«Старость это ощущение, а не годы»
Мною написаны первая, и вторая части назовем, так сказать, автобиографической повести. Причем написана сначала вторая часть, а потом первая. Почему так получилось?
Когда я прочитал книгу Логинова Олега Ивановича «На страже экономики Урала. История службы БХСС-БЭП Свердловской области», то обнаружил в ней недостающих или недостаточно освещенных некоторых личностей, служащих в свое время в службе ОБХСС. Это такие лица, как Дуган Г.Д., Курникова Г.Н., Полянский А.П., Писарик Г.А.,Калмыков и другие. Я поделился об этом с Логиновым О.И. и бывшим начальником УБХСС УВД Свердлоблисполкома Ралдугиным В.С. Ралдугин принял мои замечания к сведению, но при этом, он сказал: «Когда готовилась эта книга, он лично и Логинов обращались к бывшим сотрудникам ОБХСС, чтобы они поделились своими воспоминаниями о тех, с кем они служили в свое время». Но не все откликнулись на эту просьбу».
Сейчас готовится новая книга воспоминаний к 75летию службы и есть просьба поделиться своими воспоминаниями, чтобы восполнить этот пробел.
Я решил принять в этом деле участие и написать о своих учителях, а затем и о тех кому передал свои знания и умения в работе, которые получил от своих учителей. Вместо небольших воспоминаний получилась целая книжка.
К сожалению, в часть первую и вторую не вошли личные воспоминания о близких мне людях, о моих друзьях, о членах моей семьи, которые разделили со мной все тяготы и лишения моей милицейской службы.
М А М А
В народе говорят: « Родителей не выбирают», но если бы мне пришлось выбирать маму, я бы выбрал только маму Зою, самую хорошую маму на нашей земле. Моя мама Кадникова –Усеинова –Трофименко Зоя Алексеевна родилась 25 декабря 1920 года в деревне Кадниково, Сысертского, Свердловской области, в семье крестьян. Дед мамы Кадников Илья Силантьевич был крестьянином, бабушка Кадникова Наталья Степановна хозяйничала по дому.
Единственный сын, их отец мамы, а в последствии мой дед Кадников Алексей Ильич женился на Ольге Ильиничне Блиновой, 1 июля 1896 года рождения проживающей в деревне Черданцева, расположенной рядом с деревней Кадниково. В брак они вступили в 1914 году.
Жили в деревне Кадниково, на земле, которая сейчас, находится в моем владении.
Мой дед Алексей, оказался мужчиной способным, семья у него была большая. На время моего рождения, в 1942 году, в семье было 9 детей: дядя Коля, моя мама Зоя, пропавший без вести на войне дядя Вася, тетя Аня, тетя Галя, дядя Ваня, дядя Леня. дядя Витя, тетя Валя.
От бабушки Оли я слышал, что детей было больше, но несколько человек после родов умерло. Итого у меня было три тетки и шесть дядек. Я не застал в живых только дядю Васю, которого на войну забрали прямо с трактора, в поле, и отправили на фронт. Воевал он танкистом, пропал без вести, в этом же 1942 году. В девяностых годах тетя Галя получила от военкомата удостоверение на медаль «За боевые заслуги», которой Василий был награжден. Моя мама, после дяди Коли была старшей, среди выживших детей. Несмотря на тяжелое семейное положение, мама закончила семь классов дневной школы в деревне Кадниково и поступила работать продавцом в магазин деревни.
Проработав продавцом около шести лет, она уехала жить в город Свердловск.
Где и в качестве кого она работала, когда она, познакомилась с моим биологическим отцом, я не знаю, но последний в это время служил в Уральском военном округе, в период с февраля 1940 года по декабрь 1941 года.
Брак их, был зарегистрирован, хотя мамины родители были категорически против этого брака, так как отец по национальности был крымским татарином. С декабря 1941 года по апрель 1944 года отец воевал на Волховском фронте, и в этот период мама получила на него две похоронки. После войны он к маме не вернулся, и мама думала, что он погиб.
Как мама вышла замуж за моего папу Трофименко Григория Филлиповича, я не знаю, но они расписались в ЗАГСе, получается при живом биологическом отце. Видимо здесь определенную роль сыграли полученные мамой похоронки. В то время когда я родился, мама работала в ресторане «Ермак», который располагался на улице «Вайнера», напротив «Универмага – Пассажа».
Работала она кассиром. Нянчилась со мной тетя Галя. Позже мама рассказывала мне, что когда Галина приносила меня в ресторан, чтобы мама накормила меня, то народ в очереди не возмущался, а терпеливо ждал, когда эта процедура закончится.
Жила тогда мама по улице «Февральская революция», дом №24, номера квартиры не помню, но квартира располагалась в подвальном, сыром помещении. Хозяйкой квартиры была тетя Валя, и мама платила ей деньги, за проживание у нее на квартире. У тети Вали была дочь Мария, и мама с ней дружила. Мама и папа дружили с семьей тети Маши, которые в 1949 или в 1950 году, точно не помню, уехали жить в город Орск, Оренбургской области.
Потом наши семьи долго переписывались. В последствии, когда мама сильно заболела, а это было в 1955 году, связь с семьей тети Маши была утрачена и мама по этому поводу сильно переживала.
Каким образом, мама получила двухкомнатную квартиру в доме №22, под №2 я не знаю, но думаю, что здесь сыграли роль полученные мамой две похоронки на Усеинова, так как выходило, что мама была матерью одиночкой, потерявшей мужа на фронте, а во времена товарища Сталина с этим считались.
Пришлось маме испытать тяжелую смерть ребенка. В 1948 году, умерла моя первая сестренка Таня.
Ей было девять месяцев. Врачи лечили ее от поноса, а у нее было воспаление легких. В период с 1947 года по й1950 год, я периодически жил у бабушки Оли, в деревне. Подробности проживания я плохо помню, но я хорошо помню эпизод, когда в 1948 году, мы с бабушкой Олей и про бабушкой Натальей Степановной ездили летом на похороны умершей моей сестренки Танюшки.
Папа чтобы вызвать бабушку в город Свердловск, сообщил по телефону через сельский совет, что умерла мама. Мы естественно ехали в город, все в слезах и в панике, что умерла мама, но оказалось, что умерла Танюшка.
Почему папа сообщил, что умерла мама? В те послевоенные годы трудовая дисциплина была жесткой. За опоздание на работу или не выйти на работу, люди наказывались строго. Председатель колхоза точно не разрешил - бы бабушке не выйти на работу из-за смерти девятимесячной внучки. Папа служил в то время на узле связи штаба Уральского военного округа и вполне естественно, что звонку из такой организации о смерти мамы поверили, и отпустили с работы бабушку без телеграммы.
В 1949 году пришла пора поступать в школу, в первый класс, но мама должна была родить ребенка, и в школу я пошел в 1950 году.
Мама родила девочку, которую назвали, как и первую девочку Татьяной. Естественно, что маме добавилось робот по дому. Тогда мы уже жили в однокомнатной квартире №2, в доме №22 по улице «Февральской революции».
До того как нам поселиться в этой квартире, мама судилась с домоуправлением по поводу незаконного изъятия у нее в период нахождения нас вместе с папой в командировке в городе Троицк, принадлежащей маме двухкомнатной квартиры. Отсудить удалось только одну комнату.
Я всячески помогал маме по дому. Тем более, что, я очень любил что-нибудь делать по дому. Надо отметить, что жили мы в комнате площадью 17 квадратных метров, но комната была очень ухоженной.
На окнах были вышитые шторы и занавески, на диване, столе и другой мебели по возможности лежали всякие салфетки и прочие строченные и вышитые вещи. Мама постоянно занималась или училась на каких-то курсах в клубе имени «Свердлова», что находился недалеко от нашего дома. Одежду и прочие вещи на меня, и Татьяну мама шила сама.
Учился я четыре класса в школе №9. В то время школа эта была мужской, так как мальчики и девочки учились раздельно. Учился хорошо, у меня была четверка только по русскому языку, остальные оценки были пятерки. В то время мама работала бухгалтером в какой-то конторе, расположенной на улице, на которой мы жили. Я успевал до ее прихода на обед отвести Татьяну в детский садик, сделать уроки, прибраться в квартире, приготовить какой-нибудь небольшой обед для мамы, которая на обед приходила домой, чтобы проверить, как я сделал уроки. На обед чаще варил или жарил картошку, варил лапшу, разогревал, что готовила мама раньше. Очень любил переставлять мебель, за что меня мама иногда ругала. Переставлять мебель было моей страстью. Что было под силу, я переставлял один, что было не под силу, звал на помощь друзей.
Мои способности хозяйничать в квартире мама оценивала так: «Спит какая-то ногами к окошку, тяжело ей будет, ведь ты все умеешь!». Любил мыть пол! В те времена крашенные полы были редкостью. Его всегда при мытье терли металлической сеткой, отчего он был желтым.
Все, что делалось по дому, делалось не для того чтобы угодить маме, а делалось для того, чтобы помочь ей по хозяйству, так как она стала часто болеть. У нее обнаружили камни в почках. Она часто стала ложиться в первую городскую больницу, расположенную по улице Большакова. Лечил ее, в основном, профессор Чайковский.
По тем временам в области урологии большой специалист. Чайковский предложил маме сделать операцию и удалить камень из правой почки. Операция прошла удачно, но после операции, мама перенесла инфаркт, и ей пришлось один месяц пролежать на спине. В то время так лечили эту болезнь. На дворе, как говорят в народе, был, 1958 год. В мае этого года мне исполнилось 16 лет, и мама встала перед фактом того, что ей пришлось рассказать, что Трофименко Григорий Филиппович не папа, а отчим.
Я никогда не назову его отчимом, потому что он для меня всегда и до его смерти был ПАПОЙ. Когда мне исполнилось 16 лет, и мне надо было получать паспорт, я уже точно знал от мамы, почему так вышло, что я носил фамилию Трофименко, а не Усеинов.
Ну а пока наступил 1958 год, новая беда снова нависла над нашей семьей. Маме необходимо делать операцию по удалению камня из левой почки. Чайковский немного боялся делать операцию из-за перенесенного инфаркта, после первой операции. Переживали и мы, но все окончилось благополучно, операция прошла удачно.
Мама продолжала активно жить! Как только немного отошла от операции, поступила на курсы «Кройки и шитья». К стати! Еще до этих курсов, она практически полностью обшивала меня, Татьяну, а так же и себя. Я очень любил, когда мама шила мне брюки из старых отцовских брюк и куртку из ткани «Вельвет».
Сейчас народ живет не плохо, и позволяет себе не штопать себе проносившиеся носки, а просто их выбрасывать. А раньше их стирали, затем натягивали на электрическую лампочку, штопали и дальше носили. Я любил смотреть, как мама, вечером, когда топилась печка, а отопление у нас было печное, сидела около печки и штопала носки.
Не работать и сидеть дома она просто не могла! До операции, она работала бухгалтером.
Как только она немного выздоравливала, она снова устраивалась работать бухгалтером. Я не знаю, как она получила специальность бухгалтера, но всю оставшуюся трудовую деятельность, она работала бухгалтером, как рядовым, так и старшим. Рядовым бухгалтером в системе снабжения, и от рядового до главного бухгалтера в системе жилищного управления.
Наступил 1960 год! Год больших перемен в моей жизни. Это был год выбора своего жизненного пути. Заканчивалась учеба в школе. Нужно было выбирать дорогу жизни. Я хотел быть военным. Папа был против, мама поддерживала меня. До армии, я выполняя ее и свое желание, сменил фамилию Усеинов на Трофименко. Пойти по пути папы, стать военным, не получилось.
Папа требовал, чтобы я поступал в УПИ, я отказывался не потому, что я не желал учиться, а потому, что не знал какую специальность хочу получить. Мы с мамой одинаково мыслили: «Лучше быть хорошим рабочим, чем плохим инженером». Я поступил учиться в ТУ№1, закончил его, и получил специальность слесарь сборщик. Работать меня направили на завод имени «М.И.Калинина. Папа не очень был доволен, мама была на моей стороне.
Наступил 1962 год! Меня призвали служить в Советскую Армию. Мама сильно болела.
В 1963 году ей снова предложили делать операцию на правой почке по удалению камней. Это была третья операции, и отец имел сомнение по благополучному ее исходу. Меня вызвали телеграммой домой. Когда я приехал домой, то увидел, что мама изменилась. Она не подавала вида, но было видно, что она переживает, что отец тоже переживает за исход операции. Дома пробыл 10 суток и убыл к месту службы.
Судьба и на этот раз обошлась с нами хорошо. Операция закончилась благополучно, но профессор Чайковский, который делал маме операцию, пришил неправильно мочеточник, и в последствии мама 7 лет носила повязку, так как из правой почки моча выходила через, образовавшийся свищ. Тогда никто не мог предполагать, что маме осталось жить 7 лет. Она ушла из жизни, не дожив до 50-ти лет 6 дней.
Что же произошло за эти семь лет?
В декабре, а точнее 12 декабря 1965, я вернулся домой со службы из Советской Армии. Зашел домой часов в пять вечера. Мама находилась на работе, она работала главным бухгалтером в домоуправлении. Мы с Танюшкой пошли на работу к маме, очень хотелось ее увидеть. Слезы радости потому, что разлука закончилась, она длилась почти три с половиной года. Начались обсуждения с мамой как дальше жить.
Кто как ни мама помогла своими советами как дальше жить. Отец требовал, чтобы я шел учиться в институт. Я объяснял ему, что учиться хочу, но на какую специальность, не знаю. Мама поддержала меня. Посоветовала пожить, осмотреться.
Весной 1966 года я познакомился с моим чудом, моей будущей женой Машей. Влюбился, как говорят, по уши. Не все сразу складывалось хорошо, и тут мама снова меня поддержала. Она сказала: «Женись сынок, она девушка хорошая». Жизнь показала, что она была права. Мама отнеслась к ней, как к родной дочери. С 31.12.1966 года на 1.01.1967 года сыграли свадьбу, началась семейная жизнь. Мама никогда не вмешивалась в нашу жизнь и отношения. Вот ее позиция к нашим семейным проблемам!
Весной 1968 года к нам приехал в гости из города Таганрога дед, Филипп Мифодиевич. Целью его приезда было договориться с отцом и мамой о переезде их на место жительства в город Таганрог, так как к этому времени бабушка умерла, и дед остался один.
Жизнь штука сложная! Бывали и у нас в отношениях с Машей споры и прочее. Однажды мы с Машей о чем-то поспорили. Дед и мама видели этот спор, и между ними состоялся следующий разговор:- Зоя, ты, почему молчишь, не вмешаешься!
-А зачем я буду вмешиваться. Они взрослые люди, я вмешаюсь на стороне сына, Маша обидится, на стороне Маши сын обидится; они взрослые люди разберутся. Через пять минут они померятся, а я буду в дураках. Пусть сами разбираются.
Когда Алексей женился, а Наташа вышла замуж, я поступал как мама.
В начале 1968 года родители приняли решение о переезде жить в город Таганрог, на родину отца. Когда мы поженились, я и Маша все заработанные деньги отдавали маме в общий котел, как говорят. Если нам нужны были деньги, мы их получали сколько нужно было. Когда родители стали собираться переезжать, мама сказала: «Денег от Вас не надо, давайте на оплату за квартиру, остатки копите на самостоятельную жизнь».
Я понял, что переезд состоится! Почему она дала согласие на переезд? Ей нужна была благоустроенная квартира, она продолжала болеть, почки постоянно болели. Все матери умеют приносить себя в жертву ради благополучия своих детей. Моя мама не была исключением!
В 1968 году она уже понимала, что жить ей осталось мало, и она пожертвовала своим здоровьем и благополучием ради меня и моей семьи, чтобы мы имели свою квартиру.
Сейчас я часто слышу укор от Маши о том, что, работая в милиции, не улучшил свои жилищные условия, что не добыл жилья для сына. Я никогда не делился об этом ни с кем, но честно говоря, я держался за эту квартиру, потому что в свое время мама принесла в жертву свое здоровье, чтобы моя семья жила в этой квартире, поэтому квартира эта мне очень дорога.
Я прекрасно помню, как мама добивалась этой квартиры. Ведь это она добилась ее, а не отец. В 1969 году мы ездили всей семьей в Таганрог. Алешке было тогда почти два года. Однажды, вечером мама играла с ним, он сел на нее и стал прыгать. Я сказал ему, чтобы он слез с бабушки, ведь ей больно.
На это мама сказала: «У меня всегда все болит, пусть попрыгает. Знаешь Боря, сейчас у нас все есть. Деньги, дом, сад и прочее, но нет здоровья и ничего этого вроде не надо, ничто это не радует». Я и тогда маму понимал, а сейчас, когда сам сильно болею, понимаю еще больше.
В 1970 году, когда мне предложили работу в милиции, отец был категорически против, и опять меня поддержала мама. Она сказала: «Ты все время хотел носить форму и погоны, иди сын». Это был 1970 год, последний год ее жизни. Знать бы это, я бы не допустил одной нелепости.
Я уволился с завода в мае месяце. Устройство в милицию длилось почти два месяца. Если бы я знал, что мама умрет в этом году, я бы конечно в это время съездил в Таганрог и навестил ее еще живую. Но я ждал оформления в милицию и сидел дома.
18 декабря 1970 года мне сообщили, что мама находится в тяжелом состоянии. Я в это время находился на работе. Надо отдать должное начальнику ОБХСС Клюкину и начальнику УВД города Хонину, которые с пониманием отнеслись к моей беде и помогли мне деньгами.
В Таганрог я прилетел 18 декабря 1980 года. Мама была еще жива, но в очень тяжелом состоянии. Вид у нее был ужасный. Все тело ее было покрыто солью, во рту, на языке были соляные вулканчики. Когда она открыла глаза, я спросил ее «Узнает ли она меня?». Она только кивнула чуть, головой, так как говорить она не могла. Отец и Татьяна ушли домой, а я остался на ночь около мамы. Ночью я разговорился с дежурной медсестрой и она сказала мне, что смерть у больных почками самая тяжелая. Утром, около восьми часов маме стало плохо. Врач стал ставить ей укол.
Я сказал ему: «Зачем Вы это делаете? Это ведь бесполезно». Врач ответил, что это его долг. В это время подошла Татьяна. Мама стала звать отца. За все время пребывания около нее, я впервые услышал, что она заговорила. Она звала отца. В это время в палату пришел отец. Спустя несколько минут она умерла. Похоронили маму на центральном кладбище города Таганрога, рядом с матерью отца, Варварой Степановной.
Последний раз я был у мамы на могиле в 1987 году. Мне стукнуло 70 лет, но когда мне плохо, я всегда вспоминаю свою милую, дорогую мне маму, плачу и спрашиваю ее: « Что делать?» Я знаю одно! Нет отца это горе, нет мамы это горе многократное!
О Т Е Ц
( Не тот отец, который породил, а тот отец, который воспитал.)
«Если взялся за дело, то делай
его так, чтобы лучше тебя это ник-
то не сделал!»
«Авторитет завоевывается годами,
а потерять его можно за одну минуту!»
Эти две истины отец внушал мне все годы моей жизни, когда он был живой. Военный не по призванию, а так потребовала от него Родина, он 27 лет своей жизни отдал Советской Армии. Даже находясь на пенсии, он по сути дела служил в Армии, работая начальником узла связи, штаба Гражданской обороны города Таганрога. В городе, где он провел детство, юность, откуда он пошел в большую жизнь.
Родился отец 28 июня 1917 года в селе Макеевка Ростовской области, в семье рабочего. Отец его всю жизнь проработал слесарем сантехником, мать была домохозяйкой, занималась воспитанием детей. Кроме отца в семье росла дочь Анна.
Учился он, до поступления в «Таганрогский котлостроительный техникум» в Железнодорожной школе, где учились его друзья, в последствии составившие Таганрогское подполье в годы Великой Отечественной войны. Немцы во время второй оккупации Таганрога раскрыли подполье, арестовали подпольщиков и расстреляли. Однажды, когда мы с отцом гуляли по городу, и подошли к памятнику героев подпольщиков, он прочитал фамилии на памятнике и рассказал, что большинство подпольщиков он знал, так как учился с ними в одной школе. Школа до сих пор стоит на старом месте, располагаясь недалеко от памятника и железнодорожного вокзала.
По окончанию семи классов, отец поступил в «Котлостроительный техникум». Учился отец неплохо, получил специальность «Техник технолог по тепловым котлам», его направили работать на единственный, в то время в стране, «Таганрогский котлостроительный завод» Завод проектировал и производил тепловые котлы. Проработал отец на заводе недолго и был призван на службу в Советскую Армию.
С его слов он принимал участие в «Финской компании». По окончанию ее, его направили на службу в войска связи в город Москва, где он служил до начала Великой Отечественной войны. Отец был очень скуп на рассказы о войне, о событиях на ней. Я неоднократно просил его рассказать, что-либо о войне, с финами, о Великой Отечественной войне, но он только говорил одно: «Война сын, дело неблагодарное!» Единственный рассказ о войне с финами это, рассказ о том, что во время атаки упал на колючую проволоку и поранил себе ладонь правой руки. О Великой Отечественной Войне он рассказал, как он чуть не застрелил крахобора сержанта.
Дело было так! Отец в сопровождении трех солдат из г. Москвы, на двух машинах вез на фронт аппаратуру связи. Была зима, и было, как он рассказывал, и холодно, и голодно. В дороге к ним присоединилась автомашина с продуктами, которую сопровождал мордастый сержант Отец попросил сержанта под свою расписку, дать немного сала и хлеба, чтобы покормить солдат. Сержант выдать хлеб и сало отказался, при этом сообщил, что он сам голодный, но ни себе, ни своему водителю ничего не может взять.
Ночью отец встал и вышел на двор покурить и увидал как сержант ест большой кусок сала с хлебом. Отец рассказывал, что его буквально взбесил поступок сержанта и он выхватил из кабуры свой табельный пистолет «ТТ». На его счастье из дома вышел один из сопровождающих его пожилой солдат, тоже старшина и он не дал отцу воспользоваться пистолетом. Столь гневное поведение отца было вызвано еще и тем, что во время пребывания в городе Москва, он на два дня ослеп, так как от голода перенес, так называемую «Куринную слепоту».
Других рассказов о войне я от отца не слышал, сколько не уговаривал его. Отец не любил тех, кто хвастался своим участием в войне. Он называл таких людей трепачами и говорил, что, как правило, они врут о своих подвигах на войне. Он говорил: «Кто действительно воевал, так трепаться не будет». Однажды, я мог убедиться в правоте его слов. Это было в 1975 году. Сестра моя Татьяна вышла замуж.
Ее свекр все время хвастался как он, имея звание старший сержант воевал с немцами служа в авиации. Фантазии его можно было позавидовать! Однажды, во время очередного пьяного хвастовства Виталия Макаровича, отец не выдержал и сказал ему: «Брось трепаться! Ты всю войну протерся во втором эшалоне, и все твои военные подвиги сводились к тому, что ты заводил хвосты самолетам во время их старта с аэродромов». Сват замолчал, и больше рассказов о его подвигах на войне мы не слышали.
После войны, каким образом, мне неизвестно, но он попал служить на узел связи штаба Уральского Военного Округа (УРВО). Он несколько раз пытался демобилизоваться из Армии, но его не отпускали. Находясь на службе в городе Свердловске, отец познакомился с моей мамой, и с 1945 года началась их совместная жизнь, которая продолжалась четверть века, то есть 25 лет.
Во время войны, отец был неоднократно награжден медалями. Я не помню какими, но точно помню, была медаль «За боевые заслуги». Орден «Красная звезда» нашел его в 1955 году. Чтобы присвоить ему звание капитан, его направили на учебу, на курсы усовершенствования в город Киев. Вот тут то и произошло у меня с ним первое недоразумение. Мы жили на улице Февральской революции, дом № 22, в доме с коридорной системы. У нас не было своего почтового ящика.
Я решил сделать маме приятное, и соорудил самостоятельно ящик. Но у меня не было петель для крышки, я нашел следующий выход из создавшейся ситуации. В нижнем ящике платяного шкафа лежали куски кожи разных размеров, как потом я понял, заготовки на новые хромовые сапоги. Кусок кожи я изрезал на петли Отец приехал с курсов, ему присвоили очередное звание капитан, он решил, что неплохо бы ему новые хромовые сапоги сшить, но оказалось, что одной заготовки на сапоги не хватает.
Мама пыталась убедить его, что это мыши съели кожу, но факт был на лицо. На почтовом ящике были петли, изготовленные мною из заготовки на сапоги. Со словами: «Я знаю эту мышь», отец поддал ногой мне под з-----у. Это был единственный случай моего физического наказания. Сапоги отец сшил, недостающий кусок кожи ему принес наш сосед дядя Петя, который работал сапожником в сапожной мастерской.
Я уже говорил раньше, что отец служил не по призванию, а по призыву Родины.
Служил он в соответствии со своим понятием: «Если взялся за дело, то делай его так, чтобы лучше тебя это никто не сделал». Он служил честно, но очень хотел уйти служить в войска, ближе к солдатам. Пришло время получать очередное звание, т. е. майор, но на узле связи потолок по званию капитан. Надо отдать должное его командирам за то, что они нашли способ получить ему звание майор. Отцу предложили временно перейти на службу в батальон связи, а после получения звания вернуться на узел связи. Отец перешел служить
в батальон, но при переходе он уже знал, что на узел связи он не вернется, так как он хотел находиться ближе к солдатам.
Заступил на должность заместителя командира батальона по технической части и получил звание майор. Все складывалось хорошо в семье!
Отец получил очередное звание, мы получили двухкомнатную квартиру. Все было хорошо, кроме того, что мама сильно болела. Отношения между мамой и отцом, это особая тема, но я уверен отец, маму любил, несмотря на «запятые» в их отношениях. Иначе как объяснить, что 15 лет, когда мама сильно болела, он все время находился рядом с ней. Летом 1966 года отец вышел на пенсию, устроили хорошие проводы у нас дома. Были все офицеры батальона, и что я не ожидал, отец заплакал.
Я его, впрочем, понял! Прослужив в армии 3,5 года, я 2,5 года прослужил на одном месте в техническом дивизионе. Все мы в дивизионе были как родные братья. Когда мы с солдатом Боевым садились в машину, которая нас увозила в штаб полка для отправки домой, мы тоже заплакали. Отец прослужил в Советской Армии 27 календарных лет, а с военными 1 год за 3 года, он прослужил 36 лет его, можно было понять его.
Поначалу отец сказал, что он отдохнет с годик, а потом будет устраиваться на работу
Не прошло и двух месяцев, как он, возвратившись однажды из военкомата, заговорил о том, что надо устраиваться на работу, так как бездельничать ему надоело. В это время я работал на заводе «НИПИГормаш» контролером ОТК, и нам требовался в кузницу контролер ОТК.
Я переговорил со своим начальником, тоже офицером запаса, Ищенко и предложил отцу устроиться на работу к нам на завод. Отец согласился с моим предложением, тем более, что работа была в одну смену. Образование, полученное им в техникуме, вполне ему хватало. Было здорово! Когда я работал в одну смену, на работу и с работы мы шли вместе. Это еще ближе сблизило нас. Когда я пошел учиться в техникум, но уже не спорил со мной в отношении поступления меня в институт, а просто поддержал меня. Мы договорились с ним, что это будет первый шаг в получении мною высшего образования в дальнейшем.
У отца были золотые руки. Сейчас, когда я смотрю на сына, то думаю, что умение что-либо делать с генами досталось ему от деда. Отец очень хорошо разбирался в радиотехнике, и его тянуло к этому. Я думаю, что именно поэтому его тянуло в мир радиотехники, и он перешел работать в 19 военный городок, на работу связанную с электроникой. Он был отличный столяр и плотник. Когда мы жили на улице «Февральской революции» вся мебель ,которая была у нас в квартире изготовлена была его руками, кроме кроватей. Глядя на него, и я тянулся что-нибудь сделать своими руками. Если я, что и умею, то это благодаря ему.
Наступил 1967 год. В этом году у нас с Машей родился сын, его в честь деда Алексея, отца мамы Зои, назвали Алексеем. Месяца полтара отец не брал Алешку на руки, потом, приходя с работы, он очень часто брал его на руки, водился с ним. Удивительно, но в свои неполные два месяца, сын узнавал деда, и когда дед не брал его на руки, на лице сына появлялось выражение недоумения: «Как так он прошел мимо и не взял его на руки?».
Надо было видеть, как отец брал Алешку на руки, и сколько нежности и любви в это время было у него в глазах .Наступил 1968 год, год когда отец принял решение с мамой и сестрой
Татьяной переехать жить в город Таганрог, откуда он шагнул в большую жизнь. Чуть позже, когда умрет мама, он объясняя причину переезда скажет мне: « Тебя и твою семью мы с матерью обеспечили жильем, сейчас я должен обеспечить жильем Татьяну, и я это сделаю».
Еще при жизни отца, Татьяна родила ему внука Димку и внучку Светлану, он жил с ними, и естественно, что большую часть своей любви он перенес на них. Когда я со своими детьми приезжал в гости, его любви хватало на всех. Как бы извиняясь за происходящее, будучи человеком добрым и тактичным по отношению к моей семье он неоднократно говорил мне: « Ты понимаешь Борис, я живу с ними в одном доме, вижу Диму и Свету чаще чем Алешку и Наташу, поэтому получается, что им перепадает моего внимания больше. Он постоянно звонил нам по телефону и трижды приезжал к нам в гости и это были счастливые для меня дни. В эти дни я все больше и больше узнавал его. В 1973 году отец приехал в гости, и когда он пришел ко мне на работу ,в УВД города, для меня было открытием то , что наш водитель Щелученков Юрий был личным водителем отца во время срочной службы в Армии. Он возил отца три года. Я вспомнил рассказ мамы.
Во время моего отпуска, она рассказывала что когда за отцом приезжал солдат, она его всегда кормила домашней пищей, и глядя на него думала: « Может и моего солдатика кто-нибудь накормит?» Оказалось, что кормила она Юру, нашего будущего шофера ОБХСС.
Потом мы с Юрой не раз говорили про отца, и он очень хорошо отзывался о нем. Главным для меня было услышать то, что для отца солдат был на первом месте. Офицеров он гонял, а солдата жалел. В этот раз я узнал, как отца уважали и на узле связи, когда он там служил и после того как он оттуда ушел.
Произошло это при следующих обстоятельствах! В один из дней пребывания его у нас, я решил хорошо угостить его пивом. В то время это было сделать не просто. Я тогда обслуживал центральный колхозный рынок и попросил отца приехать туда.
На рынке стоял пивной ларек, у которого постоянно толпился народ. Я не любил заходить в подобные заведения со служебного хода, но в данном случае у меня не было другого выхода, и я сделал для себя исключение. Когда я постучал в дверь ларька, и она открылась, произошло следующее. Неожиданно для меня, я увидел, что киоскерша повисла на шее у отца. При этом она называла отца по имени и отчеству. К сожалению, я не помню как ее звали, но потом выяснилось, что она была подчиненной у отца, когда он служил на узле связи в штабе.
Уже потом от сестры я узнал, что с первых дней проживания в Таганроге, с узла связи приходили открытки отцу с поздравлениями. Где-то в 1982 году Татьяна попросила меня сходить на узел связи и сообщить что отец умер, так как открытки шли вплоть до 1982 года. С женщиной этой я потом часто встречался, потому что она оказалась родственницей моего замечательного друга Жоры Юсупова. Эта женщина рассказывала, какой душевный человек был отец и как его уважали, те с кем он служил.
В 1980 году я узнал еще одно замечательное качество этого человека. Он был настоящий товарищ, он мог взять чужой грех на себя. Этого качества сейчас не хватает офицерам милиции и Армии.
В 1980 году, летом произошло следующее! Отец играл в шахматы на командном пункте штаба Гражданской обороны города Таганрога с начальником штаба, капитаном второго ранга.
Начальник штаба нечаянно нажал кнопку воздушной тревоги. На нашей территории в воздух поднялись самолеты, в городе Таганроге завыли сирены воздушной тревоги. В общем, произошла страшная картина.
Тревогу прекратили, самолеты посадили на аэродромы, но с Москвы приехали на разборки случившегося. Начальнику штаба грозило увольнение и трибунал. В этой сложной ситуации, чтобы спасти начальника штаба, отец всю вину взял на себя, пояснив комиссии, что это он нажал кнопку. Его естественно уволили с работы. Во время похорон отца, начальник штаба Г.О. со слезами на глазах рассказал об этом случае. Для меня это был поступок настоящего мужчины.
Летом 1980 года мне позвонила сестра и сообщила, что с отцом плохо. Врачи ставят ему диагноз: « Восполнение легких», но в больницу не госпитализируют.
Отец же очень ослаб, даже до туалета сам дойти не успевает. На мой вопрос, почему он не едет в город Ростов, в окружной военный госпиталь Таня сказала, что он не доедет до госпиталя. Мне ничего не осталось делать, как отбить телеграмму министру здравоохранения СССР. Что я и сделал. Я отправил телеграмму Петровскому.
В телеграмме я указал, что отец участник двух войн и, что я этот вопрос просто так не оставлю. Вечером мне пришла телеграмма, в которой сообщалось, что отца госпитализировали. Потом мне позвонила Татьяна и сообщила, что отца увезли в больницу на автомашине «Волга».
Я сообщил сестре, что взял отпуск, и в конце недели вылечу в город Таганрог. Это был вторник. Утром раздался телефонный звонок. Он был резкими и тревожным, я сердцем почувствовал, что-то случилось. Сердце не подвело меня. На другом конце провода была Татьяна с горьким сообщением о том, что папа умер. Я тут же бросился переделывать билеты на самолет. Сделать это мне помог Юра, бывший водитель отца, который с горечью принял сообщение о смерти своего бывшего командира.
Говорят, что беда одна не приходит! Самолет приземлил меня в городе Сочи, так как Ростов был закрыт из за тумана. В Таганрог я попал вечером следующего дня, когда отца уже похоронили. Похоронили его с воинскими почестями.
Был почетный караул, был салют, но ничего этого он уже не видел и не слышал. Вскрытие показало, что у него был рак легких. Он ведь сильно курил. Так я потерял второго близкого мне человека. Из всей нашей семьи ТРОФИМЕНКО оставались я и Татьяна.
А Л Е К СЕЙ.
Как и во всех семьях, сын был любим хотя бы потому, что это был продолжатель фамилии или рода. Я хоть и был неродным Григорию Филипповичу Трофименко, но никогда это не чувствовал. У отца, Алешка был первый внук, и это чувствовалось. Для Машиных родителей это был тоже первый внук. Особо мы Алексея не баловали, но, что могли, делали.
С малых лет, я приучал его понимать, слово нет. Хорошо помню, как он сделал первые шаги. Он стоял около балконной двери, а софа стояла напротив, и вдруг пошел от двери до софы. Где-то в годик, может больше, я купил ему электрический трактор.
Когда я включил трактор, и он поехал. Алексей посмотрел на трактор, взял его рукой и гусеницы трактора полетели в одну сторону, а трактор в другую. Тогда еще рано было думать, что в будущем Алексей будет с любой техникой на «ты». В свои 44 года он умеет разбираться с любой техникой, делает ремонт в своей квартире, плотничает в деревне на даче. Примерно в 1975 или 1976 году, ему судьбою было предсказано быть работником милиции. Его пригласили сыграть роль Пети Светофорова в детской игре, которую проводили инспектора ИДН Чкаловского РОВД для детей своих сотрудников.
Ну а для меня наступили тяжелые дни обучения Алексея в школе. Учился он неплохо, но поведение его было далеко не отличным. Меня то и дело вызывали в школу. Точно не помню класс, но, кажется, в восьмом на одном родительском собрании, классная «дама»- Инна Марковна, рассказала, как он преподавателю химии объявил, что если надо будет, то класс сделает, так что ее в классе не будет. Преподаватель была молодой, и вроде даже заплакала. Мы с Машей поддерживали все его начинания. 1978-1979 годы он играл в канадский хоккей. Играл вратарем в команде «Мясокомбината» Играл не плохо, я говорю это на следующем основании.
В 1979 году он заболел желтухой, и его положили в больницу. В это время я встретил его тренера, он на мое сообщение о том, что Алешка лежит в больнице, ответил, что это жаль, так как он планировал перевести его в команду резерва хоккейного клуба «Автомобилист». Но, что случилось, то случилось. Техникой Алешка занимался с детства. Из брошенных частей велосипеда, собрал себе велосипед. И это была не только его гордость, но и моя. Хотя это говорило о нашем материальном положении и денежном положении работника милиции в то время.
Закончив 10 классов, Алешка пошел по моему пути. Он подал документы в «Омское танко-техническое военное училище», хотя я говорил ему, что его не примут в училище, так как он не был, комсомольцем. Он ждал ответа из училища, но в военкомат не ходил. Каждое утро, уходя на работу, я говорил ему, что нужно сходить в военкомат и узнать судьбу документов, но он не делал. Тогда я сам сходил в военкомат, где узнал, что документы вернулись с отрицательным ответом.
На следующий день, я перед уходом на работу сказал Алексею: «Либо он определится с учебой, либо он должен устроиться на работу. Он окончил школу, уже взрослый самостоятельный человек, и я его кормить не собираюсь». Вечером я узнал, что он подал документы в «Химико механический техникум» при заводе «РТИ». Учился он неплохо, но было несколько оценок итоговых по предметам, которые шли в диплом. Это были тройки.
В 1986 году Родина позвала Алексея в ряды ее защитников. Его призвали в Советскую армию. Проводили его, как говорится, честь по чести. На вечере были школьные друзья и родственники.
Проводили в армию, а не в «места столь отдаленные» как хотели мои враги из Чкаловского РОВД, в лице начальника РОВД Русакова. А дело было так! В своих воспоминаниях о годах службы в милиции, я уже писал, что утер нос Русакову, и многим лицам в милиции с большими звездами, которые хотели меня ни за что выгнать со службы.
Русаков устроил охоту на моего сына. Он нацелил участкового милиционера, инспектора ОУР на Алексея, как на потенциального преступника. Я заметил это и предупредил некоторых деятелей о возможных последствиях в отношении них, если они не оставят моего сына в покое. А дело было в следующем!
В 1983 году Алексей был свидетелем того, как на танцах в ДК завода РТИ, его бывший одноклассник очень сильно избил какого-то парня. При разборках в милиции, избитый парень заявил, что избил его парень в голубой куртке.
В голубых куртках были только двое. Это мой сын и его бывший одноклассник.
Инспектор ОУР записал это в материалы дознания, Русаков ухватился за это и стал давить на то, чтобы посадить Алешку. В 1983 году материалы этого уголовного дела поручили для проведения следствия Полянскому Александру, который работал под моим началом в 1980 – 1981 годах.
Саша показал мне, какие были показания и чьи на Алексея. Я прочитал материалы, показания были полный бред и предложил Саше отказаться от дела, так как Полянский хорошо знает меня и его по принятому решению могут неправильно понять. То, что по делу Алексея ни как не пришьешь, это было совершенно ясно.
Дело, в конечном счете было прекращено, так как пострадавшего в драке потом убили, одноклассника Алешкина посадили за спекуляцию. Алексею пришло время служить в армии. Призвали Алексея и направили служить в город Тапа Эстонской ССР. Тогда был еще Советский Союз. Попал он в школу младших специалистов инженерно – технических войск. Проучился он в школе шесть месяцев ,и после учебы был направлен для продолжения воинской на службы в город Самбор, Львовской области, Украинской ССР. Попал в самую гущу украинских националистов. В этом городе он служил до конца срока своей службы, но было одно «но».
В августе 1988 года он попал на операционный стол по поводу удаления камня из почки. Я не помню, как я узнал, что он лежит в госпитале, но точное место его лечения, я узнал через почтовое отделение связи, и было это так. Я пришел на почту и спросил на междугороднем переговорном пункте можно ли узнать номер телефона госпиталя. Оператор переговорного пункта, войдя в мое положение, попросила меня подождать немного, сказав, что она попробует, что нибудь сделать. Каково же было мое удивление, когда я услышал в телефонной трубке Алешкин голос и узнал, что у него все хорошо. В общем- то, он был молодец! Службу он закончил в звании сержант, в должности заместителя командира взвода. Увольнение, правда, было непростым.
После операции его могли уволить по болезни, а это могло отразиться на его дальнейшей судьбе. Я договорился с командиром батальона, чтобы его уволили из армии как здорового человека, без всяких отметок о болезни. Командир батальона потом стал задерживать демобилизацию Алексея. Мне пришлось отбить телеграмму командиру полка и его отпустили. Сейчас среди молодежи ходят разговоры о том, что армия ничего не дает молодому человеку. Что было хорошего в армии для Алешки? После армии он заявил: «Батя! Я должен получить красный диплом».
Он сделал это! Все тройки он исправил на пятерки, пересдав экзамены. Незадолго до окончания техникума он обратился к нам с Машей с просьбой на разрешение жениться. Я объяснил ему, что прежде чем жениться, нужно хотя бы иметь постоянный кусок хлеба, не говоря еще о том, что надо где-то жить. По окончанию техникума Алексей завел разговор о том, что хочет работать в милиции. На это я ответил ему, что я против того, чтобы он работал в милиции, так как имею горький опыт работы в ней.
Если уж очень хочется работать в милиции, да еще и в ОБХСС, то надо поступить в институт, закончить два курса, тогда его примут на офицерскую должность. По опыту общения с сержантским составом, я был категорическим противником, чтобы он шел на работу в милицию на сержантскую должность. Честно говоря, делая такую оттяжку в поступлении на работу в милицию на два года, я надеялся, что он забудет эту затею, поступить на работу в милицию. С сержантскими погонами я его не видел.
Алешка поступил в «Московский технологический институт», на заочное отделение, в городе Омск. Работали мы в это время на заводе «УЭТМ», в цехе №9. Руководил цехом мой хороший знакомый Дианов Юрий Евгеньевич, который как я уже писал, раньше принимал меня в пионеры, а перед службой в армию и в ВЛКСМ. Я работал плотником, а Алексей инженером ПДП. Плотников на нашем участке было двое. Кроме меня работал мой двоюродный брат Саша Мочалин.
Участок наш перерабатывал использованную деревянную тару в нужные в хозяйстве изделия. Это были различные подставки, полочки, штапик и прочая продукция. Алексей кроме нашего участка вел участок по ремонту электропылесосов, которые выпускались нашим заводом. Мне нравилось заходить на его рабочее место. Видно было, что здесь работает действительно инженер. На столе в определенном порядке лежало то, чем он пользовался во время работы.
В 1993 году Дианов решил поставить меня мастером в своем цехе. Для этого он повел меня в отдел кадров завода. Этот поход круто изменил мою судьбу на заводе. Начальник ОК завода, посмотрев мою трудовую книжку, заявил мне, что я должен перейти на работу в охрану завода, старшим оперуполномоченным по охране собственности завода. Дело было в том, что на заводе кроме работников охраны завода существовал еще так называемый сотрудниками завода, «ОМОН».
Что это такое было? В советские времена от заводов в милиции работала на общественных началах так называемая «Рабочая милиция». Работала неплохо, получала нормальную зарплату. С распадом советского государства рабочую милицию превратили в игрушку для милиции, которая получала приличные деньги.
Директор завода «УЭТМ» Молотков решил вопрос с рабочей милицией просто. Он перевел ее на завод для охраны внутреннего порядка на заводе, пресечения фактов хищений заводской собственности. Я понимал, что если я соглашусь на эту работу, то придется работать в одной упряжке с милицией. Меня это, не устраивало и я ответил отказом. Молотков снова повторил свое предложение, и я согласился, так как неудобно было спорить с директором завода. Попал я в двойное подчинение. По вертикали, я подчинялся начальнику охраны Папихину Николаю, а по горизонтали я подчинялся командиру «ОМОНа» Башкирову Алексею. Ребята в «ОМОНе» оказались серьезными.
Не проходило и дня, чтобы они кого нибудь не задерживали. Работу свою, а также всей группы, мы с Башкировым наладили. В 1995 году Алексей принес мне свою зачетную книжку, дал мне ее посмотреть. Я посмотрел зачетку. В ней были в основном оценки 4 и 5 и две или три тройки. Я был удовлетворен тем, как он учится, похвалил его и вернул зачетку. В ответ услышал: «Что и это все», потом он напомнил мне разговор о работе в милиции, о котором я уже забыл. Я попробовал отговорить его от работы в милиции, но он стоял на своем. Тогда я решил сходить с ним в отдел кадров УВД г. Свердловска с тем, чтобы прозондировать возможность его устройство на работу в милицию.
Честно говоря, я надеялся, что он не пройдет медицинскую комиссию из- за перенесенной им операции. Но судьбе было видно угодно, чтобы он попал на службу в милиции и продолжил мое дело. Хирург видел перед собой молодого парня, не попросил снять майку и подмахнул медицинскую карту. После этого я смирился с тем, что он пойдет служить в милицию. Осталось только решить в какую службу он хочет идти, а он хотел работать в ОБХСС. Конечно, было бы здорово, если бы он продолжил мое дело, но я неофициально протестировал его и сделал вывод о том, что не сможет в этой службе работать. УВД города в кадрах курировал инспектор Доронин, я его хорошо знал, он предложил Алешке работу эксперта криминалиста. Он подсказ Занимается формированием отделения подполковник милиции Виктор Омельчук, которого я очень хорошо знал по работе в ОБХСС УВД города. Он не один раз делал по моим делам экспертизы.
На мой вопрос: « Не нужны ли специалисты?» Последовал вопрос: «Водку пить умеешь?» На наш ответ о том, что водку мы пить не умеем, последовал ответ, что научат. Омельчук и его подчиненные сделали все, чтобы из Алешки вышел толковый эксперт криминалист. И у них это получилось! Сейчас он имеет лицензию на восемь экспертиз и работает в ЭКЦ УВД по Свердловской области.
Когда Алексей работал в ЭКЦ УВД города, он несколько раз сталкивался на выезде, на место преступления с Овчинниковым Николаем Александровичем, который в то время работал начальником УВД города Свердловска. При встрече со мной, Овчинников очень хорошо отзывался об Алексее. Я ему отвечал, что наша фамилия Трофименко, и плохо мы служить не умеем.
Алексей служит, служит честно, получает очередные звания, сейчас он уже подполковник милиции. Надо заметить, что по окончанию техникума, после поступления в институт, в 1989 году он женился. В 1990 году у меня появился внук Гриша. В 2000 году появилась внучка Наташа. В общем, все нормально у сына. За исключением имеющихся недоразумений с внуком Григорием. Окружающие меня люди, произошедшее с ним, объясняют настоящим временем и сложившимися в воспитании молодежи обстоятельствами. Современная молодежь хочет так жить, и ничего с этим не сделаешь.
Н А Т А Ш А
В конце 1974 года мы все же встали перед фактом, что Маше надо было рожать. Родилась моя Наташка совершенно неожиданно, к пятилетнему юбилею моей службы в милиции. Летом 1975 года мы всей семьей поехали, если можно так выразиться, в «круиз».
Мы полетели сначала в Башкирию, к Машиным родителям, а потом мы должны были лететь в Таганрог, к отцу и сестре Татьяне, но ночью с 17 на 18 июня 1975 года Маша неожиданно начала рожать. Ходила она на восьмом месяце, и мы не думали, что это начались роды. Мы подняли родственника родителей дядю Мишу Панина и он на мотоцикле «Урал» отвез Машу и меня в районную больницу. В больнице Машу оставили, я уехал домой. Утром я и брат Маши Виктор поехали в больницу, и неожиданно для себя и узнал, что у нас появилась дочка НАТАША. Это была большая для меня радость. Огорчало только одно, что у нас были билеты на самолет, чтобы лететь в город Таганрог. Наташка родилась преждевременно и маленьким весом 2 кг. 30 грамм. Врач сказал, что пока она не наберет вес 2,5 кг. речи о выписке Маши и Наташи не может и быть. На мой вопрос, сколько дней Маша пробудет в больнице, он ответил: « Не меньше двух недель». Я поехал в город Уфа сдавать билеты на город Ростов и покупать билеты на город Свердловск.
Взял билеты, чтобы вылететь через 20 дней. Так как отпуск мой затягивался, позвонил начальнику ОЬХСС УВД г. Свердловска Клюкину, сообщил о моей задержке в отпуске и ее причине. Клюкин меня поздравил с рождением дочери и сказал, чтобы я не беспокоился о задержке, так как отгулов у меня было на целый отпуск. О моей задержке, он сообщил моему непосредственному начальнику ОБХСС Чкаловского РОВД Родионову Василию Ивановичу. На этом мои организационные дела закончились. Через две недели Машу и Наташу из больницы выписали. Начался «инкубационный» домашний режим. После выписки, мы пробыли у родителей еще с неделю.
Пока мы жили в деревне после выписки, каждый день ее парили в бане. Когда я приносил ее из бани, одевал на ее маленькие ручки, маленькие чехольчики, любовался ее маленьким личиком, мне, казалось, лучше нет на свете этого милого существа. Я до сих пор благодарен моей Маше что она родила мою Наташку. Когда мы проводили нашего Алешку в армию и стали скучать по нему, Маша как-то правильно сказала: « Чтобы мы делали, если бы с нами не было Наташки?». Я помню, как вез это маленькое милое для меня существо из деревни в аэропорт г. Уфа.
Всю дорогу она была у меня на вытянутых руках, чтобы ее сильно не трясло. В аэропорту мы сняли номер в гостинице на четыре часа до отлета самолета, уплатив за сутки, чтобы ей не мешали спать, чтобы не мешали ее пеленать. Прилетели домой, и начались будни. Прошел год! Маше надо было выходить на работу. Путевки в ясли не было. Сначала я обратился за помощью в устройстве Наташи в ясли к начальнику РОВД Юрченко. Он сказал, что договорился о путевке в ясли с Райсабесом.
Когда я пришел туда мне сказали, что меня поставят на учет и что путевка через три года будет. В общем, то получался, какой то бред и я был в отчаянии, когда разговорился с начальником штаба РОВД Архиповым Анатолием Павловичем. Узнав про мою беду в обед, он в конце рабочего дня вызвал меня к себе и сказал мне, чтобы утром следующего дня я съездил к председателю профкома «Комвольного комбината» Дуган Ниле Даниловне и получил для моей Наташки путевку в ясли.
За, что я до сих пор благодарен Архипову. Утром я получил путевку в ясли, а на следующий день повел мою доченьку в ясли. Для меня начались тяжелые дни. В каком смысле? Когда утром, я приводил Наташу в ясли и оставлял ее няне, она сильно плакала, и мне это было тяжело переносить.
В июне 1977 года по просьбе начальника ОБХСС УВД города Свердловска полковника милиции Клюкина А.Н., я перешел к нему на работу. Одним из условий перехода, с моей стороны было устройство Наташи в детские ясли ближе к дому.
Путевку в детские ясли я получил у заместителя директора Свердловского Жиркомбината, моего однофамильца Трофименко. Наташа стала ходить в ясли, расположенные у нас во дворе. Школа № 106, в которую ходил мой сын, а в последствии и Наташа, располагалась тоже у нас во дворе. Но до школы произошло другое немало важное событие. Я давно хотел определить Наташу чем либо заниматься. Когда ей исполнилось 5 лет, я повел ее в спортивный зал Свердловского мясокомбината. В то время там тренировалась группа девочек художественной гимнастикой.
Тренировала их младшая сестра из семьи знаменитых гимнасток сестер Назмутдиновых – Эльмира. Как я узнал про эту группу, я не помню. Я хорошо помню, как привел Наташу в спорт зал и задал Эльмире вопрос: « Не нужны ли им чемпионки?». Эльмира посмотрела на Наташу, взяла ее за ножку и подняла ее вверх. Получилось, вроде шпагата стоя. После чего Эльмира сказала, что чемпионки им нужны и со следующей тренировки Наташа тренировалась. Хотя первые тренировки, когда я оставлял ее в зале, она немного плакала. Вскоре эта группа перешла тренироваться во «Дворец спорта». Непрерывно она тренировалась до лета 1985 года.
Однажды, когда она еще не училась в школе, пришла с тренировки и предложила от одной из стенок убрать мебель. Мы спросили ее, зачем это надо делать. На наш глупый вопрос, мы с Машей получили ответ: « А куда я буду вешать мои медали?». Не скрою, девочку было жалко. Ее день был загружен полностью разными мероприятиями. Она вставала утром и шла в школу. Из школы она шла на тренировку, вечером, когда мы ложились спать, она делала уроки. Мне было очень жаль ее за этот аскетический образ жизни, но это делало из нее хорошего человека. Училась она хорошо. Мне было тяжело смотреть на нее, как ей тяжело, но надо было терпеть. Срыв произошел по вине Маши! Я видел, что она жалеет Наташу, но она недавала, как и я, расслабляться ей.
В 1985 меня направили на два месяца в командировку в Узбекистан. Командировка была явно мне не во время, так как я учился в то время в «Строительном техникуме» и мне надо было защищать диплом. Но так как никто не знал, что я учусь, пришлось ехать в командировку.
В техникуме я учился, чтобы получить знания в области строительства и разговаривать со строителями на их языке. Я до этого вел несколько уголовных дел по этой отрасли и мне эти дела нравились. В командировку меня посылали как специалиста в области строительства. Диплом я защитил в 1986 году с оценкой хорошо. Маша воспользовалась моим отсутствием и позволила Наташе бросить заниматься художественной гимнастикой. В начале учебного года мы сразу это расслабление почувствовали, так как это резко отразилось на ее учебе. Она стала хуже учиться. Однажды я спросил Наташу не жалеет ли она, что бросила заниматься гимнастикой. Она ответила, что сожалеет.
С января 1986 года я перешел на службу в ОБХСС УВД города Свердловска. Однажды, ближе к вечеру мне на работу позвонила Наташа и сообщила, что ей позвонила Эльмира и попросила ее прийти во «Дворец спорта». Я попросил ее зайти ко мне на работу, чтобы потом вместе сходить к Эльмире. Мне было непонятно, почему ее через полгода вызывают. Когда мы пришли во дворец, Эльмира посмотрела на Наташу и спросила: « Не надоело гулять?». Наташа ответила, что гулять ей надоело, после чего ей поступила команда направиться в спортивный зал на тренировку.
Все встало на свои места, жизнь пошла по старому, тяжелому для Наташи руслу. Надо отметить, что мы с ней часто ходили кататься на лыжах, и она умела отчаянно смело кататься с горок, не падая при этом. С шести лет, она начала ездить в спортивный лагерь. По началу были конечно слезы и не только у нее, но и у нас с Машей, но потом все устроилось. В общем, все было хорошо!
Маленькое недоразумение возникло по окончанию восьмого класса. В школе появился новый директор. При формировании 9-го класса она решила не принимать в школу тех, кто имел в свидетельстве об окончании 8-ми классов, тройки. У Наташи тройки были.
В связи с этим мне было предложено явиться с Наташей в школу, для собеседования с директором школы .Когда Наташа услышала, что ей отказывают в приеме в школу, она заплакала. Я успокоил ее, попросил выйти из кабинета, после чего обратился к директору и сказал следующее: « Наташа ходит в школу по территории, так как школа расположена во дворе нашего дома. Несколько троек в свидетельстве об окончании 8-ми классов не дают основания для отказа о приеме ее в школу, для продолжения учебы по месту жительства». Я предупредил директора, что в случае отказа в обучении в школе, она будет иметь неприятности. На этом данный инцидент был исчерпан.
Любимая моя дочь благополучно окончила школу и по окончанию ее, встал вопрос: «Что делать дальше, куда пойти учиться или работать?».В институт, как и Алешка, Наташа поступать боялась. Она боялась экзаменов. Я предложил ей поступить в ТУ при Комвольном комбинате, по окончанию которого с отличными оценками, учащиеся ТУ автоматом, без вступительных экзаменов, зачисляются на обучение в Технологический техникум. Мое предложение было принято. Наташа с отличием закончила ТУ, получила специальность «тростильщица крутильщица» и была зачислена в техникум без экзаменов.
По окончанию ТУ, она работала на комбинате и училась на вечернем отделении техникума. Училась она на отлично и по окончанию техникума ей предложили обучаться в « Технологическом институте в г. Москва или г.Ленинграда. Была определенная перспектива в жизни, но уже наступила «демократия», а вместе с ней и бандитский порядок в стране.
В стране разгулялись преступники. На улицах городов иногда даже стреляли. Стала процветать проституция и прочая нечисть. В такой обстановке, конечно, отпускать дочь, куда либо мы с Машей не решились, но разлука подкралась с другой, я полагаю для моей Наташки счастливой стороны.
Когда отгуляли выпускной вечер, я увидел, что моя дочь идет с парнем, а он еще ее и за талию держит. Спрашиваю Машу: « Что это такое?». Слышу в ответ: « Это наш мальчик, но ты сильно не переживай, он скоро вместе с родителями уезжает жить в Германию». Так в мою семью вошел будующий зять – Келлер Александр Викторович и его замечательные родители, а именно Келлер Виктор Эммануилович и Келлер Татьяна Григорьевна.
А может мы вошли в их семью? Вскоре Келлеры уехали в Германию и я успокоился, но напрасно. Дело в том, что мальчик стал много писать писем моей дочери и ездить к Наташке. На мое предложение бросить это занятие, так как если он ее увезет, то как я ее видеть буду, он отвечал мне, что он ее любит. Я поздно понял, что они все продумали и просчитали. Александр отслужил в Бундэсвере и после этого пригласил Наташу в Германию, заплатил за нее штраф и оставил ее в Германии.У них это здорово получилось, а я остался без моей Наташки.
Я сейчас часто смотрю видеозаписи, сделанные в Германии в семье дочери. Это и свадьба Александра с Наташей и вообще их жизнь, рождение внучат. Судя по видиозаписям, там все хорошо относятся к Наталье, семейная жизнь у нее удалась. Александр окончил Университет, сейчас работает. Наташа родила двух внучек и внука. Я и Маша были в гостях у дочери, видали, как моя Наташка живет, там все хорошо.
У С Е И Н О В
Одним из знаковых событий в моей жизни было то, что в начале 1972 года я познакомился со своим, если можно так выразиться, «биологическим отцом». Я точно не помню, но по моему, когда я учился в первом классе, он приходил к нам домой. Насколько я понимаю, приходил по приглашению мамы и отца Григория Филипповича по вопросу моего усыновления. Тогда он отказался дать согласие на мое усыновление Григорием Филипповичем.
В 1972 году, зимой, я был в компании моего соседа по площадке Сыпучкина Володи. Там же находился брат жены Володи Андрей. Мы с ним разговорились. Оказалось, что он работает водителем трамвая. При жизни мамы, у меня с ней был разговор о том, что мой биологический отец живой живет в г. Свердловске, работает в трамвайно-троллейбусном управлении. Разговор о нем зашел потому, что мне нужно было менять отчество с Абельзизовича на Григорьевича. Мама еще при ее жизни говорила мне, что отчество надо изменить, как и фамилию. Я с ней соглашался, в конечном итоге сделал это в 1973 году, 13 декабря. Так я стал Трофименко Борисом Григорьевичем.
Мы разговорились с Андреем, и я дал понять ему, что было бы неплохо, если он сведет меня с беглым папашей. Вскоре Андрей сообщил мне телефон Усеинова и я договорился с ним о встрече. Работал он тогда заместителем директора по эксплуатации южного трамвайного депо Свердловского трамвайно-троллейбусного управления. Рабочее место его находилось на втором этаже, в доме по улице Ленина, где располагался «Центральный гастроном». Туда я и пришел на первую встречу.
Встречу Усеинов начал с того, что не очень хорошо отозвался о маме, а потом и о Григории Филипповиче. Я знал, что за время войны на него приходили две похоронки, а так же то, что во время войны он женился, поэтому он и не вернулся к матери. Я прекратил этот наезд на маму и сказал ему следующее: «Я не хочу говорить о том, что он думает о моей маме. Хочешь дружить, давай будем встречаться и дружить. Не хочешь? Давай спокойно разойдемся».
Между нами началась дружба. Особое место в ней было отведено Екатерине Игнатьевне, жене отца. Это была замечательная женщина. Она относилась к Алешке, а потом и Наташе как родная бабушка, с непонятной для меня нежностью. Когда она приходила к нам в гости, то всегда что-нибудь приносила. Хоть морковку, но привозила. Видно было, что она без притворства замечательно относится к Алешке и Наташке. В 1975 году у нас в отделении было возбуждено уголовное дело в отношении гр-на Петрова по факту строительства столовой в санатории «Сосновый бор», где Екатерина Игнатьевна работала медицинской сестрой.
Она была членом профкома и подписала акт приемки работ, которые не выполнялись. Однажды я зашел в кабинет Родионова, а у него сидит баба Катя и Радионов ее допрашивает. Я спросил у Родионова: «А, что здесь делает моя мама?»
Родионов удивился, потом мы с ним разговаривали на эту тему, но баба Катя стала еще роднее. Я считаю ее «названной мамой», но не мачехой. У нас с ней были самые теплые отношения. В моей семье ее звали баба Катя. С отцом был тоже интересный случай! У него были больные почки. В 1981 году я сделал операцию по удалению камня из правой почки, но у меня случился приступ с правой почкой. Скорая помощь забрала меня в больницу. Когда меня привезли в больницу и определили в палату, мне стало весело. Я оказался в одной палате с отцом. Когда я вошел, он брился, увидев, меня с удивлением спросил, что я делаю в палате.
Я ответил ему, что решил с ним провести свои выходные дни. При этом я напомнил ему, что я все таки начальник ОБХСС Чкаловского РОВД, вот и воспользовался своим положением.
На что отец ответил: «Ну, вы менты обнаглели! Тут болеешь, места не получишь, а они вон, что делают». Три дня я кушал пирожки бабы Кати. С отцом наговорились до сыта и больше.
Подружились мы с братом по отцу Володькой. Замечательный парень, хотя и не один раз женился. Самое главное состоит в том, что он замечательно разбирается в автомобилях. Одно время он даже занимался автогонками. С авто он на «ТЫ». Дружба с отцом продолжалась до июля 1984 года, до его смерти. За годы общения с ним, с бабой Катей и братом ничего плохого между нами не было, с Володей мы общаемся до сих пор. Отец оказался не с простой биографией. Оказалось, что мой дед по отцу был кустарем кофейщиком, который содержал свою кофейню. После смерти родителей, отец беспризорничал, потом был в детдоме. Получил по тем временам неплохое образование, в частности, закончил «Ялтинское педагогическое училище». До армии работал секретарем Ялтинского РК.ВЛКСМ. С 1939 года начал военную карьеру. В период с февраля 1940 года по декабрь 1941 год служил в Уральском Военном округе.
Видимо в это время он и познакомился с моей мамой, в результате чего появился я. С декабря 1941 года по апрель 1944 года принимал участие в боевых действиях на Волховском фронте.
В 1944 году был слушателем военной академии им. Фрунзе. Я не буду перечислять все военные должности и места службы отца, но в одном городе наши места службы пересекались.
Он служил в период с1945 по 1946 года в г. Уссурийске, а я в этом городе служил в 1962 году.
Было и черное пятно в его биографии. Он был осужден на 1 год за недостачу картошки, во время службы на Сахалине. В октябре 1948 года вернулся в гор. Свердловск, где работал в разных организациях, на разных должностях. На пенсию вышел с должности заместителя директора по эксплуатации южного трамвайного депо СТТУ в 1976 году. Если не брать годы службы в Армии, то основная специальность его педагог, так как 1937он закончил «Ялтинское педагогическое училище».
Мое личное отношение и всей моей семьи с семьей отца все эти годы с 1972 по 1984 года были теплыми и родственными. После смерти отца и бабы Кати, мы продолжаем жить дружно с братом Владимиром.