"Журавли собирались стаями,
Пламенел на опушках клён
Вдоль олешника бабы ставили
В конуса золотистый лён…."
Небо в этот день было такое же пасмурное как и в дни предыдущие. Мелкий нудный дождик готов был сорваться с низких облаков. Ненастье затягивалось. Казалось, не будет конца этой непогоде.
По полю, рассыпаясь в цепь, словно бойцы перед атакой, передвигались люди. Руки привычно ухватывали помятые дождями и опрокинутые ветром конусы льняной тресты. Встряхнув и расправив волокнистые стебли, ставили их на прежнее место. За ними тянулись ровные, отливающие полуночной синевой ряды конусов. Поле оживало согретое в непогоду теплом заботливых рук.
И погода, словно устыдясь своей неблагодарности к кропотливому труду людей, повернула на вёдро. Сначала робко, нерешительно провеивая поправленные ряды, потянул легкий ветерок.
Ветер заворачивал с восхода, усиливался. И вот уже неприметно сдвинулась тяжелая гряда свинцовых облаков. Теснясь, медленно поплыла в сторону заката, нехотя освобождая в своей хмурой тесноте редкие голубые разливы чистого неба.
Яркие пучки солнечного света стремительно прорывались в свободное от туч пространство. Невесомо падали на землю, высвечивались в знобком осеннем воздухе. Играли цветом воронёной стали на каждом стебле подсыхающего льна. Высвечивали сосредоточенные лица людей.
На краю поля сегодня их было немного – два десятка пожилых женщин. Нехитрое дело править тресту, было им знакомо с раннего детства. Они уже давно отработали свои трудодни и трудогоды. А вот сейчас вышли в поле помочь своему колхозу до покрова прибрать остатки льна. Поле было небольшое – два десятка гектаров.
На другом конце поля работали студенты.
По большим площадям давно прошли – прокатили уборочные комбайны, туго скручивая золотистую соломку и узрелую тресту в аккуратные увесистые рулоны. Из них уже, наверное, городские пряхи и ткачихи соткали узорчатые скатерти и нарядные сарафаны?
А вот это, последнее поле, зажатое перелесками и низинами, захваченное непогодой, давалось трудно.
Шаг за шагом, конус за конусом – приближалась межа.
Отдохнуть женщины устроились на опушке невеликой рощицы опоясанной густой порослью молодого олешника. Подкинули по охапке тресты на усыпанную опавшими листьями пожелтевшую траву и присели негустым рядком.
Издали они напоминали россыпь боровичков на освещенной осенним солнцем опушке. И сидели они так же молчаливо словно боровички. Привычно и неторопливо поглаживая усталые руки, вслушиваясь в тишину погожего дня, в покой натруженного тела.
В разных местах отдыхавших послышались голоса, потекли неспешные старушечьи разговоры. О погоде, о ее капризах. Согласились, что все, наверное, оттого что Бога забывать стали… Посетовали на нынешних работников, какие на работу в поле ходят тише, чем возвращаются домой после трудового дня. – Вот и поле не успели убрать…
Слушая их неспешный разговор и незлобивые упреки, вспоминалось и виделось далекое босоногое послевоенное детство – деревенская изба, полати. Тогда пожилые соседки собирались сумерничать и вели такие же неспешные разговоры.
Как давно все это было…
Вскоре женщины засобирались на новый заход. Покряхтывая поднялись и вразвалку утиным выводком двинулись по меже разбирать и поправлять новые ряды.
После обеда лен вязали в снопы. Продутые на ветру, уже достаточно просушенные стебли в проворных руках собирались в ровные охапки и туго перетягивались вязками. И вот уже следом за каждой женщиной, аккуратно подпоясанные, ровными рядами стоят на поле снопы. Их много. Хватит не на одну машину. Грузи и вези на завод. Из снопика выйдет полотенце; из трех- четырех – скатерть. А десяток снопов – оденет любого человека в чистые и полезные для здоровья одежды.
Поле преображалось на глазах. Из хмурого лесного провала, ощетинившегося гривой сырых и помятых рядов льна оно, освещенное мягким осенним солнышком, согретое красотой спорого людского труда – превращалось в ухоженную ниву, где все сделано правильно и добротно.
К исходу дня появились на поле машины. Несколько мужиков двинулись рядом с ними и подхватывая снопы, закидывали их в кузов.
На машине двое крестьян укладывали воз. Хорошо нагрузить лен – наука сложная, не каждому доступная. Снопы укладывают правильными рядами, теснят друг к другу, ровно заполняя края и средину кузова. А сверху придавливают каждый снопик коленом. / За уборку не одни штаны на коленях протрешь! /
Лён – культура гордая, при уборке поклона требует. Не преклонив колена, укладку снопов затевать и не пробуй. Пока до верху дойдешь – края грыжей выползут. Не каждый сноп годен в соседи к другим, приходится выбирать, в разные стороны корешками и головками ладить. И воз надо завершить правильно, чтобы шапка его все края держала, а не кренилась на бок на первом нырке, как треух подгулявшего выпивохи.
И вот уже одна за другой потянулись с поля груженые северным шелком машины. Неспешным караваном плывут они по просёлку. Умножают богатство и славу матушки - России.
И в этом караване есть полновесная доля труда этих добросовестных мало кому известных женщин. В годы Отечественной войны и в годы послевоенные терпеливо и самоотверженно исполняли они свой крестьянский труд на благо поколений будущих. Верили. Надеялись.
Домой старушки возвращались на вечерней заре. Шли по обочине проселка, не задавая себе трудов шагать по середине дороги и от всякой машины сворачивать в сторону.
Закатное солнце не жарко догорало в окнах деревенских изб. С полей веяло прохладой средины октября.
Хотелось подойти к каждой из этих усталых женщин и поклониться в пояс. И сказать: – Спасибо, мама.