10. ЗАБРОШЕННАЯ МОГИЛА.
С удовольствием наплававшись в тёплой воде, (местные все на уборке зерновых) Надя отправилась к Деду Васе за розами. Дед встретил её приветливо, просил передавать привет Семёновне, указал, что вот как раз нужно срезать эту розу, она очень красивая, но корень подрезан, долго не проживёт в цветнике.
Надю слегка кольнуло в сердце. <Совпадение. Да я и не помню, чтоб именно с этой розой возилась.>
На кладбище было вполне пристойно. Всё, как они оставили с Мариной. Павел Петрович спокойно взирал с портрета. У маленького Алёши на могилке цвели анютины глазки, посаженные его мамой. Никаких следов на могиле Веры Семёновны, кроме тоненьких полосок после рыхления, которые они сами оставили.
Надя улыбнулась, подосадовав на свою глупость. Хорошо, хоть Марины нет, и так стыдно перед ней за выходку на кладбище. Розы шикарно смотрелись в глиняной вазе. Ветер стих, поэтому лампадку удалось зажечь без особого труда. Надя постояла минут пять, передала Вере Семёновне привет от Деда Васи и поздравления от Марины. После некоторого колебания она шёпотом пообещала, что больше не будет спать на её кровати.
Надя решила прогуляться по кладбищу, оно было похоже на парк, столько деревьев, таких старых и шикарных. Интересные памятники старого образца, в городе такие не встретишь.
Она уже решила уходить, когда взгляд её упал на неприметный крестик почти у самой ограды. Вот тебе и девять могил! Здесь-то уж точно никто не убирал лет сто. Возле крестика стоял поблёкший портрет совсем молодой девушки. Табличка гласила, что это Клёнова Алла Витальевна вместе с младенцем. Прожила она двадцать лет. О младенце и вовсе ничего не сказано, должно быть, сразу умер, даже имя дать не успели. Наверно, никто о них не помнит, обшарпанный деревянный крест, табличка скоро и читаться не будет, всё заросло какими-то противными колючими побегами грязно-жёлтого оттенка. Вокруг могилы разрослась (язык не поворачивается назвать её живой) скорее мёртвая изгородь из этих же побегов, только более толстых и каких-то хищных на вид. Потом оградка без входа, просто глухой забор с четырёх сторон. Кто до такого додумался? Благо, перелезть через неё не сложно. Ни цветочка, ни венка, ни намёка, что хоть раз после похорон кто-то посещал это место. Хотя всего два года назад их похоронили.
Надя взглянула ещё раз на портрет. Разводы дождевой воды создавали впечатление, что девушка смотрела сквозь слёзы. Как будто с мольбой и обидой. Надя поняла, что если она сейчас уйдёт, то не сможет думать ни о чём другом, кроме как об этой заброшенной несчастной среди всех ухоженных и не забытых. Так, в ящике возле Веры Семёновны лежат перчатки и инвентарь. Надо прибрать здесь. Когда она пробегала мимо Бабы Сони, опять показалось, что дуб шелестит ей что-то страшное. Да ну его, надо другую дорогу выбрать, а то самой перед собой стыдно.
Интересно, почему же эта Алла умерла. Наверно, при родах, раз вместе с младенцем. В такой глухомани разве могут нормальную помощь оказать, если что. Или какой-то несчастный случай. А муж, наверно, алкаш, родители тоже, если живы. Те, кто рядом, не такие добросовестные, как Марина, вот никто за могилой и не смотрит.
В итоге Надежда осталась почти довольна. Мерзкие колючки она выкорчевала и выбросила. У изголовья положила букетик из ромашек и васильков.
А теперь – на почту. Надо позвонить Маринке, узнать, что там у неё случилось.
11. АДЕНОИДЫ.
Голос Маринки ответил вполне бодро и жизнерадостно.
- Да.
- Марина, ну что там у тебя? Какая ещё операция?
- Ой, Надя, ты не представляешь, какой номер выломала моя матушка на этот раз. Стыдно сказать.
- Что?
- Я вчера ломанулась в расстроенных чувствах, на чужом велосипеде, через буераки. Тебя одну бросила. До самого Облопухово гнала без передышки. Дозвониться до моей мамы ещё сложней, чем сюда. У неё телефон как разрядится, так и лежит двое суток. Позвонила Шушелю, он не в курсе вообще!! Так он же и не дома, тоже поехал на малую родину. Короче, дозвонилась до мамы, когда уже к дому подъезжала.
Марина перевела дух. Надя слышала в трубке голос Валеры, который, по-видимому, играл с кошкой. Дома, значит, не при смерти.
- Аденоиды у него, оказывается. Я кричу, мама, ты, что, издеваешься!? Я за дорогу извелась, чуть психоз не получила, вообразила уже все катастрофы, которые только могут быть. А тут аденоиды. Знаешь, Надь, моя мама, как ни странно, даже оправдываться не стала, сама поняла, что глупость сотворила. Наваждение какое-то на неё нашло.
- Хорошо всё, что хорошо кончается.
- Да, Надь, слушай, я сегодня без задних ног, у мамы сейчас сижу. Может, уже не поеду, справишься там одна?
- Конечно, не надо ехать. Смысл? Я же послезавтра сама домой собираюсь. Справлюсь. Разморожу. Закрою.
- Ну, Надюш, извини, что так получилось. Не скучаешь ты там?
- Да нормально, сходила на кладбище, отнесла розы, зажгла лампадку. Местные только надоедают, но мне на них наплевать с высокой колокольни.
- Ну ты вообще молодец! Ой, у меня там суп кипит, побегу.
- Давай, пока.
Стоп! Марина, в чём твоя бабушка была одета, когда её хоронили? Помнишь?
- Помню. Бабуля сама себе платье пошила. Представляешь, из коричневой школьно-форменной ткани, как мы раньше ходили. Ну, ты же понимаешь, здесь выбор тканей невелик, бабуля, наверно, просто приобрела то, что было. А зачем тебе?
- Она мне снилась. Ладно, иди лови свой суп, потом поговорим.
- Снилась в платье?
- Может, совпадение. <Снова сжалось сердце>. Слушай, а кто такая Клёнова Алла? Ты её знала?
- <Пауза.> А ты откуда про неё узнала?
- На вашем кладбище есть, оказывается, и заброшенные могилы. Вот у неё, например. Я там сегодня прибралась, траву повыдёргивала. А то просто ужас, что там творилось.
- Господи! Надя! Траву повыдёргивала! Да эти аденоиды неслучайно образовались. Мама здесь не виновата. Будь я вместе с тобой, я бы тебе не позволила.
- Что, разве я что-то нехорошее сделала?
- Боже мой, суп залил газ. Чёрт. Надя, беги скорее к Деду Васе. Не трать время, он тебе всё лучше объяснит.
12. АЛЛА.
Выслушав взволнованный Надин рассказ, Дед Вася как-то по-особому вздохнул и задумался.
А, вот, чему бывать, тому не миновать. Я же, как тебя увидел, девонька Надя, так сразу беду за тобой почуял. Слушай, расскажу тебе немножко.
Братик у меня есть, Андрей. Алла его родная внучка, жила она здесь, недалече, сиротой была. Дочь Андрея пять лет назад погибла вместе с мужем. Алла Одарённой была, от Андрея унаследовала. Я Одарённый, но у Андрея Дар ещё больше.
Полюбила Алла одного парня здесь, Юрой звали. Понесла от него. Такой же молодой был, в голове ветер да опилки, сам студент. У него в городе девчонка была, училась с ним вместе. Сюда Юра и показываться перестал, Алле по телефону неизвестно какие кружева плёл, любовь же, Надюша, ослепляет, и нюх теряется, и слух. Алла стала ждать его, стала придумывать, как жить будут вместе в городе, как ребёночек родится. Ни Андрея, ни, тем паче, меня она не слушала.
Она ещё в роддоме в Лапичах с младенцем лежала, когда Юра сюда с невестой приехал, с родителями знакомить. Погостевали, да и поехали обратно. Юра радовался, что с Аллой так удачно разминулись, не подумал, что она от Андрея чутьё звериное унаследовала. Приехал он с невестой на станцию, а Алла с ребёнком на руках на мосту ждёт его. Да подготовилась она к свиданию, ой, лихая доля! Из роддома ушла раньше срока, бензина раздобыла и зажигалку. Они почти и не говорили, Юра позеленел от неожиданности, сказал ей, что, мол, позвонит опосля, а сейчас надо на электричку. А ей и не надо было ничего говорить, она всё узнала и без словес.
И вот что натворила дурница. Когда электричка подходила, она бутыль свою с бензином открыла, да и облилась вместе с ребёнком, а потом зажигалкой огня добыла. Ох, Надюша, вспыхнули они! Да и с моста сверху на электричку вместе с дитём и бросилась.
<Тут Надя вспомнила этот случай. О нём несколько дней рассказывали по телевизору, только тогда она не обратила внимания на название станции и имя сумасшедшей самоубийцы, а с Мариной они ещё не были знакомы. >
От младенца и не осталось почти ничего, а она прожила ещё десять часов. Это Андрей её тянул с того света, я супротив был. Померла бы лучше сразу, так надо было. И Андрей понимал это, да жалел, родная внучка. Вот и получилось, что в страшных мученических корчах и невыносимой безумной злобе прошли её последние десять часов. Врачи называют это комой, но мы с Андреем знали про всё. Как она прокляла Юру, как воздала обещание, что отберёт его у невесты, и жизни ему не будет. Как Андрей ни упрашивал, не простила она и весь свой Дар обратила во злобу, такую огромную, что и после смерти её живёт.
После похорон недели не прошло, как она свела Юру с этого света. Все в Жабьей Пустоши знают, что это она постаралась.
Думали, что она на этом успокоится. Ан нет, повадилась дальше бедокурить. Подружка навестила её могилку, так она уцепилась в её парня, сделала так, что тот утонул. Сестра её двоюродная приезжала из города на поминальный день проведать, и всё, муж погиб. Через неё, то есть через её злобное безумие, что от неё осталось.
Знаешь ли, Надежда, как это она творила? Она же всех чуяла, кто к ней приходил. Цеплялась за чувства этих девчаток. Кого они любили, о том и думали; на того она и нападала, чтоб убить.
Тогда мы с Андреем договорились, как быть. Всех собрали, наказали, чтоб не поминали её и никому не рассказывали, чтоб могилу её ни в коем разе не тревожили. Не потревожишь – она и не полезет. Трава эта, что ты выдернула, это смерть-трава, скавыртью называется, держала её там. Растёт она в Куюмбанском лесу.
- Любишь ты кого-нибудь, Надюша?
- Люблю. Только я про него не думала, когда могилу убирала.
- Это тебе только кажется, девонька. Если любишь, думаешь постоянно.
- И что теперь с ним будет? Дедушка, что мне делать? Я не могу допустить, чтоб он погиб из-за меня.
Надя оледенела от страха.
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...