Это был чёрный кот с египетскими глазами. Уменьшенная копия киплинговской Багиры. Образец свободолюбия и самостоятельности. Тяжёлое детство, проведенное среди пяти котов у сердобольной хозяйки, научило его любить себя, свою жизнь и свою свободу.
Однажды ( тогда по кошачьим меркам он был ещё совсем глупым пацаном и не знал, что такое русская печь) кот залез в неведомое пространство из чистого любопытства, угрелся на тёплой золе, да и заснул…
Сколько спал несмышлёныш в печке, никто не знает. А вот что было потом – это уже деревенская легенда. Поговаривали, что кот сгорел, а сердобольная хозяйка вздохнула: «Что ж, одним меньше будет…»
Дети в голос утверждали, что он с диким воем выскочил из затопленной печи… А, впрочем, досужие языки не так много говорят о котах, как о людях.
Через месяц-другой обгорелец вернулся и сел у порога родного дома. Его обнимали, над ним плакали, совали под нос блюдечко с молоком. Он ел молча и с достоинством, ни разу не выказав затаённые свои кошачьи мысли. Но с тех пор никому не позволял таскать себя по дому, ухватив поперёк живота. Любую протянутую к нему руку готов был тут же прокусить до крови, показывая свой крутой нрав и постоянную боеготовность.
Время шло, затягивались раны, лоснилась чёрная, как уголь, шерсть. В одно прекрасное утро кот открыл лапой дверь веранды, где любил спать на драном диване, и ушёл… День занимался тихий и солнечный, коровы еще не подняли пыль на деревенской дороге, по обочине которой грациозной пантерой вышагивал чёрный кот, мягко ступая лапами в росистую траву. Иногда, удивлённый запахом, он останавливался, обнюхивал травинку, обжёвывал ее, осматриваясь вокруг…
Прекрасен мир в золотом сиянии утреннего солнца! Прекрасен дремучий сосновый бор, великолепен его аромат и неповторима нега зарождающегося бабьего лета!
Кот свернул на тропинку, давным-давно протоптанную в этом древнем лесу людьми. Тяжёлые нарядные сойки не отвлекали его внимание – он был сыт. Кот метил дорогу старинным способом, доставшимся ему от пращуров по наследству, и шёл в неизведанную манящую даль. Что он там искал? Что кинул в родном краю – кто знает…
Странно, но кот оказался там, где работала его хозяйка. По каким-то только ему одному ведомым приметам кот точно определил : она здесь. Ни обиды, ни злости не было в душе его, но возвращаться назад – дудки!
Здесь среди леса раскиданы домики. Не так, как в родной деревне, а гораздо, гораздо живописнее – то на холме, то под ёлкой, то у прозрачной воды голубого озера.
Здесь у чёрной открытой печки собираются весёлые люди, что-то говорят, что-то пьют, протыкают сочные куски мяса длинными железными палками…
Ах, как любил такие вечера кот, как нравилось ему совершенно невзначай забрести на огонёк в такую тёплую компанию, поговорить почти по-человечьи с каким-нибудь захмелевшим дядькой: «Ах, ах, мау… мау…ах…» И тогда обеспечен ему кусок-другой мяса, пахнущий дымком, с румяной корочкой и брызжущим из-под неё соком.
Вскоре кот стал гурманом и с удовольствием ел шашлык и по-карски, и по-гречески… А кто, собственно, сказал, что коты не переносят запах лука, лимона или уксуса?
Раз шесть по приказу строгой администрации кота увозили домой, но с завидным постоянством он возвращался туда, где сновали у столовой жирные мыши, где жарились шашлыки и шла странная, ни на что не похожая жизнь.
Заморосили дожди – пришлось поселиться на тощем кусочке домотканого половика в неуютном подъезде с облупившейся краской на стенах . Здесь ему удивились, но не выгнали. Вскоре появилось блюдце с тёплым молоком. Оно наполнялось каждое утро, и кот стал равнодушен к мышам. Кто-то вынес на лестничную площадку красный кожаный стул и подвинул его к батарее; спать, здесь, конечно, теплее и уютнее. Правда, во весь рост не растянешься.
Кот твёрдо усвоил : это его территория, его дом, его место – и обнаглел. По утрам он будил всех утробным воем, требуя молока и внимания. Клубком сцепившись с пушистым кастратом из верхней квартиры, заставил его даже носа на улицу не показывать. Кот метил всё подряд: стены, углы дома, колёса машин, ножки скамеек во дворе и оставлял в подъезде жёлтые лужи, издававшие густой запах молодого здорового самца.
Его и любили, и боялись одновременно. Чтобы пройти, некоторые отбивались от наглеца веником, а некоторые долго и противно сюсюкали… Дядька из угловой комнаты с вывернутым лицом старой жабы походя пинал его, когда этого никто не видел, и пытался погладить при свидетелях. С каким же удовольствием кот прокусил однажды его руку в синих густых прожилках!
Правда ли, нет, но поговаривали, что тихий этот с виду мужичонка утащил однажды ухоженного рыжего кота из квартиры напротив, бросил в канализационный люк и задвинул тяжёлую крышку, навсегда заслонив от всеобщего любимца солнечный свет. Любить рыжего было за что. Он был предан хозяину, как собака. По вечерам пел ему песни и ловил зазевавшихся зайцев. Люди удивлялись, ахали и баловали рыжего вниманием и заботой. Хозяин с гордостью носил своего красавца на руках, поглаживая его пушистый живот и рассказывая всякому встречному-поперечному охотничьи байки.
За эту любовь и внимание и поплатился рыжий. Где, в каком тайнике души прячет человек ненависть и подлость? Отчего коты так легковерны?
Полтора года искал своего любимца хозяин, переживал и верил, что придет он и снова принесёт ему зайца, опять запоёт ему свои кошачьи дробные песни. А тот сначала рвался и плакал под землей, затем сник и навсегда уснул, положив рыжую голову на пушистые лапы…
Нет, чёрный не так доверчив! Ах, как он боролся с людьми, как воспитывал их, заставляя себя уважать, как долго приучал считаться с собственным мнением! Любовь не продается за блюдце молока –её завоевать нужно! Кот жил сам по себе, свободный и независимый, гордый и упрямый, уважаемый всеми…
И это было бы всё о нем, но… Однажды явилась та, которую он, может быть, ждал всю свою нелёгкую жизнь. Ароматная и толстая, свешивалась она с рук тоненькой девушки и лениво посматривала вокруг. И тут кот запел! Как перевести то, что поют все коты на свете лунными мартовскими ночами? « Не оставь меня, тебя я умоляю»? Он нюхал дверь, за которой скрылась красавица, и пел свои кошачьи серенады, напоминавшие вопль младенца. Любимая скреблась с другой стороны двери, отвечая жалобно и страстно… Дверь открывалась, и они (как странно!) шипели друг на друга, дескать, проваливай, я тут живу…
Тогда кот решил схитрить: он вышел из подъезда и спрятался среди елей, окружавших дом. Кот прислушивался и ждал. Хлопнула дверь, и вышла она… Кокетничая, красавица пошла было к нему, но бросилась прочь, как только чёрный сделал попытку приблизиться… Он сел – она пошла к нему. Он к ней – она от него! Это что – непременно нужно показать гордость и равнодушие?
Ах, эта прелюдия любви, эта дивная игра, это желание поймать миг удачи, этот азарт охотника и самца!
Ты пришла, любовь! Да здравствует жизнь! Да здравствуют коты, гуляющие сами по себе, выбравшие свободу и независимость!
19 декабря 1999 года
Валдай