Глава первая. Экзамен

Александр Васильевич Стародубцев
 « Не успеет… » – догадка, в которую не хотелось поверить, гранатой взорвалась в воспаленном мозгу сержанта.

   « Конечно же, не успеет!! » – Окончательно потерялся он, еще раз измерив взглядом неполную сотню метров, отделявшую его от командира взвода.

  Лейтенант Степановский, часто взглядывая на остановившуюся «Волгу» командующего округом, спешил к взводу. Он явно не успевал, но и опаздывая, упорно не позволял себе броситься бегом.
  Машины раньше его достигли учебного класса.

  Сержант Ясенев пытался стряхнуть с себя оцепенение, какое сковало его, как только машины повернули в их сторону. И надо же такому случиться, кому рассказать – не поверят: сержант второго года службы сегодня вынужден щеголять в погонах рядового курсанта. А теперь еще и встретить командующего некому... А рапортовать надо!..

  Краем глаза Семен успел заметить, что командир роты, капитан Чинчинакашвилли, словно невзначай, шагнул за высокий щит штурмовой полосы полигона, всего в двадцати метрах от машины командующего. Полы шинели капитана колыхнулись и предательски скрылись за дощатой обшивкой… Появятся с другой стороны?... Нет, не появились…

  В натянутых струной мгновениях Семен не успел удивиться, как какая-то неодолимая сила подняла его со скамьи и вытянула в струнку:

  – Взвод, встать! Смирно! – В густой тишине не узнал он своего звенящего голоса. Курсанты вскочили из-за столов. Лейтенант Степановский, исполняя поданную взводу команду, не одолев остававшихся двух десятков шагов, замер на месте. Все притихли. И все вокруг притихло. Семену показалось, что и пулеметы на огневом рубеже полигона стреляли теперь без привычного  рокота.

  Правая рука сержанта, одновременно с поворотом тела в сторону командующего, метнулась к виску и замерла в воинском приветствии. Шагнув навстречу прибывшим, он лихорадочно пересчитывал вышитые серебром звезды на погонах генералов.  Старался не опростоволосится и не отдать рапорт какому - нибудь заместителю. Наконец у самого неприметного низкорослого старичка насчитал на правом плече четыре звезды в ряд. – Этот!... – Облегченно прошелестело в сознании:

  – Товарищ, генерал - армии… – Своего голоса он словно не слышал. Скользил взглядом по фигуре генерала и изо всей силы старался не сбиться с надлежащего речитатива...

  Генерал и сержант, с интересом оглядывали друг друга. Командующий Закавказским Военным Округом, генерал армии Стученко, уже не помнил, когда он последний раз слушал человека из казармы. Генералы и полковники густо наполняли его штаб. Изредка мелькали майоры. С младшими офицерами командующие не общаются. А этот?…

  « Ну-ка, ну-ка, будущий командир, покажи себя. » –  Не спеша, оглядывая молодого бойца, размышлял старый, опаленный огнем мировой войны солдат. – « Полгода еще минуло, как тебя из под мамкиного полога вынули и в казарму втиснули. Воинской науке обучили. Ну ка, покажи, что умеешь? Чему солдатиков учить будешь? » –

  Сержант, продолжая тараторить доклад, сколько позволяло его незавидное положение, взглядывал на генерала с глубоко скрытым разочарованием и беспокойством. Никому из командиров выше майора ему рапортовать не приходилось. Разочарование одолевало сержанта от того, что не таким представлял он себе командующего военным округом.

   В его воображении это был крепкий, бравый генерал, на которого любо посмотреть и которому захотелось бы подражать. А кто перед ним? Под глазами мешки. Лицо дряблое. Мундир висит, как на вешалке.  Беспокойство сержанта вызывало нелепое положение, в каком он сегодня волей случая оказался.

  А все началось с раздевалки… Верно говорят, что в армии пустяков не бывает. Не пустяком сегодня оказалась и его шинель, которая висела в одном ряду с сотней шинелей роты под неусыпной охраной дневального.

  Сегодня утром они с Федором Луциком, заместителем командира их взвода собирали курсантов на полигон. Уже обученные всему и во всем натренированные курсанты были готовыми младшими командирами. Оставалось сдать выпускные экзамены, самый серьёзный момент в любой воинской науке. Серьезнее – только бой.

  Экзамен проводили офицеры штаба округа на стрелковом полигоне. Это было в двух десятках километров от Тбилиси.  Федор пошел в штаб части, заказать транспорт, а Семен, как младший по званию и службе, занимался нудными сборами.

   От того, как экипирован взвод, как он представлен проверяющим – зависит  и хорошее или дурное отношение экзаменаторов. Памятуя эту не хитрую солдатскую мудрость, Семен особо тщательно подбирал и подгонял амуницию. Снарядив последнего курсанта, зашел в раздевалку. 

  Но, к полному недоумению, обнаружил на вешалке свою шинель без обоих погон…
  – Дневальный! Где погоны? – 
  – Товарищ сержант, тут были. Я недавно проходил, все на месте… Ой, вспомнил! Сержант Нечай… –
  – Ясно! –  Сквозь зубы выронил Семен и двинулся к выходу из казармы.

  Сержант Нечай, одногодок Семена служил во втором взводе командиром отделения. Был одного с Семеном звания.  Курсантов пытался держать строго, а сам был отменным разгильдяем. Полгода не мог собраться пристрочить сержантские лычки и каждый раз, собираясь в увольнение, канючил у кого-нибудь парадные погоны. Стыдили разгильдяя, но не отказывали. А сегодня он шагнул за черту вероломства…

  Взводный командир, лейтенант Степановский, посоветовал Семену одеть погоны  рядового, а представить взвод на экзаменах поручил Феде.
  – А ты посидишь в свободном классе с теми, кто уже сдаст экзамены. –  Успокоил он Семена и добавил: – Чтобы по стрельбищу без дела не слонялись…–

  Это Соломоново решение устроило всех. Ребята, когда он появился перед взводом, не мало удивились, а Мишка Лось напустив на лицо страдальческую гримасу, не отказал себе и взводу в удовольствии сочувственно спросить:

  – Что, товарищ сержант, в рядовые разжаловали? –
  – Вашими стараниями, служивые... – В тон ему отпел Семен. Взвод хохотнул  дружно и не злобно. Скоро они всей оравой полезли в бронетранспортеры.

  Хорошо ехать солдату в боевой машине. Хорошо, пока не стреляют. Не трясет, а покачивает. Одиннадцать тонн стали надежно покоятся на восьми резиновых колесах. Людей со всех сторон укрывает броня. Мощно гудят два двигателя, сообщая машине хороший ход. В пути, если это не дозор или боевое охранение, можно травить байки или вздремнуть.

  Особенно любил досматривать сны Гриша Базовкин. Он мог задремать в считанные секунды. Даже когда отрабатывали нормативы по посадке взвода в машины. Первым запрыгивал в люк, а когда последний боец занимал место в расчете, Григорий уже переворачивал первую страницу зыбкого солдатского сна.

  Через час они были на полигоне, опередив на три часа командующего округом.
  Класс для бдения им достался самый крайний на левом фланге стрельбища. Стоял он невдалеке от дороги, что тянулась позади всех огневых рубежей. Классом его можно было называть с большой натяжкой, поскольку вся его строительная часть состояла из четырех столбиков и навеса. Вместо стен – жиденький штакетник укрывал в своем квадратике врытые в землю столики и скамейки. Такой же конструкции были и другие классы учебного полигона полка.

  На границе полигона, куда во время стрельб нацеливались стволы всех видов стрелкового оружия, в километровой дали, лежала тяжелой глыбой гора Яглуджа. Сколько ее было под землей, никто не знал. Наверное горы, как и айсберги, только верхней малостью всплывают из недр? Яглуджа всплыла на половину километра.

   Этого хватало, чтобы шальные пули не миновали ее каменных боков. За миллионы лет скалы горы осыпались и заплыли талой землей. Редкая выгоревшая трава покрывала ее склоны. Окрестности этой горы и выбрали для полигона. Дальше Яглуджи и немного в стороне, в десятке километров, дымили трубы цементного завода города Рустави.

  А ближе его и много левее, возле селения Болниси, в другой горе был замурован аэродром истребителей. Отсюда из-за перекатов плоскогорья казалось, что самолеты взмывают в небо прямо из чрева горы. Сверкающими на солнце стрелами они уходили в густую синь высокого южного неба, скрывались в его мареве и только потом докатывался до стрельбища густой рокот турбин.

  Возвращались они так же неожиданно, как и появлялись. Выныривали из-за далеких отрогов седого Кавказа и пикировали к подножью горы. А потом, когда до земли оставалось совсем немного высоты, выравнивали полет и юркими стрижами заходили на посадку.

   Скоро за их вздернутым к небу хвостом, отцветающим одуванчиком вспыхивал шелковый купол тормозного парашюта. Скоро самолет скрывался во чреве горы. И всё. Словно и не было самолета.

  Бронетранспортеры, выгрузив десант, ушли на стоянку. Федор повел взвод к линии огневого рубежа, где были уже поставлены столы со всеми видами стрелкового оружия а рядом неторопливо прохаживались некоторые члены приемной комиссии. Семен Ясенев в непривычном одиночестве, отправился под навес класса.

  Какое-то хмурое чувство не покидало его в эти тягучие минуты ожидания и вынужденного безделья. Не часто ему приходилось оставаться не при делах, оторванным от взвода. Хотя и возня с молодыми неумелыми солдатами порой изрядно надоедала.