КИНДЫК (Отрывки)
... Понадобился целый час, чтобы с придыханием, размечая шаги одинаковой длины и не сбивая ритма идти по плотной осыпи. В такт шагам качалась вершина перевала, словно колыбель, баюкающая небом, родившегося здесь младенца. Огромный каменный тур, выложенный путниками, стоял постаментом для идола – бога Киндыка. В межкаменные щели были всунуты небогатые дары горным духам: кости животных, очищенные от коры ветки и обрывки разноцветных тряпочек. В рюкзаке у меня всегда лежал кусок белой материи: духов нужно ублажать всем, несмотря на твою национальность, вероисповедание и наличие веры во всевышнего. Я повязал белый бант к кусочку дерева. С перевала открывался вид на Алайскую долину и Заалайский хребет. На север стекал пологий ледник, на котором открытые трещины пугали синими провалами. Из карты я знал, что где то недалеко, при спуске с перевала, есть красивое озеро, но оно было спрятано за хаосом скальных выступов.
Со стороны перевала Талдык небо начало приобретать цвет перезрелой сливы. Показалась черная полоса – признак ухудшения погоды. Вскоре над головой заклубился вихрь из закрученных спиралью сгустков тумана. В ущелье сразу потемнело. Было нетрудно догадаться, что сейчас хлынет ливень. Бежать вниз не имело смысла – до лагеря не успеть. Возможно, и стоило бы промочить под дождём тело и полюбоваться озерной красотой, но я предпочёл повернуть назад – главная цель была достигнута – я увидел перевал Киндык. Не раздумывая, пошел обратно, на спуск.
Тучи надвигались стремительно и вскоре нависли тяжелыми гирями, из последних сил сдерживая в себе напор влаги.
Дождь рухнул с неба сразу всей массой. Впереди, чуть выше осыпи, показалась скальная гряда. Было безветрие и холодные струи, толщиной в палец, лили вертикальным потоком. Увидев невдалеке нишу в скале, кинулся к ней.
Вдруг за дождевой пеленой, словно расплывчатый рыжий призрак, показалось странное животное. Оно появилось из-за скального выступа спасительного навеса и, увидев меня, метнулось в сторону. Это произошло так неожиданно, что я даже не успел испугаться и застыл, продолжая намокать.
Зверь смотрел на меня царапающим взглядом, не отводя зрачков. В них даже на расстоянии я видел злые, пронизывающие искорки дикого животного.
; Кызыл-шайтан! - сразу вспомнились слова гидролога.
Непонятное животное, в облике которого просматривались и собака, и лиса, и волк, отбежало и остановилось метрах в тридцати. Окрас у него был рыжевато-серый. Укороченная, заострённая уродливая морда и длинный пушистый хвост, с почти чёрным окончанием больше напоминал лису. Закруглённые верхушки ушей были как у фенека и торчали высоко на голове. Тело же было волчьим – плотное, с широкой грудью и на крепких удлиненных ногах. Я начал узнавать в нем красного волка по описанию и рисункам из книги Брэма (фотографий в то время ещё не встречал). Зная о кровожадности этого зверя, наша встреча становилась всё более непредсказуемой.
Был волк серьёзно болен: одна сторона головы была опухшей до такой степени, что правый глаз был приподнят и повёрнут перпендикулярно к левому. Деформация исказила нормальное восприятие волчьей морды и отложилась в памяти как «образ ужаса». Пузырчатая пена стекала пухлой струёй из перекошенного рта, смешивалась с дождём и текла на мокрые, чёрные камни. Глухой рык и подёргивание верхних губ, обнажающих розовые...
Иногда проезжие чабаны рассказывали о странном звере и утверждались легендой, что Кызыл-Шайтан может появляться из-под земли и исчезать, растворяясь в скалах. Выследить и перехитрить его невозможно. Даже собака, учуяв Красного волка, ведет себя так, будто встретилась с барсом. Если Кызыл-Шайтан нападёт на отару – стрелять его нельзя. По поверью – за убитого придёт мстить вся стая, неся с собой смерть всему живому, встреченному на их пути. А если нападёт стая – в живых не останется никого: ни собак, ни коней, ни людей ...