(Начало в "На цепи. Глава 1" - http://www.proza.ru/2012/11/04/343)
Где-то недели три тому назад, вот так же выгуливая Жулю, Лена опять обратила внимание на девушку — внешне года на три-четыре старше ее. Стояла она немного в стороне от дорожки. Милая, симпатичная, в сиреневой вязаной шапочке и в таком же шарфе. Губы подкрашены тонко, красиво, на веках тени с блестками, на щеках нежные румяна — макияж что надо! Сама-то Лена еще не красится по-настоящему, так, иногда балуется маминой парфюмерией, когда с девчонками идут гулять. Да у мамы ничего толком и нет, не то что у некоторых девчонок. Мама почему-то не подкрашивается, говорит, что выросла из этого возраста. А что выросла?! Лена видит, как некоторые женщины и постарше мамы приукрашиваются, даже слишком: кожи не видно, один грим, как в клоунаде. Это Лене не нравится. А вот девушка, что возле их дома стоит, подкрашена в меру, со вкусом. И одета неплохо: высокие сапожки, куртка модерновая. Правда, у них в школе тоже есть девчонки, которые здорово одеваются... Вот сдаст экзамены за девятый класс, и пусть предки разорятся на подарок: купят ей обновку. Другие родители покупают. Отец у нее на большом заводе работает и не просто инженером, а каким-то ведущим, а зарабатывает гроши. Зато частенько поздно с работы возвращается, а то и по субботам на свой любимый завод ходит. Как-то начал читать свою очередную мораль, что, мол, ей надо упорней заниматься, а то ничего не достигнет в жизни, ну, она и сказала, что сам-то он своим «упорным трудом» чего достиг? Промолчал. Но обиделся. А что обижаться? Сейчас свобода слова. Главное, не лги, а правду говори. И она говорит. Не всегда, конечно. Но хочется. Иногда обидки берут. А что? Деньги всем нужны, чтоб и одеваться хорошо, и отдыхать весело. И питаться можно получше. Вот она вырастет и обязательно будет хорошо зарабатывать, а не как родители задарма пахать.
Ну а девушку эту Лена вот уже раза два-три замечала возле своего дома. Ждет кого-то. И в тот вечер Лена не обратила бы на нее особого внимания — стоит и стоит, не обидь она бедную Жуличку. Как раз отец Лены возвращался с работы, она хотела окликнуть его, но незнакомка вдруг шагнула в сторону и чуть на Жульку не наступила, которая, как на грех, вертелась тут же. Бедная Жуличка как шарахнется! Конечно, каблучища-то вон какие: наступит — не отдышишься. Лена зло уставилась на незнакомку, хотела сделать ей замечание, чтоб она была поосторожней. Жулька ласковая, добрая собачка, доверчивая, зачем ей страдать от всяких девиц? Но промолчала: что морали читать. Сама назиданий не любит. И, может, девица просто оступилась. А отец уже и в подъезд зашел. Незнакомка вышла из-за кустов и пошла куда-то мимо дома. Хотя бы извинилась, что испугала собачку. Дура набитая!
Дома Лена рассказала про бедную Жуличку, которую так испугала эта психопатка. Мать и отец улыбались. Им смешно! А у Жулички, наверное, чуть разрыва сердца не было. «Как шагнет на нее своими каблучищами... Мам, а вы купите мне сапожки?» — «Посмотрим, доченька». — «Эх, вы, родители». — «Что, родители?» — это отец, опять что-то взбеленился. — «Да я так, ничего». И Лена не понимала, чем они недовольны, что она такое сказала? Вообще у них ничего не просит. Это ей бы обижаться... Но она на них не обижается. Они не жадные, просто жить не умеют.
На следующий день, выгуливая Жулю, Лена опять увидела эту психопатку: стоит на том же месте в скверике, прямо напротив их подъезда, словно так и ждет, когда Жулька ей под каблуки кинется. Не дождется! Лена больше не собирается прогуливать Жулю возле этой девицы. Только чего она который уж день тут околачивается? Вроде, не из их дома. Нет, явно чужачка. Видать, подружку дожидается. Или дружка! Лене стало весело и интересно от этих догадок. Знает она, как некоторые девчонки за парнями бегают. Даже в их классе есть такие. Сами звонят и на свидания напрашиваются. Вот дуры! Нет, она никому не звонила и не позвонит! Правда, если влюбится. И то... У нее есть Вовка с Толькой. Решит, с кем дружить по-настоящему — и все. А эта девица явно за кем-то бегает.
Лене стало любопытно: кого же она ждет? Может, из их подъезда? Так, на первом этаже... там, кажется, нет взрослых парней. На втором, где она живет, у соседей — Николай. Так он вот-вот женится, свадьба уже намечена, тетя Света, мать Николая, заходила к ним, рассказывала. В двух других квартирах — одни взрослые, семейные и старушки-пенсионерки. На третьем... Словом, Лена так и не нашла подходящего «жениха» для этой модной девицы. Правда, живет на пятом этаже один хмырь, вечно косой ходит, вряд ли она его поджидает.
Когда через несколько дней Лена опять увидела незнакомку, притаившуюся около кустов, она больше не сомневалась: никого девица не дожидается, а просто наблюдает. Выведывает! И сердце заколотилось: вдруг какая-нибудь авантюристка! Может, чью-нибудь квартиру высматривает, чтоб потом обчистить! Наводчица! Вон сколько случаев! Может, даже за их квартирой наблюдает: кто приходит-уходит... И Лене показалось, что девица и на нее время от времени косится.
Жулю пора было вести домой, но Лена продолжала следить за незнакомкой, стараясь не попадаться ей на глаза. В то же время хотелось, чтоб девица знала: у них в квартире есть Жуля. Да, да, Жуля! Маленькая, а как залает на весь подъезд! Нет, в их квартиру бесшумно не пробраться.
Девица ушла поздно, опять никого не дождавшись.
Родителей Лена решила не беспокоить своим подозрением. Вдруг показалось? Мама у нее и без того трусиха: таракашку на кухне пугается, словно рядом живого крокодила увидела. И отцу пока не хочется рассказывать, а то опять начнет мораль читать: не то говоришь, не так делаешь... Надо еще понаблюдать.
Вообще-то отношения у нее с отцом нормальные, даже хорошие, как ей кажется. Он у них добрый, по дому помогает. Но вот зарабатывает мало. И мама тоже. Слышала, что и мама ему об этом говорила, мол, надо подумать, как им подработать. Но он какой-то неумелый, другие вон как развернулись. Она знает и видит. И еще он у них очень обидчивый: все ему кажется, что с ним грубят. Особенно на нее, на Лену, обижается. А она не грубит, а правду говорит. Хотя, что пользы от ее слов? И вообще он уже замордовал ее: хочет, чтоб она дома сидела, вечерами не гуляла. И опять все обижается, если скажешь что-нибудь не так, как он хочет. Например, что не вкусно приготовлено. Как будто это он готовит. Маму защищает. А что защищать? Не вкусно, так не вкусно. А он: «Ты что таким недовольным тоном? Можно и с улыбкой сказать». И что ему правда не нравится? Или все за порядком дома следит, как милиционер на улице: «Не разбрасывай свои шмотки... Ставь тапочки на место...» Мама молчит, а он разоряется. Ну и зануда! Мама правильно иногда его так называет. Как ему не надоест? А она, Лена, чистоту тоже любит: главное, чтоб пол был чистый, и она моет, это ее обязанность. А шмотки должны так лежать, чтоб удобно было ими пользоваться. А он: «Надо, чтоб красиво было». И так красиво. Подумаешь, один стул она занимает, другой — мама: все видно, что надо надевать, все под рукой. Или кричит: «Не прижимайте к себе Жулю! Это же собака, она везде гуляет. Что вы ее в постель тащите?» Но они свою Жуличку любят и ласкают. Ничего они, мужики, в ласке не понимают. Ну ладно, это она так, вообще-то отец у нее хороший, и она его очень и очень любит. И он Жуличку любит, иногда сам выводит ее, когда на улице дождь или холодно и еще когда темно, не пускает ее, Лену. А она боится, что он с Жуличкой будет мало гулять. Иногда спорят из-за этого. Но нет, он Жуличку не обижает. Не как эта девица, чуть не раздавила бедную собачку. Но о девице отцу не будет рассказывать. А то опять что-нибудь не понравится и начнет свои нотации.
На следующий день, выйдя с Жулей в обычное прогулочное время, Лена сразу кинула взгляд на скверик: незнакомки не было. Не появилась она и в следующие дни. Лена уже и забывать про нее стала.
Но дней через шесть-семь незнакомка снова объявилась. Лена аж вздрогнула, увидев ее, и, кажется, не ошиблась в своих подозрениях: девица, прячась, явно наблюдала за их домом. Вот — аж голову пригнула... А к подъезду шел отец Лены... Отец... Значит, за их квартирой наблюдает! Вот это да! Лена давно это чувствовала.
В этот же вечер Лена тихо, чтоб, не дай ты бог, не услышала мама, стала рассказывать отцу про незнакомку, которая наблюдает за их квартирой, вынюхивает, кто когда приходит-уходит и прочее. В ответ — ухмылка, мол, глупости говорит. Так она и знала: все для него не так, только он один правду знает, и все правильно делает. Лена фыркнула и ушла от отца, ничего он не понимает в жизни. Но матери про незнакомку говорить не стала, еще сама понаблюдает, убедится, что не ошиблась в этой воровке-домушнице, в этом жулике. И заулыбалась, вспомнив, как она ждала от Жульки «жуликов». А эта девица — настоящий жулик, и она, Лена, ее до конца разоблачит. Только почему «домушница» возле их подъезда только вечерами торчит? Вечером все дома, разве в квартиру залезешь? И ее, Лену, не боится: стоит, не уходит. Может, не знает, что она с Жулей из этой же квартиры? А может, хитрит? Настоящий жулик. И сейчас она, Лена, с Жулей нарочно рядом прогуливается, пусть видит, что у них собачка... Не реагирует. Вот отец идет... Опять за кусты нырнула... За отцом наблюдает. За ее отцом...
Какая-то другая, совсем неожиданная и еще непонятная тревога поселилась в душе Лены. Она не знала, что и подумать: не сослуживица ли отца?.. Слишком молодая. Отец говорил как-то, что у них в отделе в основном «старички» остались. А если и сослуживица, то чего выслеживать-то?.. Но за ним, явно за отцом следит. И даже его копирует: локон свой в завитушках под берет все прячет, как отец свои кудри... Такая же светлая... И брови густые...
Что-то ноющее и тревожное затерзало Лену. Даже себе боялась признаться в этой страшной мысли, в этой страшной тайне, в этой похожести — да, да, есть что-то! — девицы... и отца. Отца... Ее отца? Ее, Лены... Отца девицы? Этой незнакомки?.. Вот это «жулик». Только не тот, о котором она вначале думала. А может, она ошибается? Тогда кто же эта девица? Нет, похожа. В голове все путалось и кружилось...
Незнакомка опять исчезла, а Лена потеряла покой и не могла жить, как прежде. И стала пристальней поглядывать на отца. А он, как обычно, помогает готовить на стол: раз-два — и на столе тарелки, вилки, хлеб нарезан: «За стол, девочки! Учитесь, пока я жив!» Лене никогда не нравилась эта шутка: причем здесь «пока жив»? Разве такое возможно, что когда-нибудь у нее не будет отца или матери? Плохая шутка. А теперь эта шутка не столько ее расстраивала, сколько бесила, раздражала, словно она никак не могла понять потаенный смысл этих слов — «учись, пока жив»... Живой или не живой? Словно отец-то у нее есть, но он куда-то уходит, отдаляется, раздваивается: один отец ее, а второй... этой незнакомой девушки. Один отец живой, а другой... Нет, она не могла назвать его «неживым» и отцом назвать не могла. И она старалась не верить самой себе, уговаривала себя, что все это она придумала, нафантазировала... и вспоминала разговоры отца с дядей Геной про их девушек, как дружили с ними, как сидели на «цепи» и даже давнишний вопрос матери вспомнила: срывались ли они с «цепи»... И пытала мать: расскажи про себя и отца, как дружили, с кем отец дружил до нее. Да, да, с кем отец дружил до нее. В школе и после школы. Все, все подробно и только честно, одну правду.
Люся удивлялась такой настырной просьбе дочери, но опять охотно рассказывала про свою молодость, про ухажеристого мальчика Валентина... «Вот видишь!» — почему-то прервала Лена, но Люся ничего не поняла и подумала, что ослышалась, и продолжала рассказывать про воспитанного мальчика Валентина, который пропускал девочек вперед и даже подавал им пальто, про девочку Катю, с которой он долго дружил, про то, что еще в школе ей, Люсе, нравился «красавчик», и она посматривала на него, а на школьных вечерах приглашала на дамское танго. Но почему-то тогдашнего слова «охмурила» не употребляла: видать, тогда перед «мужичками» выпендривалась. А после школы, когда дороги их разошлись, Валентин, конечно, дружил с другими девушками, она никогда его не пытала. Зачем? Парень он был видный и, конечно, дружил с кем-то. А вот женился все же на ней, на Люсе. И опять, как и тогда, сказала: «От судьбы не уйти. Хотя судьбе-то помогать надо». И, обняв дочь, Люся заканчивала рассказ: и вот живут они уже столько лет, и она только радуется, что у них такой папка.
— Правда, дочка? — Люся поцеловала Лену.
А Лена как не слышала последних слов матери.
— А как та, Катя?
— Катя? Признаться, не знаю, как у нее сложилась судьба. После школы она уехала с родителями в другой город. Но не в Н-ск, как наш папа, — все же подчеркнула она.
— А она замужем? — допытывалась Лена.
— Не знаю, доченька, — смеялась Люся. — Может, до сих пор и любит нашего папку. Тогда-то она была сильно в него влюблена, сколько слез пролила...
—А почему она плакала? — нетерпеливо перебила Лена.
—Так я же говорю: переживала... Или, как говорят, ревновала, видать, Валентина, не хотела, чтоб он к другим девчонкам подходил.
— А Катя была блондинкой? Кудрявая? Как и папа? — допытывалась Лена.
— Да, светленькая...
— А брови, брови у нее тоже густые?
— Ты что это, Леночка? Зачем тебе такие подробности?
— Так, просто так. Интересно и все.
— Я уж и не помню, какие у нее были брови. Помню только, что в общем-то была не плохой девочкой, симпатичной...
— А еще он за кем-нибудь ухаживал?
— В школе было много хороших девчонок. И после школы, конечно...
— А ты все равно лучше, — опять перебила Лена и прижалась к матери, еле сдерживая слезы.
Люся заволновалась: что это с ней? Какая-то несобранная последнее время, взбудораженная. Переходный возраст.
— Ты у меня самая красивая, — Люся гладила Лену по голове, — самая-самая лапочка.
Жуля услышала знакомые слова, ведь это она была «самой-самой лапочкой» и, подойдя к своим хозяевам, легла на спину, задрав лапы. Это означало, что она не против, чтоб ей, как обычно после этих слов, почесали пузичко. И упорно лежала на спине, дожидаясь своей порции ласки.
А Лена не понимала, что с ней происходит: она то злилась на эту девушку, на СВОЮ СЕСТРУ, то вдруг жалела ее. А когда жалела, то еще больше злилась на своего отца. То вдруг на отца уже не злилась, а как бы оправдывала его: он мог не знать, что у него еще есть дочь. Та школьная девочка Катя или другая девушка, с которой он оказался случайно вместе, — ну, пусть, пусть не случайно! Но они же расстались! Значит в жизни встретились случайно! — могла ничего и не сказать ему. Не сказать, что она в положении. Отец бы тогда не оставил ее... не оставил их. И Лена плакала. И все гадала-вычисляла: эта школьная Катька, наверное, здесь ни при чем, тогда возраст этой... девицы... сестры должен быть большой. Хотя этот макияж — сейчас и не поймешь толком, кому сколько лет... А может, это он в институте... или после него с «цепи» сорвался. Вот тебе и «жулик», вот тебе и «красавчик». Знала бы мама...
(Продолжение следует.) - http://www.proza.ru/2012/11/06/421
НА ЦЕПИ. Повесть. — Новосибирск. «Литературный фонд», 2001 г.
С желающими почитать повесть в книжном издании могу поделиться из авторских запасов.