Ехала машина темным зимним лесом за простым понятным интересом – выбраться поскорей из темного леса. За рулём машины сидел папа маленькой Насти, решивший сократить путь через лес. На заднем сидении устроилась маленькая Настя. Это из-за её каприз папа решил ехать короткой дорогой. Однако не всякая короткая дорога, как мы знаем, приводит туда, куда нам нужно.
Папа маленькой Насти тихо ругал дураков и дорогу, маленькая Настя зачарованно смотрела на проплывающую за окном страшную зимнюю сказку. И сказка эта, решительно, не нравилась Насте. То мелькнет в чащобе зловещая серая тень, то неслышно и плавно, как во сне, пролетит большая мохнатая птица, то на заснеженную полянку выбежит беленький зайчик. В дрожащем лунном свете показался он Насте переодетым злым бандитом. Глаз да глаз за ним нужен. Стоит отвернуться, выхватит зайчик из кармана острый ножик, или достанет сладкую плохую конфетку.
– Лучше бы у бабушки остались, – вздохнула Настя, когда фальшивый заяц скрылся из глаз.
– Не дрейфь, Настёна, прорвёмся – бодро отозвался папа, – пара километров осталось.
– Ну, ну, посмотрим, – произнесла Настя тоном умной и предусмотрительной потом мамы.
За поворотом свет фар выхватил из темноты толстое бревно, загородившее половину ширины дороги. Настин папа резко нажал на тормоз, одновременно выворачивая руль влево. Машина выскочила из колеи и на обочине её занесло задними колёсами. Напротив бревна папа дал полный газ. Фонтанчиками разбрасывая снег из под колес, машина медленно вползала в колею. Чуть-чуть ей не хватило лошадиных сил. Она откатились назад, и все дальнейшие попытки выбраться из снежного плена приводили к большему увязанию. После многих усилий папа бросил бороться со стихией.
– Крепко сели, – сказал он, повернувшись к Насте, – без трактора не вылезти.
– Так я и знала, – вздохнула девочка.
– Ничего страшного, – успокоил её папа, – вызовем аварийную службу, и через час нас вытащат, а за этот час мы повторим тему «Погода». За неделю ты, наверное, её хорошо выучила.
Всю неделю Настя фломастерами рисовала принцесс и принцев, лепила с бабушкой пирожки, долгими вечерами с упоением слушала сказки, и думать не думала о погоде на английском языке. Но папе в этом она не призналась, только пожала плечами.
Папа достал телефон, нажал кнопку, вызывающий аппарат к жизни. Экран осветился синим светом, телефон жалобно пискнул и погрузился в голодный летаргический сон.
– Чёрт! – воскликнул папа, – забыл зарядить аккумулятор.
– Не ругайся, папа, – строго сказала Настя.
– Извини, больше не буду. Дай мне свой телефон.
Настя порылась в своём рюкзачке в виде потешной мочалки из любимого мультика. Телефона там не было. Она вывалила содержимое рюкзачка на сиденье. Фломастеры есть, блокнот с принцессами имеется, заколочки -приколочки, колечки-браслетики, расческа, запретный лак для ногтей – всё было на месте. Телефона не было.
– Я его забыла у бабушки, – виновато сказала Настя.
– Крепко сели.
Папа надолго замолчал, напряжённо думая, как выбраться из трудного положения, в котором они оказались по его неосмотрительности. Настя не мешала папе думать. Наконец он, оживившись, стал изучать электронную карту.
– Пойдём пешком. Навигатор показывает, что до трассы километр, от силы полтора. Кто-нибудь нас подбросит до города, а утром я вернусь за машиной.
– Папа, а лесные разбойники здесь водятся?
– Что ты, Настёна, – засмеялся папа, – всех лесных разбойников давно выловили добрые волшебники. Одевай шубку. Пора в путь.
Ночной лес был тих и загадочен. Ни звука, ни легчайшего дуновения ветерка. Ёлки и сосны, словно невесты, стояли в праздничном убранстве пушистого снега. Толстым ковром снег лёг на землю, скрыв неровности, мёртвые листья и сухие сучья. Миллиардами крошечных бриллиантов снег искрился в лунном свете.
Сразу за бревном наезжанность дороги обрывалась. Её существование слабо угадывалось в едва приметных впадинах колей и выпуклости между колеями. Идти по дорог было трудно. Папа пошел по обочине и через некоторое время потерял дорогу из виду. Неся дочку на руках, он шел уже час, однако никаких признаков приближающейся автострады не наблюдалось. Он заблудился, но самому себе боялся в этом признаться.
Папа подбадривал Настю смешными историями из своего детства. Девочка чувствовала нарастающую тревогу отца по повторам, по внезапному обрыву речи. Она ощущала тревогу папа, но крепилась из последних сил, чтобы не расплакаться.
Он устал. Ноги в лёгких туфлях промокли полностью, промокли и брюки до колен. А Настя с каждой минутой становилась тяжелей.
«Если ещё пять минут не услышу шум машин, буду возвращаться по своим следам, пока есть силы. Или, – ему вдруг пришла простая мысль, – разведу костер. Отдохнем, обсохнем немного и только потом вернёмся к машине. Ещё пять минут». На исходе отпущенного себе времени Настя воскликнула:
– Огонёк!
– Где! – обрадовался папа.
– Вон там, – Настя указала пальцем влево, – вот, опять засветился.
И действительно, то мелькал, то прятался за деревьями слабый огонёк.
Десять минут быстрого хода и пленники зимнего леса выбрались на поляну. В центре её стоял низкий бревенчатый домик: крыльцо в две ступеньки, дверь и рядом с дверью маленькое оконце. В окошке сверкал огонёк.
– Наверное домик лесника, – сказал папа, – постой-ка.
Он поставил Настю на снег. Чтобы унять дыхания, папа согнулся, словно низко поклонился избушке. В это мгновение домик приподнялся. Под его основанием показались огромных размеров две морщинистые куриные лапы.
– Ой! – воскликнула Настя.
Зажмурила глаза, открыла их. Избушка крепко стояла на земле. Прилегающие к стенам сугробы лежали не тронутыми.
– Что с тобой, – всполошился папа, – что тебя напугало!
– Ничего, – растерянно ответила Настя, – показалось, сто домик качается.
– Укачало тебя, солнышко. Голова не кружится?
– Нет, не кружится.
– Пойдём, – папа снова взял дочку на руки, – познакомимся с хозяевами.
«Не простая эта избушка, – думала Настя, – а волшебная. В ней живут лесные разбойники, каких давно не выловили добрые волшебники».
Огонёк исчез из окошка и появился в отворившейся со скрипом двери. На крыльцо ступила сгорбленная старушка с древней керосиновой лампой в сухонькой ручке. На взгляд Насти, на лесную разбойницу она не тянула, зато очень походила злую ведьму, которая деревянной лопатой сажает маленьких детей в печку.
– Здравствуйте, бабушка, – сказал папа, подойдя к крыльцу и ставя Настю на землю, – мы застряли на дороге, а потом заблудились.
– Проходите, – скрипучим голосом бросила бабушка и растворилась в тёмном проёме двери.
В избушке было тепло. Пахло травами и вековой пылью.
– Снимай обувь, – командовала старушка Настиным папой, – тухли поставь к печке. Носки поклодь на притолку просохнуть. Обуй ноги в валенки, – из темного угла она принесла большие высокие валенки, – а ты, девонька, – старуха, поставив лампу на деревянной стол у окна, повернулась к Насте, – сымай свою шубейку, да к столу садись. Чаёвничать будем.
– Как хорошо, – сказал папа, одев валенки, – словно в раю. Нам бы позвонить в аварийную службу.
– Ась? Брысь, окаянный!
Старушка пнула подлезшего под ноги большущего рыжего кота. Кот зашипел, мяукнул и прыгнул на тёплую печку. Настя была уверена, что кот человеческим голосом сказал: «шшшама окаянная».
– Я говорю, – очень громко и отчётливо сказал папа, – нам бы телефон, чтобы в город позвонить.
– Слышу я, слышу, чай не глухая. Нетути телехвона, тута даже лектричества нету.
– Когда подходили к избушке...
«На курьих ножках», – мысленно добавила Настя.
–...я видел трактор в сарае.
– Тракторец-то? Вот хозяева воротятся, с них и спрос за тракторец.
Во время разговора старушка споро развела огонь под медным самоваром, поставила на стол глиняную сахарницу с кусковым сахаром, плошку варенья, миску печенья и три щербатые чашки.
– Посмотреть хоть можно тракторец-то.
– Посмотреть – это можно. За посмотреть денег не берут.
Старушка взяла древнее своё светило и строго посмотрела на притихшую за столом Настю.
– А ты, девонька, смотри не шали в избе.
– Шшш... мяу-мяу, – сказал кот с печки.
«Ужо посмотрю», – послышалось Насти осмысленность в его мяуканье.
Они ушли. В избе стало тихо-тихо, только где-то глубоко в подземелье грызлись мыши, да едва слышно урчал кот, присматривая за Настей. А Настя от нечего делать смотрела в оконце. На опушку перед избушкой выбежал заяц, за ним из тёмного леса на лунный свет степенно ступил серый волк, а на его спине сидел филин.
Звери все разом ударились о землю, перевернулись через голову и обернулись...
– Лесные разбойники, – тихонько молвила Настя.
– Хозззява пришшшли, – вполне отчетливо зашипел кот.
Первый лесной разбойник был в шубе белой, второй был в шубе серой, а третий – в шубе рыжей, да с подпалинами.
Настя пукнула от страха, крепко-накрепко закрыла глаза ладошками, чтобы пропали-исчезли, лесные разбойники в лохматых шубах, говорящий кот, ведьма и избушка на курьих ножках.
И всё пропало, а потом позвал её бабушкин голос:
– Настенька, – голос стал легонько трясти её за плечо, – внученька, да ты никак задремала в кресле-то.
Настя открыла глаза. Перед ней стояла бабушка. Домашняя, родная до последней морщинки на круглом лице.
– Как разморило-то тебя. Может тебе постельку постелить?
– Какая постелька, – в горницу вошел папа, – нам ехать надо.
«Сейчас бабушка скажет, – думала Настя: – Куда вам ехать на ночь глядя».
– Куда вам ехать на ночь глядя, – сказала бабушка, – переночуете, а поутру и поедете.
«А папа скажет: мне завтра на работу, на работу».
– Мне, между прочим, Глафира Петровна, – сказал папа, – завтра на работу.
«А бабушка скажет: не волк твоя работа, Алексей, в лес не убежит».
– Не волк твоя работа, Алексей, в лес не убежит, – сказала бабушка, – может ребенок заболел.
«А папа ответит: очень даже убежит».
– Очень даже убежит, Глафира Петровна, – ответил папа, – а у Насти, между прочим, завтра утренник. Мама уже приготовила ей наряд снежинки.
– Наряд снежинки! – взвизгнула Настя и резво вскочила с кресла, словно и не спала, – а какой он?
– Какой, какой... Платье белое.
– А корона?
– И корона есть.
– А туфельки какого цвета?
– Туфельки, – папа озадаченно почесал голову, – наверное белые.
– Что же вы, родители, – Настя от досады топнула ножкой, – туфельки должны быть розовенькие.
– Мы сейчас позвоним маме, – нашел выход папа, – и всё уточним.
– Да ну вас, – бабушка в сердцах махнула рукой, – делайте, что хотите, – и вышла из горницы в сени.
– Алло. Привет, – говорил папа в телефон, – тут некоторые снежинки интересуются цветом туфелек. Передаю трубку лесной снежинке.
– Алло, алло, мама...
И Настя защебетала с мамой о наряде снежинки.
В комнату вернулась бабушка. Она еле несла тяжелую китайскую сумку. Алексей взял из рук тещи сумку и поставил её на пол. Там что-то звякнуло.
– Глафира Петровна, – сказал он с укоризной, – ну зачем это, право. У нас всё есть.
– Не ты ведь повезёшь, а машина, – ответила Глафира Петровна, – там и нет-то ничего: баночка варенья малинового, баночка огурчиков малосольных, две баночки грибов, да кулёчек любимых настеных пирожков с вишнями.
– Пока, мы скоро приедем, – сказала Настя в телефон и нажала отбой, – папа, – она повернулась к папе и бабушке, – немедленно едим.
– До свидания, бабушка, – Настя прощалась с бабушкой у калитки, – не скучай тут без меня.
– Мне ли скучать, внученька, – улыбнулась бабушка, – козу подоить, курей накормить, печь затопить...
– ...тесто замесить, деда покормить, Настеньке, любимой внученьки, пирожок дать, – Настенька и запрыгала на одной ножке.
– Сумку свою не забудь, егоза, – засмеялась бабушка, отдавая рюкзачок в виде потешной мочалки из любимого мультика Насти.
– Настя, в машину!
Папа захлопнул багажник и открыл заднюю дверь.
– Пока, бабушка, – и Настя юркнула в машину.
– До свидания, Глафира Петровна, – сказал папа.
– До свидания, Алексей.
Алексей обошел машину.
– Ночь-то какая сегодня, – он посмотрел на белую деревенскую улицу, обвел взглядом дома под шапками серебристого снега, поднял лицо к ясному звёздному небу, – волшебная ночь.
Он открыл дверь.
– Алеша!
– Что?
– Осторожней будь на дороге.
– Хорошо, Глафира Петровна, я буду осторожен.
Машина уехала, а бабушка трижды перекрестила удаляющиеся габаритные огни.
В это предрожденственский вечер все старались вернуться домой, и случился затор на дороге. Машина еле ползла в плотном потоке. А Настя стала капризничать и хныкать, потому как ей не терпелось примерить беленькое платьице и розовенькие туфельки снежинки. Папа перестроил машину в правую полосу.
– Навигатор показывает, – сказал он нахохлившейся дочери, – правый поворот на лесную дорогу. По ней мы должны проскочить пробку.
Настя глянула в окошко. Она увидела заснеженную дорогу, уходящую в темный, зимний лес. До неё оставалось четыре машины. Папа включил сигнал правого поворота. И тут Настя заметила, как качнулась ветка на сосне и низко над белой землёй, плавно, как во сне, пролетела сова. Что-то острое, как иголка, кольнуло Настю прямо в чувствительное сердечко.
– Папочка, поехали как все.
Папа удивился, но виду не подал.
– Не будешь капризничать?
– Не буду, папочка.
Папа выключил сигнал поворота.
– Не будешь хныкать?
– Не буду.
– Проехали поворот, – вздохнул папа, – теперь будем как все.
Пробка быстро рассосалась, и через два часа они были дома.
На другой день, на утреннике в детском саду Настенька под музыку разбитого фортепьяно танцевала партию первой снежинки. Ах, как она была хороша, как изящна и легка, как счастлива...
А всех лесных разбойников давно выловили добрые волшебники.