Митя с Лизой гуляют по Мадриду уже третий день. Завтра им улетать домой в ноябрьский Киев, который успел порадовать жителей первым снегом и запахнуться в белый махровый халат, похожий на те, которыми побаловала супругов респектабельная гостиница на Гран Виа. В Мадриде по-прежнему тепло и безветренно. Супруги гуляют не спеша, подолгу останавливаются у памятников и у зданий, рассматривая затейливые работы испанских архитекторов и мастеров.Лепнина на стенах так изящна, будто кружева, сотканные руками киевских мастериц;кованные ворота, решётки на окнах с рисунком, который не повторяется, уличные фонари, вырастающие из камня.После королевского дворца, после кафедрального собора, где высокий бронзовый папа Иоанн II стоит, разведя руки, и желая обнять весь мир, витрины магазинов на Санта -Доминго поначалу кажутся блёклыми. У яркой мясной лавки супруги останавливаются и несколько минут разглядывают, подвешенные за чёрные копытца, внушительные свиные ножки.
- Иберико, - говорит Митя с восхищением, и тут же, в который раз за эту короткую поездку начинает с увлечением рассказывать о сортах и способах приготовления Хамона, о винах, какие надо пить вместе с этим изысканным испанским блюдом. Митя считает себя специалистом по Испании, поскольку он хорошо владеет испанским языком и много читал о культуре и истории этой страны. Лиза слушает внимательно, иногда задаёт вопросы, но её сдержанная реакция не даёт Мите в полной мере насладиться ролью гида и знатока. А ведь это так важно для мужчины — блеснуть перед своей любимой женщиной!Сегодня вечером Митя готовит для Лизы сюрприз: они пойдут в Ла Вака Вероника, где он обязательно закажет Барашка по-кастильски, а ловкий хамонеро будет длинным ножом нарезать восхитительные ломтики прозрачного вяленого мяса. Они будут пить Риоху урожая 2009 года, и Митя поведает любимой о истории этого знаменитого ресторана, о известных людях, которые посещали его в разные времена, и о некоторых пикантных приключениях, которые произошли с ними прямо в этих стенах. Время в Мадриде летит как поезд Талго, который выскакивает из центрального вокзала Аточа и мчится в Барселону, или Кордобу со скоростью триста десять километров в час. Но иногда оно залетает в такие улицы, как улица Моратин, и застывает в изумлении, разглядывая проявления человеческой фантазии. Портрет самого поэта на фоне каменных блоков, выполненный прямо на кафеле в духе мавританских традиций. Полукруглая ниша парадного с массивными дверьми из дуба, выкрашенными в зелёный цвет, и украшенными чугунными решётками. А напротив — бордовые стены испанской Сецессии с большими светлыми вставками из местного сланца, с крохотными балконами, с которых льются вниз водопады красных цветов прямо на кроны низкорослых акаций - одноножек, играющих в классики, на плотно подогнанных тротуарных плитах. Шаги немногочисленных прохожих не мешают Мите и Лизе насладиться своей вечерней прогулкой. В знаменитой «Корове», которую так любил посещать великий Эрнест у них забронирован столик на двоих...Всё происходит именно так, как представлял себе Митя задолго до этой поездки, сидя в кафе на Владимирской, и глядя на златоглавый купол Софийского собора. Всё именно так, как он рисовал себе много раз, предвкушая предстоящую поездку: столик на двоих, покрытый кремовой полотняной скатертью, крепкие стулья в стиле модерн с удобной гнутой спинкой, бледно-жёлтые стены, оттеняющие коричневые рамы картин и полированные балясины старинного буфета. Вот и хамонеро, ловко сверкающий своим наточенным ножом, и сам Хамон, почти радужный в своей прозрачности, и почти таким же прозрачным кажется Мите Лизино ухо, сквозь которое проходит струящийся свет от гнутых бра в виде лотоса. Льётся в фужеры тёмно-малиновая Риоха, двоится пламя свечи на донышке пузатого светильника, пульсирует Митина кровь и подсказывает ему сюжеты, которыми он удивляет Лизу в этот вечер. А потом наступает ночь - бездонная, как колодец Эскуриала, и время ведёт себя также, как на улице Моратин, останавливаясь в своём течении не раз и не два, пока из-за церкви Святых Мануэля и Бенито не выкатывается на розовое небо мадридское солнце, похожее на антикварную медную тарелку на белёной стене гостиничного ресторана, в котором супруги завтракают перед отлётом с большим аппетитом... В самолёте они сидят тесно, ощущая тепло друг друга, все ещё под впечатлением недавних событий, в отстранённой высоте нейтрального слоя — пограничья между Мадридом и Киевом, из которого уже нельзя повернуть назад, но в котором ещё есть место осязаемым остаткам недавнего прошлого. Поджарка, предложенная авиакомпанией, вполне подходит для второго завтрака. Они с удовольствием пьют столовое красное вино - уже не Риоху, но другое,вполне уместное для воздушного путешествия.
- Митюша, - ласково произносит Лиза, - спасибо тебе за эту поездку. Она берёт мужа под руку, кладёт голову ему на плечо и второй - свободной рукой начинает тихо поглаживать его кисть.
- Так много впечатлений, столько нового,что нужно какое-то время,чтобы всё улеглось. Но обещай мне, что ты не будешь злоупотреблять этой высушенной свининой, которой так гордятся испанцы. Ведь это не очень свежее мясо и наверняка оно добавит проблем твоей переборчивой печени.
Митя отрывает голову от кресла и неловко пытается заглянуть супруге в глаза.
- Ты имеешь ввиду Хамон? - с изумлением спрашивает он.
- Ну да, - задумчиво отвечает Лиза, - только это не Хамон, Митюша, а Тутанхамон какой-то,- заключает она,и дерзко встряхивает своими густыми каштановыми волосами.