Через несколько дней мне исполнится 82 года. Я прожил долгую и трудную жизнь, которая пролетела как один год. В моей жизни были и хорошие периоды и плохие, но плохих, все-таки, было гораздо больше. Как писал друг Л.Н.Толстого В.Ф.Лазурский: «Человеку положено много горя и мало радости». Это выражение я могу полностью отнести к себе, брату, сестре.
К сожалению, у нас не было родителей. Вернее они были, только до определенного момента, но мы почему - то с малых лет жили и воспитывались у тётей и бабушки по линии матери. Почему так получилось нам никто и никогда не объяснял. Может быть у отца с матерью взаимоотношения были сложные и тёти и бабушка забрали нас к себе, жалея нас и наших родителей.
Тёти (три сестры) и бабушка всю жизнь жили вместе. Две тёти были замужем. У одной был сын, но он умер в детстве, а ее муж после смерти сына сошел с ума и покончил с собой. Это я знаю со слов бабушки.
В 1937 году нашего отца арестовали, как «вредителя». Он работал секретарем– бухгалтером в Райпотребсоюзе. Судили, якобы, за то, что из Корочи в Курск был отправлен вагон чеснока, который в пути замерз. Отец был осужден на четыре года. В 1941 году он должен был освободиться, но началась война, и его прямо из лагеря забрали на фронт. В августе 1943 года на фронте он пропал без вести.
Мать в 1940 или 1941 году бросила нас троих детей и уехала в неизвестном направлении. Тёти и бабушка не стали отдавать нас, как сирот, в детский дом, а решили воспитывать сами.
Родители отца бабушка и дедушка жили недалеко от нас. Мы с сестрой совсем маленькие, я еще не учился в школе, любили ходить к ним. Старший брат у них был редко. Причем нас никто никогда не провожал. Мы хорошо знали дорогу. Они жили в маленькой хатке («мазанке»)у подножья Белой Горы. Это место называлось Белогорье. У них была одна небольшая комната и крохотная кухня. Потолок был низкий, а пол земляной. Летом там было прохладно, а зимой тепло. Жили они очень бедно. Но там нам было хорошо. Бабушка любила нас. Она сама и её дочери были глубоко верующими людьми. Наша тётя Липа была очень набожной, как нам говорили потом, «монашкой в миру».
Я хорошо помню, что в одном углу комнаты висело несколько красивых икон, украшенных вышитыми белыми полотенцами и цветами. На большой иконе с блестящим окладом была изображена Божия Матерь. Перед иконой всегда горела лампадка.
Бабушка приобщала нас с сестрой к религии. Она учила нас как надо правильно молиться, осенять себя крестным знамением, читать простую молитву. Причем делала это она как-то просто, спокойно, не навязчиво, а мы с сестрой воспринимали эту науку, как игру.
Через некоторое время, после нашего отдыха и общения с дедушкой, бабушка открывала старый окованный фигурной жестью сундук и доставала оттуда, как сказали бы сейчас, стереоскоп. В красивой коробочке была небольшая дощечка с двумя окулярами. Перед окулярами была подставка, на которую она устанавливала плотные картонные карточки, разделенные на две части с симметричными изображениями. Когда мы смотрели в окуляры изображение получалось стереоскопическим, объемным. Рисунки на всех карточках имели библейские сюжеты.
Мы с сестрой смотрели по очереди, а бабушка сидела рядом с нами и просто и доходчиво рассказывала нам, что изображено на карточке. Мы очень многое с сестрой не понимали, но нам было интересно рассматривать изображения на карточках и мы внимательно слушали бабушку, иногда задавая ей вопросы. Картотека у бабушки была большая, но долго смотреть картинки она нам не разрешала. Каждый раз, когда мы приходили к ней, она показывала нам всё новые и новые карточки.
Это были первые уроки в изучении Библии и я всю жизнь с благодарностью вспоминаю бабушку и её стремление приобщить нас с сестрой к христианской вере с детства.
Потом родители купили другой дом, ближе к другой бабушке (по линии матери). Ходить в Белогорье стало далеко и мы с сестрой стали бывать там все реже и реже. Провожать нас туда никто не хотел, все были вечно заняты. К тому же тёти и бабушка забрали нас к себе.
На протяжении всей своей жизни я никогда и ни с кем не вступал в дискуссию по вопросам религии – есть Бог или его нет. Но я всегда верил и верю в существование Высшего Разума. Однажды я спросил у бабушки (не помню, почему возник этот вопрос) крестили ли брата, меня, сестру. Бабушка ответила, что все мы крещёные.
Потом, уже будучи школьником, я узнал, что моя крёстная мать жена моего дяди. Кто нас крестил, какая бабушка, я не знаю до настоящего времени. Да это и не столь важно теперь. Я думаю, что наши родители к этому Таинству никакого отношения не имели. После смерти родителей отца (они умерли в конце войны) никто с нами больше бесед по вопросам религии,какие вела бабушка в Белогорье, не вел. Постепенно все, чему нас учила бабушка, стало забываться.
По рассказам тёти и бабушки до революции в нашем небольшом городке и близлежащих селах было семь действующих храмов. Даже я еще хорошо помню красивые храмы в селах Погореловка, Бехтеевка, Пушкарное, Подкопаевка и на кладбище. Особенно красивый храм был в селе Погореловка. Он стоял на площади села у дороги, ведущей из Белгорода в наш город.
Я не знаю, чье это было указание, но все храмы взорвали. Народу объяснили просто: «Нужен кирпич для строительства в городе бани. Взорвем церкви и построим баню». Все храмы взорвали, но кирпича для строительства бани не набрали. Слишком качественной была кладка кирпича – он почти весь раскололся.
Хорошо, что не тронули красивейший храм Рождества Пресвятой Богородицы, который до настоящего времени украшает центр города. Тогда его использовали как склад для хранения колхозного зерна. Во время войны собор был открыт и действовал до 1947 или 1948 года. Затем храм закрыли, всех священников и служителей церкви убрали (говорили даже, что арестовали).
Примерно в 1946 году из Белгорода в наш город приезжал высокий церковный деятель. Какой у него был чин я не знаю, но приехал он на большой черной машине «ЗИС», а сопровождавшие его лица приехали на нескольких небольших черных машинах-«Эмках».
Мы впервые увидели такие машины. Он отслужил молебен в храме Рождества Пресвятой Богородицы. Народу собралось столько, что храм не мог вместить всех желающих попасть в него. Когда они уезжали в Белгород по улице Дорошенко от собора до села Погореловки на тротуарах стояли и кланялись верующие люди.
…Вернемся назад.
Когда в 1937 году я пошел в школу, все чему нас учила бабушка, стало забываться. Вначале я стал «октябрёнком», затем пионером, а в 1947 году был принят в ряды ВЛКСМ.
Поскольку я с 1952 года служил в Вооруженных Силах, меня постоянно агитировали вступать в ряды КПСС. Я отказывался, мотивируя свой отказ разными причинами. Но это было время, когда членство в партии коммунистов давало возможность поехать на учебу, получить более высокую должность.
Многие удивлялись, что я, занимаю должность старшего врача отряда, но до сих пор беспартийный. Заместитель командира по политической части, секретарь партийной организации отряда постоянно говорили мне о необходимости вступить в коммунистическую партию, но потом успокоились, поняв, что говорить со мною на эту тему бесполезно.
Чтобы мой рассказ был более понятен вернемся на несколько лет назад.
В июле 1942 года наш городок был оккупирован немцами. В сентябре того же года местные власти (в городке был бургомистр) открыли школу в небольшом полуразрушенном здании напротив входа в храм Рождества Пресвятой Богородицы. Тёти и бабушка решили, что чем болтаться по городу и базару с ребятами, лучше мне пойти в эту школу. Сколько было классов я не помню, но учеников было совсем немного. В какой класс меня определили я забыл, но хорошо помню, что нас было не больше десяти человек.
Ввели урок «Закон Божий», заставили выучить молитву «Отче наш» (я помнил её ещё со времени занятий с бабушкой). В начале каждого урока мы всем классом читали молитву. Занимался с нами батюшка. Он преподавал нам историю, географию и литературу. Программа была составлена так, что все, что касалось СССР из нее было удалено. На географических картах СССР уже отсутствовал. Поскольку тетрадей не было, писали мы на каких-то советских книгах мутными чернилами между типографских строк. К счастью, ходили мы в эту школу недолго.
Я много написал о бабушке (матери отца), а о бабушке, которая вместе с тётями воспитывала нас, практически ничего. Эта бабушка тоже была верующей. В комнатке, где она спала, в углу висела большая икона Божией Матери.
Она была украшена вышитыми полотенцами и искусственными цветами. Перед иконой висела голубая лампадка. Чистить и заправлять ее маслом бабушка доверяла только мне. Икона была очень старая, в фигурной полированной раме.
В сундуке бабушка хранила толстую, в кожаном переплете Библию. Мне казалось, что Библии столько же лет, сколько и бабушке. Читала она ее каждый день с помощью большой лупы. Шрифт в Библии был цветной церковно славянский. Однажды я попробовал прочитать текст и ничего не понял.
Когда собор еще работал бабушка попросила отвезти её на службу. Собор от нашего дома был достаточно далеко и дойти ей пешком туда и обратно уже было не по силам. Тёти решили, что в храм её повезу я.
Был какой-то большой праздник, кажется Рождество Христово. Тётя договорилась с каким-то мужиком и он отвез на санях бабушку и меня к сбору. Условились, что он будет ждать нас и после окончания службы отвезет домой.
Служба длилась долго и бабушка не дождалась её окончания. Пока она молилась в храме, я был рядом с нею. Она уже была слабая, сильно устала, но очень довольная и счастливая, что побывала в храме. Пожалуй, это был последний выезд её в храм. Больше, до самой смерти, она в храме не была.
После окончания школы в 1948 году я поступил в медицинский институт и после окончания четвертого курса был призван на Военно-медицинский факультет. Служил десять лет на Дальнем Востоке и столько же в Средней Азии.
Когда мы приехали на Дальний Восток жена родила сына. Мы сообщили об этом маме жены. Она сразу оставила работу и приехала к нам помогать растить своего внука. И жила с нами около 30 лет, до самой смерти.
Пришло время крестить сына, но мама жены была категорически против, потому, что являлась членом ВКП(б) с 1940 года. Кстати, сына крестили его друзья уже в зрелом возрасте. Жена еще была жива и очень радовалась этому событию. Её мама скоропостижно умерла в 1985 году.
Когда увольнялся начальник учреждения, в котором я служил, он сказал мне, что если я хочу повышения по службе (он уважал меня и хотел чтобы я занял его место), надо срочно вступать в партию. Я понял, что если я не сделаю этого, перспективы роста мне не видать и подал заявление о желании стать коммунистом.
В 1976 году меня пригласили в Москву в одно из Центральных Управлений. За время службы в Москве я в составе комиссии объехал почти всю страну. Побывал во многих храмах на экскурсиях. Особенно запомнились красивые храмы в Новочеркасске, Кронштадте, Новосибирске, да и во многих других городах.
Моя жена окончила педагогический институт и всегда была рядом со мною. Она, как и я, была пионеркой, комсомолкой, активисткой в школе, институте, на работе. И вдруг – уход в религию. Причем произошло это как-то незаметно, постепенно.
Возможно, большую роль в этом сыграла смерть нашего младшего сына. Он страдал тяжелым заболеванием с детства и умер не крещеным. Мама жены, которая жила с нами, не согласилась крестить его. Мы все очень любили сына, делали все возможное, чтобы вылечить его, но увы – смерть беспощадна.
Жена стала ходить в церковь, подолгу молилась дома утром и вечером,постоянно просила меня пойти с нею в церковь. Мне хотелось сделать это, но я не мог идти в храм, поскольку еще служил. Был в форме офицера, состоял в партии. Если бы я сделал это и кто-то донес о моем поступке, меня тут же исключили бы из партии, сняли с должности и, возможно, даже уволили из армии. Я стал ходить с женой в церковь только после того, как уволился из армии.
Мне кажется, что большое влияние на жену оказала моя сестра. Она верит в Бога, ходит в церковь, знает молитвы. Мы с женой купили много книг религиозного содержания, отлично изданную Библию в двух томах, иконы. Жена купила серебряный крестик, сама одела мне и предупредила, чтобы я никогда не снимал его. Потом она тяжело заболела и вскоре умерла.
В память о ней у меня около ее портрета каждый день горит поминальная свеча и я молюсь о упокоении ее души. Я постоянно вспоминаю своих бабушек, их рассказы, рекомендации, советы. Я благодарен им за то, что они сумели в детской душе посеять веру в Высший Разум и очень сожалею, что в течение своей жизни так редко обращался к Богу.
Господи! Прости меня грешного!
На память приходят слова Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II: «Если наш народ не найдет Бога, он не найдет ни покоя, ни счастья, ни благополучия».
* * *
P.S.Эти мемуары были опубликованы в апреле 2012 года в православной газете "Русская берёза" под названием "Трудный путь к вере".