Это было в самом начале войны. Немец огромными силами пер против нас. Меня после госпиталя перевели на нестроевую службу. Тогда малость довелось побывать стряпухой, или как сейчас говорят, поваром. Что ж, пришлось на время стать командиром котлов, начальником поварешки. Это такой же боевой пост. Нас так же обстреливали и бомбили. В тот день возникла угроза окружения. Все, кто мог держать оружие, ушли на передовую. А мне командир приказал варить обед. Голодный солдат много не навоюет. Поэтому пришлось подчиниться приказу, и остаться у полевой кухни, таскать воду, рубить дрова и варить кашу. Кипит вода, засыпаю крупу, да прислушиваюсь к стрельбе. Хотелось помочь своим товарищам, но на войне приказ командира – это железный закон. Грустно стало. Стал вострить топор. Пока натачивал, вспомнилась родная деревня, жена и маленький сын. Как там они? Писем давно не было. И как им быть, если там немчура хозяйничала. Слышу, по просеке танк тарахтит. Я уж встал, чтоб подойти к полевой кухне. Как раз каша поспела, танкисты, видать, проголодались. Как что-то меня остановило. Мотор не так гудит. Спрятался за сосенкой. А тут на поляну выкатывает … немецкий танк. Я оторопел. С перепугу перекрестился. Видать, где-то гад оборону прорвал. Остановился рядом с полевой кухней, огромный такой, с белыми крестами. Крышка люка открылась, и рыжий, здоровенный танкист высунулся. Осмотрелся, загоготал. Спрятался. Проклятая немчура танком раздавила нашу кормилицу, проутюжила, вдавила в землю. Тут меня такая злость одолела, что в глазах слегка потемнело. Вот паскуда, столько готовки извел! Вся каша с маслицем пропала! Да чтоб тебя черти на сковороде жарили да на том свете горячими угольями кормили! На войне так: грудь в крестах или голова в кустах. Вот и я прыгнул в горячке на броню, набросил на смотровую щель свой фартук. И давай рубить пулемет. Против лома, как говорится, нет приема. Погнул пулемет, начал стучать по броне, мол, Гитлер капут, окружай их, ребята. Танк закрутился, как тот подраненный медведь, остановился. Немцы что-то галдят внутри, а взялся за люк. Командую, кричу, как можно громче, чтоб окружали. А немцам ничего не видно, откуда знать, что я один. Тут люк открылся, и оттуда фашист с поднятыми руками. Я вспомнил за карабин, что был за спиной. Наставил на них, этих паскуд заставил друг друга связать. А тут ребята с задания подоспели. Они пришли поесть, и увидели на поляне танк и четырех пленных. Смеху-то было! Немцы даже опешили, поняв, что их в плен взял простой повар с топором, и в фартуке. Зря они так. Я до войны один на медведя с рогатиной да топором ходил, и смерти не боялся. А умелыми руками, да со смекалкой не то, что медведя, можно танк завалить. Простым топором.