Кана Матцуки не японец и живет в России, хотя и носит такое странное имя. Жизнь сыграла с ним злую шутку. Кана все время хочет узнать и посмотреть в лицо тому человеку, который так надругался над его судьбой. Кана спрашивал, искал, но никто ничего не знает о его родителях. Он научился с этим жить, быть Каной Матцукой, а в Москве это непросто. Кану даже полюбила одна женщина, вообще его любили многие представительницы женского пола, но боялись в этом признаться, а эта не боялась. У него почти не было друзей, они пугали его своим лукавством, но он старался любить тех, которые все-таки были. Кана больше любил врагов, они хотя бы прямо и четко давали понять ему, к чему надо готовиться. Но вот незадача ненавидеть их не умел, поэтому врагам он очень быстро надоедал и они уходили. Кана был одинок, он знал, что по-другому быть не может. Хотя часто любил обманываться и делать вид, что он в обществе, как в детстве, как в домике, где можно спрятаться от одиночества.
«Только речь сейчас не о том, как прятался Кана в соц дом».
Как-то весенней ночью Кана сидел дома в обычном блочном здании, на 9 этаже, железобетонная плита отделяла его от звездного неба. Но он уже давно позабыл про это. Кана много думал о прошедшем дне, ему звонили люди, и он звонил. Они говорили неважно о чем, важным было лишь, что они говорили и только для него и только в этот раз. Кана чувствовал, как ему возвращается тепло, которое он отдал когда-то, при этом аккумулируя новую порцию простого волшебства - общения.
В этот вечер Кана часто чувствовал себя ямайцем, у него не было денег, за то, было большое желание оторваться где-то. Его приглашали пойти в разные интересные места с разными веселыми людьми, но у него не было денег – и это ему даже нравилось. Когда нет денег – нет проблем, куда их потратить. Живешь себе, без них и радуешься тому, что есть, отдыхая от бессмысленной гонки потребления.
Кана был вынужден отказаться от всех интригующих предложений. Он решил пройтись по окрестностям, к тому же его верный пес – Риуджи был не прочь их пометить. Собаку так странно звали по одной простой причине Кана опять был, обманут своим злейшим врагом логикой (этот враг единственный привязался к всепрощающему Кане). Он поверил железным законам логики, стараясь в очередной раз комбинировать в поисках вечного знания. Кане пришла мысль в голову, что если его имя такое странное, то стоит вышибать клин клином. «Минус на минус дают плюс», - подумал он и быстрым решением, которое обещал себе никогда не пересматривать, окрестил собаку именем Руиджи, наградив ее множеством взглядов удивленных зевак.
«Два минуса» вышли во двор, дыхание превращалось в пар, влажность рассеивала свет фонарей, деревья укрывали их от Бога. Они шли по аллее Кана и Руиджи, а вместе - значит «плюс». Положительные такие маленькие персонажи в огромном таком мире, где нефть победила зло. Почти ямайцы, бедные, но счастливые. Руиджи умел быть счастливым, а Кана часто копировал поведение беззаботного пса, но все больше приходил к мнению, что у того тоже проблем хватает. Взять хотя бы норы, которые так любит разрывать Руиджи, они полны опасностей: крот может цапнуть за нос, застрять не проблема, да и, в конце концов, грязь, которая сама по себе не представляла для собаки опасности, но вот стирка Руиджи в ванной, как неизбежное последствие вселяла ужас в его темно-карие глаза.
Они гуляли 15 минут, вернулись пьяные. Кама встретил хороших людей, которые с радостью угостили его отличным бельгийским пойлом и поэтому с он трудом передвигал ноги, а Руиджи нанюхался разных запахов, среди них были «метки» соперников и самок, которые с особой силой ударили ему в голову.
А потом был фильм. «Великолепный мир» с Кевином Костнером и маленьким мальчиком. Кана знает наизусть каждое слово, каждый жест, но он снова и снова смотрит свой любимый фильм. Про таких же, как он Кан Матсуки. Про мужчину и ребенка, которым, как и ему, кто-то оставил этот великолепный мир в подарок, даже не назвавшись. Кане еще предстоит разгадать много таких загадок как его имя, чтобы получить свой подарок полностью. Эта мысль грела сердце и усмиряла разум. Кама был счастлив, в это мгновение он даже подумал, что осмыслил самую последнюю загадку.
Кана смотрел на памятник маршалу Жукову и дивился нелепой позе великого полководца, будто это вовсе не человек, выигравший кучу сражений, а какой-то оловянный солдатик, только больших размеров. Давно он не видел этот памятник. Вообще, люди, живущие в Москве, рассматривают это изваяние гораздо реже, чем приезжие туристы. Кана не был на «Охотном ряду» уже месяца три. Его приятно впечатлили новые прожекторы, встроенные прямо в ступени при входе в торговый центр. Их свет красиво играл на мокром асфальте. Дождик почти закончился, и мелкая водная пыль мягко оседала на лице Каны Матцуки. Он договорился встретиться здесь с Бикой. Они не виделись уже 3 недели, она только что вернулась из Парижа, где работала у Пьера Кардена моделью на очередном гламурном слете именитых модельеров. Бика, как всегда опаздывала, но в этот раз Кане даже хотелось, чтобы она не приходила, как можно дольше. Во-первых, ему хотелось оттянуть радостный момент встречи, чтобы эффект был более сильным, а во-вторых, здесь было тепло, уютно, свежо и очень красиво. Погода очень хорошо совпадала с его настроением. Это был тот редкий момент, когда внутренний мир сливался с внешним в единое целое. Сейчас все мысли можно было контролировать, а окружающая среда казалась спокойной и дружелюбной. На площади было мало людей, не было пьяных, милиционеры не придирались к приезжим, наверно, свежий воздух после дождя дарил всем это легкое состояние. Мокрое покрытие площади превратилось в зеркало, Тверская, уходившая вверх, отражалась своими огнями под ногами прохожих. Настоящее зазеркалье – здесь люди встречались со своими отражениями-тенями, чтобы снова расстаться. Вдруг Кана услышал свой внутренний голос, он кричал и возмущался: «Куда же пропала Бика?!» Тогда он решил сосредоточить свое внимание на разговорах прохожих, чтобы отстраниться от своего грозного второго «я». Люди, проходя мимо, оставляли ему крошечные кусочки своих жизней. Кане были очень интересны все эти люди – ведь они тоже любили и ненавидели, испытывали те же чувства, что и он, но только как-то по-своему, в других мирах, эти миры тянули его к себе. Но свою собственную жизнь Кана привык считать самой лучшей и интересной. Его мысли оборвали блестящие изумрудные глаза на загорелом отдохнувшем лице Бики.
Радость, восторг, поцелуи, объятия, мурашки по коже, ее слезы, его веселые шутки. Море энергии исходило от этой счастливой пары и разливалось по всей площади, оседая улыбками на лицах прохожих. Позитив переполнял влюбленных, они перебивали друг друга и кричали, смеялись, было трудно говорить, дыхание учащалось, пульс прыгал то вверх то вниз. Они беззаботно проваливались в огромные теплые бездны зрачков друг друга. Вдруг Кана схватил Бику за талию и закружил ее в вальсе, в воздухе повсюду распускались разноцветные цветы из фейерверков, которые видели только наши герои, а птицы специально для них пели «Одинокую свирель». Ни с того ни с сего, Бика вырвалась из объятий и стала топать ножками и кричать на Кану, называя его безответственным и эгоистом, мол, как это он смел не звонить ей в Париж последние пять дней или может у него другая появилась и так далее в этом же духе. Он ничего не мог сказать, а только смотрел на нее и улыбался – да чего же она была божественно красива, когда сердилась, такой он любил ее еще сильнее. Она видела его реакцию и понимала, что, конечно, он не мог найти себе другую. Всю эту идиллию прервал звонок мобильника Каны.
Звонил Бодрик, он сообщил, что раздобыл вип-пригласительные на самую крутую вечеринку месяца, где будут играть эксклюзивное готическое техно самые известные DJ мира. Еще он просил Кану заехать к их общему знакомому, так как этот человек находился в баре недалеко от «Охотного ряда», и отдать ему пару сотен баксов из своего кармана, обещая рассчитаться на вечеринке. А сам Бодрик в это время соберет остальных друзей и доделает разные неотложные дела. В итоге, они договорились встретиться перед вечеринкой в одной кальянной. Кана сам по делу друга поехать не мог, потому, что обещал встретиться по одному очень важному вопросу, о котором я расскажу позднее, поэтому он решил отправить туда Бику, после всего они условились прийти все в ту же кальянную. Они вместе сели в такси и веселые поехали по вечерней Москве.
Вначале завезли Бику. Она вышла из машины, Кана послал ей воздушный поцелуй и дал команду водителю «трогать». Перед Бикой возникла большая неоновая вывеска с силуэтами голых девиц, явно намекавшая на то, что детям до 18 туда нельзя. Стрип-бар еще не работал, она позвонила. Дверь открыл большой мужчина лет 35, Кана часто показывал ей этого верзилу в разных клубах, рассказывая о нем ужасные истории, то, что тот был отчаянным бандитом в начале 90х, потом отсидел 9 лет вместо какого-то крупного авторитета, получил кучу денег и вот теперь тратит их в московской ночи. При виде этого бугая Бике сразу стало не по себе, интуиция подсказывала ей, что ни чем хорошим это не закончится. Он проводил молодую девушку к барной стойке и любезно предложил ей чего-нибудь выпить, Бика не отказалась и попросила банальный «ром-кола». Разговор у них как-то не клеился, и тут из служебной двери появляется персонаж, которому Бодрик и задолжал денег. Крам – хозяин этого злачного места был маленький крепкий коренастый мужичок. Он постоянно теребил свой нос и бил ребром ладони себе между глаз. Бики не надо было объяснять, что этот человек давно не спал и уже несколько дней на кокаине, здравого смысла она от него совсем не ждала. Крам же был завсегдатай ночной жизни Москвы, но вращался больше в блатных кругах, нежели в богемных. Он начал отпускать сальные шуточки в адрес милой девушки, всем видом показывая, что он гораздо лучше и круче, чем ее друзья и тем более этот сопляк Кана, которого она так любила. Бика не хотела это слушать, она отдала деньги и хотела уходить. Только теперь ее никто не отпускал, Бика перепугалась не на шутку. Крам «сделал дорожку» и запил ее виски прямо из горла. После этого «изящного» жеста он, нервно бегая из угла в угол, поведал Бики, на каких основаниях она задержана. Оказалось, что пару дней назад ее друг Кана испытывал большие материальные трудности и кинул друзей Крама на 5000$, продав им какое-то дерьмо вместо «товара». Кана думал, что сделал все чисто, и никаких улик не оставил, сделав виноватыми всех вокруг, но он забыл, что имеет дело с беспредельщиками, а им улики не нужны. Дальше Крам начал требовать, чтобы Бика звонила Кане и сказала ему, что она заложница и ее убьют, если он не привезет нужную сумму. Телефон Каны не отвечал, ситуация накалялась, грозный верзила угрюмо улыбался и нагло с животным интересом смотрел на Бикину грудь, решив, что уже совсем скоро это будет его, Крам жестко кричал на опоздавших стриптезерш, а порой даже судорожно давал подзатыльник той или иной красотке. Бика очень боялась и трясущимися руками каждые 15 минут набирала Канин номер, но все впустую. С каждой попыткой слезы все ближе подступали к ее изумрудным глазам. Вдруг в бар зашел Тони, старый приятель Каны, который хорошо знал и Крама, и верзилу, и естественно Бику. Она сразу успокоилась, радость и облегчение переполнили ее. Тони ответил на ее положительные эмоции тем же. Узнав о ситуации, он стал упрашивать Крама отпустить девушку, но Тони был всего лишь стилист и парикмахер и при том, что стриг многих знаменитостей и знал все секреты их личной жизни, никак не мог влиять на решения блатных Крамы и угрюмого верзилы. Тогда он решил остаться до конца и поддержать девушку хотя бы морально, обещая ей, что Кана вот-вот возьмет трубку.
А тем временем Кана поехал на встречу со своим давним знакомым, Пулей. Они редко пересекались – их взгляды на жизнь очень сильно расходились. Кана был из среды, которую Пуля считал «ванильной», то есть все эти художники, папочкины сынки и остальные «слабочки», сам же он был из среды, вплотную примыкавшей к бандитскому кругу мегаполиса. Но, не смотря на все эти нестыковки, что-то их объединяло, может быть, большая жажда наживы. Они использовали друг друга, оба это понимали и принимали правила игры. Стоит заметить, что при каждой встрече, их сердца кровью обливались, так как им приходилось постоянно пренебрегать своими принципами, поэтому обстановка всегда бывала очень накаленной. Кана всегда требовал к себе нормального, не блатного, уважительного отношения, что Пуле трудно давалось, а Пуля в свою очередь втягивал Кану постоянно в жесткий криминал.
В этот раз ребята решили провернуть одно дельце. У Каны был один знакомый, которому привезли 1,5 кг кокса в Москву прямо из Колумбии. Этот самый знакомый как-то раз очень сильно подвел Кану, из-за чего Кане пришлось отдать 9 тыс. баксов ментам. Возвращать деньги этот парень не хотел. Кана решил не торопить его понапрасну, а забрать свое при первом удобном случае. Для этого, эта партия «снега» подходила как нельзя лучше. Кана договорился с Пулей о том, чтобы кинуть этого паренька. Для Пули такие дела представлялись не сложнее, чем отобрать конфету у ребенка.
Такси подвезло Кану к одному из многоэтажных домов на проспекте Мира. Он сразу заметил черный блестящий Брабус Пули у подъезда паренька с колумбийским коксом. Внутри находились Пуля и еще два «мальчика» 2х2 – они ждали «клиента», как сами его называли, Кана прыгнул к ним в машину, и сразу обратил внимание на два автомата Калашникова на заднем сидении. Он сразу стал напоминать Пуле об их уговоре, что убивать они никого не собираются. Пуля как-то хитро переглянулся с рядом сидящим бандюгой и подтвердил уговор. Через 5 мин под аркой дома появилась фигура «клиента», паренек быстро шел домой, улыбка на его лице показывала неимоверное довольство собой.Пуля приказал сообщникам брать оружие и отключить мобильные, они кинули «стволы» в большую спортивную сумку, Кане вручили «ТТ», он не хотел его брать, но Пуля настоял. Все четверо вышли из машины и быстрым шагом направились к тому же подъезду, к которому подходил «клиент». Зайдя сзади, налетчики приставили пушку парню к затылку и попросили его без шума открыть дверь. Большой компанией они спокойно с натянутыми улыбками поднялись в квартиру «клиента», включили там громко музыку, посадили паренька на стул, связали и вежливо спросили, где он прячет колумбийское дерьмо. Кана посоветовал своему должнику не играть в героя и сразу сказать. Но связанный не прислушался к совету и стал угрожать всем подряд: Кане, Пуле и двум его помощникам – очень глупое решение с его стороны, двадцать секунд его крика стоили ему двух сломанных пальцев. Болевой шок приглушил тембр его голоса, но он все-таки не намеревался сотрудничать. Кана ходил рядом с ним и размахивал пистолетом, убеждая паренька сознаться. Вдруг брызги крови запачкали лицо Каны, Пуля прострелил «клиенту» руку. Парень обмяк, Кана начал орать на Пулю, какого черта тот завалил должника, они же договаривались не убивать, да и кто им теперь скажет где лежит их цель. Пуля спокойно объяснил, что это испуг, и парнишка скоро придет в себя. Действительно, через минуту, «клиент» очнулся, но уже с трудом говорил. Он рассказал, что на кухне в вентиляционной трубе лежит то, что им нужно. Кана метнулся туда и нашел в трубе черный пакет и электронные весы. Когда он принес все это в комнату, Пуля с помощниками одевали раненого в куртку и кое-как натягивали на него ботинки. Пуля сказал, чтобы Кана оставался в квартире и расфасовал товар, то есть взял себе 200гр, а остальное оставил им, в то время как они будут разбираться с клиентом. Они взяли его под руки как пьяного и вывели из квартиры. Кана остался один на один со всем добром. Он не смог удержаться и попробовал – музыка, игравшая в квартире, сразу пронзила его мозг. Он стал отвешивать себе 200гр, но искушение взять больше было настолько велико, что Кана отмерил себе все 320. Про телефон Кана совсем забыл, откуда ему было знать, что Бика попала в такой переплет.
Через пол часа Пуля вернулся в квартиру, уже один. Он тоже сразу захотел попробовать то, с чем они теперь имели дело. Пока Пуля делал себе дорожку, Кана стал спрашивать, что теперь с пареньком. Ответа не было. По мнению Пули, это могло огорчить Кану. Началась ссора, Кана предъявлял условия договора, что никто не погибнет. Пуля вспылил и начал орать, на Кану, что тот совсем уважение потерял так разговаривать с «блатным авторитетом». Тут всплыли все старые обиды и должки. Кана вспомнил, сколько раз Пуля вовлекал его в лихой криминал, с серьезными преступлениями, против его, Каны, воли. Пуля же вспомнил, сколько раз Кана обсчитывал его, на что он милосердно закрывал глаза. Ссора подходила к точке кипения, у обоих были стволы, оба это понимали. И вдруг Пуля предложил «цивилизованное» решение, он предложил взвесить ту часть, которую отмерил себе Кана, и если там все честно, он щедро отдаст Кане еще столько же и признает свою неправоту. Но если там обман, то они расходятся раз и навсегда и забывают номера телефонов друг друга и все, что их когда-то связывало. После взвешивания Пуля бросил осуждающий взгляд на Кану, взял свою долю и вышел прочь. Кана плюнул ему вслед и сразу вспомнил о Бике, о друзьях и об их назначенной встрече. Он включил телефон.
Сразу звонок – это она. Бика сбивающимся голосом, чуть не рыдая, рассказала, что произошло. Кана потрясен. Проблемы сваливаются на него слишком быстро, мозг не успевает раскладывать все по полочкам. Кана попросил Бику подождать еще совсем немного, пока он найдет выход, в ответ ему полетели упреки и оскорбления, мол, почему она, Бика, должна за него отдуваться. Кана решил не вступать в бессмысленный спор и отключил телефон. Ситуация постепенно вырисовывалась в его сознании. Сейчас он осознал в полной мере свою грубейшую ошибку, допущенную им в отношении Пули. Кана нуждался в его помощи как никогда прежде. Но Пуля его ни за что не простит. Обстановка в баре, обрисованная Бикой, не вселяла ему надежд. Было ясно, что если бы Крам с друзьями просто хотел забрать деньги, им не понадобился бы «угрюмый верзила», о нем ходили самые страшные сплетни. Такие люди нужны, только если собираются убивать. Кана прекрасно понимал, что он надоел «крутым парням», слишком уж часто он оставлял их в дураках, и играть по правилам они устали. Кана слишком сильно раздразнил Крама и его компанию своими наглыми выходками, и они решили его устранить – это было ему понятно как ясный день. Становилось совсем страшно, ком подступил к горлу, мозг отключился, паника охватила его с головы, до ног и вдруг решение всплыло само собой.
Кана вспоминает о Гасане Ибрагимове, давнем Бикином ухажере. Депутат государственной Думы от Чечни, лет 27-и, Гасан имел все средства, чтобы сделать свою жизнь счастливой, но почему-то вбил себе в голову, что ему нужна именно она – «волшебная» девочка Бика. Он даже толком ее не знал, так встречал пару раз на закрытых вечеринках и на ночных встречах у знаменитых персон. Его влечение к ней доходило до безумия. Вся эта история с ухаживанием Гасана за Бикой напоминала знаменитую фотографию Жильбера Гарсена «Вожделение», где над мужичком свисает множество веревочек, а он пытается ухватить именно ту единственную, которую не достает. Что только ни делал Гасан, какие только дары не подносил Бике, а Кане - отступные. Больше всего Гасан в этой истории ненавидел именно Кану Матцуки и не понимал, как Бика может предпочитать Ему, «матерому» депутату, какого-то «щенка», да еще с таким глупым именем. Кана же воспринимал этого «джигита» с юмором и всегда делал вид, будто они друзья. Сейчас это очень могло пригодиться.
Звонок. Гасан ответил. Кана быстро изложил всю историю, окрасив ее так, чтобы «джигит» понял, что девушка в опасности, а Кана не виноват. Цель была достигнута, и они договорились пересечься через пол часа недалеко от стрип-бара Крама.
На встречу Гасан приехал с еще одним «джигитом». Этот был неимоверных размеров и, как выяснилось чуть позже, начальник «Омона» центрального округа. Здоровяк презрительно посмотрел в сторону Каны, давая понять, что они с другом не довольны, как Кана «присматривает» за девушкой.
Они вошли в бар к Краму. «Угрюмый верзила» и «джигит из Омона» встретились глазами, они хорошо знали друг друга, второй сказал: «Всем сидеть на местах», держа в одной руке 36-ой калибр, а в другой удостоверение. Крам только хотел начать, что-то говорить, но Кана улыбнулся ему и приложил указательный палец к своим губам, показывая, чтобы тот молчал и не добавлял на свою шкуру новые проблемы. Гасан позвал Бику, она осторожно встала и, без слов, направилась к выходу, трое «спасителей» спокойно последовали за ней. У самого выхода Кана заметил Тони и приветливо ему улыбнулся.
На улице пахло дождем, Кана был счастлив, удача любила его. Радостный момент оборвал тяжелый удар друга Гасана. Злость переполнила Кану, он нервно сплюнул кровь на мокрый асфальт и посмотрел на обидчика из-под своих густых бровей. Кровь закипала у обоих, Бика и Гасан замерли. Пауза с каждым мгновением становилась все невыносимее, мгновение и Кана выкинул крепко сжатый кулак в печень «джигита», но не того который только что нанес ему неожиданный удар, а второму – Гасану. Кана знал, что «Омоновцу» злиться нечего – это Гасан трусовато подговорил его отомстить за все свои любовные неудачи. Депутат с громким вздохом встал на одно колено в грязную лужу. Кана, поняв, что дальше общение с «джигитами» ни к чему хорошему не приведет, воспользовался шоковой ситуацией и окликнул такси. Желтая волга мигом оказалась рядом, Кана обернулся, чтобы позвать Бику, но она стояла на корточках и пыталась помочь Гасану. Бика в этот момент любила и ненавидела Кану одновременно, ее радовала его смелость, но раздражала юношеская глупость и тотальное неуважение к людям, она все еще сильно злилась за все, что ей пришлось пережить из-за него у Крама. Когда она увидела, что Кана зовет ее, Бика решила отомстить и не ехать с ним. К тому же Гасан шептал своим задыхающимся голосом, как всегда какие-то слова любви и просил ее бросить этого лихача и сесть в его, Гасана, машину, чтобы уехать далеко-далеко из этого опасного мира. Она сказала Кане, что не поедет с ним никуда, и что он вел себя как последний подонок. Кана, послав их всех мысленно, сел в такси и отправился в кальянную.
Они ниспровергнут храмы и зальют кровью землю. Но догадаются, наконец глупые дети, что хоть они и бунтовщики, но бунтовщики слабосильные, собственного бунта не выдерживающие.
Ф.М. Достоевский
Звонок в дверь. Тони с трудом поднялся с дивана и пошел открывать дверь. В коридоре он увидел Кану, а точнее его призрак. Это был сильно уставший человек, с ищущим, но не понимающим взглядом. Он быстро зашел в квартиру и плюхнулся в удобное кресло, стоявшее рядом с миниатюрным журнальным столиком. Квартира Тони отдавала клубным духом: синие светильники рассеянно окутывали комнату приятным светом, хорошая аудио аппаратура создавала качественный звук. Тони налил два бокала пива и сел рядом на соседний диван. Он начал расспрашивать Кану, как прошла ночь, параллельно рассказывая о тех клубах и вечеринках, которые посетил сам. Беседа текла спокойно, без напряжения. Тони достал из маленькой шкатулки курительную трубочку и кусочек гашиша. Кана попробовал отказаться, но все же затянулся, когда Тони все приготовил.
Мир вновь обрел причудливые цвета. Тони и так был изрядно пьян, а эта затяжка окончательно отключила его сознание, и он заснул прямо на диване. Кана с трудом мог говорить и двигаться, он слушал музыку. Она приобретала объем, создавая новое измерение пространства. Вдруг окружающий мир начал таять, все вещи вокруг поблекли и как будто растворялись в этом новом измерении. Перед Каной появилась маленькая точка, излучающая свет. Этот свет имел волшебные свойства, он привлекал Кану своим странным сказочным теплом. На его фоне все остальное теряло смысл. Кана попытался разбудить Тони, чтобы тот увидел это чудо. Проснувшись, Тони в полусонном состоянии поинтересовался, что случилось. Кана начал объяснять, что он видит. С каждой новой попыткой описать точку, излучающую волшебный свет Кана приближался к источнику тепла. Он пытался, обозначить эту точку словом, но каждый раз промахивался. Слова соскакивали, как ртуть при прикосновении к ней. Но Кана не унимался, он подбирал новые и новые слова, но они лишь ложились окружностями с центром в волшебной точке. И чем точнее были слова, тем окружность становилась меньше, но никогда слово не попадало в центр. Источник можно было сравнить лишь с золотой серединой – ни да, ни нет, не добро и не зло, что-то среднее и абсолютное. С каждым новым словесным кругом Кана, возвышаясь, приближался к атому, источающему волшебство, как Икар, он летел по направлению к солнцу, а его крыльями были слова. Приближаясь, Кана ощущал абсолютное знание, исходящее от источника, в волшебном свету плавали формулы, фразы, чувства, партитуры, но Икару было мало, и он продолжал подниматься все выше. Приблизившись еще, так что волшебный свет пронизывал его насквозь, Кана не выдержал и обратился прямо к солнцу:
«Так ты все-таки есть, висишь здесь себе, весь такой красивый, совершенный абсолют… а там, в твоем мире, что? Там же святого ничего нет! Что ж это за правила у тебя такие? Мне такие не нужны, понял? Зачем ты меня от себя оторвал? Почему именно я должен сидеть в твоем мире и страдать? сидел бы там сам, если такой умный. За что мне это? Зачем ты создал для меня такой мир, где люди едят друг друга как тараканы, где друзья предают за зеленые бумажки, где наслаждение разрушает, где мертвых гениев почитают больше, чем живых, где академики - бомжи, где старцы прислуживают молодым, где солдаты, прикрываясь тобой, истребляют нации? Зачем?»
И вдруг он услышал: «Я вижу у тебя так много вопросов, что и вечности не хватит, чтобы ты их все задал. Ты ощущаешь сплошную несправедливость, но присмотрись, ты не видишь дальше своего носа. Все что сейчас происходит, я и ты – это все лишь в твоем сознании, больше никто этого видит. Только мы с тобой. Пойми же, наконец, я - это ты, только что ты создал меня в своей голове. А, когда-то, я создал тебя, задающим вопросы, неверующим, иначе ты никогда бы не нашел меня. Творец – это ты! Этот мир, на который ты ропщешь – это твой мир. Все то зло, что угнетает тебя это ты сам, я просто жалел тебя и давал тебе возможность насладится своей идеальностью. Ты же думал, что ты без изъяна, старался не быть источником зла, и мне пришлось взять на себя всю грязную работу. Но теперь ты докопался до истины, еще пройдет много времени, пока ты научишься жить с ней и правильно пользоваться. Все дело в том, что мы с тобой одно целое. Мы – это все. Мы – это закон Ньютона – никто никуда не исчезает, мы лишь меняем свои состояния, но в твоем мире мы условно разделены. Раньше ты был там светлым ангелом, ты честно страдал и верил в меня, ибо никогда не смог бы перенести все то, что произошло. Ты называл себя атеистом, агностиком, ты придумывал себе разные имена, скрывая свою слабость – веру. Я был внутри тебя, ты носил меня, даже этого не подозревая, а теперь ты упадешь во тьму. Да ты один из моих любимых ангелов, ты настрадался больше многих, но теперь ты знаешь меня, я вне тебя, тебе остается черная сторона и на ней тебе придется жить, любить и работать. Все остальные люди, с которыми ты даже спорить не сможешь – они останутся моими ангелами и, так же как и ты, не будут об этом догадываться. Тебя они будут бояться, и каждый раз будут прибегать ко мне, хотя разницы между нами никакой, но их гордыня и другие грехи, которые ты им подаришь, все-таки заставят их преклониться предо мной. А теперь я отвечу на некоторые твои вопросы: Наслаждение разрушает, а горе созидает. Видишь, во всем есть не только минусы, но и плюсы, Тебе остается лишь выбирать, куда смотреть; или, например, ты спрашивал о пожилых людях, прислуживающих молодым, но ведь и они когда-то…»
Но тут их разговор оборвался, Кана слишком близко подлетел к палящему солнцу и так же, как в древнегреческом мифе, он опалил свои крылья и упал на землю. Ожег горел открытой раной в его душе. Кана смотрел на Тони, на человека, которого раньше не уважал больше всех на свете, не за его гомосексуальные наклонности, а за страх в них признаться, и понимал, что это его собственный страх, «одетый в другую одежду». Ведь как позорно он боялся признаться даже самому себе в своей вере. Все зло мира оказалось его, а Тони не на йоту не хуже, чем он сам. Эти мысли сводили Кану с ума. Он закричал, он умолял вернуть его к источнику, но абсолют молчал, а точнее говорил с ним на другом языке, на языке этого мира, на языке света и теней.