Одноактная пьеса без названия в восьми картинах

               
                "Старость имеет только то преимущество
                перед молодостью что приходит после".
                Евгений Баратынский

Действующие лица:

Пётр Егорыч Прикордонный. Давно увядший мужчина в возрасте 75 лет.

Лизавета Максимовна Его жена. Старуха.

Агриппина Кондратьевна. Уборщица лестничного марша. Женщина в возрасте, но ещё ничего.

Лова Мур (очевидно, псевдоним). Красотка, занимающаяся в гостинице при рынке частным
                предпринимательством. Женщина очень даже ничего,
                но, к сожалению, на сцене не появляется.

                КАРТИНА ПЕРВАЯ.

Комната Лизаветы Максимовны. Направо - кресло. Налево - письменный стол. Лизавета Максимовна сидит в кресле за письменным столом и ощипывает индюшку.

Пётр Егорович (шаркая тапочками, идёт по коридору, приходит в комнату жены): - Лизанька, лапочка! Мне сегодня приснился удивительный сон!

Лизавета Максимовна: - Не валяйте дурака, Пётр Егорович! Какая я вам лапочка!

Пётр Егорович: - Лизанька, неужели тебе не интересен мой ночной сон?!

Лизавета Максимовна: - Пётр Егорович, будьте добры, принесите мне примус.

Пётр Егорович. Шаркая тапочками, идёт по длинному коридору в кухню. На полпути останавливается, пытается справиться с дыханием. Входя в кухню: - Лизанька! Лапочка! Мне снилась наша первая встреча! Мне снилось, как я овладел тобою.
Возвращается в комнату жены с примусом в руках.

Пётр Егорович: - Лизанька, сегодня ночью я овладел тобою.

Лизавета Максимовна: - Пётр Егорович! Побойтесь Бога! Мы с вами спим в разных комнатах.

Пётр Егорович поворачивается, собирается уходить.

Лизавета Максимовна: - Зажгите примус и поставьте его на письменный стол.

Пётр Егорович зажигает примус, уходит в ванную комнату. Пристально смотрит в зеркало, наконец обращается к своему отражению: - Я овладел тобою, Лизанька, невзирая на стену непонимания, времени и пространства.
Проводит ладонью по лицу, долго трёт левый глаз костяшкой указательного пальца: - Ты знаешь, Лизанька, я сегодня гораздо лучше себя чувствую.

          КАРТИНА ВТОРАЯ

Гостиная, она же столовая. Лизавета Максимовна парит ноги в оловянном тазу. Пётр Егорович заканчивает свой ужин.

Пётр Егорович: - Ты знаешь, Лизанька, сегодня на рынке некая дама посоветовала мне сбрить бороду.

Лизавета Максимовна: - В твоём возрасте, Пётр Егорович, тебя должна интересовать не «некая», а вполне определённая дама.

Пётр Егорович. Смущаясь, кокетничая и ласково поглядывая на Лизавету Максимовну: - Это какая же?

Лизавета Максимовна: - В чёрном балахоне, с косой в руке.

Пётр Егорович: - Лиза, ты всё-таки очень злая женщина.

Лизавета Максимовна: - Я уже не женщина, Пётр Егорович, я – старуха.

Пётр Егорович встаёт из-за стола: - Спасибо за прекрасный ужин и за компанию.
Уходит в ванную комнату, с некоторым удивлением смотрит на своё отражение в зеркале.

Пётр Егорович (своему отражению): - Лизанька, лапочка, ты не знаешь, где мой ремень для правки бритвы?..

          КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Пётр Егорович. Шустро сбегает вниз по лестничным маршам с корзиной для продуктов в руке и с рюкзаком, полным пустых бутылок, за спиной. На втором этаже чуть не сбивает с ног уборщицу.
Агриппина Кондратьевна. Производит влажную уборку лестничного марша.

Агриппина Кондратьевна: - Эх! Лётают тут всякие!
Роняет тряпку в ведро: - Господи! Да никак это наш Пётр Егорыч! Пётр Егорыч! Вам без бороды больше полтинника не дашь, ей-богу!.. Куда ж вы так торопитесь?

Пётр Егорович: - Бегу на рынок, лапочка, к некоей даме за свежими овощами и другими прелестями…

Кидает взгляд на Агриппину Кондратьевну: - Ба! Гриппушка! Вы сегодня чудо как хороши!

Агриппина Кондратьевна. Воспринимает комплимент как насмешку: - Скажете тоже..
Заливается краской, делает неловкое движение, опрокидывает вниз по ступенькам ведро с водою.

          КАРТИНА ЧЕТВЁРТАЯ

Библиотека. Шкафы с книгами, уютные кресла, телевизор.
Лизавета Максимовна. Нарезывает кусочками говядину и кормит ею рыбок в большом аквариуме.
Пётр Егорович. Склонившись над столом, покрытым зелёным сукном, что-то пишет.

Лизавета Максимовна: - Петя, милый! Тебе нужно срочно показаться врачу. Ты на глазах впадаешь в детство. Зачем, например, ты нарядился в этот мятый джинсовый костюм и почему ты стал красить волосы?

Пётр Егорович: - Лизавета! Я не прикасался к своим волосам, разве что немного их завил. А впрочем, я чувствую, как моё существо совершенствуется само по себе. В голову мне начинают приходить всё более неожиданные и свободные мысли. Как всё же много зависит от внутренних биологических процессов! Боже мой! Мы живём уверенные в правоте своих действий, но вдруг стоит чему-то там, в голове, повернуться, как понимаешь, что нужно и – главное – можно жить совсем по-иному!!! Лиза! Знаешь ли ты, что такое свобода? Ты скажешь мне, что это то, что нам всем недостаёт? – Нет, милая! Свобода – это то в чём мы, к несчастью, даже не нуждаемся. А мне с некоторых пор, Лиза, нужна свобода. И я её беру, и ни у кого не спрашиваю разрешения.

Лизавета Максимовна: - Но, Пётр, дорогой, с такой философией недолго преступить все нормы морали!!!

Пётр Егорович: - Лизавета! Никому не дано права навязывать людям границу между нравственным и безнравственным, моральным и аморальным. Эта задача стоит перед каждой личностью, и решать её нужно наедине со своею совестью, пожиная потом плоды, вкус которых и даст понять – прав ты был или не прав. (оживляется) - Вчера, например, я снял с ветки и поцеловал в нежное лоно такой плод!..

При этих словах Лизавета Максимовна вздрагивает и роняет килограммовый недорезанный кусок мяса прямо в аквариум. Рыбки весело набрасываются на добычу.

Лизавета Максимовна: - Пётр Егорович! Петенька! Ты явно болен! Я даже не могу на тебя сердиться! Только что ты нанёс мне жестокое оскорбление, но я даже и не думаю обижаться на тебя. (плачет).

Пётр Егорович: - Правильно, Лизавета. Обида – это плохая краска. Ну что такое – «обиделся»? Ну как это показать! Ну, покажи мне «я обиделся…» (пытается изобразить состояние обиженности, уткнувшись лицом в зелёное сукно на столе и завалив себя сверху листами бумаги.)

Лизавета Максимовна: - Петенька! Перестань паясничать! (внезапная догадка мелькает в её глазах ) – Боже! Ты ведь действительно сходишь с ума!

Пётр Егорович: - Нет! нет! нет! нет! нет!!! Это ты сходишь с ума. (вылезает из-под своих бумаг) – Ты давно уже сошла с ума, и это происходило так медленно, что никто ничего не заметил!

Лизавета Максимовна: - Ну хорошо. Пусть я схожу с ума, а ты в полном здравии. Но как тогда объяснить всё это? (обводит рукою комнату, указывая, видимо, на разбросанные всюду рукописи.)

Пётр Егорович: - Ну и что здесь особенного? Я увлёкся писанием стихов.

Лизавета Максимовна: - Да, но в твоём-то возрасте!

Пётр Егорович: - Уважаемая Лизавета Максимовна! Именно в моём, как вы говорите, возрасте писание стихов может служить предметом особой гордости.

Лизавета Максимовна. Отвинчивает у сидящей в кресле пластмассовой куклы голову и достаёт оттуда таблетку валидола.

Пётр Егорович: - Да вы только послушайте – такими стихами мог бы гордиться сам Александр Пушкин. (читает) … Так и мне узнать случилось,
Что за птица Купидон;
                Сердце страстное пленилось;
Признаюсь – и я влюблён!

Лизавета Максимовна (зловеще смеётся): - Уверяю тебя, Петенька, Пушкин ими гордился.
Пётр Егорович: - Или послушайте вот это: Немного лет тому назад
Там, где, сливаяся, шумят…

Лизавета Максимовна: - Довольно! Этими стихами гордился Лермонтов.

Пётр Егорович (озадаченно): - Да? Видно, у меня перепутались листы.

Лизавета Максимовна: - В голове у вас перепуталось, Пётр Егорович!
Уходит из комнаты, хлопнув дверью.

Пётр Егорович: - Смотрите, какая начитанная! (напевает себе под нос): … чтоб очаровывать сердца, чтоб возбуждать рукоплесканья… (и вдруг неожиданно для самого себя): - А Лиза – дура.

          КАРТИНА ПЯТАЯ

Лизавета Максимовна падает в обморок на мягкий персидский ковёр. В руке у неё записка:

«Дорогая, прости меня. Не то, чтобы больше не могу с тобой спорить. Просто пришла другая пора. Мир расцветает. Не могу с ним совладать. Хочется бежать из дому куда глаза глядят. Не могу же я вечно сидеть у твоих ног! И мне кажется, я влюблён. Пётр».

          КАРТИНА ШЕСТАЯ

Звонок в дверь. Лизавета Максимовна, еще более постаревшая от выпавших на её долю переживаний, отпирает замки: глаза не видят, руки не слушаются, ноги не держат. На пороге мальчишка в изодранных джинсиках.

Мальчишка: - Лизавета Максимовна… прошу прощения… так вот вышло… короче, обещаю, что никогда больше не буду убегать из дому.

Лизавета Максимовна: - Петенька! Боже мой! Ты ли это?!!

Вновь падает в обморок, на этот раз на жёсткий паркет. Роняет высокую тумбочку с телефоном, тумбочка падает, обрывается электропроводка, гаснет свет, слышен детский крик.

          КАРТИНА СЕДЬМАЯ

Гостиная, а также столовая. Всё переоборудовано под детскую. Лизавета Максимовна. Чуть дыша, валится на диван – только что закончила прибивать к стенке шведскую стенку.
Пётр Егорович в новых коротких штанишках кушает манную кашку. Поверх рубашечки повязан голубенький слюнявчик.

Лизавета Максимовна (переводя дух): - Петенька, держи ложку правильно, не балуйся.

Пётр Егорович: - Угу.

Лизавета Максимовна: - Не выплёскивай кашку на скатерть!

Пётр Егорович: - Угу.

Лизавета Максимовна: - Петенька! Возьми ложку в правую руку! Перестань меня злить!

Пётр Егорович. Медленно, но уверенно отодвигает от себя тарелку с кашей: - Я больше не хацу…

Роняет ложку на пол, просительно заглядывает Лизавете Максимовне в глаза: - Дай кафетку…

          КАРТИНА ВОСЬМАЯ, ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ

Пётр Егорович лежит в люльке и плачет. Под люлькой на полу – лужица.
Лизавета Максимовна. Пытается подняться с кровати, чтобы перепеленать Петра Егоровича, но не может. Кашляет, задыхается. Вновь пытается подняться, падает в подушки. По щекам текут слёзы. Плачет Пётр Егорович в своей люльке, плачет Лизавета Максимовна, утонув в перине. Пётр Егорович плачет настойчиво и громко, пронзительным голоском; Лизавета Максимовна – беззвучно, точно рыба, выброшенная на берег приливом.

занавес