Мама переживала, когда стало известно, что папу из Севастополя переводят на новое место службы – в Поти. «Господи, это же у черта на куличках! Малярия, антисанитария, жара! Как мы там будем жить! Говорят, город очень неспокойный, национальные отношения натянуты, грузины ведут себя вызывающе и не дают прохода русским женщинам. А главное, где Сашенька будет учиться! Вряд ли в местных школах преподавание ведется на должном уровне!» Папа успокаивал ее, но без особого успеха. Я настороженно прислушивался к разговорам родителей. С одной стороны мне передавалась тревога мамы, с другой стороны хотелось узнать, что это за город такой – у черта на куличках!
В начале 1957 года, когда мне шел шестой год, мы переехали в Поти. С этого момента помню свою жизнь полностью, без купюр – что было раньше, представляется отдельными разрозненными эпизодами. Вполне возможно, я идеализирую Поти – как-никак в нем прошло детство, в нем осознал себя личностью, – но твердо убежден, этот город являл собой уникальный кусочек окраины огромной империи под названием СССР, и в нем неповторимым образом переплетались советские полуколониальные порядки с местными нравами и обычаями.
Поти – город в западной Грузии и порт на Черном море в устье реки Риони, которая при впадении делится на два рукава. В Y-1Y веках до нашей эры здесь находилась древнегреческая колония Фазис – центр Колхиды, где, согласно мифам, бросил якорь корабль аргонавтов. Современный Поти основан на месте крепости, построенной турками в 1578 году. Сохранилась одна башня этой крепости, которую русские войска захватили в 1829 году.
Опасения мамы скоро рассеялись – грузинский национализм в Поти не наблюдался. В сорокатысячном городе грузины едва ли составляли большинство, а русских было порядка 30 процентов. Помимо военных и членов их семей здесь жили коренные русские в 3-4 поколении. На кладбищенских могилах – полно русских фамилий. В окрестностях города обосновались староверы – мужчины носили длинные бороды, ходили в сапогах и рубашках навыпуск, подпоясанных ремнями, занимались огородничеством и рыболовством. Было много армян, азербайджанцев, греков. Отдельно следует выделить грузинских евреев – то есть, грузин, исповедующих иудаизм. Разумеется, хватало полукровок от смешанных браков.
Национализм в принципе не присущ грузинам в виду того, что они до сих пор не консолидировались как нация. Грузин – это обобщенное понятие. Сами грузины разделяют себя на гурийцев, имеретинцев, мингрелов, картлийцев, сванов, кахетинцев и пр. Им не до национализма – дай бог разобраться в клановой иерархии и разрешить межэтнические амбиции! На эту тему вспоминается старый анекдот. В царскую армию призвали мингрела. В полку фельдфебель уточняет анкетные данные. Дошли до национальности.
– Мингрел! – гордо заявляет новобранец.
– Нет такой национальности, – возражает фельдфебель, просмотрев утвержденный список народов и народностей Российской империи.
– Как же нэт, если я мингрел!
– А откуда ты родом?
– Из Грузии.
– Значит ты грузин! Так я тебя и запишу – понял?
– Ладно! – соглашается новобранец. – Только пышы: грузын высшего сорта!
Сейчас в России многие сетуют на засилье инородцев, растет национальная нетерпимость. На этом фоне советские грузины выглядели агнцами. В Поти, например, русских школ было не меньше, чем грузинских; городская газета выходила как на грузинском языке «Ахали Колхида», так и на русском – «Новая Колхида»; все вывески и указатели дублировались на русском; второй секретарь горкома партии обязательно был русским, язык межнационального общения – русский. Большинство русских – особенно военные и их семьи – даже жили по московскому времени, которое отличалось от местного на час. И никакой ксенофобии!
Поти раскинулся по обе стороны большего рукава Риони. В левобережной части прослеживалась радиальная планировка с центром на главной площади, где располагалось монументальное здание театра. В правобережной части доминировала ортогональная застройка. Левобережная и правобережная части города соединялись тремя мостами. Мы приехали в Поти, когда до него еще не докатились волны массового жилищного строительства. Многоквартирные дома, а также общественные здания были индивидуальны, а вот частные жилые дома словно строили под копирку – двухэтажные, на столбах, с хозяйственной частью в пределах первого этажа и наружной лестницей на второй жилой этаж.
Частный сектор незаметно переходил в пригороды со звучными для непривычного слуха названиями Чаладиди, Набада, Малтаква, Патара Поти (патара – это маленький). На северо-востоке находилось реликтовое озеро Палеостами, имеющее незначительный сток в море и питающееся двумя речками с не менее звучными названиями – Фечора и Капарча. За Палеостоми простирался Колхидский заповедник с лиановыми лесами. Интересна легенда о происхождении и названии озера. В античные времена на месте озера была ложбина, отделенная от моря узким перешейком. Однажды к Фазису подошли враждебно настроенные варвары и разбили в ней лагерь. Греки, не дожидаясь штурма, прорыли ночью канал в перешейке, и морские воды хлынули в ложбину. «Палеостоми!» в ужасе закричал предводитель варваров, что на их языке означало «Вода по горло!»
Потийский климат не подарок – влажные субтропики! Среднегодовая температура выше 20°С. Самый высокий на территории всего Союза уровень осадков – 3600 мм в год. Соответствующая растительность – пальмы, бамбук, магнолии, самшит, кипарисы. Правда, местные фрукты и ягоды кисловатые – много влаги. Летом взрослые страдали от жары и влажности, нам же, детям, – как с гусей вода! Купальный сезон – с апреля по октябрь. В принципе купаться можно было до декабря, но не позволяли школьные занятия и короткие световые дни. На новый год – сухо и тепло, мы бегали в легких курточках. В январе-феврале дули ветра и шли нескончаемые дожди. В начале марта обрушивался снегопад, и город заносило толстым слоем мокрого липкого снега, который тут же начинал таять и сходил за пару дней.
«Поти на болоти» шутили старожилы, и верно, Колхидская низменность – это бесчисленные болота, лягушки и комары. Лягушачьи концерты на берегах Риони – такой какофонии не создала бы и сотня симфонических оркестров при одновременной настройке инструментов! А полчища комаров постоянно терроризировали всех теплокровных обитателей региона. С лягушками можно смириться, с комарами – нет! Комары – это малярия, которая свирепствовала здесь до начала 1950-х годов. Борьбу с малярией начали в 1930-х годах с осушения болот. Осушали оригинальным способом – затоплением. На заболоченный участок отводным каналом пускали транзитом воду из Риони, которая по количеству взвешенных частиц уступает лишь нильской воде. Через год-полтора канал перекрывали – к этому времени частицы успевали осесть в болоте, утрамбовав его до состояния обычного грунта. Кроме того, из Австралии завезли эвкалипты, которые высасывают из почвы на порядок больше влаги, чем прочие деревья. А непосредственно по комарам нанесли удар с помощью маленькой южноамериканской рыбки гамбузии, способной пожирать огромные количества комариных личинок. Не буду углубляться – все это прекрасно описано в повести Паустовского «Колхида».
Субтропики субтропиками, но Поти был важным военно-экономическим форпостом Советского Союза. Я не встречал более милитаризованного города. Здесь располагалась вторая после Севастополя военно-морская база черноморского флота. К военному порту были приписаны несколько миноносцев, торпедные катера, сторожевые и вспомогательные суда. В окрестностях города стояли артиллерийские, ракетные и пограничные части, на Палеостоми дислоцировалась флотилия гидросамолетов. Наконец, в городе размещался военный госпиталь и военно-строительная организация, где главным инженером служил мой отец. По улицам регулярно прохаживались патрули, а по выходным в центральной части матросов и солдат, вышедших в увольнение, было не намного меньше, чем гражданских.
Гордостью Поти был судостроительный завод, на котором построены первые в стране суда на подводных крыльях – Метеоры и Кометы. Потийский торговый порт на Черном море уступал только одесскому порту. Величина порта характеризуется грузооборотом и длиной причалов. По всей видимости, грузооборот был приличный, а причалов не хватало, потому что, бывало, корабли стояли на рейде, ожидая очереди на швартовку. И не удивительно – в 130 километрах, вблизи городка Чиатура, находилось крупное месторождение марганцевой руды. Добытую руду железнодорожными составами отправляли в порт и грузили на сухогрузы, которые приходили со всего мира – так что иностранные моряки в Поти встречались на каждом шагу. Кстати, мало кто знает, что футбол на всем постсоветском пространстве зародился в Поти: его в конце ХIХ века привили грузинам английские моряки – раньше, чем в Петербурге, Москве, Одессе.
Но ни одним портом жил Поти – имелись еще завод электродвигателей, мелькомбинат, рыбокомбинат, швейная фабрика; на окраине располагались плантации крупного совхоза «Грейпфрут». Железнодорожный и морской вокзалы, театр, музей, три гостиницы, прекрасный парк, ипподром, стадион на шесть тысяч зрителей, футбольная команда класса «Б» – все городские атрибуты присутствовали в Поти. Был даже пассажирский аэропорт с самолетами АН-2, обеспечивающий местное воздушное сообщение. Зимой на сборы приезжали гребцы со всей страны, и по незамерзающему Риони сновали десятки байдарок и каноэ. Отдыхающие, правда, Поти не жаловали. Во-первых – частые дожди, во-вторых, Риони нес в море много мути и, наконец – сложно добираться. Основная ветка железной дороги, идущая вдоль черноморского побережья Кавказа, обходила Поти стороной. Чтобы попасть на следовавшие в Москву тбилисский, батумский, ереванский и цхалтубский скорые поезда приходилось ехать машиной либо электричкой до станций Самтредиа или Цхакая (сейчас – Сенаки) – а это 30-40 километров пути.
Отдельно следует упомянуть о городском рынке – на его прилавках лежало все, что дарили плодородная земля и теплое море. Впечатляли рыбные ряды – кефаль, камбала, тунец, палтус, ставрида!.. Продавались даже небольшие акулы – на корм собакам и свиньям. А хамсы столько было навалено, что по ней ходили. Рынок просыпался рано – горланили торговцы, верещал скот, лаяли собаки. Грузины своеобразно обращались с животными. Купив поросенка, брали его за задние конечности и несли, помахивая, домой. Естественно, поросенок визжал как резанный. Тоже самое с курицей – за ноги и вперед с кудахтаньем! На рынке регулярно останавливался ростовский цирк-шапито – над его шатром громыхали шлягеры 1950-60 годов: «Морские медленные волны», «Футбольный мяч не знал людских секретов», «Уйди с дороги, таков закон»… Прибавьте к этому крики точильщиков ножей, чистильщиков обуви и прочих зазывал. Выделялся старый грузин-мороженщик, который, безбожно коверкая слова, орал: «Ыестъ марожыньё!». Часто на рынок заглядывали городские дурачки. Одного звали Джорджи. Стоило при виде его похлопать в ладоши, как он бросал свою поклажу и принимался неистово плясать, громко распевая: «Джорджи-Набада мастэр, мастэр!». В общем, рынок являлся сосредоточением городской жизни и эпицентром городского шума.
Все вышеизложенное проникнуто ностальгическим умилением, но были люди, по-другому оценивавшие город. Недавно мне попался рассказ А.Азольского «ВМБ» – то бишь, военно-морская база. Рассказ написан от лица некоего лейтенанта, уроженца Ленинграда, переведенного в 1953 году из Севастополя в Поти, и отражает настроения определенной части офицерского корпуса. Прочитав рассказ, я понял, откуда брались мамины опасения и тревоги. Не буду вдаваться в детали – вот несколько пассажей, непосредственно касающихся Поти.
«Девушки, ранее намекавшие на желание следовать за лейтенантом хоть на край света, считали теперь, что Поти находится за краем света и жить в нем поэтому невозможно»
«Поти – не лучшее место службы на Черном море, а точнее – ссылка, как Порккала-Удд на Балтике; из проклятых этих баз бежали всеми доступными способами – вплоть до увольнения в запас, для чего добивались спасительной строчки в характеристике: «Ценности для флота не представляет». Офицеры тихо и громко пили, обзаводились мотоциклами, спьяну застревали в грязи, вываливались в ней, отмывались и покорно шли под суд чести младшего офицерского состава. В зимние месяцы весь город – в лужах, по ним чапали в запрещенных уставом галошах. Топкая грязь сдирала их с ботинок и засасывала. Когда же чуть подсыхало, торчавшие из черных глыб земли галоши напоминали боевую технику, брошенную при паническом отступлении»
«Город Поти страшил – непредсказуемостью, дикими нравами, пещерными обычаями. Два встречных круговых автобусных маршрута опоясывали Поти, но за проезд по часовой стрелке платить надо было вдвое больше, причем набитая пассажирами машина могла остановиться надолго у какого-либо дома, пока шофер не отобедает. Скромные и по виду тихие горожане по утрам разбирали пешеходный мостик через Рион, чтоб ровно за пятерку перевозить на лодках спешащих в штаб офицеров. Уже больше года не было Сталина и его грузинских помощников, а республика, взрастившая их и легко отвергшая, продолжала испытывать сомнения в чистоте тех, кого расстреляли некогда: трижды переназывалась улица, на которой стоял штаб базы, пока не засверкала на солнце табличка с фамилией бывшего партийного божка. Хозяином города было местное управление госбезопасности, то есть пятерка пухлых мужчин во главе с пузатым подполковником; это воинство три раза в сутки с шумом подъезжало к ресторану на площади, молча пило и ело в отдельном кабинете, и от выпученных глаз подполковника официантки не знали, куда прятаться»
«В портовом городе Поти, где располагалась военно-морская база, свирепствовала дикая венерическая болезнь, вызванная резистентно-пенициллиновыми гонококками! И завезли эту мерзость иностранные матросы с транспортов, приходивших сюда за марганцевой рудой. Возбудители болезни к пенициллину привыкли, и только стародавние варварские способы, мучительные, как четвертование, изгоняли их»
«Город занимал первое место в СССР не только по гонококкам, был он еще и самым дизентерийным, и достаточно пожаловаться врачу на жидкий стул, как направление в госпиталь тут же выписывалось, и три недели офицеры сидели с удочками на берегу Риона, отдавая улов проныристым грузинам, которые с утра разносили по палатам удочки. По истечении трех недель полагалась зверская проверка: в прямую кишку вставлялось некое оптическое приспособление в виде трубы, и вновь дружба народов проявлялась во всей благородной красе. Гиви, местная знаменитость, краса Колхиды и знаток медицины, соглашался за бутылку подставлять трубе свое седалище и так вошел во вкус, что подчас и вовсе бесплатно избавлял защитников Родины от гнусной процедуры»
«Девушек и молодых женщин в городе не было, то есть они жили в каких-то домах, ходили, такое случалось, по улицам, но грузинки, следуя обычаям, с ходу отметали все попытки сблизиться, русские же – наперечет, да и призрак стойкого резистентно-пенициллинового гонококка, отбивающий все желания... А женщины хотелось – и не столько для ночи, сколько ради покоя в душе, оскверняемой городом, о котором давно уже офицерская молва сложила поговорку: «Если Москва – сердце нашей Родины, то Поти – ее мочевой пузырь»
Не правда ли, вырисовывается гнетущая картина – если, конечно, смотреть глазами молодого пижона, привыкшего, как он сам выражается, посиживать с девушками в питерских ресторанах. Паустовский по-другому воспринимал Поти – вновь отсылаю читателя к повести «Колхида». Да и наши родители, убежден, не считали годы, прожитые в Поти, потерянными. В завершении этого абзаца отмечу: грязи в городе не было – почва песчаная, дороги и тротуары заасфальтированы.
Не скрою, в неторопливом потийском бытие присутствовали элементы архаичности, изрядно сдобренные местным колоритом. До конца 1950-х годов по городу в качестве такси раскатывали фаэтоны – конные повозки с большими задними колесами и откидным верхом. Водители рейсовых автобусов, согласен с А.Азольским, могли по просьбе пассажира свернуть с маршрута и подъехать к требуемому дому.
Мне посчастливилось застать в Поти благодатные времена безтелевизионной эры – все восемь лет тамошней жизни у нас не было телевизора. Нет, в Поти имелось телевидение, и над многими домами возвышались антенны. Но принимались только тбилисская и сухумская программы – обе по 2-3 часа в день на грузинском языке. Не было ли скучно? Нет! Домашняя жизнь протекала содержательно и интересно: читали вслух, слушали радио, играли в настольные игры, мастерили. Общались по-настоящему, душевно, а не вскользь во время рекламной паузы. Сколько историй из своего богатого прошлого рассказал мне папа долгими зимними вечерами. Мне, вроде бы, тоже есть что рассказать, но сын в детстве познакомился лишь с малой частью моей биографии – телевизор! Вот пишу, надеюсь – прочитает…
Замужние грузинки одевались в черное, прикрывали голову и не раздевались даже на пляже, куда приходили с детьми. Грузинки, как правило, не работали, а занимались домом. И вообще, найти женщине приличную работу в Поти было проблематично, если только учителем в школе – в магазинчике женского белья и то продавцом был мужчина. Социальный статус женщины-грузинки определялся количеством сыновей, которых она родила, и количеством мужчин, которых она обслуживала.
Грузинским мужчинам, наоборот, считалось зазорным заниматься домашними делами. Старики в национальных костюмах с утра собирались в духанах, где до вечера шумно беседовали, распивая вино и периодически затягивая песню «Одына, одына нанина…». Одно время к нам повадился ходить в гости папин знакомый – неприметный тихий грузин. Заявлялся почти каждый вечер – пил чай, разговаривал, играл в шахматы. Иногда папа задерживался, так он ждал его, читая на диване газету. Маме эти визиты очень не нравились.
– Что он все время у нас крутится!? – не выдержала она, наконец.
– А куда ему деваться! Если сразу после работы отправится домой – посчитают бездельником, – открыл секрет папа. – У грузин так заведено, что мужчина всегда должен быть в делах и поздно возвращаться домой. Пить вино и играть в нарды тоже считается делом. А он, бедняга, дела устраивать не умеет, пить-играть не любит – вот и мыкается по гостям да библиотекам.
На главной площади всегда тусовалось 20-25 цветущих грузин, регулярно почесывающих расположенные ниже спины части тела – характерный признак употребления острой пищи. Не знаю, когда, где и как они занимались делами, но деньги у ребят водились – во всяком случае, на обед и ужин в ресторане гостиницы «Колхида» хватало! Вообще-то сделать деньги в Поти предприимчивым людям не составляло труда – Грузия была цитрусовым монополистом. В Колхидской низменности мандарины и апельсины не росли – за ними ехали в горные районы. Лучше всего по горам бегали «Газики» – автомобили повышенной проходимости ГАЗ-69. У папы был служебный «Газик», так деловые грузины постоянно донимали его предложениями поменяться на новую «Волгу» или «Победу».
Когда лопнула монополия на цитрусовые, республика сразу забуксовала. Грузины оказались менее деловыми, чем их соседи. Армяне в России развернулись в строительном бизнесе и сфере общепита, азербайджанцы контролируют рынки, а что грузины – занимаются подставами на дорогах! Все, что производилось в Поти на госпредприятиях, как правило, было низкого качества – особенно продукты питания. Куда можно было подлить воду – подливали, откуда можно было изъять мясо – изымали. За исключением хлеба продукты мама покупала на рынке. Сырокопченую колбасу и конфеты нам слали посылками из Москвы, а еще мама со знакомыми женщинами ездила на морвокзал, где отоваривалась в буфетах пассажирских теплоходов, приходивших из Одессы. Папа, покупая разливное вино, всегда шутил «Вот деньги за две бутылки, но мне дайте одну – воду, если надо, добавлю сам!».
В военно-строительной организации было много вольнонаемных, в том числе – грузин, которые приглашали папу на различные торжества – свадьбы, юбилеи, рождение ребенка. Летом их устраивали на открытом воздухе, зимой – разбивали палатку. Разительной особенностью грузинских торжеств являлся сепаратизм – раздельное нахождение мужчин и женщин. Собиралось два длинных стола, и гостей рассаживали по половому признаку. Мама терпеть не могла эти посиделки. Во-первых, не хотела оставаться без мужа, во-вторых, неконтролируемого мужа могли напоить до состояния риз – что чуть не случилось во время двух первых походов в гости. Приобретя печальный опыт, мама в последующем решительно садилась рядом с папой за мужской стол, отметая все возражения хозяев – извините, но я за мужем как нитка за иголкой! А не напиться в стельку на грузинском празднике было сложно – коварное молодое вино текло рекой! Авторитет мужчины зависел от того, сколько он способен принять на грудь, и сосед старался перепить соседа.
У папы работал прораб по фамилии Шония. Его звали Шота, но все близкие и знакомые обращались к нему Бутхузи. Кстати, многие грузины, повзрослев, брали себе новые более звучные, по их мнению, имена. Наглядный пример – Вахтанг Кикабидзе, как известно, носит второе имя Буба. Эти имена так прикипали к ним, что даже на могильных плитах и в газетных объявлениях после фамилии и официального имени указывались в скобках. Иногда вторым именем становилось меткое прозвище. По соседству с нами жил мальчишка, которого звали Точка. Его отец хотел иметь двух детей – сына и дочь, но получались одни мальчики. Когда родился пятый сын, отец сокрушенно вздохнул «Все! Точка!»
Так вот однажды Шота-Бутхузи Шония выдавал сестру замуж, и ему предстояло породниться с будущим зятем – Зурабом. Были они примерно одного возраста, социального положения и достатка – но кому-то после родства надлежало стать старшим. Как определить старшинство? Правильно – перепить конкурента! Сестра за десять дней до свадьбы предупредила брата «Зураб решил тягаться с тобой!». Шония внял предупреждению и начал готовиться. Готовился просто – вместо воды пил вино и за неделю так припился, что оно перестало его брать. Зураб оказался менее подготовленным, на второй день свадьбы сломался и заснул за столом, а когда протрезвел – безоговорочно признал старшинство Шония.
Насчет домогательства грузин к русским женщинам мама не ошиблась – была и, несомненно, осталась у них такая слабость! Стоило на площади появиться красивой девушке, как тусующиеся грузины разом замирали, до предела выворачивали шею, оборачиваясь вслед, и цокали языками «Вах, какой харошый дэвушка ыдет!». Особо рьяные лезли знакомиться, вернее – договариваться. Прелюдия ухаживания была не в почете. Исповедовался облегченный подход – как падишаха дочь тебя одену, когда же ночь придет, то сам тебя раздену! То ли сказывался жаркий климат, то ли острая пища, но ребят постоянно мучила эрекция! В цирке-шапито, когда гибкая гимнастка в открытом купальнике фиксировала «мостик», из зрительного зала обязательно раздавался возбужденный возглас «Вах, вот как ее надо ыметь!». А при фиксации следующей позы другой знаток авторитетно возражал «Нэт, так еще лучше будэт!». Зимой грузинам было раздолье – склоняли к интиму приезжавших на сборы разбитных девушек-гребчих. Впрочем, не всем парням-гребцам это нравилось – возникали драки! Мама иногда жаловалась папе:
– Опять этот наглец Леван с рынка смотрел раздевающим взглядом. Так неприятно было – даже мурашки побежали!
– Радуйся, что смотрят! – шутил папа. – А когда перестанут смотреть, тогда, действительно, станет неприятно!
В Поти мы пережили две чрезвычайные ситуации – землетрясение в пять баллов и демонтаж памятника Сталину. Землетрясение произошло ночью. Закачалась люстра, зазвенела посуда в шкафу, самопроизвольно захлопали межкомнатные двери. Люди выбегали из домов на улицы, вынося спящих детей, и оставались там до утра. Обошлось – жертв и разрушений не было. Четырехметровый памятник Сталину на главной площади тоже сняли ночью. Сняли военные года через два после ХХ съезда, разоблачившего культ личности. На следующий день площадь была наводнена толпами взволнованных грузин. Но к операции готовились – в город выпустили усиленные патрули, в воинских частях объявили повышенную готовность, отменили занятия в школах. Грузины пошумели и разошлись. Надо отдать должное грузинам – они умело адаптируются к изменениям политической ситуации. Когда в июле 1953 года арестовали Лаврентия Павловича, все потийские мингрелы по фамилии Берия мигом трансформировались в Берая.
Десятилетиями складывавшийся неповторимый мирок имперской окраины рухнул в одночасье. Советский Союз приказал долго жить в 1991 году, а через год в Грузии уже полыхала гражданская война. Ожесточенные бои развернулись в западной Грузии, где было много сторонников Гамсахурдиа. Кто мог, в спешном порядке покидал Поти. Семьи военнослужащих вывозили военными кораблями. Но человек так устроен, что ко всему привыкает. В одном из последних писем соседка сообщала маме – боевые действия окончены, в Поти опять спокойно, если стреляют, то на окраинах! Смотрю потийскую статистику за 2003 год: из 50200 жителей – грузин 34563, русских 10038, армян 388, азербайджанцев 141. Да, в пропорциональном отношении грузин стало больше, русских меньше, армян и азербайджанцев совсем мало, греков вообще нет или их запрятали в графу «прочие» – но город по-прежнему многонационален! Люди бежали от войны, от экономических неурядиц, от возникшей вдруг изолированности – только не от национализма! Военный конфликт в августе 2008 года еще раз подтвердил – неприязни к русским нет. В Поти бомбили военный порт, но бомбы падали и рядом с жилыми домами. Однако никто в городе не вышел с плакатами «Бей русских!» – между грузинским и русским народами существует давняя симпатия, не подвластная политической конъюнктуре.
На Кавказе все перемешано, и грузины, если разобраться, живут в чуждом окружении. Ближайшие соседи либо принадлежат к другому этносу, либо исповедуют иную религию, а зачастую отличаются от грузин сразу по двум указанным факторам. В этническом плане наиболее близки православным грузинам народы кавказской семьи – чеченцы, ингуши, аварцы, лезгины, кабардинцы, абхазы. Но они в основном мусульмане. А как любят друг друга родственные народы разных вероисповеданий, хорошо продемонстрировали события в бывшей Югославии. Абхазы и большинство осетин – православные. Вести разговор о грузино-абхазских и грузино-осетинских отношениях, наверное, нет нужды! К тому же осетины и не родственники грузинам, так как относятся к иранской группе народов. Еще один немаловажный момент – грузины, пожалуй, единственные из кавказских народов, добровольно вошедших в состав Российской империи, остальные были завоеваны. Пойдем дальше. Армяне – православные, но с большой католической составляющей, а в этническом отношении не имеют ничего общего с грузинами, входя в состав индо-европейской семьи. Турки и азербайджанцы – мусульмане и принадлежат к тюркской группе народов. Вот и выходит, что русские наиболее близкий по духу грузинам народ.
Сижу в «Одноклассниках», всматриваюсь в лица живущих в Поти выпускников местных школ. У многих славянский облик, русские фамилии, имена. Возраст – и двадцать, и тридцать, и сорок лет! Сфотографированы в офисе у компьютера, дома за праздничным столом, на улице среди цветов, с удочкой на рыбалке… Задаюсь вопросом: счастливы ли в Поти они и их дети, как в свое время были счастливы мы…
Р.S. Старое фото откопано в интернете.