В душе стареющей женщины (в частности, моей) обязательно хранится в запасе маленькая грусть. Так, на всякий случай. Ухоженная, лелеемая. Вытащишь её на свет божий, погладишь, насладишься, всплакнув, и опять хранишь, настаиваешь. Наготове чтоб. Пригодится.
А если к тому же ещё и звуки мелодии какой приложатся, щемящей особенно…. То тут уж душа вся вывернется, грусть комочком, да к горлу, нервы подрагивают, шевеля нутро кончиками, и можно тихо повыть, как брошенный щенок. Прислонишься от бессилия пред могуществом музыки к ближайшей устойчивости и томишься в нежной грусти, рождённой переливом нот.
Ну, а осенью грех не сдружиться с ней, с грустью-то, поласкать, новых оттенков добавить. Как же, собачка мокрая пробежала. И сразу в грусть, в бездомность с поджатым хвостом. Птицы запоздалые пролетят, устало задевая облака, опять же загрустишь вслед, заволнуешься: успеют ли долететь, не догонит ли их тень холодной зимы.
Рассматриваешь и рассматриваешь осень, будто в первый раз видишь её, неухоженную. Серые дома, опустошённые деревья, торчащие кусты, низкое, угрюмо задумавшееся небо - и чувствуешь себя забытой всеми на чужой, заброшенной улице. Как тут не загрустить.
Нет, чтоб восхититься единственностью каждого мгновения, или удивительным, таинственно-сладостным выдохом осени, настоянным на печали, неопределённости, тревожности и времени. Когда ещё глотнёшь такой насыщенный коктейль.
Подсказал ведь Блок давно, на века: «Сотри случайные черты. И ты увидишь – жизнь прекрасна». Грустить-то, оно привычней. Завернёшься в неё, как в плотное сентиментальное одеяло, – и белый свет не мил. Ничьи заботливые, выстраданные строки не помогут. Да какое там, даже не вспомнишь их. Вся уйдёшь в грусть. Ещё раз всплакнёшь об ушедшей молодости и отметишь короткое будущее. Как же без них, без воспоминаний и осень не осень.
Оглянешься в прошлое, где осталось главное, где был свеж мир чувств, мир нескончаемой новизны. И вперёд заглянешь, а там надежды сиротствуют, и даже прикинешь срок, будто весточка на подходе. И никак не увидишь даль. Даль жизни. Ну да, при таком-то багаже грусти.
А настоящее… Оно просто есть. Сейчас это просто осень. И мой грустный ноябрь ждёт белый наряд.
И всё-таки вспорхнёт из зимы радостный май. Для всех. Для тех, кто грустит и не грустит. И для меня.