Старцы и слепцы. Глава 15

Анатолий Аргунов
Русская команда ученых уже готовилась переехать из тихого провинциального Виттена в промышленный Дюссельдорф. Но, перед самым отъездом Савве Николаевичу позвонил Питер Дидрих и пригласил его осмотреть клинику для лечения пациентов.  Еще до приезда в Германию Савва Николаевич просил Храповицкого, договориться о возможности посетить геронтологическую клинику. В России не только стремительно уменьшалось численность населения, но так же росло число пожилых людей. Пьянство, наркомания, социальная неустроенность толкали людей к последней черте, особенно молодых людей.  По числу самоубийств Россия прочно обосновалась на первом месте, еще больше погибает людей в криминальных разборках, бытовой неустроенности и самое страшное -  за год пропадает, как будто выпало, что-то из кармана – десятки тысяч детей.   Эти факты не давали покоя русскому ученому. Он много раз выступал в газетах, писал письма в правительство, пытаясь найти ответ, когда будет изменена ситуация в лучшую сторону. Может, кто-то увидит в авторских  фактах политический контекст. Напрасно. Ничего подобного. Общая обеспокоенность  нормальных людей.
Вот и мой герой Савва Николаевич, хотел понять, как в той же  не менее быстро стареющей Германии, решаются вопросы со стариками. Отношение к старикам, как и детям, прямой ориентир отношения власти к народу. Обездоленных детей в Германии практически нет, так что и смотреть нечего, а вот стариков много. Как они живут, чем дышат, интересовало Савву Николаевича, не только как врача и ученого, но больше всего ему хотелось понять самого себя. И для этого были серьезные основания. Но об этом чуть позже.
А сейчас Савва Николаевич входит в клинику для престарелых, тех кому давно за 85 лет. Питер Дидрих встретил Савву Николаевича в просторном кабинете на втором этаже. Они поздоровались и обменялись парой, обычных в таких деловых встречах, пожеланий и разошлись, каждый по своим делам. Питер на консультацию пациентов, а Савва Николаевич пошел осматривать клинику, в сопровождении главной медсестры. Такая должность в Германии на уровне российского заместителя главного врача по лечебной работе.
- Фелиция Норман, – представилась главная медсестра, протягивая руку Савве Николаевичу.
- Савва Николаевич Мартынов, – ответил профессор.
- Саффа Мартынов, – смеясь, повторила Фелиция по-русски.
- Да, для краткости, Савва Мартынов.
- Профессор, что вас интересует конкретно? Какие-то определенные категории людей, профессий или что-то еще?
Савва Николаевич посмотрел на нее иначе, с другой точки зрения, после таких слов. Действительно, в его понятии русского, все старики одинаковые. Ну, да, конечно, есть ветераны войны, труда, но основная масса – обычные люди. Всю жизнь проработавшие на государство, и забывшие про себя. Оглянулись, а вот она – старость, без приличной пенсии, у многих без жилья, да и у тех, кого оно есть, нечем за него платить. И в России стали плодится всевозможные социальные заведения для пожилых. Сколько их,  он не знал, но по долгу службы, бывал и видел этих несчастных людей. Тоска в глазах, боль в сердце, и невероятное желание, поскорее умереть. Этот феномен желания «умереть» еще сравнительно не таким престарелым людям потряс Савву Николаевича.
- Вы мне покажите всех, кто лечится у вас старше 85 лет. По ходу я постараюсь понять, как им у вас живется. Собственно, других целей и задач у меня нет.
- Хорошо. Давайте начнем с самых пожилых. У нас лечатся 15 человек, которым за сто лет, – предложила главная медсестра.
- Не возражаю, – отозвался Савва Николаевич.
- Тогда нам нужно подняться на четвертый этаж.
Бесшумный, служебный лифт стоял как бы наготове.  Они оказались в просторной кабине лифта, с отличным освещением и зеркалами, усиливающие эффект присутствия и позволяющие пассажиру, увидеть себя со всех сторон.
И только сейчас Савва Николаевич полностью разглядел Фелицию Норман. Женщина под пятьдесят,  типичная немка с крашеными волосами, гладко зачесанными назад и стройной фигурой. Приталенный белоснежный халат, подчеркивал ее спортивные формы, а медицинский колпачок – пилоткой, дополняли этот образ. Даже при таком ярком освещении она выглядела значительно моложе своего возраста. Немного косметики, лишь легкий макияж, с подчеркнутыми губами  и отчетливо подкрашенными ресницами, дополняли гармонию высокой  должности и сущность этой женщины.
Савва Николаевич окинул взглядом и свою фигуру: полноватый, хорошо одетый человек,  с седыми поредевшими волосами,  ухоженное лицо, с легким загаром, свойственным только северным людям.
- Ничего!  - сделал вывод Савва Николаевич о себе. - Мы не хуже немецкой профессуры и по внешним данным, а вот одеваемся лучше, недорого, но как-то по-русски элегантно, что ли.
Фелиция слегка улыбнулась, едва заметно может быть над мыслями Саввы Николаевича и он тоже едва уловимо ответил тем же. Между ними установилась та дружеская взаимосвязь и понимание, которые возникают лишь у  профессионалов своего дела.
- Мы приехали, – коротко сказал Фелиция, когда лифт замер на месте. - Нам  выходить, господин профессор.
Двери снова тихо открылись. Длинный коридор из настоящего мрамора, светлые стены и неяркая подсветка многочисленных неоновых ламп, спрятанных в подвесных потолках, придавали коридору лечебного  заведения, вид некоего пантеона для древних богов.
Фелиция Норман, видимо, почувствовала то воздействие, которое оказало на русского профессора стен заведения, слегка коснувшись рукой плеча Саввы Николаевича, произнесла:
- Здесь все торжественно потому, что люди заслужили к себе уважение. Прожить сто и более лет – это уже подвиг. Не правда ли?
Савва Николаевич кивнул головой, в знак согласия.
- Верно. Жизнь самое трудное испытание для человека и прожить ее достойно – действительно подвиг. Извините, где вы берете столько средств, чтобы поддерживать в таком идеальном порядке здание? Снаружи цветы, лужайки, скульптуры, фонтаны и мозаичные тротуары.  Это же так дорого…
Фелиция улыбнулась.
- У нас частная клиника, в ней находятся пациенты со всей Германии, есть иностранные граждане, говорящие на немецком языке. Все они люди не бедные. Многие из них владеют банковскими счетами и могут перечислять деньги за нахождение  в нашей клинике. За некоторых платят богатые родственники. Ну и есть часть пациентов,  лечение которых оплачивает государство. Но таких, не более десяти процентов.
- Тогда понятно. Извините Фелиция, за прямой вопрос. Эта клиника для лечения состоятельных людей?
- Не совсем так. Многие пациенты - среднего достатка. Так, что мы не самая дорогая клиника в Германии, даже наоборот вполне доступная для рядовых граждан. Давайте зайдем в номер наших пациентов. Я попросила заранее у них разрешения. Несколько человек согласились.
Савва Николаевич улыбнулся.
- Надо же, спросили разрешения! Для него, русского врача, не раз бывавшего в таких заведениях, называемых домами-интернатами или домами для ветеранов, никто ничего не спрашивал, и вторгаться в частную жизнь пациента, было привычным делом.
Они подошли к одной из палат, скорее нескольких палат,  где три двери выходили в тамбур, в которой размещалась дежурная медсестра. Санитары и уборщицы,  у нас находятся в другом месте. Дежурная медсестра в белом костюмчике привстала из-за стола. Поздоровались. Фелиция постучала в дверь под номером пять, через какое-то время дверь приоткрылась, и показалось узенькое личико пожилой женщины. Светло-серый халатик был аккуратно подогнан под ее худенькую фигуру. Фелиция представила Савву Николаевича.
- Профессор, врач из России, он интересуется проблемами лечения пожилых людей. Фрау Крайцер, вы можете нас пустить к себе?  Посмотреть русскому врачу, как вы живете и если он задаст вам пару вопросов, вы не будете возражать?
Женщина раскрыла дверь.
- Пожалуйста, проходите. Русский профессор, а похож на нашего. Небольшой, едва заметный тремор рук, сгорбленная худая фигура женщины, вызывали жалость. Но  ясные и совсем не слезившиеся глаза смотрели на профессора с любопытством.
 – Я была в Москве, в 1953 году, после смерти Сталина. Красивый город, но мрачный, или мне тогда так показалось. Я служила в немецком посольстве и ко всему русскому  относилась с опаской.  Война недавно закончилась, русские потеряли многих своих родных и нас, немцев, не любили.
Савва Николаевич тактично промолчал.
- Сколько вам лет? Мне неудобно спрашивать, но у вас хорошая память, – решился он заговорить с пациенткой.
- Мне 103 года. Я родилась в 1909 году в Мюнхене. Вы бывали  в Мюнхене?
Савва Николаевич  отрицательно помотал головой.
- Нет, не довелось. Хотя в Германии бываю довольно часто. В основном в Берлине, Гамбурге, вот сейчас приехал в Виттен, – продолжал он.
- Расскажите, как вам здесь живется? – переменила тему главная медсестра Фелиция.
- Хорошо! Вы проходите, посмотрите, – и она пригласила гостей в свои апартаменты. Подойдя к креслу, она с облегчением опустилась в него.  - А вы осмотрите комнату без меня. Я немного передохну, – ответила старушка.
Фелиция показала Савве Николаевичу, как  она выразилась, типичную комнату для их пациентов. Три помещения: гостиная, спальня и прихожая с вешалкой и шкафчиками для белья.
-  Здесь вот ванная. Санузел, с блистающей чистотой и свежестью туалетной комнаты.  Кругом в ванной и туалете были установлены поручни.
- Это чтобы держаться, люди пожилые, иногда  не могут удержать равновесия. Самостоятельно ходить в туалет они могут, но лучше это делать с сиделкой. У нас их целый штат: на троих одна сиделка и медсестра, а так же санитарка по уборке помещения и кастелянша для смены белья и переодевания пациентов.
- Как часто меняется белье?
- Раз в три дня, если нужно, то каждый день, -  ответила Фелиция.
- А где пациенты принимают пищу? – продолжал задавать вопросы Савва Николаевич. Его интересовало все, он хотел вникнуть в систему охраны здоровья  престарелых людей в одной из самых благополучных стран Европы.
- У нас в клинике организовано  лечебное питание по индивидуальному  меню.  Его разрабатывают врачи-диетологи. Пищу готовят в специализированном ресторане, привозят на машинах горячее в ланч-боксах, остальное выдают в натуральном виде, в упаковках соки, фрукты, йогурты, различные напитки. Все продукты проходят тщательную проверку на качество врачом-диетологом.  Кормим шесть раз в день. В некоторых случаях реже или наоборот чаще. Все зависит от пожелания пациента и рекомендации врачей.
Тем временем бабуся, отдохнув, решила  поговорить с русским профессором, очень похожим на немца.
- Говорят по телевизору, у вас в стране  большие перемены, господин профессор? – осмысленно и вполне здраво сформулировала вопрос пациентка.
- Да, это так. Мы строим демократическое общество -  ответил с расстановкой Савва Николаевич. Не ругать же при столетней старушке, бывшей работнице немецкого посольства в Москве, наше русское разгильдяйство.
- Как боретесь с коррупцией? – прошамкала бабуля
- Боремся демократическими методами, принимаем законы против коррупции. Создаем общественную нетерпимость к таким людям, привлекаем для этого средства массовой информации, – вежливо, выбирая и взвешивая каждое слово, отвечал  Савва  Николаевич. Вот если бы его об этом спросил Питер Дидирх, он ответил бы на это не так, а тут… непонятно, что она хочет услышать от русского ученого.
- Нет, не так нужно бороться, – решительно возразила старушка. -Адольф поступал по-другому.   Расстреляет пару тройку безбилетников, все, в стране стал идеальный порядок.
Ответ ошарашил Савву Николаевича.  Он посмотрел на Фелицию Норман. Может он неправильно понял, не так перевел  для себя с немецкого? Фелиция понимающе посмотрела на Савву Николаевича.
- Я вам потом все объясню.
- В нашей стране когда-то таким методом тоже пользовались, но это в наше время недемократично, – ответил Савва Николаевич.
- Сталин большой политик, он был нашим врагом и победил Адольфа. Благодаря ему вы, русские, уцелели, а сейчас ругаете…. Почему?
- Время и нравы изменились, – не зная, как ответить  старушке. Для него самого этот вопрос был не решен до конца, а тут немка корит русских за плохое отношение к Сталину. Вот, никогда бы не подумал, даже во сне не приснится такое. Оказывается, столетняя немка, приветствует порядок, который был в Германии и России, когда государствами правили два диктатора Гитлер и Сталин.
- И у нас в Германии сейчас плохо, беспорядков много, нужно вернуться к опыту нашего поколения, – пробормотала старушка и тихо, тихо стала  засыпать на своем кресле-качалке.
- Пора, нам пора, господин Мартынов. Пациентка устала…
И они тихо вышли, прошли через пост медицинской сестры, потом вышли в коридор клиники.
- Извините нашу пациентку за такой неприятный для вас разговор. Но она бывшая работница рейхстага, работала в секретариате Адольфа Гитлера. Много лет служила в германском посольстве в разных странах и в вашей стране работала. Кстати, она неплохо знает русский язык. Но, она не нацистка и в нацистской  партии никогда не состояла. Просто она из того поколения, которое видело в Адольфе сильную Германию. К ней часто приезжала в гости Лени Рифеншталь, они подолгу беседовали, собирались написать совместную книгу о том времени. Но, Лени неожиданно умерла, а госпожа Крайцер, как видите, живет.
- Крайцер, где-то я слышал эту фамилию, – попытался напрячь память Савва Николаевич.
- Возможно. В Москве был большой скандал, связанный с госпожой Крайцер, об этом писали многие русские и наши газеты. Крайцер влюбилась в какого-то важного генерала КГБ. Ее обвинили, чуть ли не в шпионаже. Генерала арестовали и хотели расстрелять. Был суд, где Крайцер выступила свидетелем, но ее никто не слушал. Повезло и генералу и ей самой. Наступило другое время после смерти Сталина, Никита Хрущев разобрался с этим делом, выпустили генерала из тюрьмы, а Крайцер срочно отозвали в Берлин.
- Да, да, где-то я читал об этом в нашей исторической литературе, – отозвался Савва Николаевич. - Скажите, Фелиция, у вас много бывших солдат, воевавших с Россией?
- Из пятнадцати столетних, пять человек бывших военных, участники боевых дней, как у вас их называют, ветераны, а у нас участники.
- Они все воевали против моей страны? – уточнил Савва Николаевич.
- Да, все пятеро воевали на Восточном фронте.
- Можно мне с кем-либо из них поговорить? – обратился профессор к Фелиции.
Та отрицательно покачала головой.
- Никто из них не пожелал с вами разговаривать. Я накануне делала опрос, – ответила Фелиция. - Мнение пациента охраняется законом, и я не могу его нарушить,  - четко сформулировала свой отказ Фелиция.
- Но увидеть, хоть кого-нибудь из них  я смогу? – продолжал настаивать Савва Николаевич.
- Это сложно. Но, давайте сделаем так. Мы сейчас пойдем осматривать  наши лечебные  кабинеты, они в том конце здания. Сейчас, как раз,  начались процедуры  и, возможно, мы кого-нибудь из них встретим. Только просьба, не заговаривать ни с кем – попросила Фелиция.
- Согласен,  – коротко ответил Савва Николаевич. - Конечно, я вас понял.
И вот они в другой половине здания. Все та же белизна и чистота, пахнет ароматизаторами. Такое впечатление, что это не клиника для престарелых, а отель со СПА для богатых господ.
На каталке по коридору прямо на них везли в инвалидном кресле пациента.
Фелиция тихо прошептала на английском:
- Вот участник войны, бывший немецкий солдат с наградами за боевые заслуги на  Восточном фронте.
Савва Николаевич устремил свой взгляд на бывшего немецкого солдата, возможно, убившего его дядю Гришу, под блокадным Ленинградом.
Фелиция, что-то вежливо сказала медсестре, та остановила коляску рядом с Саввой Николаевичем. Бывший немецкий солдат посмотрел на Савву Николаевича. В глазах пустота, но встретившись со взглядом русского профессора, он как-будто,  что-то интуитивно понял. Весь напрягся, еще больше выпрямился в кресле, выпятил нижнюю губу, словно что-то хотел сказать и в глазах его промелькнул не страх побежденного к победителю, а какая-то уверенность и насмешка.  - Победа-то оказалась не нужна, вам, русским… , - казалось прочитал в глазах старого немецкого солдата Савва Николаевич.
- Извините, герр Шульц, вам нужно поехать сперва в лабораторию для анализов, а потом на процедуры, чтобы как-то обосновать эту заминку,  - проговорила Фелиция.
Тот удовлетворенно кивнул головой, мол, понял и извиняет.
Фелиция тут же по мобильному телефону куда-то позвонила, давая распоряжение принять Шульца сперва в лаборатории, а потом только сделать процедуру.
- У нас строго с распорядком, – извиняющимся голосом проговорила Фелиция.
- Нет, нет, я вас хорошо понимаю, – ответил Савва Николаевич.
Они посмотрели всю клинику: от самых старых пациентов до тех, кому только исполнилось 75,  младше в их учреждение не брали. Основная масса пациентов от 80 лет до 85-90. Потом они побывали в лечебных кабинетах. Основа лечения их строилась на  поддержании  физического тонуса. На вопрос Саввы Николаевича про психологические приемы лечения Фелиция скромно умолчала.
- Не мой уровень обсуждать такие темы. Об этом вы можете поговорить с шефом, Питером Дидрихом, больше никто, никаких комментариев  и ответов вам не даст. У нас, как вам известно, господин Мартынов, частная клиника и любое разглашение информации, может  закончиться увольнением сотрудника.
- Да, я понимаю вас, мне уже довелось переговорить с Питером на эту тему. Я лишь хотел посмотреть, как  это делается, – зашел с другой стороны Савва Николаевич.
- Нет. Это табу!
Закончили осмотр клиники в патологоанатомическом зале.
- К сожалению, наши пациенты тоже умирают. Их, как правило, вскрываем с разрешения родственников, иногда здесь же готовим тела к захоронению. Отпевают покойных в церквях при клинике, их у нас две: католическая и протестантская.
- А православные бывают? – шепотом, чтобы не нарушать царство мертвых, поинтересовался Савва Николаевич.
- Бывают, но очень редко. Когда такая ситуация возникает,  мы приглашаем православного священника из Дюссельдорфа. Он их отпевает в специальной комнате, отведенной на эти цели. В последнее время православных стало больше. Это в основном немцы-эмигранты из бывшего СССР, из Казахстана, Поволжья, из других республик и городов России. Вот совсем недавно умерла женщина по фамилии Цайдинер, кажется, из вашего города. Она по профессии медицинская сестра и работала в пульмонологической клиники.
- Цайдинер, Екатерина Карловна? – взволнованно спросил Савва Николаевич.
- Да, Кэтрин Карловна, но она просила называть ее по-русски, Е-ка-те-ри-на, – по слогам произнесла трудное слово Фелиция. - А вы знали ее?
- Да! Савва Николаевич повернулся лицом к Фелиции. Она работала медсестрой в моем отделении, когда я еще был заведующим, – и он замолчал.
- Вот, как! Мир – тесен, – так же тихо ответила Фелиция. - Вот ее отпевали по-православному. Она так захотела, и похоронили ее рядом с  православными на нашем кладбище. Если хотите вы можете отнести ей цветы, вас проводят, – видя искреннее сочувствие со стороны русского профессора.
- Спасибо, я воспользуюсь вашим советом, – ответил Савва Николаевич. И они вышли из зала.
На дворе клиники зеленели хорошо скошенные газоны, на клумбах цвели розы. Воздух был пропитан их сладковатым ароматом, как ладаном в православных храмах.
- Хорошо у вас, как в Гефлиемском саду, – пошутил Савва Николаевич.
- Нет, что вы, у нас здесь  прихожая в рай, – ответила в таком же шутливом тоне Фелиция.
Они расстались друзьями. В конце, когда они пожали руки, Фелиция, извинившись, спросила:
- Господин Мартынов, а как в России сейчас относятся к старикам?
Савва Николаевич не стал врать:
- Не очень хорошо.
- Зря! Слепцы те, кто не видит в стариках продолжение себя.
Савва Николаевич согласно кивнул головой.
- Вот именно, слепцы, – и махнув на прощание рукой, вышел из клиники и направился в сторону местного кладбища.