Диалоги с умным человеком
22.04.12 – 16.20 в электричке… (Перепечатка от 7.08.12 – в 22.48 …)
– …Внуки требуют Дедушку! – короткий звяк от Сына внёс жёсткую коррективу в намётки воскресного дня. Конечно, Дедушка помчится к своим Золотистым… Тем более, что у него всё ещё болит сердце из-за того, что вчера шлёпнул по попе одного и второго, – и воспоминание об этом тебе не даёт покоя: не чрезмерно ли ты…
Голос – Левитановский – с эхом, как на крытом стадионе, всему вагону рассказывает об универсальном ноже для резки овощей… Минуты три рекламы - и хозяйки и хозяйствующие мужчины на пути прохождения «коробейника» с микрофоном и «усилком» тянут руки с 50-ю рублями – недорого, но – здорово! У тебя в кухонном арсенале такая уже есть…
– Соскучились по дедушкиным шлепкам?
– Наверное…
– Еду! –
… Тлеющими, обгоревшими на концах, палками они разрисовывали распахнутую настежь – совсем недавно, только что, бывшую белой – дверь сарайчика. Хотя Дедушка сам проворонил их намерение, но то, что он предупредил, проинструктировал, как жечь палочки у костра…
– От костра не отходить с лучинками горящими! Понятно?!
– Понятно, Дедушка! – хором отвечают. И всегда так. Со всем соглашаются. Но – стоит ослабить внимание – лови очередной фокус! И тут.
… В две руки «художники» расписывали «холст» белой двери. А что похвастались бы – и, в первую очередь, тебе, Дедушка! – в этом сомнения не может быть. Как только Дедушка заметил, что их нет возле костра? Где? У сарайчика! Что делают? Рисуют сажей обгоревших и ещё искрящих щепок! Не о поощрении развития талантов, не о том, как внушительнее объяснить, что этого не надо было бы делать… Дверь вымазали, да и сарайчик, – да только ли… О педагогике всяческой позабыл Дедушка напрочь! Как наказать непослушание действенно – получилось само собой… … И чтобы всё поровну – старшему и младшему – сработало мгновенно… Только – верно ли?..
Думая о той выходке своих Золотистых, ты всё время тщился понять: осознают ли, что от искр может быть пожар? «Ага, как бы не так! Вспомни себя во втором классе, когда у Бабушки Сабины в дровяном сарайчике за домом среди стружек разводил с кем-то из приятелей костёрчик…» Пожалуй, ты вовремя акцент сделал не только на возможном пожаре, но и на том, что, сказал же им, не отходить с горящими или тлеющими палочками от костра. Не послушались?! Ата-та! В общем, слушаться надо Дедушку, дабы не было беды! Успокоил тогда – и снова сейчас – ты себя и свою, переживающую за то, что поднял на любимых внучков руку, совесть… Сейчас, в сей момент, ты не помнишь, записал ли где-то признание, или всплыло по телефону высказанное Золотисто-Бриллиантовым:
– Дедушка, приезжай! Мы не будем больше на двери рисовать… – Хотя, ты его об этом и не спрашивал… Кажется тогда, когда внуки перезванивали, чтобы убедиться, что Дедушка приедет… Не обиделись на Дедушку и попросили Папу позвонить и пригласить его... И, что удивительно, ни один, ни второй тогда не захныкали, не заревели, как реагировали обычно на любое, доставившее им хоть какую-нибудь «некомфортность», действие… Правда, в тот день Василёк, минут через пятнадцать придя в себя от такой неожиданной реакции Дедушки на их художество, расхлюпался и запросился домой с дачи. Дедушкина суровость была непривычной и малость напугала, но – действенно, раз запомнилось, что нельзя делать, и они – «больше не будут…»!
А мимо – за окном вагона – дымит горящая трава… 21.28 – те же 22.04 12 – Да, сегодняшний день провёл не с внуками, хотя и вызвонили тебя они, а с Сыном. С ним ты укладывал на будущей кухне линолеум, прибивал – «пришивал» – саморезами плинтус…
22.00 – тогда же, в тот же вечер – уже в метро… Ты подумал о себе и Деде своём. Ты – счастливый Дедушка! Тебя вызывают, требуют, зовут – твои Золотисто-Платиновый и Золотисто-Бриллиантовый. В 61 год ты – счастлив ими, Сыном. Твой дедушка ещё в 57 лет ушёл из жизни… У него, почему-то, не было любимого, как у тебя, Сына, хотя сын был один, а дочерей – четыре! И внук у него уже был один – от сына, а внучек – в пору его жизни – уже родных только пять… Почему он был так одинок? Для тебя это остаётся загадкой…
23.04.12 – 14.20 – По привычной тебе, но уже чистой апрельской дорожке и привычным спортивным шагом ты топал в уже не совсем удобных, но ещё необходимых – под камуфляжную одёжку – сапогах, чунях, ботинках, или – как там их…, – но ещё необходимых пробираться от электрички до дачного участка…
…Невольно притормозил, рискуя опоздать на электричку. Но то, что ты услышал – для тебя, – стоило того. Обгоняя шеренгой идущих на всю ширину дорожки женщину с двумя мальчиками слева и девочкой справа, ты всё же постарался обойти их подальше, чтобы не привлекать к себе внимания и не помешать высказаться кому-то из мальчиков, чьи слова ты услышал, ещё подходя к ним сзади…
Это – третья, или уже четвёртая у тебя сегодня «невезуха» – путаются слова, а пятая – шариковая ручечка, которая застёгивается краем обложки блокнотика – с кнопочкой, как в кошельке, – и которой ты в нём и пишешь, положив его на колено, или держа в ладони – как позволяют условия в дороге, периодически скользит по страничкам, не оставляя стекающие через неё…
А за бортом – крупные капли вдоль вагона справа и слева, поезд идёт, лбом рассекая обрушившийся на него ливень!
…твои ленивицы-мысли над и под их голубенькими линеечками. И тебе приходится чиркать где-то в сторонке, чтобы раскатать находящийся в твоём настроении шарик, и напрягаться, чтобы вспомнить, что скапало с него без фиксации на бумаге.
Не сказать, чтобы не задался твой день сегодня с утра… Потому что утро твоё, – что нередко, и для тебя естественно, – началось не в 5.44, когда ты лёг спать, а в 10.16, когда пропел мобильник, будильник которого ты и поставил на это время.
«…Э-э, а не потому ли всё и путается? Гимнастику ты проделал, практически, никакую! Три легчайших упражнения минимальное число раз – восемь, в общем, и гимнастикой не назовёшь, тем более, душ не принял в первый раз за полгода, если помнишь...» Напрягаться после третьей ночи сокращённого сна – ты не рискнул… «Но душ контрастный – мог сделать…» Вообще-то, да! Только ты – спешил, в первоначальное расписание он у тебя не укладывался…
О-о! Скорая помощь для мобильного телефона… А любителям музыки – различные наушники…
«Ничего себе! Ты даже свои уши не заткнул наушниками сегодня! Что с тобой?» Какие ещё напасти приготовило тебе Сегодня?
…Но когда ты, притормозив, оглянулся, то понял, что мальчики – не просто двойняшки, но и близнецы. Тот, который был ближе к маме и говорил:
– Мама, когда я вырасту, стану взрослым, я сварю тебе вкусную кашу, куплю тебе автомобиль и буду дарить цветы…
Ты специально, обходя их, повернул голову так, чтобы услышать, что мальчик пообещает маме сделать, когда вырастет…
…Ты уверен, что маленькие дети, которые так выражают свою любовь к маме, выполняют свои обещания.
Потому что, когда ты, шестилетний, сказал своей Маме, что купишь ей платье, туфли и сводишь в кино, когда вырастешь, ты всё это – выполнил. А кино сколько сам показал! Когда ещё шестиклассником подменял киномеханика Павла из Майшулей, который научил тебя и на аппаратуре работать – управляться и с узкоплёночным, и с широкоплёночным кинопроекторами, – и бензиновый генератор на 127 вольт – для питания проекторов через трансформатор – запускать… Было это в то время, когда ваша большая семья жила – именно! – в Доме престарелых и инвалидов, в котором Отец и Мама работали… Сердце щемить начинает, когда вспоминается детство – то, счастливое! И плакать хочется от невозможности это пережить больше. «Так, не растрачивай зряшно время своей жизни! Пиши – и будешь и переживать, и переосмысливать пережитое…» Спасибо, Внутренний, ты – прав!.. (14.32 – 17.08.12)
23.04.12 – 22.24 – Сегодня ты на славу поработал – один, без помех и отвлечений – на даче у Сыночка с Дочей. Все с понедельника вышли на работу. Один Дедушка, просидев за компьютером – для него это пишущая машинка – всю ночь и поспав сколько-то там часов, всё равно – свободен! А так как она, свобода, – осознанная необходимость… «Не твоя формулировка…» – Ты и сам знаешь, что не твоя, но кто сейчас знаком с трудами или, хотя бы, подобными изречениями теоретиков коммунизма, совсем недавно на 1/6 суши Земли бывшими главными, классиками в определении общественного бытия…
«Эй, философ! Ты что, намерен сейчас изложить всё то, что натворили они? Если ты отпустил патлы, как Маркс и Энгельс, на которых ты ссылаешься, когда Гегемон достаёт тебя критикой твоей причёски, это не означает, что надо сейчас даже конспективно излагать их учение…» Согласен, занесло тебя что-то. Между прочим, хороший признак! Вспомни, каким ты был в своё утро, в смысле, в обеденное… «Полуденное, правильнее…» Полуденное-полуденное… Так вот, в это незавидное сегодня для тебя полуденное время ты был – ни-ка-кой! И это после того, как побелил яблони и сливы, перекопал-вскопал почти целинную, плотную, тяжелейшую от влаги, чёрную почти не рассыпающуюся землю – решил этим помочь деткам в создании огорода на новой – теперь уже их собственной – дачи…
«И после трёхчасового издевательства над своими позвонками, которые мужественно выдержали копательную нагрузку наклонённой спины, прогулки по лесной берёзовой аллее, а затем по шпалам до платформы – ты готов летать?» Да, твоё настроение равно теплу и спокойствию в душе. Без ликования, но лёгкость в тебе не исчезает, не вытесняется даже сладко стонущей болью в пояснице и усталостью в ногах… «Ладно, хватит жаловаться, умаялся – бедненький!» Чего это он разворчался? Кто жалуется? Ты просто прислушиваешься к своим ощущениям и радуешься сам себе… «Ничего себе, – он радуется! Сострадание к себе пробудить хочешь? Не к состраданию ли к себе зовёшь? И то у него хрустит, и то – болит, а он – герой! Золотистым своим себя в жертву несёт! Не земля, а пластилин, а он – герой, её перекапывает, не взирая…» Да, ладно тебе, Внутренний. Как будто не понимает, что для контраста ты всё это выплёскиваешь…
Во, расписался! Жаль только, – комп сегодня для тебя не доступен. Мало того, что уже двенадцатый час – ночи, естественно, – ты лишь в полночь и придёшь домой с электрички, а в твоей комнате сегодняшним вечером гегемонствует Сынуля. Ему с утра по делам удобнее от вас ехать, вот он и – как всегда, когда ему надо, – выселяет тебя в комнату к Мамане.
Ничего, зато – выспишься…
…Ты уже вспоминал то утро солнечное – сентябрьское или октябрьское, – прохладное, золочёное листьями лип и клёнов, которые росли вдоль улицы районного городка, где вы жили, и по которой Мама – мимо поликлиники и рынка – тебя вела в детсад, оставив младших в яслях…
Что тебя подтолкнуло? Какие ассоциации? Чем были вызваны твои слова Маме, ты не знаешь, не помнишь… Но ты хорошо помнишь, что тогда сказал: «Мама, когда я вырасту, я куплю тебе платье, туфли и свожу тебя в кино…» Возможно, потому, что именно в тот момент, как и всегда в восемь часов утра, из висевшего на телеграфном столбе огромного колокольного вида алюминиевого репродуктора зазвучал Гимн Белоруссии…