Японец. Часть 3. Непутёвый

Игорь Чемоданов
 Трудно определить возраст женщины, если на голове у неё огромная соломенная шляпа. Сама она довольно плотного телосложения и управляет видавшим виды дизельным бордовым микроавтобусом. Я сижу рядом, на месте пассажира.
Полностью опустив стекло, ловлю ладошкой горячий встречный ветер. Мы едем медленно, и стрелка спидометра устало бьётся между делениями 50 - 60 км /ч. Автобус сильно загружен. Когда следует подъём, мотор натужно рычит и работает на пределе. Тогда женщина в соломенной шляпе ласково и тихо так говорит:
  - Давай, мой хороший, не подводи бабу Свету.

     В салоне позади нас на двойном сиденье спит, поджав под себя худые волосатые ноги, седой пожилой мужчина в шортах и сланцах. Спит на боку, положив голову на мой дорожный красный рюкзак, выпятив  огромный загорелый живот. На неровных участках дороги голова его мотается так, что, кажется, она вот-вот оторвётся. Лицо его недовольно морщится, и он сонно, приоткрыв один глаз, пытается возмущаться:

    - Светюня, ты там полегче что ли вези.
     Дама в шляпе всегда отвечает ему одно и то же:
    - Спи, дед непутёвый. Доберёмся до посёлка -  я тебе тогда устрою  ПРАЗДНИК!
     Мужчина мгновенно засыпает, а мы едем дальше. Такой диалог продолжается между ними больше двух часов.

     В самом начале пути, когда толстый  шепелявый капитан на посту ДПС подсадил меня к ним в автобус, я представился и рассказал, что еду автостопом к другу, с которым  вместе учусь в университете. Хочу отдохнуть на море и заработать себе на обратную дорогу в летнем кафе, которым владеет его отец.

      О своих попутчиках я узнал только то, что мужика, спящего в салоне, все называют Петровичем. Частенько любит заложить за воротник, и он непутёвый, но ласковый. А женщина в соломенной шляпе - его жена, Светлана. И только благодаря  ей одной, держится всё их беспокойное хозяйство. В своём доме рядом с морем летом они сдают желающим комнаты. Так как отдыхающие предпочитают у них и столоваться, приходится часто мотаться в город за провизией и разной мелочью  на заказ. Получается такой вот небольшой  курортный бизнес.

      Люди они простые. У меня на душе как-то спокойно. Люблю, когда в общении не нужно притворяться и говорить не то, что думаешь на самом деле.

      Наш автобус на ухабах несколько раз сильно подбросило. Разбуженный Петрович обиженно восклицает:
     - Светюнь, ну не дрова ведь везёшь!
     - Да как же не дрова-то? Самые они и есть, - она поправляет левой рукой свою чуть съехавшую на глаза  огромную шляпу. - Всё время вроде на виду был и, когда, спрашивается, успел тяпнуть, не пойму, - разговаривает она сама с собой.

     - Человек в город приехал, - Петрович широко, по-хозяйски зевнул. - В люди, можно сказать, вышел. Это же - ПРАЗДНИК, Светюнь. - Он опустил ноги на пол и сел. - Выспишься тут с таким водилой, - тихо, себе под нос  обиженно ворчит он, надевая шлёпанцы.
     Чувствую на себе сверлящий, въедливый взгляд. Оборачиваюсь. Лицо Петровича мгновенно расплывается в довольной, доброй улыбке:
     - Сынок, возьми нашу Катерину в жёны. Толковая ведь девка. Не какая-то там, - размашисто машет указательным пальцем себе перед носом - выхухоль! А ребёночек и не помеха совсем.

      В салоне возникает серьёзное напряжение. Я ощущаю его физически, а измеряю по побелевшим костяшкам пальцев Светланы, сжимающих руль. На самом деле так бывает, или мне иногда это только кажется? Слишком часто в нашей жизни наступает  нервная тишина. Это когда условный мир людей, оказавшихся случайно вместе, может рухнуть. Буквально за секунду. Или даже за долю секунды. Всё теперь зависит от случая. Сейчас слово  как выстрел. Очень надеюсь - выстрел мой будет точен. Засылаю шальной патрон в патронник. Прицеливаюсь. Нет, моя рука не дрогнет. Я - СНАЙПЕР! Я - ПРОФИ! НЕ ПИТАЙТЕ НАИВНЫХ ИЛЛЮЗИЙ!

     - У моей первой девушки один глаз был нормальный, а другой стеклянный. Очень натуральный протез. Современный. Импортный. Она специально все наши свидания назначала на вечер, чтобы я в темноте не догадался.
     - Господи, помилуй, - женщина в шляпе быстро крестится.
      - А остальное  как у неё было? - Петрович заинтересованно подвинулся вперёд и наклонился ко мне. - Ну там тело, душа, прелести и всё такое прочее, - он быстро подмигнул мне левым глазом.

      - Вот не дурак ли человек, спрашивается? - женщина в шляпе крутит пальцем у виска. - У мальчишки беда с девкой происходит в духовном плане, а этот всё о своём интересуется, - Светлана оборачивается к деду. - Тьфу на тебя! Казанова фигов. Доберёмся до дома, я тебя ночью-то прелестью поприжму! Издохнешь и вякнуть не успеешь.

   Петрович вздыхает. Медленно отодвигается обратно.
  - Да. Что наросло, то наросло, - он обозначает ладонями в воздухе  две внушительных полусферы. - Светюнь, а чего ты завелась? Интересно мне просто. Парень-то намаялся, поди, с этим циклопом. А будь у тебя такой изъян, как бы сам себя повёл, и думать боюсь даже.

  - Вот язык-то у кого без костей. Прикрой ты свой рот, пожалуйста. - Укоризненно глядит теперь на меня. - Бросил девушку эту?
  - Да какой там бросил, - не моргнув глазом, вру я. - Повстречала зрелого мужика с квартирой. Ну и ушла к нему, - я, сделав грустное лицо, огорчённо вздохнул. - Даже не попрощалась.
   - В любовницы ушла или замуж? - опять интересуется Петрович.
   - Да кто его знает, - пожимаю плечами я. - Крепкий мужик такой. Лётчик. Говорили, в своё время даже в отряд космонавтов входил. Но что-то там не срослось.

    - Не Шамсутдинов, случайно, фамилия у него была? - продолжает интересоваться Петрович. - А то был у нас на Камчатке кладовщик один с такой фамилией. Тоже редкостным негодяем оказался.
    - Паразит! - водопадом обрушивается на него Светлана. - Ребёнок в расстройствах весь, а этот словно сверло какое. И  дырявит, и дырявит, и дырявит!
    - Уже и спросить ничего нельзя, - сокрушается дед. - Вот как замолчу, Светюнь. Слова из меня тогда и поллитрой не вытянешь, - грозится он. - Вот и посмотрим, как ты запоёшь. Глянем!

   На подъёмах наш автобус дымит так, что даже я тут, в кабине, явственно ощущаю запах гари и копоти. Машины стараются не прижиматься к нам слишком близко. Стёкла у всех опущены. Жарища стоит ужасная, а тут такая вонючка впереди ползёт.

    Женщина в шляпе явно наделена экстрасенсорными способностями. Когда мной овладело чувство дикого голода, мой бедный живот начали сводить судороги и он громко, нескромно заурчал, когда я мысленно стал ругать себя за недоеденный на завтрак в гостинице кусок чёрствого несвежего хлеба, она произнесла вот это:
      - Сейчас остановимся где-нибудь. Отдохнём немного и перекусим. Проголодался, небось?
     - Даже и не знаю как-то, - неопределённо отвечаю я. - А походить, ножки размять - это можно.
     - Да, надо передохнуть чутка. Остыть, - подытоживает оживлённо Петрович.
      - Ты ведь замолчать хотел! Ох уж и трепло мне досталось. Попугай какой-то, а не мужик.
     - Ну, ты там это, - деловито ворчит Петрович. - За дорогой присматривай, Светюнь. Дорога  - это тебе не игрушки-погремушки. Внимательней управляй транспортным средством. Не отвлекайся по мелочам.
     - Если бы кое-кто не употребил с утра пораньше, так сам бы своей коптилкой на колёсах и управлял. Трепло - оно трепло и есть, - не сдаётся женщина в шляпе.
   Петрович, взяв небольшую паузу, взвесив все за и против, мудро решает в открытый бой не вступать.
    - Светюнь, это мотор масло гонит. Вот автомобиль и дымит поэтому, - трезво говорит он тоном знающего человека. - Домой приедем, я сразу гляну, что к чему там. Спать не лягу, пока не...
    - Трепло.

   Место для пикника Светлана выбрала так себе.
   Полянка с пожелтевшей травой рядом с трассой. Всюду разбросан обычный придорожный мусор. Под ногами неприятно хрустит битое стекло. Из кустов несёт какой-то тухлятиной и мочой. Тут же стоит разодранный в клочья пакет.  Две огромные чёрные вороны что-то шумно пытаются поделить между собой, плюс мухи. Много надоедливых  цветных мух.

    Расстелив небольшое, с подпалиной в самом центре  одеяло, Светлана достаёт из сумки нехитрую снедь. Её руки напоминают мне движения фокусника. Плавно из сумки на одеяле появляются  свежие огурцы, яйца, сваренные вкрутую, перья зелёного лука, хлеб, курица, приготовленная в духовке, помидоры. 

    Чувствую, как ноги мои слабеют, мысли путаются. Я смотрю на волшебницу глазами, полными слёз благодарности. Так и сорваться недолго. Наброситься на стол. Взять и набить полный рот всем сразу. Какой тут может быть этикет? Какие тут слова признательности? Человек с голоду пухнет, а она всё неторопливо раскладывает. Всё старается как-то красиво разместить. Декорит. Нашла тоже мне место и время!
   Беру себя в руки. Отворачиваюсь. Отхожу на несколько шагов, глубоко дышу. Успокаиваюсь. 
   - Прошу к столу, - наконец говорит женщина в шляпе. - Чем богаты, - добавляет она.
  Петрович, вытянув свои худющие ноги, прилёг на бок. Я опустился на колени рядом с курицей. Как-то само собой вышло. Не специально, конечно. Бессознательно, можно сказать.

   - Светюнь, а где напитки?
   - Ослеп совсем что ли? Вон квас в бутылке стоит.
   Петрович скользит по столу грустным взглядом.
   - Как-то не по-христиански это, - он взял перо лука, макнул в соль, но есть не стал. - В доме гость, а она: " Квас - стоит ". Не по-людски так, Светюнь.
   - Ты что, целый день сегодня лакать собрался? - она чистит нам всем варёные яйца. – На, возьми, сынок, яичко. Своё, домашнее, - хвалится она. - В магазине такого не купишь.
   - Шпашипа, - отвечаю полным ртом, набитым курицей. Сорвался, видно, все-таки! И когда успел? Не пойму.

   Петрович чешет своё огромное, лежащее рядом пузо. Свободной рукой дирижирует стрелой зелёного лука. Размышляет вслух:
     -  Да уж. Всем хозяйкам  ХОЗЯЙКА! Люди вымотаны все. Набегались. Тут бы в самый раз стресс убавить. А она - КВАС! Стыдно прям мне и горестно перед парнишкой  за такую вот мою нехлебосольную жену.
    Стрелка лука заломилась посередине и неуклюже повисла. Светлана аппетитно хрустнула зелёным огурцом.
    - Так хлебосольную себе найди, - говорит она тихо. Лицо её становится серьёзным. – Может, в четвёртый раз треплу повезёт?! - Медленно, как истинный МАГ, достаёт из своей ( я думал, давно уже пустой)  сумки - бутылку с мутной жидкостью. – На, вымогатель, и только попробуй не закуси  у меня, многожёнец непутёвый. - Даёт мне ещё одно почищенное яйцо, кивает в сторону бутылки. - Не бойся, мальчик, это самогон. В магазине такого не купишь, - гордо добавляет она.

      Лицо Петровича расплывается в довольной улыбке.
    - Богиня, а не женщина, - он возводит к небу руки. - ШАХИРЕЗАДА!
     Взяв со стола два пластиковых стаканчика, он бережно наливает в них грамм по пятьдесят. Протягивает один мне. Аккуратно ставит бутылку на одеяло и торжественно произносит:
    - Давай выпьем за мою Светюню, - его голос начинает дрожать. - Ибо нет для меня на этой грешной земле  женщины чище и мудрее.
    - Трепло.
     Он быстро выпивает. Морщится. Закусывает пером лука.
    - Да. Натуральная вещь.

    Я стараюсь от него не отставать. Выпиваю и ...  захожусь жутким кашлем. Из глаз льются слёзы. Не могу сделать вдох. Чувствую, как кто-то сильно колошматит меня кулаком по спине.
    - На выдохе надо было, - Светлана продолжает колотить мою спину. - Носом дыши, носом.
    - Надо сразу по второй махнуть - всё как рукой снимет, - слышу, будто из тумана, бодрый голос Петровича. - Это с непривычки тебя так забрало.
     - Нелюдь какая-то! Алкаш! Дай ты хоть отдышаться мальчишке.

   Кашель прекратился. Стало чуть полегче, и я отвёл от себя её мощную руку. Так ведь и забить человека недолго.
     - Вроде отлегло, - наливаю себе квас.
     - Ну, как знаешь, - Петрович лихо выпивает опять.
     - А я смотрю, тосты закончились, - женщина в шляпе отодвигает от него стаканчик. - И закусывать нам не надо, да?!

     Петрович чинно так, без суеты  берёт себе куриную ножку, помидор и хлеб. Картинно промокнув губы бумажной салфеткой, неторопливо начинает всё это есть. Закончив трапезу, вопросительно смотрит на супругу.
       - И яйцо.
      Он послушно берёт со стола яйцо. Чуть присыпает его солью и демонстративно справляется с ним в два укуса. Запивает всё квасом.       
       - Вот и молодец. Вот и умница, - говорит она ему ласково и возвращает стаканчик на место.
       - ШАХИРЕЗАДА!
       - Трепло, - без злобы отвечает она ему. Обхватив его рукой за шею, притягивает к себе. Целует в небритую щёку и отпускает. Лукаво как-то улыбается. - Я по делам, и собираемся.   
Она поднимается. Отряхнув от крошек белый с красными пионами сарафан, поправляет свою необъятную шляпу и направляется в лесок.
Петрович, выждав, когда она скрылась из вида, быстро шепчет мне:
       - Ну-ка, плесни мне по-человечьи. А то не по мне все эти мензурки. Давай, сынок, поспешай.
     Налив ему до краёв, аккуратно передаю стакан. Слышу:
       - Будь здоров!
     Мигом осушив содержимое, он на секунду зажмурился. Крякнул. Хлебнул кваса и с опаской осмотрелся. Убедившись, что всё тихо, протянул мне стакан и весело подмигнул.
       - Повтори.
       - Заметит же, - сопротивляюсь я, - устроит тебе взбучку.
       - Семь бед - один ответ, - отмахивается он. - Поспешай, сынок.

     Я в конце концов не бог и не судья. Когда люди мне симпатичны, готов простить им, что угодно, позволить им, что угодно и на что угодно закрыть глаза. Я в конце концов  гость. Просто гость, впрочем, как и все мы на этой неприкаянной, грешной земле ... Отвлёкся, извините.

     Я быстро сделал всё, как он просил. Налил и себе немного. Резко выдохнул, выпил. Запил квасом ... Понравилось. Слышу:
        - Ух, ёк-королёк! Убойная вещь. - Петрович, уткнувшись носом в изгиб локтя, шумно втягивал воздух. Потом крепко через стол  пожал мне руку. - Спасибо, сынок. А про Катерину нашу пригулявшую подумай. Она - роза, ты - садовник. Чик-чик-чик, и срезал бутон. А я тебе помогу, - зачем-то доверительно добавил он.

       Теперь огляделся я. Светланы всё ещё не было видно. А у меня создавалось такое ощущение, что пора бы ей было уже и появиться.

         - Я ведь и сам без отца вырос, - продолжал участливо Петрович. – Знаю, как тебе тяжело и непросто.
         - Кто без отца вырос? - не понял я.
         - Я вырос. Я, - он косится на почти пустую бутылку. – Давай, сынок, уже допьём эту отраву.

         В голове - приятный такой шум  с лёгким оттенком пустоты и близкого счастья. Поровну делю бодрящую влагу. Вспоминаю, как надо её правильно употребить. Слышу:
          - Ну, за вас с Катериной! - не давая мне опомниться, летит вперёд со скоростью звука  Петрович. - Это Федька-рябой её тогда и обрюхатил. Танцы, бля, шманцы! Наш дом теперь десятой дорогой обходит - ссыт. Я ему ухи-то пооткручиваю, бесу. - Петрович грозит кулаком в сторону дороги. - Поможешь?
            Думаю, как ему ответить. Выпиваю. Запиваю квасом. Прекрасная, оказывается, штуковина - самогон. 
          
          - Конечно, помогу, дед непутёвый. -  Женщина в шляпе, уперев руки в бока, висит над нами такой пышной, белой с красными пионами  тучей. - А ну, марш в автобус!
         Втянув голову в плечи, он вдруг стал каким-то совсем маленьким. Маленьким, пузатеньким, на тонких волосатых ножках  гномиком. Неуклюже лежащим сейчас на боку.
           - Стоило на пять минут отойти - уже готово дело. Пустой пузырь! - туча не спеша облетала стол. - Это надо же было так спешить и торопиться, - грозно возмущалась она. - Вот попомни моё слово, алкаш проклятый. Подохнешь от своей водки - хоронить не буду! Даже не надейся!

          Петрович медленно сбросил с себя костюм гнома. С вызовом поднял голову. Молча встал. Приосанился. Нетвёрдой походкой направился к автобусу. На половине пути остановился. Обернулся и сказал задумчиво:
          - Что-то ни одного я не видел, чтоб поверх земли валялся, Светюнь.
     Они обменялись колючими взглядами, и он  с заметным креном влево пошёл дальше.

     Повисла пауза. Я решил, что пришло время достать свою ещё не успевшую остыть снайперскую винтовку. Стреляю, не целясь. На вскидку. Я - ПРОФИ! МНЕ МОЖНО.
          - Спасибо. Очень всё было вкусно. Давайте я помогу вам убрать со стола. А кваса такого вкусного  я в жизни не пробовал.
          - Ну так это же свой, деточка. Такого в магазине не купишь, - гордо отвечает мне женщина в огромной соломенной шляпе.

      Наш бордовый автобус не спеша колесит дальше. Проезжали через какой-то небольшой городок. Центр его, ухоженный и аккуратный, быстро сменился на чёрные покосившиеся двухэтажные бараки по обе стороны дороги. Затем начался частный сектор с бесконечными заборами и огородами. Напротив почти каждого дома продавали яблоки, картошку, помидоры, баклажаны, огурцы, морковь, капусту, свёклу. На лавочках стояли полные с горкой тазы и вёдра. Красовались таблички с надписями: МОЛОКО, РЫБА, МЁД, БЕЛЯШИ, ДРОВА.

       Эту милую для глаза картинку сопровождал крепчающий с каждой минутой богатырский храп Петровича. Когда он лихо перешёл  на выдохе ещё и в свист, женщина в шляпе  съехала двумя колёсами на обочину. Наш автобус порядком затрясло. Не сразу, но это подействовало. Храп прекратился. С заднего сиденья раздался недовольный голос:
        - Светюнь, ну ты там потише что ли вези. Чуть голова не отскочила.
        - Тебя не спросила, - она выровняла машину. - Храпишь, как бульдозер. Хоть бы человека постеснялся.

        - Я тебя во сне глядел, Светюнь, - он сел. - Вот будто ты плывёшь в лодке. Красивая в перламутре вся, волосы по ветру распущены, накидка такая прозрачная на плечи наброшена. Я с берега кричу тебе, машу руками. А ты не видишь и не слышишь меня. Куда-то в другую сторону смотришь. Я в сердцах чуть камнем в тебя не пальнул, ёк-королёк.
        - Трепло.
        - А на корме лодки, - не отвлекаясь по мелочам, продолжает он, - сидит и нагло пялится на тебя  то ли китаец, то ли японец какой. Лицо у него блаженное такое, как у Будды. Сам ручонки свои недоделанные на груди скрестил и лыбится от уха до уха.

         - А я свои сны сразу забываю, - грустно говорит женщина в шляпе. - Утром просыпаюсь, помню: что-то снилось ночью, а что - не помню уже.
         - Понимаешь, - машет кулаками перед моим лицом Петрович, - меня этот басурманин аж взбесил! Тут, значит, муж бегает по берегу, возмущается. Тётка чужая перед ним в парева одном ...
         - В парео.
         - В парева.
         - В парео.
         - А я что говорю, Светюнь? - обижается он. - В парева.
         - Трепло.
         - А этот хлюст пялится и лыбу давит, - он взял небольшую паузу. - Нет, говоря откровенно, - рассуждает Петрович, опустив кулаки, - никакого похабства или чтобы там он руки распустил - не было такого. Напрасно человека, пускай и не нашего, оговорить не могу. Но вот так в чужой стране, с незнакомой женщиной в одной лодке, при живом-то муже сидеть и нагло улыбаться ... это уже ни в какие ворота не лезет.

          - Ты ещё расскажи, как в прошлый год  тебя инопланетяне лучом к себе забрали.
          - Когда я крыжовник пошёл собирать? - он безнадёжно отмахнулся. - Да ну вас всех к лешему! Натурально ведь схитили черти. А вам лишь бы поржать.
          Светлана, прикрыв рот ладошкой, тихонько смеялась.
          - Ложился бы ты спать.
          - Да ну вас всех!

      Солнце, как обычно не попрощавшись, садилось всё ниже и ниже. Зной с духотой постепенно уступали место долгожданной прохладе. В салоне сейчас комфортно и свежо. Я, до упора откинув спинку кресла, слегка придремал.
 Знаете, наверное, как это бывает? Ты закрываешь глаза, и со стороны кажется, будто ты спишь. И самому тебе кажется, что уже спишь. Но сон этот неглубокий. Поверхностный. Вот, например, я чётко услышал, как тяжело вздохнула женщина в шляпе, думая о чём-то своём. Или как чуть ранее  храпящий на все лады Петрович вдруг притих. Явственно произнёс: " НУ, БЛЯ, ФЕДЬКА - СУЧИЙ ХВОСТ!". И опять захрапел. А теперь мне слышится приближающийся с каждой секундой  вой сирены. Через громкоговоритель строгий, искажённый, нудный голос беспрерывно произносит: ОСВОБОДИТЬ ДОРОГУ! ПРИНЯТЬ ВПРАВО!

          Похоже, я, и правда, заснул. Значит, скоро появится изображение. Не бывает же снов с одним звуком, верно? Вот-вот должна появиться картинка, и всё встанет на свои места. Глаза не открываю. Жду. Видимо, у киномеханика какие-то проблемы с аппаратурой. Сейчас он всё поправит, и появится цветное изображение. Судя по идущему звуковому ряду, будет погоня. ОТЛИЧНО! Надо только чуть-чуть набраться терпения. Это нервные люди переходят в подобных ситуациях на топот и свист. Я -  человек  спокойный. Уравновешенный. Жду.
 
          Звук надвигается, как лавина, а картинки всё ещё нет. Это явный перебор. Так ведь и барабанные перепонки лопнуть могут запросто. Оглохнуть можно. Кто там, в кинобудке, а?! ДИЛЕТАНТ! Не справляешься с работой - смени. Зачем людей-то калечить? Вой сирен просто сумасшедший уже. А как вам этот вопль через громкоговоритель: ВОДИТЕЛЬ БОРДОВОГО МИКРОАВТОБУСА! НЕМЕДЛЕННО ОСВОБОДИТЬ ДОРОГУ! ПРИНЯТЬ ВПРАВО! И тут же гремит взрыв ... Открываю глаза.

          - Господи, спаси и сохрани, - женщина в шляпе быстро крестится.
         Поднимаю спинку, сажусь прямо. Мимо нас стрелой проносятся две полицейские машины и одна скорая. Впереди, где-то в километре, из-за холма поднимается чёрный столб дыма. Слышны выстрелы. Все машины, снижая скорость, жмутся к обочинам, пропуская полицейских и врачей.

          - Что-то случилось, - тревожно говорит Светлана. - Слышишь, дед?
           Петрович продолжает спать  как ни в чём не бывало.
          - А этому хоть война, - злится на него она. - Алкаш.

         Выстрелов больше не слышно. Эскорт с мигалками скрылся из вида. Мы, не сбавляя ход, едем дальше. Дорога быстро упирается в холм и начинает плавно его огибать. Я замечаю, что движение нам навстречу  прекратилось. Встречная полоса пуста. А на нашей, на сколько хватает взгляда, теперь плотная вереница из  еле ползущих авто. Мы благополучно примыкаем к длинному хвосту этого, наверное, решившего не спеша прогуляться, как обычно перед сном, дракона. Любит, видно, этот огнедышащий, пугающий одним только своим видом, неуклюжий зеленоватый оболтус  перед тем, как крепко и безмятежно уснуть, пару раз пройтись вокруг холма. Сон нагулять. Видя даже не весь его хвост целиком, могу себе только представить полные размеры чудовища. УЖАС!

        Наша колонна, какое-то время двигавшаяся вперёд со скоростью хромой, уставшей черепахи, теперь встала окончательно. Открыв дверь, я привстал. Вылез наружу и, крепко держась за крышу автобуса, выпрямился. Хоть до того места, где дорогу с двух сторон перекрыла полиция, и было очень далеко, а что там творится, мне было отсюда плохо видно, я почувствовал, как во рту моём стало сухо, пальцы рук онемели, а по спине пробежал холодок.
Предчувствие близкой беды стальным хватом сдавило горло. Стало тяжело дышать. Там, впереди, где по трассе были разбросаны три машины, на боку лежал хорошо знакомый мне большой чёрный джип. Ещё я разглядел две кареты скорой помощи и красную пожарную машину. Хаотично двигались синие, белые, жёлтые люди-точки. Будто в зеркале, отражался по ту сторону от места аварии точно такой же, как наш, длинный хвост дракона. Как будто чудовище имело два хвоста, пришитых друг к другу, а туловище и голова отсутствовали вовсе. Ну и что это, спрашивается, за чудовище такое? Это, скорее, теперь усы получались, а не дракон. Такое громадных размеров полотно Сальвадора Дали - "Усы времени". 

           - Что там случилось? - женщина в большой соломенной шляпе заглушила двигатель.   
           - Отсюда почти ничего не разобрать, - я спрыгнул на землю. - Надо подойти ближе.
           - Обязательно вернись, -  волнуясь, сказала Светлана. - Слышишь?
          Я согласно кивнул и пошёл быстрым шагом по асфальту мимо стоящих в пробке машин.
Мысли и догадки, одна абсурдней другой, возникали в моей голове и тут же исчезали, уступая место новым, ещё более фантастичным мыслям и догадкам. Было такое ощущение, как будто в моей голове  кто-то затеял игру в пинг-понг десятью мячиками сразу. Я постарался успокоиться и сосредоточиться.
 Замедлил шаг. Попытался разложить все факты по полочкам. Итак,  если  дурное предчувствие меня  не обманывало,  вот о чём я тогда знал точно: большой  чёрный джип,  который подвозил меня ранее,  валялся  теперь на боку; человека за рулём все называли Монголом, а, того, кто ему угрожал  расправой, звали Японцем;  на почве собачьих боёв у них возник  конфликт, результат  которого сейчас и остановил всё движение по федеральной трассе; в чёрном джипе кроме Монгола находился его верный и преданный друг, пёс, по кличке Бакс. Вот, пожалуй, и все мои факты, если излагать их очень коротко.

         Теперь я отчётливо услышал одиночный выстрел. Прогремев, словно гром среди ясного неба, он опять перепутал логичный ход мыслей в моей голове. Десять мячиков весело запрыгали снова. Мне навстречу пронеслась карета скорой помощи. Что там в конце концов происходит? Может, всё совсем не так, как рисует мне моё больное воображение? Мало ли колесит по дорогам  больших чёрных джипов, похожих как две капли воды на тот, в котором меня подвозил Монгол?
Тем более, с такого расстояния что-то внимательно рассмотреть - НЕВОЗМОЖНО. Японец, Монгол и Бакс - герои из прошлого, они же не могут преследовать меня и в настоящем, так? Что я тут сам себе напридумывал...

           Дурное предчувствие ещё раз тисками сдавило мне горло. Воздух не хотел поступать в лёгкие, голова кружилась. Состояние было такое, будто бы я нечаянно выпил бокал ртути. И Я ПОБЕЖАЛ.
   
           Толстый, знакомый мне капитан полиции дымил сигаретой, облокотившись на крыло своей машины. Безразлично поглядывая, как подчинённые не пускают толпу зевак за ленту ограждения, он то и дело подносил к уху портативную рацию. Небрежно роняя пепел себе на ботинки, устало и широко зевал.

            - Куда прёшь, пацан?! – здоровый, строгий, усатый сержант преградил мне дорогу. - За ленту не заходить! - крикнул он, обращаясь к толпе.
            - Я к капитану. 
             Сержант вопросительно посмотрел на начальника. Тот лениво махнул рукой, и меня пропустили.
            - Смотрю, недалеко ше ты уехаль, - смешно зашепелявил капитан.
            - Что тут произошло?

            Я почувствовал, как от него отвратительно несёт потом вперемешку с перегаром. Под мышками на рубашке красовались два больших  мокрых развода. Он обтёр свою лысину скомканным носовым платком, послушал беспрерывно трещащую в руке рацию и устало прошепелявил:
             - Шарища стоит ушасная. Давай в машине поговорим.

           Мы устроились на заднем сиденье полицейского «Мерседеса». Кондиционер работал на полную мощность. В салоне было, скорее, уже холодно, чем прохладно. Капитан убавил звук на своей рации.
              - Всё, конес бандитам! - торжественно произнёс он.
              - Что тут произошло?

           Наверное, я повторил свой вопрос слишком требовательно. Он вплотную придвинулся ко мне, облизал языком свои толстые  пересохшие губы и строго предупредил:
               - Мальтик, не шали. Закрою! - Его водянистые, бесцветные маленькие глазки часто моргали. - Нету больше Монгола, пропади он пропадом, и Японша - нету! И ты, когда вылесешь ис моей машины, сабудь про меня. Поняль, на фиг? - он заметно нервничал.
               - Понял. Что тут случилось, капитан?

               - Война тут слутилась, вот што! А я Монгола предупрешталь, мои ребята видели машину Японша, я ему говориль! Предупрешталь, дурака! - он с опаской огляделся по сторонам, перешёл на шёпот. - Догнали по трассе на двух "бэхах", обстреляли ис калашей, дшип - кувырком. Монгол выскотить успель. Началь отстреливаться, завалил  троих людей Японша и всё.
               - Что, всё? - не понял я.
               - Кто-то шмальнуль в беншапак второй "бэхи." Рвануло так, што всех на фиг накрыло. Пять трупаков и Монгол, - тихо подытожил капитан. - Сейчас прокуратура шакончит, пошарники топливо с дороги смоют, шелесяки растащим и откроем федералку. Смотри што, на фиг, делается.

                - Ты труп Японца сам видел?
                - Да лучше бы я его не видель. - Капитан замолчал и какое-то время смотрел сквозь лобовое стекло, как его подчинённые не пропускают за ограждение чересчур любопытных зевак.
- Мы  приехали, - продолжил он,-  Японеш ещё шив был, иc первой машины раненый выбрался и отойти хотель, а тут псина эта Монгольская на него набросилась. Клянусь, не было её нигде! Откуда всялась - непонятно. Смотрю - несётся к нему. Японеш выстрелить успель, в шивот ей попаль, но пошдно было. Молнией кинулась, в горло вшепилась, на фиг, мёртвой хваткой - хрень оторвёшь! Повалила его на семлю, кровища - фонтаном, Японеш орёт как резанный, руками шащищается ... бесполешно. Бесполешно!!!   

                Он склонился над затрещавшей в его руке рацией. Прослушал информацию. Сказал мне быстро и нервно:
                - Прокуратура сакончила. Минут черес 20 откроем дорогу. Иди, пасан. Да оно и к лучшему, на фиг. Устал я от всех этих рашборок, устал. Иди.


                - Не плачь, деточка. - Женщина в огромной соломенной шляпе запустила двигатель, и мы тронулись. - У нас заночуешь, а к утру дед мой непутёвый проспится и посадит тебя на автобус. Это рядом с нами. Через час с небольшим уже будешь на месте. Не плачь, сынок.

                Движение по федеральной трассе возобновилось. Два потока машин медленно поползли навстречу друг другу, как будто кто-то поджёг с двух сторон длинные усы времени.


P.S. Автор выражает искреннюю благодарность Юлии Марьиной за редактирование рассказа.