Портфель

Замятин Сергей
 
   
   Эта история, случилась с одним офицером Балтийского флота.

 Звание у него было капитан-лейтенант. Возраст тридцать семь лет. Специальность у него была шифровальщик. Служил он, в штабе одной воинской части. По службе характеризовался положительно и на пенсию хотел выйти, как минимум капитаном 1-го ранга. В общем, был как все. Судите сами.

  В свои тридцать семь лет, в личной жизни, он успел:
завести романы с тремя женщинами
подарить двенадцать букетов цветов
погладить семь собак и трёх кошек
убить тридцать четыре комара
прочитать семьдесят четыре книги
побывать в девяти городах
и пр.

  Но, была у него одна особенность, которая отличала его от остальных,- он обладал феноменальной памятью. Или, может быть, очень хорошей памятью.

  В силу своей военной специальности, этот дар ему был очень кстати, и временами, он был очень горд, когда подсказывал или напоминал сослуживцам некоторые детали оперативной работы и даже использованные шифры радиограмм, после чего с удовольствием ловил на себе восторженные взгляды.
 
Но, несмотря на эту свою особенность ума, сослуживцы, всё-таки его недолюбливали. Кто за что, по-разному. Один, за то, что долг не отдал. Другой, за то, хихикал и ехидничал, третий, за то, что он любил выпить за чужой счёт.

  Однажды, ранней весной, командир воинской части, контр-адмирал, собрал на совещание офицеров и сообщил, что через несколько дней, начнутся учения по отработке взаимодействия кораблей флота противодействию кораблям НАТО в постановке донных и других мин в определённой акватории.

  Всем командирам кораблей и офицерам штаба,- показать себя с лучшей стороны, и корабли, в надлежащее время, к «бою и походу изготовить».


  Капитан Беляков, так звали этого офицера, был вдвойне рад: и на ученьях он себя проявит, и успеет повстречаться с племянником, который как раз завтра и приезжает в гости.


  Племянник капитана-лейтенанта Белякова, Олег, не был у дяди несколько лет, за эти годы вырос возмужал, и поступил в институт.

  Каждый день, за ужином, капитан Беляков, с нетерпением легонько постукивал кухонным ножом по коричневому сургучному покрытию бутылочного горлышка водки «Московская», но как ни стучи аккуратно, мелкие осколки сургуча залетали и на тарелку с солёными огурцами, с помидорами, с селёдкой, жареной картошкой и другой снедью, которую умело, готовила Софья, супруга капитана.

  И так, несколько дней, они сидели за столом, пряча пустые бутылки под стол, которые время от времени, Софья выносила в коридор и ставила их за шкаф с обувью. Сама Софья, тоже присаживалась за стол, принимая участие в разговорах, по большей части связанных с воспоминаниями о своём далёком детстве.


  Смотрели, конечно, и альбомы с фотографиями, с возгласами: «А это, ты!» «А это, я в детстве!»

  - Я помню, вы марки собирали,- спросил Олежка, пристраивая пухлый альбом на полку, - сохранились они у вас?

- Конечно! – с видимым удовольствием, от заданного вопроса, ответил капитан-лейтенант, - Вон, смотри, сколько кляссеров стоит рядом!

- Ему, Олежка, марки ещё от отца и деда достались, - сказала Софья.

- Ух,- удивился Олег,- сколько их у вас?!

- Так, он,- Софья кивнула на мужа, - все свои марки помнит!

- Не только помню,- поднял голову от стола капитан,- но и помню, где какая в каком альбоме, и на каком месте находится!

- А, давайте проверим! – предложил заплетающимся языком Олег. - Сколько их у вас, всего?

- Восемь тысяч! – ответил капитан, подпирая подбородок рукой и хитро гладя на Олега.

- Какой альбом берём? - спросил Олег, протягивая руку к десятку альбомов с красивыми корешками.

- Любой, какой хочешь!

- Вот, скажем, этот. Вторая страница пятый ряд сверху, четвёртая марка?

- Российская империя. Восточная корреспонденция. Надпечатка чёрным. Цифра восемь.

- Гут! - сказал Олег, - А, вот этот альбом.  Шестая страница первый ряд?

- Р.С.Ф.С.Р. Изображение рабочего, со скульптуры Шадра.

- Ну, хватит!  Давайте уже отдыхать, - поднялась из-за стола Софья.

- Отбой! – махнул рукой капитан и повалился на кровать.


   Перед самыми учениями, Олег, погостив, уехал домой в Тулу, Софья убирала квартиру, а капитан-лейтенант, был откомандирован от штаба шифровальщиком на корабли и готовился к учениям.


  В восемь часов утра, был назначен выход отряда кораблей в море.


  С вечера, приготовив светлый с двумя застёжками на кожаных ремешках брезентовый портфель с таблицами и, опечатав его сургучной печатью в штабе, капитан-лейтенант лёг отдыхать.


  Он проснулся немного раньше будильника, проверил печать на портфеле,- всё было в порядке!

    Не в порядке, было только самочувствие. Гудела голова. Во рту был привкус металла. Ноги, словно стянуло тросом…


«Ничего», - подумал капитан-лейтенант, - не такое ещё бывало! Тогда на Севере, столько спирта выпили! Боже, упаси, а работу свою сделали!


  Выпив крепкого чаю, спокойно собравшись и надев прорезиненный офицерский плащ, капитан вышел из дома.

- Ты бы, потеплее оделся! – попросила супруга.

- На корабле, куртку меховую дадут,- ответил капитан, и с удовольствием вдохнул свежий утренний приморский воздух.



  Отряд кораблей, в составе двух подводных лодок, трёх сторожевиков и двух тральщиков, под командованием контр-адмирала, вышел в море. Корабли шли полным ходом кильватерной колонной, рассекая стальными бортами свинцовые волны неспокойной Балтики. Сопровождая отряд, с воздуха, за ними наблюдали низко летящие самолёты потенциального противника.

  Капитан-лейтенант Беляков, только что, спустился в каюту, проветрив и освежив голову после трудных и беспокойных дней.
 По громкой связи скомандовали: «Капитан-лейтенанту Белякову подняться в ходовую рубку!»

  Капитан, взялся за поручни, поднялся по трапу, и оттолкнулся, выскакивая на палубу.

  В это время, флагман отряда отдал команду: «Повернуть всем вдруг!»

Сторожевой корабль, на котором шёл адмирал, решительно поворачивая, накренился на правый борт. Капитан, вылетел из люка, не удержался на палубе, и со всего маха ударился о заградительные леера, уцепившись, в последний момент обеими руками за трос.

  Фуражка капитана с белым чехлом, переворачивалась в белой пене, стремительно отплывала от борта, пузырьки воздуха, поднятые из глубины, накрывались новыми гребнями и новыми клочками пены, создавая причудливые узоры на воде. Капитан, вцепившись в леера, с ужасом увидел, как среди водоворотов и расширяющихся кругов,- показался его брезентовый портфель: он, на секунду, погрузился в мутную воду, потом показался снова, и провернувшись несколько раз под водой, исчез в пучине.

  Не давая, вселиться в себя расширяющемуся ужасу, капитан оттолкнулся, в несколько прыжков достиг ходовой рубки, рванул дверь, и нарушая устав закричал:

- Товарищ адмирал! Товарищ адмирал! У меня, портфель за борт выбросило!


  Адмирал, повернулся, посмотрел на возбуждённого капитана, с мокрой всклокоченной шевелюрой и мгновенно оценив ситуацию, спросил:

- Что там было?!

- Всё! – с отдышкой произнёс капитан,- Шифровальный блокнот, кодовые таблицы, мои служебные записи…

- Стоп машины! – скомандовал адмирал. – Сигнальщик, чёрный шар малого хода, наверх! Сигнальный буй, за борт! Шлюпки на воду!



  Капитан Беляков, лежал на носу шлюпки, расставив руки и держась за борта. Он вглядывался в кипящую морскую воду, может быть, может быть, ему повезёт и мелькнёт, покажется, чёртов портфель, потоки от скользящих под водой подводных лодок,- вынесут его наверх, и он увидит его, сумеет подхватить…

- Два - а раз! Два - а раз! -  командовал боцман в шлюпке.


  Несколько часов поиска результата не принесли.


  Из штаба пришёл торпедный катер, с таким же брезентовым портфелем.

  Стало ясно, что с наступлением темноты, поиски на шлюпках, надо прекращать.

  Контр-адмирал приказал: поиски на шлюпках прекратить, ученья продолжить, тральщикам работать в квадрате утери портфеля с совершенно секретными документами.

  Двое суток корабли тросами и сетками резали солёную воду. Сигнальщики освещали прожекторами акваторию, в надежде обнаружить портфель. Капитан-лейтенант не сходил с ходовой рубки, вглядываясь в темноту.

 
  Портфель был окончательно утерян. Он, набрал воды, потяжелел, медленно опустился на балтийское дно, поросшее синими водорослями, и теперь, вероятно, уже никогда не будет найден.


   Все двое суток учений, капитан Беляков работал на кораблях в сильнейшем нервном напряжении. Приходилось, не только работать с шифрами, но и ловить на себе косые и насмешливые взгляды офицеров, и матросов. Многие, высказывали сожаление, и сочувствовали.

  Учения закончились, и корабли встали у стенки.

 На поиски портфеля ушли в море два катера. Совершенно обессиленный и опустошённый капитан-лейтенант зашёл домой, и на вопрос супруги - будет ли он кушать, - ответил отрицательно, и лёг отдохнуть. Сон не шёл,- всё время думалось, что же будет с ним дальше?

Хотелось выйти на улицу, и посидеть на твёрдой скамейке у крыльца, после всех треволнений и переживаний.

 Капитан Беляков, подошёл к вешалке, снял свою старую шинель, и от увиденного, отбросил её в сторону.  На крючке, под этой шинелью висел портфель… Серый брезентовый портфель, опечатанный сургучной печатью.
 
Кровь полыхнула в голову. Капитан схватил его, помял в руках, нащупывая журнал и блокнот, и метнулся к телефону.

- Что случилось? – спросила встревоженная Софья.

- Подожди, подожди,- отмахнулся Беляков,- я и сам ещё не знаю!


  Он, позвонил в штаб и вызвал вестового. Через полчаса прибыл матрос.
Беляков вручил ему докладную записку, потом сел на кровать и положил злополучный портфель на колени, и стал ждать.

  Совсем скоро, раздался телефонный звонок:


-  Это правда? – спросил адмирал, видно уже не надеясь, на то, что нашёлся портфель.

- Так точно, - чётко отрапортовал Беляков. - Понимаете, товарищ адмирал, у меня голова, всегда… как часы… я ничего никогда не забываю… а тут… на вешалке висел…   Опечатанный. Всё как положено. Алло! Алло! - он подул в трубку.

- Мудак! – услышал, он всего одно слово, с того конца провода.


  На собрании, по поводу разбора, в том числе результатов учений,- не было сказано ни одного слова об этом случае. Но, когда вызывали офицеров для награждения, то капитан-лейтенант содрогнулся и съёжился, - потому, что капитан 1-го ранга вызывал не его, а офицера Белова, но ему показалось, что прокатился свинцовой волной шумок насмешек, и весь зал оглянулся на него, после того как было произнесено «Бел…»


  Особых плохих последствий, этот случай, ему не принёс. Рапорт, конечно же, он писал,- но очень скоро, попросился в другую часть и был благополучно переведён. Правда, со строгим выговором.