и экономическим, и политическим — действительно большей частью и долго устраивали Запад. Но ведь любой проект не вечен.
Сколько был «у руля» Бен Али? Тридцать лет. Мубарак? Тоже тридцать лет. Сорок лет — Каддафи. Однако общая ситуация в мире резко изменилась.
Убежден, что одной из главных предпосылок того, что случилось в 2011–2012 годах в арабском мире, был развал Советского Союза.
Равно как и причиной упомянутого прихода к власти в арабском мире «прогрессивных режимов» была победа нашего народа в Великой Отечественной войне.

А.В.: Но Запад любит выгоду. Мне непонятно, какова выгода Запада в «арабской весне».
Реакция саудитов мне понятна: ведь свергнутые режимы были большей частью социалистическими или просоциалистическими, а в Сирии и по сей день правит Партия арабского социалистического возрождения. Ненависть монархов стран Персидского залива к «выскочкам»-социалистам, что называется, родовая, сословная, классовая.
А в чем был интерес Запада, Евросоюза в частности, в котором к «социалистическим практикам» после развала СССР отношение уже спокойное?
В.Ч.: Еще с 90-х годов прошлого века некоторые планировщики, прежде всего американские, исходили из того, что единственной альтернативой существовавшим тогда в арабском мире режимам являются некие исламские силы. Имелся в виду своеобразный возврат к доколониальным временам, даже к некому «арабскому халифату».
Кто же приходит к власти в результате переворотов? Исламские движения, которые по разным причинам называют умеренными. А;кто воевал в Ливии против светского, но вполне исламского режима Каддафи? Исламистские и экстремистские группировки. Кто сегодня воюет в Сирии? Те же «Братья-мусульмане» и иже с ними.
Резюмирую: можно сказать, что идет процесс силовой замены светских режимов на подконтрольные Западу исламские. А во что это выльется позднее и насколько они подконтрольны, не вполне ясно.

А.В.: Вот я об этом и говорю!
В.Ч.: Видите ли, у американских планировщиков до сих времен существует «синдром островного мышления». Они считают, что все происходящее в арабском мире затрагивает прежде всего Европу и Россию (что в принципе верно), а до них эта угроза не доберется, они в любом случае «отсидятся».
Именно поэтому американцы столь легко вломились в Ирак в 2003 году, не имея на это никаких оснований, как выяснилось позже; начали перед тем операцию в Афганистане, которая сегодня уже сворачивается, потому что там не достигнуто ни одной из поставленных ими целей.
Но ведь не отсидятся американцы даже за океаном, что, в частности, подтверждают теракты 11 сентября 2001 года.
В свое время американцы использовали «Аль-Каиду» в работе против Советского Союза, а когда эта проблема была так или иначе решена, «аль-каидовцы» начали действовать «в другую сторону».
Такие же примеры мы имеем сейчас: возьмите недавнее убийство американского посла в Ливии теми же самыми силами, что воевали против Каддафи.

А.В.:А это были именно те же самые силы?
В.Ч.:Да.

А.В.:Владимир Васильевич, вы, наверное, встречались с Каддафи. Какое он на вас произвел впечатление?
В.Ч.:Да, у меня было несколько встреч с Каддафи, личных в том числе. Он был очень интересным человеком, на мой взгляд. Кстати, даже мои коллеги — западные послы признавали, что Каддафи — незаурядная личность.
Он являлся одной из тех ярких политических фигур, которых было немало на политической арене в 60-70-х годах прошлого века. Конечно, он был экстравагантным человеком, позволял себе много вольностей, в том числе и протокольного порядка, но, вы знаете, в Африке к этому относятся немножко иначе, чем у нас.
Каддафи — это человек, который сделал сам себя.
Он из бедной бедуинской семьи, родился в пустыне, в шатре, в километрах пятистах от Триполи, и по тем временам у него было очень мало шансов, чтобы очутиться наверху социальной лестницы. Но человек пробился, очень хорошо учился, сделал успешную военную карьеру. Около года стажировался в Сандхорсте, одном из лучших военных училищ Великобритании. И когда его коллеги гуляли и осваивали всякие британские злачные места, Каддафи сидел дома, читал запоем и думал. Читал и впоследствии — даже еще больше.
Хорошее образование, которое он сам себе организовал, очень помогло ему в дальнейшей судьбе. Будучи моложе многих других своих соратников по революции 1 сентября 1969 года, Каддафи оказался более целеустремленным и эрудированным и сразу стал играть одну из главных ролей в Совете революционного командования, а потом, когда политическая жизнь развела его с соратниками-офицерами по разные стороны баррикад, единолично возглавил страну.
Каддафи был интересен еще и тем, что являлся одновременно теоретиком и практиком революции. Он изучил практически всех крупных революционных теоретиков с упором на теорию анархизма. Когда он уже стоял во главе страны, в ней было создано специальное переводческое бюро, которое перевело ему на арабский язык труды Прудона и наших теоретиков анархизма — Бакунина и Кропоткина.
Сегодня не так просто встретить человека, знакомого с их трудами, а вот Каддафи прочитал и подробно изучил их. Читал он, естественно, и очень внимательно, сочинения Маркса, Энгельса, Ленина, современных западных революционных теоретиков.
И вот, переосмыслив их идеи, он создал в 1973 году свою систему Джамахирии — прямого народного самоуправления. Это был уникальный проект в политической практике, который отличался и от советского опыта, и от других попыток революционного переустройства общества.

А.В.: Можно узнать, где и кем вы сейчас работаете?
В.Ч.: В МИДе России, главным советником Департамента Ближнего Востока и Северной Африки.

А.В.: Имеются ли перспективы работы послом в новой стране?
В.Ч.: Честно говоря, прошло еще мало времени после моего возвращения из Ливии. У нас существуют определенные временные параметры пребывания за границей и здесь, как говорят, в Центре. В нашем мире все возможно, поживем;— увидим.
Сегодня в мире двадцать с лишним арабских стран, не исключено, что может стать и больше, что, увы, связано с нарастающим сепаратизмом.

А.В.: Ваша жизнь сложилась так, что вы работали послом в Ираке после свержения Хусейна и послом в Ливии перед свержением Каддафи. А если бы вам сейчас предложили пост посла в Сирии?
В.Ч.: Хватит двух таких прецедентов. (смеется.) Тем более что в Сирии несколько иная ситуация.
Там около года идут достаточно серьезные боевые действия. Сирийской армии противостоят отряды местной оппозиции, хотя это далеко не всегда сирийцы, а те, кто раньше воевал в Ливии, Алжире, на Кавказе, в Афганистане и Пакистане. Они появляются во всех странах исламского мира, где начинается смута. Это — радикалы-боевики, мусульманские «солдаты удачи».
Но в Сирии, невзирая ни на что, режим Башара Асада держится. Массового дезертирства не наблюдается ни в армии, ни в системе безопасности, ни среди послов, в отличие от Ливии, где все это имело место.
Так что в Сирии еще не понятно, как все будет дальше развиваться. Думаю, что страну ждет затяжной конфликт, который будет углубляться.
Чем он закончится, говорить трудно, но, видимо, противоборствующим сторонам рано или поздно придется выходить на какой-то компромисс, хотя сейчас ни одна из них уступать другой не собирается. Любые негативные изменения крайне критической ситуации в Сирии, когда события могут приобрести обвальный характер, таят в себе беспрецедентную, страшную угрозу для всего региона, и не только для него.

А.В.: А что в данной ситуации является компромиссом? Создание политической системы по типу ливанской — то есть пропорционального представительства во власти всех конфессий?
В.Ч.: Ливан — это уникальная страна в арабском мире, другой такой нет и вряд ли появится.
Скорее всего, компромисс в Сирии — это реальное участие оппозиции в политической деятельности, а конкретно — в принятии решений. Разумеется, речь идет не о непримиримой оппозиции, а о той, которая готова разговаривать.
Сирийская оппозиция очень разношерстна и разрозненна — масса группировок, множество партий, каждая тянет в свою сторону. Но большая часть оппозиции (а внутри страны и большая) все-таки к разговору с властями готова.

А.В.: Да, но в ближневосточных странах последнее слово не за той оппозицией, которая составляет большинство, а за той, которая лучше вооружена. С теми, кто действует методами террора, больше считаются, чем с большинством, готовым сесть за стол переговоров. Вот в чем, на мой взгляд, проявляется безвыходность сирийской ситуации.
В.Ч.: К сожалению, вы в чем-то правы. И здесь большое значение имеет внешний фактор. Не будь поддержки Запада и монархий Персидского залива «Свободной сирийской армии», она бы долго не продержалась.
Осуществляются массовые поставки оружия для непримиримой оппозиции через территорию Турции, Ливана, Ирака, Иордании. Границы эти очень трудно прикрыть без наличия современных электронно-технических средств — особенно с Ираком и Турцией. Это — во-первых.
Во-вторых, непримиримая оппозиция подпитывается не только оружием, но и деньгами и, как уже говорилось, кадрами — боевиками.
В-третьих, благоприятный для оппозиции внешний фактор позволяет ей упорствовать в своей неконструктивной позиции, когда сама возможность начала переговоров напрямую увязывается с отставкой Башара Асада.

А.В.: Другими словами, предлагаемая непримиримой оппозицией альтернатива следующая: должна быть уничтожена та или другая сторона.
В.Ч.: Да, война до победного конца! Но это война на уничтожение сирийского народа и сирийского общества. Ситуация абсолютно бесперспективная.
Помните нашу гражданскую войну? Примерно так же было и у нас.
Внешние силы должны влиять на события в Сирии только одним способом: усаживать противоборствующие стороны за стол переговоров. Когда же этого удастся достичь, внешние силы должны тихонько отойти в сторону и не мешать диалогу.

А.В.: Для этого, очевидно, нужно согласие внутри великих держав (то есть постоянных членов Совета безопасности ООН), чтобы они сначала договорились между собой по поводу Сирии.
В.Ч.: Естественно. А сейчас согласия нет, и каждая сторона, будь то США, Великобритания и Франция — с одной стороны, и Россия и Китай — с другой, настаивает на своей правоте.
А правы на самом деле те, кто говорит: нужно в первую очередь останавливать военные действия в Сирии, иначе все это плохо кончится. Это и наша позиция, которая основывается исключительно на базисе международного права, что бы там ни говорили арабские телеканалы и западные политиканы и политиканши.
Когда же утверждают, что мы в меньшинстве с нашей позицией по Сирии, это лишь вызывает улыбку. Что значит в меньшинстве?
Россия и Китай не могут быть в меньшинстве ни по совокупной численности населения, ни по балансу вооруженных сил, ни по международному влиянию, ни даже по соотношению голосов между постоянными членами Совбеза ООН.
Большинство в один голос (три против двух) называется минимальным, да и далеко не всегда, как учит история, простое большинство бывает правым.

А.В.: Говорят еще так: из-за нашей позиции по Сирии все арабские страны, раньше симпатизирующие нам (особенно население), теперь от нас отвернулись. Сошлюсь на источник: Федор Лукьянов, главный редактор журнала «Россия в глобальной политике», радио «Вести-FM».
В.Ч.: Это, естественно, преувеличение. Так хотели бы видеть на Западе. И Лукьянов всего лишь транслирует эту точку зрения.
Вряд ли он спрашивал в арабских странах мнение людей на улицах, в кафе и на рынках, остающихся истинным барометром настроений на Ближнем Востоке. Конечно, в результате воздействия мощнейшей пропаганды определенное влияние западной трактовки событий в Сирии ощущается в арабском мире. Играют свою роль и саудовские, и катарские деньги.
Но жизнь все расставит по своим местам, дайте только срок. Пыль, поднятая Западом и всякими ваххабитами-салафитами, уляжется.
Мы слишком много создали и построили на Ближнем Востоке и в Северной Африке и слишком многих местных специалистов обучили (преимущественно в советские времена), чтобы арабский мир взял и в одночасье отвернулся от нас! Народная память не так легко стирается!
А в сфере внешней политики всегда будет прав тот, кто выступает с позиции строгого соблюдения международного права. Это, повторяю, и есть позиция России, в том числе по сирийскому вопросу.

А.В.: Когда читаешь о роли внешнего фактора в той же «арабской весне», то невольно думаешь: стоит ли так уж упрекать страны «третьего мира», стремящиеся в целях гарантии безопасности обладать ядерным оружием?
В.Ч.: Сейчас часто спрашивают: если бы у Саддама Хусейна реально было ядерное оружие, американцы бы на него напали или нет? Самый распространенный ответ: никогда в жизни.
А если бы у Каддафи было ядерное оружие, напали бы на него? Ответа нет.
Получается, что, расправившись с иракским режимом, не имея на то никаких реальных оснований, а сейчас — с Каддафи, англосаксы по факту подводят страны, не являющиеся членами «ядерного клуба», к необходимости подстраховаться, если хотите, и идти по пути создания пусть «грязного», но ядерного оружия. Пример — Северная Корея.
Если мы окинем взглядом череду сверженных западниками неугодных режимов, то получается, что они своими действиями впрямую провоцируют распространение атомного оружия. Это очень опасная тенденция, потому что она подрывает основы международного ядерного сдерживания.

А.В.: Получается, что благодаря действиям американцев руководители таких стран, как Пакистан и Северная Корея, явочным порядком вошедших в «ядерный клуб», убеждаются в своей правоте?
В.Ч.: К сожалению, получается, что да. Ты имеешь атомную бомбу — стало быть, можешь действовать достаточно независимо и не бояться, что тебя в одночасье свергнут, если станешь по той или иной причине неугодным. Не имеешь атомной бомбы — тебя в любой момент могут сместить под надуманными предлогами.
Вот к каким выводам приводит руководство стран «третьего мира» подобное циничное отношение к принципам международного права. Это очень плохо и может полностью подорвать сложившийся на планете баланс сил.
В этом смысле важно подчеркнуть, что Россия не на словах, а на деле препятствует распространению ядерного оружия, никогда не придерживается политики двойных стандартов.
http://www.moskvam.ru/zhurnal/publication/?id=742
http://serfilatov.livejournal.com/701611.html
Комментарий Анны:
Спасибо редакции за очень интересное интервью! Побольше бы таких умных и честных дипломатов!
http://nikolaysolo.livejournal.com/624673.html
http://maxpark.com/community/Libya/content/1705478

http://www.pravoslavie.ru/guest/56191.htm
«Третья мировая перестройка совершается на наших глазах»
Арабские революции, сопровождающиеся кровопролитием и переформатированием политических систем в ряде стран и целых регионов стали одним из наиболее масштабных явлений мировой истории новейшего периода. Своим видением природы этих процессов и геополитическими прогнозами с порталом Православие. Ru делится старший научный сотрудник Института востоковедения, к.и.н. Фасих Бадерхан, ученый секретарь Научного центра «Российско-арабский диалог».
***

– В мае этого года в Ялте проходила международная конференция «Этничность и власть», в которой Вы принимали участие. В своем докладе Вы говорили о новой– То, что сейчас происходит, я называю «третьей мировой перестройкой». Первая перестройка в свое время фактически покончила с Османской империей, а вторая – с главным соперником англо-саксонского геополитического проекта – социалистической системой и Советским Союзом. Символом этой перестройки было падение Берлинской стены.
Когда же начались события в арабском мире – в Тунисе, Египте, мы сначала смотрели на них как на естественное развитие исторического процесса в этом регионе, но когда президент США Обама сравнил события в Египте с падением Берлинской стены, то стало понятно, что там происходит что-то действительно серьезное.
Во-первых, хотелось бы сразу заметить, что большинство режимов арабо-мусульманского мира действительно нуждались в глубоких реформах, потому что они вели себя не самым лучшим образом со своим народом, со своим историческим прошлым, даже со своими мусульманскими ценностями. При этом процесс регресса в этих странах во многом ускорили опять-таки Соединенные Штаты, которые давили на эти режимы, чтобы те играли по правилам рынка. Например, чтобы проводилась приватизация государственных предприятий, дававших рабочие места большому числу людей. Эти процессы происходили под нажимом и контролем прежде всего англо-саксов и определенных кругов Запада, давно усвоивших теорию и практику элитарных игр.
Для понимания сути происходящего необходимо понимать, что на Евразийском пространстве продолжительное время существовали два геополитических проекта: англо-саксонский и русский. Русский геополитический проект существовал в разных формах: Российской империи, затем Советского Союза. Англо-саксы, считающие себя господами мира, открыто говорили совсем недавно, что у России несправедливо много земель и ресурсов. Они вообще никогда не могли смириться с тем, что Россия складывалась постепенно и поступательно в качестве великой империи.
Появление или укрупнение русского геополитического проекта в свое время сделало из России главного соперника англо-саксов на Евразийском пространстве и в других точках мира. Для того чтобы ослабить главного соперника в лице России, они придумывали различные варианты. Напрямую они никогда не смели действовать, но всегда загребали жар чужими руками: натравливали Османскую империю и Персию, натравливали определенные силы в Средней Азии и на Кавказе, играли с исламом, даже стояли за деятельностью отдельных суфийских орденов в исламском мире.
Дело в том, что при обострении политической ситуации в арабо-мусульманском мире суфизм всегда брал на себя активную политическую роль. Зная это, англосаксы вступали в контакты с руководителями суфийских орденов, в которых была жесткая иерархия. Послушник у суфиев – мюрид – всегда готов беспрекословно выполнить волю своего наставника, он вслепую выполняет волю шейха, а шейхи могут принимать неверные военные или политические решения. Это случилось во многих исламских регионах, однако важно подчеркнуть, что сам по себе суфизм не является той силой, которая толкает мир ислама в архаику.
Возвращаясь к событиям в Египте надо заметить, что самая серьезная политическая организация в арабо-мусульманском мире, имеющая мобилизационную идеологию, вертикальную иерархию и очень сильное влияние на широкие народные массы, – это «Братья мусульмане». Именно они в результате происходящих сейчас в арабо-мусульманском мире процессов стали методично захватывать власть.
В свое время родоначальник «Братства» Хасан Аль-Банна создавал эту организацию с удивительной быстротой – явно ему помогали. Англо-саксы всегда поддерживали «Братьев мусульман». Для англо-саксов и определенных кругов Запада очень важно остановить модернизацию на Востоке, чтобы Восток не развился до уровня передовых государств. Значит им надо стоять за радикальной частью ислама, которая выступит инструментом архаизации.
– В чем сейчас суть этой мировой перестройки?
– Для того чтобы понять суть того, что сейчас происходит, нужно вернуться немного назад. В начале 1970-х годов Римский клуб опубликовал подготовленный учеными доклад под названием «Пределы роста». Но если читать его между строк, то становится понятно, что речь идет о том, что ресурсов на всех не хватает. Не хватает в том случае, если все народы Востока будут развиваться до уровня передовых народов Европы и Америки, поэтому для сохранения своего привилегированного состояния необходимо приостановить модернизацию и развитие Востока в целом, архаизировать его. Нельзя допустить, чтобы каждая арабская, индийская или китайская семья имела то, что имеет семья в странах «проекта модерн».
Самая идеальная сила и средство для приостановки развития и модернизации Востока – это радикальный ислам. Мы знаем примеры в Афганистане – «Талибан», в Чечне – шариатские суды, Басаев, Хаттаб. Посмотрите, что происходило в Ливии и что происходит в Сирии – это яркие примеры активизации экстремистского радикального ислама. Такие примеры экстремистского, террористического исламизма есть во всем мире. Экстремисты и большая часть радикалов – идеальное средство для архаизации восточного мира, прежде всего исламского мира.
Примечательно, что еще в начале 1970-х гг., в Афганистане, еще задолго до ввода Советских войск американцы начали работать с радикальным исламом. Это очень показательный пример. Об этом некоторое время назад заявил бывший министр обороны и руководитель ЦРУ Р. Гейц.
Развитие этих процессов сейчас будет зависеть от многих факторов и прежде всего от поведения военных в Египте. Военные в Сирии поняли, как нужно вести себя, а военные в Египте сидят и очень серьезно думают, как быть. В Египте пока сохраняется та «светская» власть, которая была до этих событий. Это важно, потому что Египет сейчас фактически является тем местом, откуда идет управление всем этим радикальным проектом. Идеолог этих процессов Юсеф Аль-Карадауи, ведущий на канале Аль-Джазира еженедельную передачу «Шариат и жизнь», играл одну из главных ролей нагревателя арабо-мусульманской улицы. Этим на протяжении более десяти лет занимались и другие спутниковые арабские каналы. Социальные сети были лишь детонатором взрыва в среде уже нагретой в арабском мире массы.
– У Вас есть доказательства того, что англо-саксы поддерживают «Братьев мусульман»?
– Прямых нет, есть только косвенные, как это бывает при системном анализе специальных операций различных государств. Я бы не поверил, что англо-саксы стоят за «Братьями мусульманами», если бы не один почти аналогичный процесс в XIX веке, во время Кавказской войны.
Когда я жил в Сирии, то обнаружил несколько писем имама Шамиля, который был предводителем кавказских горцев, эмиру Абд Аль-Кадиру Алжирскому, который руководил восстанием против Франции. Изучая письма имама Шамиля, я увидел интересную вещь: до 1840 года он писал письма, начиная их словами «от имама», а после 1840-го – уже от «от эмира». Возникает вопрос: а кто его назначал эмиром? Эмир – это уже военно-политическая и духовная должность, а имам – только духовная. В одном английском источнике я нашел, что эмиром его назначил Мухаммед-али-Паша, тогдашний правитель Египта. Когда он двинулся войной против султанской Турции, то обратился с письмом к народам Кавказа, призвав их быть в подчинении эмира Шамиля.
Рука Англии здесь видна отчетливо. В документах видно, что Мухаммед-али-Паша был нужен англичанам для разрушения Османской империи и разделения ее наследия – это и есть первая мировая перестройка. Мухаммеда-али провоцировали к отделению от Османской империи и созданию своего сильного государства в Египте; он так и поступил.
Самое интересное, что имам Шамиль после назначения эмиром продолжал воевать против России еще 19 лет, до 1859 года, что отвечало интересам Англии. Им велась переписка через Египет (Мухамеда-али пашу и его сыновей) с эмиром Абду Аль-Кадиром Алжирским, боровшимся против Франции, что также отвечало интересам англичан.
Таким образом, два эмира – руководители суфийских орденов – боролись против России и Франции – главных соперников Англии на Европейском континенте и на Ближнем Востоке.
После пленения имама Шамиля и переезда его в Калугу, пришло прошение от эмира Аб Аль-Кадира Алжирского к русскому царю, чтобы тот отпустил эмира Шамиля в хадж. Шамилю разрешили отправиться в хадж. По пути его пригласили на открытие Суэцкого канала в знак благодарности за то, что он вел такую длительную войну против России. Эта война навредила прежде всего народам Кавказа, однако Запад не интересовала их судьба. Англия была оператором всех этих геополитических игр, направленных против России, но никак не в пользу местных народов. Одним из главных вершителей этого проекта был генеральный консул Великобритании в Египте Кромер, выходец из семьи Берингов, имевших серьезный бизнес в зоне Суэцкого канала.
Я все это рассказываю для того, чтобы сказать, что мы сталкиваемся со специальными геополитическими операциями, которые не поддаются академическому анализу. Их можно выявить только путем системного анализа.
В пользу того, что англичане стояли за родоначальником «Братьев мусульман» Хасаном аль-Банна, пока не найдено никаких документов, за исключением того факта, что Кромер и Хасан аль-Банна были друзьями. Кроме того, главные лица «Братьев мусульман» идут из Лондона в Тунис, из Лондона в Египет, то есть именно там выращена сила, на которую поставили англо-саксы в последнее время.
– Итак, идея англо-саксонского проекта сейчас – архаизация ислама?
– Да, главная идея – это создание исламских государств, которые должны жить согласно шариату. Государств, в которые светские ценности не вписываются. Все эти ценности не будут работать среди исламских групп, которые сейчас будут захватывать власть демократическим или недемократическим путем.
Это станет фактором архаизации. Если завершится их победой, то дай Бог, чтобы они хотя бы действовали по иранскому образцу, а если это будут силы салафитского направления, то мы получим огромное государство Талибан. Мы видели, как они обращались с памятниками культуры, видели, как эти «шариатские суды» резали и расстреливали людей в Чечне. Это самая настоящая архаизированная сила, которая будет выполнять свой проект, что полностью вписывается в план Римского клуба.
Я должен признать, что Сирийский спутниковый канал сделал то, за что его отключили от арабских спутников. Это телевидение очень быстро вернуло на политическую арену именно арабский национализм, и он стал идеологически соперничать с исламизмом. То, что мы наблюдаем последние два года, – это фактически уничтожение наций и национальных государств в арабском мире как таковых, поэтому, как реакция сопротивления, арабский национализм стал подниматься. Ярким примером этого подъема стали последние президентские выборы в Египте, когда многие избиратели отдавали свои голоса за Ахмеда Шафи – человека, ранее приближенного к Мубараку. За него проголосовали почти 50 процентов избирателей. Выборы показали, что идет рост антиисламистских настроений, в пользу идеологии арабского национализма.
Одним словом, проект, в котором задействованы и «Братья мусульмане», рассчитан на архаизацию арабо-мусульманского мира, вступившего на высокую стадию развития. Сирия ликвидировала безграмотность, в Египте есть безграмотность, но все равно он считается современным государством, у него есть и промышленное производство, и другие преимущества. Тунис – это фактически часть Франции, это не классическая мусульманская страна. И мы видим, что процесс архаизации начался именно с Туниса, самой модернизованной страны.
– В чем же цель этого проекта?
– Месяца два-три назад некоторые лидеры «Братьев мусульман» заявляли, что они очень близки к возрождению своей мечты – возрождению Арабского халифата. Спрашивается: зачем англо-саксам такое большое государство? Но это вовсе не будет большим единым государством – это будет конгломерат множества мелких княжеств: религиозных, этнических, племенных, обладающих максимальной автономией. Просто будет властвовать мобилизационная исламистская идеология, объединяющая их. Я думаю, что англо-саксы с помощью этого геополитического проекта будут решать три задачи: наносить удар по главному сопернику – Китаю, второй удар – по России с помощью радикального ислама, и третье – ликвидировать Европейский Союз.
Китай с помощью исламистского потенциала должен быть разрушен. Россия все еще в военном отношении, благодаря ядерному потенциалу, остается единственной державой, способной снести англо-саксонский мир с лица земли. И поскольку напрямую с ней справиться невозможно, то можно использовать исламистский фактор. «Братья мусульмане» работают практически везде на всех территориях, где живут мусульмане. Можно взорвать Кавказ, и вплоть до Казани они очень серьезно работают.
Я считаю, что на территории Сирии в данный момент идет война двух мировых систем. Первая система – это Запад и те, кто с ним сотрудничает, а с другой стороны – Россия, Китай и страны БРИКС, которые видят огромную опасность в западной стратегии, провозглашенной без стеснения: конец национальных государств, не должно быть национальных государств, потому что мировому капиталу препятствует наличие национальных государств, национальных армий, национальной культуры. Все это препятствует проникновению мирового капитала, его доступу к мировым ресурсам. А кантонизация территорий – отвечает интересам мирового капитала. Ему намного проще договариваться с курдами в Ираке, или с отдельными силами и регионами в Ливии. Я лично не думаю, что Ливия в ближайшее время вернется на мировую арену как единое национальное государство.
В начале XX века Англия договорились с Францией и сделала из Османской империи много маленьких, но национальных государств, а сейчас пришла очередь кантонизировать, разделить и эти национальные государства.
– Почему Вы считаете именно Сирию центральной ареной этого сражения?
– Где-то десять лет назад я понял и начал говорить о том, что исламизм превращается в страшную силу. Говорил на телевидении, что может победить радикальный ислам, и поэтому надо работать с умеренным исламом, помогая ему победить свой же радикализм, т.е. переносить линию фронта против радикального ислама в глубь мусульманского мира. Никто другой не может победить радикальный ислам. Надо направить все средства на то, чтобы умеренный ислам победил радикализм. Боюсь, как бы мы не опоздали.
У нас были хорошие возможности и до сих пор они остаются. Мы должны задействовать весь наш потенциал. Я лично уверен, что Запад не будет бороться против радикального ислама, потому что радикальный ислам помогает ему в решении геополитических задач. Если за радикальным исламом будут стоять серьезные политические силы, то они будут использовать его в любых целях. В результате будет страдать не только весь российский народ, но и мусульмане-россияне, которые не хотят, чтобы радикализм к ним пришел. Чечня 1990-х гг. доказывает, что именно традиционный ислам, и только он, может противодействовать радикализму. В этом причина убийства умеренных и суфийских шейхов в Татарстане, Дагестане и других регионах России.
Сейчас радикалы идут путем, которым шли «Братья мусульмане»: благотворительность, работа, строительство дорог, каналов, постепенный захват умов людей, страдающих от социально-экономических проблем. Это я видел и в Крыму, и в Дагестане и в Татарстане – во многих регионах. А когда умеренная часть мусульман будет радикализироваться, то в руках каких геополитических игроков она будет, мне лично абсолютно понятно.
Но, как говорят в России, лучше поздно, чем никогда. Сейчас после Ливии политики кое-что осознали, и вето, наложенное Россией и Китаем по сирийскому вопросу, – это очень важно, но это вето должно было быть давным-давно. Не в отношении Сирии или даже Ливии… Надо было России сказать свое слово Западу еще во время распада Югославии. Недостаточно было, чтобы Примаков развернул самолет во время бомбежек в 1999 году.
Россия и Китай сейчас дали понять, что дадут отпор, и любое отступление от этой позиции означает провал русско-китайской стратегии по приостановлению кантонизации национальных государств, которая смерти подобна. Представляете, что будет в России или Индии или в Китае, если в них будет конфедеративное устройство или, еще хуже, все возьмут свою автономию?
– Вы описали проект англо-саксонский, а в чем, по-вашему, состоит российский мобилизационный проект?
– Российский мобилизационный проект всегда базировался на сакральности власти и имперском духе русского народа, который у него намного выше, чем у других народов славянского и неславянского мира. Для меня как наблюдателя со стороны это очевидно. В русском человеке ощущаешь этот державный дух.
Раньше, в XX веке, существовал советский мобилизационный проект. Хотя он очень сильно ошибался в отношении религии и Церкви. Если бы он этой ошибки не совершал, то это был бы действительно великий проект, и он не отвращал бы от себя другие народы. Он был бы образцом для других, и Запад не смог бы использовать пример советского атеизма в антисоветской, а фактически антирусской пропаганде.
Сейчас российская власть мобилизацию в чем-то предлагает, но сказать народу, что мы будем справедливыми, равными и так далее, они почему-то не берутся, хотя могли бы придумать общенациональный мобилизационный проект, в котором цементирующую роль играло бы Православие и славянский, русский в первую очередь, народ – это два цементирующих фактора. А представители других национальностей и религий не противостояли бы такому проекту, потому что они понимают, что русская цивилизация в национальном и конфессиональном отношении является наиболее либеральной, терпимой цивилизацией. И именно это притягивало к России другие цивилизации и народы, входившие в империю. В этом смысле Россия не является классической империей или колониальной державой.
Притягивающий характер русской цивилизации в социальном, национальном и религиозном отношении – это самая главная сила российской цивилизации. В этом главную роль, безусловно, играло Православие. Россия – это не Запад, она альтернативный Запад. И все народы России инстинктивно понимают, что их сохранение и развитие может быть только в рамках российского геополитического проекта.
На этой основе можно предложить общенациональный мобилизационный проект. Но мобилизационный проект предполагает справедливость. Готова ли наша современная элита, прежде всего экономическая, делиться с народом для того, чтобы привлекать его в этот проект? Русская нация еще молода и способна на очень многие свершения. Национальный, социальный и конфессиональный либерализм омолаживает кровь русской нации – я в этом абсолютно уверен.
Я бы очень хотел, чтобы Россия стала самой процветающей империей среди тех государств, которые сейчас существуют.
С Фасихом Бадерханом
беседовали иеромонахи Игнатий (Шестаков) и Симеон (Томачинский)

19 сентября 2012 года

http://www.pravoslavie.ru/guest/56191.htm