Тяжелая непотребная страсть к немой,
но прекрасной женщине лишила меня разума,
осторожности и чести.
Монах Антонио де ла Пенья.
«Хроники замка Коронель».
– Хасан, курортный сезон закончилься, как бэз жэнсчина обходишся? – спросил меня чем-то озабоченный Гоги.
– Как чилавэк, пренибригающий условнастями, а такжы зная суть и прэдсказуимость прэкрасных дам, – я понизил голос до шепота, – пользуюсь услугами…
– Праститутки? – перебил меня друг. – Маладэс!
– Нэт, дарагой, – вздохнул я, – на праститутки дэнги нэт.
– А как жы? – не унимался Гоги.
– Кукла рэзинавий пакупаль, – довольный собой и своим ответом, я прикурил сигарету.
– Так она ж нэ жывой савсэм! – мой друг вскочил со стула. – Эта всё равно, чито с мёртвий баба лубовь занимацца! Ты, Хасан – мэрзкий изращэнец!
– Баран ты, Гоги, – я снисходительно похлопал его по плечу. – Нисматря на то, чито каучукавый партнёрша скромна, сдержана, нэправдападобно немногословна, да и темперамэнт у неё, мягка говаря, условный, это харошый дэвушка. Вот сматри, – я принялся загибать пальцы, – шашлик-шампанский угащать нэ нада, тёща у меня нэ будит, а если и будит, то наверняка тожы немая. Ведь всэ жэнсчины хороши, пока нэ загаварят, нэ так ли? Если в чё-то правиницца, можыш калатить её, как бубен на свадьба – заявление в полиций всё равно нэ напишыт.
С лица Гоги постепенно сползала язвительная улыбка. «А как иначе»? Вся мизансцена не оставляла места для иного толкования.
– Ты, пожалуй, прав, Хасан.
– То-то жэ, дарагой, – я с видом триумфатора швырнул окурок в окно. – И самое главное… С её, в общим-то, миловидный лицо никогда нэ сходит гримаска ленивой истомы. Лично меня это заводит…
Гоги принялся ходить по комнате. Остановился, заглянув мне в глаза.
– Хасан, скажи, пажалуста: гдэ кукла пакупаль?