Константин Устинович Черненко и его супруга Анна Дмитриевна не спешили уходить из квартиры Брежневых. Ещё несколько дней назад в палате Центральной клинической больницы Константин Устинович сказал жене, что ему надо бы неотлагательно увидеться с Викторией Петровной один на один.
- Вот скоро будет два года, как нет с нами дорогого Леонида Ильича. Тогда к Брежневым и поедем. Только, Кость, подожди, когда все уйдут, даже чтобы и Галины рядом не было. Тогда и поговоришь.
- Ладно, согласен.
Последнее время Константину Устиновичу что-то стало трудно работать, утомительно сидеть на заседаниях Политбюро, иногда их приходилось проводить в своей именной палате. Особенно тяжело было смотреть на пышущего здоровьем Горбачёва. Именно его ещё год назад рекомендовал в будущие генсеки Юрий Владимирович, от этого глядеть на Михаила Сергеевича было ещё противнее.
- Лезет, понимаешь, во все дыры, - делился он сомнениями по поводу карьеры этого молодого человека с родимым пятном на лбу с Анной Дмитриевной, которая каждый день навещала мужа в ЦКБ, порой после обеда отдыхая, чтобы быть в случае чего поблизости, в соседней комнатке.
После октябрьских праздников супруги, как и планировали, заехали к Брежневым. После застолья долго прощались с маршалом Устиновым, потом ждали, когда две горничные уберут закуски, когда попрощаются с мамой Галина и Юрий, после этого втроём уселись на широкий и мягкий диван.
- Ох, Виктория Петровна, как мне тяжело работать! Я знаю, что у Леонида Ильича было несколько доверенных советников, среди них одна гадалка, он её как-то по-модному называл, страсенс, кажется.
- Экстрасенс, Константин Устинович! Гадалка та ему ещё лет десять назад подсказала уйти на пенсию, тогда народ бы его с благодарностью помнил. Лёня не послушался. А теперь даже я анекдоты про него похабные слышу.
- Да, помню, просился он с должности. Только мы решили не отпускать нашего горячо любимого Леонида Ильича!
- А вот некоторые её советы помогли. Не всегда ей, правда, Лёня внимал. Говорила ему, чтоб не ездил в Ташкент, а он поехал. Как же, люди его там ждут! Так на самолетостроительном заводе на него сверху обрушились мостки с народом, сломал ключицу…
- Виктория Петровна! А как бы мне поговорить с той гадалкой?
- Она не любит, чтобы её так называли. Запомни, Кость, с экстрасенсом. Не знаю, где она теперь, Андропов приказал её выслать из Москвы. Скажи своим людям, найдут.
Гадалка оказалась профессиональным строителем. Нашли её в небольшом городе Горьковской области. Была прорабом в заводском ОКСе, руководила возведением нового механосборочного корпуса.
- Я знала, что когда-нибудь про меня вспомнят, - сказала она приехавшим за ней двум офицерам. – А нужна, наверное, то ли Константину Устиновичу Черненко, то ли Дмитрию Фёдоровичу Устинову. Видимо, первому, поскольку второй пока ещё здоров.
В Москве гостью в первый зимний день декабря поселили на том же этаже ЦКБ, где большую часть времени проводил Черненко.
- Значит, вас Галина Владимировна звать! Очень приятно. Мне от вас нужна помощь в государственном масштабе.
- Что вы, Константин Устинович, хотите знать?
- Ответьте, пожалуйста, на несколько вопросов. Каково мое будущее? Каково будущее моей страны? Что нужно сделать, чтобы СССР и дальше был лучшим в мире?
- Вам лучше уйти с этой беспокойной работы. Но до этого постарайтесь наладить дружбу с Китаем, за ним большое будущее. Об остальном мне надо подумать, уйти в себя в ночь полной луны. Приду к вам в понедельник в любое время, как позовете.
На неделе Константину Устиновичу стало лучше, он перебрался домой. В понедельник лично провел заседание секретариата, решали вопросы проведения в стране приближающегося Нового год, работу оборонного комплекса и автомобилестроения. Затем Черненко отдельно выслушал доклад Горбачева о текущих делах и особенно на селе. Оставшись один, попросил секретаря послать в ЦКБ за Галиной Владимировной.
Когда она приехала, уселись рядышком на диван в комнате отдыха.
- Ну, Галина Владимировна, рассказывайте, какой вы увидели нашу советскую социалистическую страну!
- Я, наверное, мало что понимаю в вашей политике, могу и ошибаться. Страна будет называться Россией, от неё отпадут все республики, в ней новые богачи станут ругать всё советское и социалистическое, а фетишем будут доллары, доллары и доллары – эти распроклятые деньги капитализма.
- И кто же всё это начнет?
- Один работает вместе с вами, с чернильным пятном. Его сменит культяпый пьяница, в помощниках у которого будет много людей со странными фамилиями. И появятся нищие, бездомные, сироты...
- Сниму! Обоих сниму! И политбюро всё заменю! Не сбудутся твои предсказания, ведьма! С глаз моих долой!
С Константином Устиновичем стало плохо, он, задыхаясь, начал сильно кашлять. В комнату отдыха вбежали дежурившие неподалеку два врача. После укола немедленно увезли в Центральную клиническую больницу на капельницу. Про Галину Владимировну больше ни кто не вспомнил, она сама попросила кого-то из охраны отвести её тоже в ЦКБ, чтобы забрать там свои вещи и вечером уехать на поезде домой.
Только перед самым Новым годом Константин Устинович почувствовал себя лучше. После праздников решил немедленно снять с должности и Горбачева, и свердловского секретаря Ельцина. Первого – послом куда подальше, в глушь, в Сенегал, например. Второго в Госстрой что ли, но не первым, а замом. Как этот алкоголик будет управлять государством, что-то напутала эта гадалка Галина, но убрать с должности его надо обязательно и незамедлительно, может, та Владимировна и не придумала всё это неправдоподобное. Да на всякий случай нужно заменить ещё нескольких первых в областях. Но не может быть, чтоб Украина, Белоруссия, Казахстан, любимая Молдавия от нас ушли. Что-то с головой у этой гадалки не в порядке! Надо не забыть приказать упрятать её в сумасшедший дом.
В начале января Черненко на первом же заседании Политбюро хотел поставить вопрос о крупном кадровом партийном обновлении, пригрозив, если не послушаются, собственной отставкой. Но пришлось опять лечь в больницу, а после уже было вообще не до этого…
Галину Владимировну из горьковской психушки выпустили в конце лета 1985 года. По длиннющему проспекту Гагарина до самой автостанции шла пешком, поскольку денег ни копейки, а там, она это точно ведала, встретит знакомого прораба.
Её даже восстановили в прежней прорабской должности по достройке механосборочного корпуса. Не удивилась, когда меченого прогнал культяпый. Видений в полнолуния с черненковских времен у неё больше не было, лишь один раз ей померещилось, что на днях доллар за день утроится в цене. Пенсионерка тут же все свои рубли, снятые со сберкнижки, обменяла на зелень, но доллары, хоть и под высокий процент, в сберкассу не понесла.
И точно, через три дня бакс почти вчетверо подорожал. Но того внезапного богатства старушке хватило ненадолго – не привыкала она экономить, да и, чувствовала, недолго ей осталось.
- Эх, жаль, что меня не послушал тогда Константин Устинович! Глядишь, жизнь ныне по-иному бы шла!